14
К тому времени Маевен успела до ужаса устать от Хильди, тогда как Навис, по ее мнению, был чересчур терпелив со своей дочерью.
– Посуди сама, дорогая, – сказал он, когда они вышли в сад за воротами, – чрезвычайно важно, чтобы ты сегодня же уехала с нами. Оставшись здесь, ты сыграешь на руку графу Керилу. Он будет использовать тебя как заложницу, чтобы влиять на меня, не говоря уже о Митте.
– Давай не будем о Митте, – вставила Хильди.
– Ладно, в таком случае давай о тебе, – согласился Навис. – Сегодня все отсюда разъезжаются, так ведь? Конечно, ты не захочешь остаться здесь в полном одиночестве на все лето.
Хильди нахмурилась и пронзила отца яростным взглядом:
– А почему это вдруг стало тебя беспокоить? Я оставалась в одиночестве две недели во время весенних каникул. Правда, здесь была еще и Биффа, но все равно это было почти полное одиночество – и ничего.
– С тех пор положение успело измениться, – терпеливо возразил Навис.
– Что за положение? – вскинулась Хильди.
– Политическое. Теперь мне известно, что тебя отправили сюда в соответствии с определенным планом, – объяснил Навис. – А из-за моих собственных намерений ограничить власть графов тебе грозит серьезная опасность. Керил знает, что ты находишься здесь. Все, что ему нужно, – это увезти тебя отсюда. Так или иначе, но единственная возможность обеспечить твою безопасность – спрятать тебя на ближайшие три месяца. Я…
– Три месяца! – перебила Хильди. – Но это значит, что я пропущу гриттлинг праздника Урожая и парад мод и не успею к началу среднего гласа… Нет!
– Ну да. Боюсь, что так и получится, – признался Навис. – Но ты останешься в живых. Ты не попадешь в тюрьму. Если все сложится хорошо, ты всегда сможешь вернуться на будущий год.
– Если?! На будущий год! Пропустить целый год! – Было совершенно ясно, что Хильди не верит своим ушам. – Из-за какой-то политики! Ни за что! – Она настолько разволновалась, что даже сделала попытку объясниться: – Отец, неужели ты хочешь, чтобы я из-за какой-то политики снова слушала детский подготовительный курс?
Лицо Нависа сделалось сердитым и, что было совершенно несвойственно этому человеку, удивительно беспомощным. Он коротко взглянул на Маевен и тут же отвел взор. Девочка поняла, что его трудности в немалой степени связаны с ней. Наверно, потому, что Навис представил ее Хильди как Илону Какую-то-там-дотер и теперь не был уверен в том, что имеет право сказать, кто она на самом деле – вернее, кем Навис ее считал. Ой, какая же кошмарная путаница! От ощущения бессилия Маевен снова начало подташнивать. И тут она с превеликим облегчением увидела в саду огромную Биффу и торопливо пошла ей навстречу.
– Вот вы где! – воскликнула Биффа. – А я вас ищу-ищу. А потом подумала, что она, наверно, решила показать вам часовню, и отправилась туда. Вы там уже были?
– Еще нет, – ответила Маевен. – А как туда пройти?
Но Биффа, не отвечая, смотрела поверх ее головы.
– Что с Хильди? У нее такой вид, будто с ней сейчас случится один из ее припадков бешенства.
Маевен оглянулась на Нависа и его дочь. Они стояли голова к голове возле большого куста шиповника, вокруг которого, громко жужжа, вилось множество пчел, и спорили. Бледное лицо Хильди исказилось яростной гримасой, а на покрытом здоровым румянцем лице Биффы проступило искреннее беспокойство. Маевен не смогла не удивиться тому, что эта маленькая вздорная злюка подружилась с такой хорошей девочкой.
– Отец хочет увезти ее отсюда… забрать с собой, – объяснила Маевен, – а она ни в какую.
– Но почему? – удивилась Биффа. – Ты не поверишь, но Хильди всю последнюю неделю ходила мрачнее тучи из-за того, что ей придется в одиночестве проторчать здесь все лето!
– В таком случае иди и уговори ее. Навис донельзя встревожен, – попросила она. – А в какой стороне находится часовня Единого?
– Вон в той. – Биффа повернулась и махнула рукой. – Ты как раз успеешь до начала гриттлинга. – Она решительно зашагала к зарослям шиповника и обеспокоенно склонилась над подругой.
Маевен вздохнула и неторопливо побрела туда, куда указала Биффа. Она знала, что та сумеет убедить Хильди. Ей в голову вдруг пришла мысль, что было бы совсем неплохо, если бы Хильди действительно оказалась в опасности. И все же эта мысль сразу расстроила ее. Маевен даже не стала додумывать, каким таким опасностям могла подвергаться Хильди.
Это значило бы, что Хильди поедет с ними в Кернсбург, сердито хмурясь и делая вид, что Митта вовсе не существует на свете. А Митт будет ходить с таким же убитым видом и этой ужасной деланой кривой улыбочкой. Кошмар просто!
«Что ж, поставим еще одну галочку в списке претензий к этому Керилу», – сказала она себе. Маевен вышла из-за кустов и увидела перед собой часовню посредине усыпанного мелким гравием двора. Точно такая же, какой девочка ее запомнила! Вот только здесь ли она стояла? Да, за двести лет в школе все основательно перестроили, да и новые здания появились. «Интересно, почему Хильди не показывала нам эту часовню? – подумала Маевен. – Хотя я знаю почему. Она не могла бы придумать для нее какого-нибудь глупого названия и продолжать морочить нам головы. Впрочем, с нее сталось бы назвать святилище, например, Единойкой».
Выдуманное слово позабавило Маевен и придало ей уверенности. Девочка неторопливо и спокойно направилась к домику с куполом. Мысль о краже кубка вовсе не радовала. Но при этом она думала, что должна и сама сделать что-то для себя. И конечно же, ее воодушевляло знание о том, что когда-то это уже случилось. «Всего-то: вбежать, схватить то, что там стоит на алтаре, и выбежать», – уговаривала она себя.
Странная голубая вспышка внутри заставила ее отскочить. Камешки захрустели под чьими-то быстрыми шагами. Маевен обернулась – как оказалось, вовремя. Некто облаченный в серую мешковатую одежду протянул к ней левую руку, в правой же сверкнул нож.
– Опять! Нет, только не это! На помощь! – завопила Маевен.
Кричала она изо всех сил, потому что на сей раз незнакомцу не удалось схватить ее за горло. Все так походило на недавнее нападение, что Маевен была убеждена: это тот же самый человек. Он вцепился в руку девочки и попытался вывернуть ее, чтобы подтащить жертву к себе и перерезать ей горло. Пересиливая боль, Маевен схватила запястье его руки с ножом и, напрягая все силы, пыталась удержать его. Она видела над собой его лицо. Если бы не сверкающие яростью глаза, можно было бы подумать, что оно сделано из серой тряпки. Это так напугало Маевен, что у нее подкосились ноги. У нее хватало сил лишь на то, чтобы отталкивать руку, угрожавшую ей смертью, да продолжать кричать:
– На помощь! Убивают!!!
Громко зашуршал гравий; несколько камешков, подброшенных чьей-то ногой, больно ужалили ее в лицо.
– Горелый Аммет! – воскликнул знакомый голос и тут же грозно добавил: – Отпусти ее, слышишь, ты, кошмар в мешке!
Большая костлявая ладонь, принадлежавшая – тут уж не могло быть никаких сомнений – Митту, перехватила руку с ножом. Парень сцепился с убийцей. Они дергались, пыхтели и толкались; их движения сопровождались непрерывным шорохом гравия под ногами. Затем нападавший изловчился, высвободил руку с ножом и кинулся бежать. Митт бросился за ним, словно борзая. Девочка осталась одна посреди двора, продолжая по инерции звать на помощь.
– Митт, спаси меня!
Она выкрикнула эти слова в тот самый момент, когда отчаянно удиравший «серый» незнакомец нырнул в запутанный лабиринт кустов и деревьев, а Митт гигантскими шагами мчался за ним. Маевен стояла, глядя ему вслед и чувствуя себя набитой дурой. По лицу струились слезы, хотя она совершенно не помнила, когда же расплакалась. Какое… какое девчачье поведение! «Митт, спаси меня!» – передразнила она себя. Это надо же – сказать такое!
Маевен попыталась продолжить прерванную прогулку в направлении часовни. Увы, ее ноги дрожали, подгибались и, отказываясь повиноваться, по собственной воле заставляли свою хозяйку кружиться и делать беспорядочные шаги то вперед, то назад, то вправо, то влево, словно она без музыки танцевала какой-то безумный танец. Маевен поймала себя на том, что пытается следить одновременно за всеми углами двора на тот случай, если там прячутся и другие злоумышленники. Сделав немалое усилие, она заставила себя остановиться – застыла на месте и сумела вытереть глаза, но это было все, что ей удалось сделать до возвращения Митта. Он бежал такими же громадными шагами, а следом за ним поспевал Навис. У обоих был настолько встревоженный вид, что из глаз Маевен снова хлынули слезы.
– Этому ублюдку удалось скрыться в кустах! – с ненавистью прорычал Митт.
– Что вы тут делаете одна? – требовательно спросил Навис.
Маевен сглотнула стоявший в горле комок.
– Кубок… – с трудом пробормотала она, не в силах добавить что-либо еще.
– Ну, это нетрудно, – ответил Навис. – Митт, оставайся с ней.
Прежде чем парень успел сказать хоть слово, Навис перебежал через двор и уверенно вошел в часовню.
– Вы не ранены? – спросил Митт.
Он протянул руки с таким видом, будто хотел обнять Маевен за плечи, но все же так и не осмелился прикоснуться к ней. А Маевен, подхваченная еще более сильным порывом, кинулась к нему и прижалась лицом к его груди. Митт тяжело дышал, и его сердце лихорадочно колотилось. Девочка была уверена, что ужасно смутила его, но это не помешало ей крепко обнять спасителя. Митт осторожно положил одну руку ей на плечи, а второй нерешительно погладил по спине.
– Будет, будет. Все в порядке.
– О Митт, мне так жаль! – выпалила Маевен. – Что я и Хильди… что все-все…
– Ну будет, будет… – повторил Митт.
Больше они ничего не успели сказать: из часовни бодрыми шагами вышел Навис, держа в руках что-то завернутое в широкий носовой платок.
– Как видите, все очень просто, – сообщил он.
Митт отступил на шаг; на его куртке там, куда прижалась лицом Маевен, темнело влажное пятно от слез.
– Просто? – переспросил он. – Эта штука заговорена и, когда к ней прикасаешься, бьет словно молнией!
– Мы же на Севере. – Навис пожал плечами. – Я учитывал такую возможность и не прикасался к кубку голыми руками. Смотрите. – Он отвернул край платка, показал свою добычу, а затем с величайшим спокойствием опустил сверток в один из глубоких карманов. – Будет лучше, если мы все сейчас же вернемся в большой двор, – продолжил он, убедившись, что карман не кажется раздутым намного сильнее, чем второй. – Думаю, нам следует посетить заключительную церемонию.
Они медленно пошли обратно. Маевен все еще трясло, и она нетвердо держалась на ногах. Навис деликатно взял ее под локоть. Митт избегал прикасаться к ней. Девочка заметила, что он то и дело потирает влажное пятно, оставшееся у него на груди после прикосновения ее заплаканного лица. Она избегала смотреть на него, чтобы не смущать парня еще сильнее.
– Удалось вам уговорить Хильди поехать с нами? – излишне небрежным тоном спросил Митт, в очередной раз касаясь пятна на груди.
– Еще нет, – ответил Навис.
Лицо Митта напряглось так, что на мгновение сделалось похожим на обтянутый кожей череп.
– Она должна! – воскликнул он.
– Знаю, – согласился Навис. – И очень надеюсь, что подружка-великанша сможет вразумить ее: я полностью объяснил ей ситуацию.
– Неужели вы все открыли Биффе? – удивился Митт. – Считаете, это безопасно?
– Я верю ей, – произнес Навис. – А вот этому уже вы не поверите. Полное имя этой девочки – Энблит!
– В честь Энблит Белокурой! – Несмотря на беспокойство, Митт захихикал.
– Недобрая ирония судьбы, не так ли? – сказал Навис. – Ее родители допустили серьезный просчет. Нельзя назвать бедную девочку некрасивой. Просто она слишком большая, а ее привлекательность не сразу обращает на себя внимание.
Маевен спросила себя, многие ли могли бы сохранять такое спокойствие, пряча в кармане украденный священный кубок. Да и Митт пытался не отставать от Нависа в хладнокровии.
– Я узнал, где находится Йинен, – сообщил он. – Можно считать это плохой новостью, а можно и хорошей – уж с какой стороны посмотреть.
– Тсс, об этом потом, – прервал его Навис.
Они шли по крытой галерее и, свернув за угол, оказались на верхней ступени лестницы. Та спускалась в самый большой из внутренних дворов, которые они успели повидать в законоведческой школе. На нижних ступеньках теснились взрослые – несомненно, родители школяров. Все взгляды были прикованы к главному зданию на противоположной стороне двора. Там выстроилась шеренга преподавателей в серых одеяниях. Один, облаченный в сине-серую мантию, стоял впереди. Двор был заполнен рядами школяров в форме с белыми воротниками.
Они пропустили изрядную часть церемонии. Директор в мантии держал речь, и его голос разносился по просторному двору так же внятно и четко, как голос менестреля.
– …Для тех, кто сегодня выходит в мир, это торжественное прощание. Для тех, кто возвратится сюда в праздник Урожая, это временное расставание, после которого, я надеюсь, они вернутся с новой решимостью достичь еще больших успехов в учебе. Я хотел бы, чтобы вы все серьезно подумали…
Маевен уставилась в пространство, и слова, произносимые сильным голосом, слились в ее ушах в ровное гудение. «Не могу поверить! – говорила она себе. – Неужели директора произносят эту речь с момента появления самой первой школы?»
Позади раздался шорох. Маевен и Митт резко обернулись, но это оказался всего лишь Морил. Мальчик на цыпочках крался к ним. Он бы бледнее, чем обычно, и выглядел встревоженным. Увидев его, Митт опять сконфуженно потер грудь.
– Что случилось?
– Кубок! – прошептал Морил. – Я пошел туда, чтобы забрать его, а его там не оказалось!
– Ничего страшного, – полушепотом пробормотал Навис. – Кощунство уже свершилось.
– Так вот почему у вас всех такой взволнованный вид, – догадался Морил. – Значит, нам всем лучше всего будет уйти поскорее.
Люди поблизости принялись оборачиваться и шикать.
– Тише! – потребовал Навис, приложив палец к губам.
Маевен подошла к Морилу, взяла его за руку и утащила за угол.
– Теперь мы можем уехать только вместе со всеми остальными, иначе они будут точно знать, кто это сделал, – прошептала она.
Юный менестрель вовсе не был дураком. Маевен увидела, что он понял ее раньше, чем она успела договорить.
– Мне очень жаль, я ведь обещал Митту, что добуду его. Он…
– Это не Митт. Это сделал Навис.
Было ясно, что Морил изрядно удивлен. Впрочем, когда Маевен задумалась над случившимся, то тоже удивилась. Навис взрослый разумный человек. Если уж он счел необходимым украсть кубок, значит дело приобретает куда более серьезный оборот.
Когда они возвратились на ступени, директор продолжал:
– А сейчас мы споем нашу традиционную молитву, обращенную к Единому, покровителю школы. А что будет после этого, неведомо ни мне, ни моим коллегам.
Почему-то эти слова вызвали почти поголовный смех. Отсмеявшись, серые ряды школяров дружно запели. Это было торжественное и простое обращение к Бессмертному. Маевен никогда прежде не слышала ничего подобного. На Митта молитва произвела не менее сильное впечатление, чем на нее. Песня была красивой. Ни на что не похожий старинный напев то усиливался, то стихал. Он одновременно и согревал душу, и внушал страх и был весь исполнен глубокого благоговения.
Пока длилась молитва, просторный двор, казалось, заполнило нечто из иного мира. По спине Маевен побежали мурашки. «Навис сделал ужасную вещь!» – думала она. Однако тот и глазом не моргнул.
Морил слушал, скептически прищурившись.
– А меня эти старинные напевы никогда не интересовали, – негромко сказал он. – Что там дальше? Ах да, вспомнил.
В следующее мгновение и директор, и остальные учителя исчезли, как будто провалились сквозь землю, а ряды учеников, облаченных в серую форму, внезапно закипели. Почти все накинули на головы странные цветные капюшоны, а многие натянули еще и большие, неуклюжие с виду перчатки. Капюшоны в основном были серыми, или серо-синими, или с оранжевым пятном наверху.
Увидев это, Маевен сразу же поняла, каким образом напавший на нее злоумышленник сумел так хорошо замаскироваться: конечно же, он совершил набег на раздевалку. Капюшоны почти полностью закрывали лица. Важные и солидные школяры превратились в безликих чудовищ с бесформенными серыми, зелеными или красными головами. Их облик заставил Маевен вновь расстроиться.
А внизу раздались нестройные крики, звучавшие из-под капюшонов совершенно невнятно. Ей показалось, что кричат нечто вроде «бодай-бодай» и «хрюмпель прочь».
Еще через секунду по ступенчатой боковой трибуне спустился Киалан. Нетрудно было заметить, что он испытывает неловкость, но старательно скрывает свои чувства. Выйдя на поле, он остановился чуть поодаль от взволнованно подпрыгивавших на месте чудовищ.
– Они всегда приглашают для этого самого важного из посетителей, – не слишком понятно объяснил Морил.
– Глаз, глаз, глаз! – снова раздались приглушенные крики. – Глаз на раз!
Киалан кивнул. Потом кто-то из стоявших на ступеньках кинул ему большой коричневый потрепанный мяч. Киалан поймал его, взял в одну руку, повернулся кругом, держа мяч в вытянутой руке, затем метнул его высоко вверх. Вероятно, он рассчитывал запустить мяч в середину толпы, однако то ли тот оказался слишком тяжелым, то ли Киалан плохо рассчитал силы, но мяч упал почти туда же, откуда был брошен. Киалан вовремя увидел это и пустился наутек с такой прытью, словно ему требовалось спасать жизнь.
– Я и не подумаю осуждать его, – заметил Митт.
Толпа чудовищ сомкнулась на месте падения мяча. Все дрались как безумные. Многие орудовали кулаками и ногами. Впрочем, почти сразу же появилось и оружие, которое до того момента, по-видимому, прятали под формой. Замелькали дубинки, кнуты, палки, а по меньшей мере один человек размахивал короткой доской. Казалось, в ближайшие секунды кого-нибудь искалечат или затопчут насмерть. Навис с минуту ошарашенно молчал, а потом выговорил:
– Полагаю, это и есть пресловутый гриттлинг?
– Совершенно верно, – подтвердил Морил.
– Как приятно в конце концов выяснить, – заметил Навис, – что Юг, оказывается, сравнительно мирное место. А я-то, наивный, считал, что все кровопролития происходят южнее перевалов.
– Да, но должны же у этой игры быть какие-то правила! – удивлялся Митт.
– Красные, дави, красные! – кричала часть зрителей, а вторая половина отвечала им: – Желтые, желтые, вперед! – Вероятно, эти люди хорошо понимали, что происходило на поле.
Морил без особой уверенности высказал предположение, что каждый из цветов принадлежит определенной команде, а цель игры заключается в том, чтобы закинуть мяч в специальное место на краю большого двора. Таких мест было много, а участвовали в игре самое меньшее семь команд. На поле то и дело разгорались драки.
– Надеюсь, они не начнут в азарте играть чьей-нибудь оторванной головой вместо мяча, – пробормотал Навис. – Как долго обычно это продолжается и много ли бывает смертельных случаев?
– Не знаю, – честно признался Морил. – Брид ею совершенно не интересуется и никогда не играет.
Бой продолжался, как всем показалось, несколько часов. Несколько часов воплей, столкновений, драк, ожесточенных штурмов и яростных контратак. Довольно скоро Маевен зажмурилась и до самого окончания почти не открывала глаз. После того как кто-то за один только нынешний день дважды покушался на ее жизнь, она не могла выдержать зрелища этой безумной схватки. Ей очень хотелось уйти отсюда, однако, как она сама рассудительно объяснила Морилу, они не могли уехать раньше остальных.
Менестрель тоже сидел с несчастным видом.
– Это напоминает мне о событиях на перевале Фленн, – сказал он.
Зато Митт обнаружил, что без труда узнает в общей свалке Биффу, и вопил вместе с остальными:
– Давай, Биффа! Бей его! Клянусь Амметом, вот это девчонка. Вперед, Биффа! Вперед!
В конце концов мяч, сопровождаемый падающими серыми телами, под аккомпанемент яростных криков оказался в чьей-то голевой зоне.
Вскоре Хильди и Биффа, мокрые и пунцовые, взбежали к ним по ступенькам. За спинами у них болтались синие капюшоны. Во время игры капюшон закрывал всю голову до кончика носа, и игрокам, несомненно, было немыслимо жарко.
– Ну как? – осведомился Навис. – Вы победили?
Хильди надменно выпятила подбородок:
– Разумеется. А ты что, сам не видел?
– Я видел массовые убийства, погром и беспорядки, – парировал Навис. – У вас кто-нибудь был покалечен?
– Конечно нет, ведь Биффа наша фамила, – серьезно ответила Хильди.
– Это было великолепно! – заявил Митт. – Не обращайте на него внимания. Хильди, Йинен передал тебе привет.
Та взглянула на Митта так, будто ей было немыслимо трудно терпеть его присутствие.
– Благодарю, – надменно произнесла она и повернулась к нему спиной.
На лицо Митта снова вернулось то же выражение, какое появилось после недавней встречи с ней. Это не просто боль, а смертельная рана, подумала Маевен, горько жалея, что во время кошмарной игры никто не покалечил эту противную задаваку.
– Отец, – меж тем произнесла Хильди, – я приняла решение. Я намереваюсь стать по-настоящему хорошей законотолковательницей и…
– Превосходное решение, – перебил ее Навис. – И ты пришла к нему недавно? Вероятно, оно осенило тебя во время гриттлинга.
Хильди топнула ногой. Тут Маевен вряд ли могла упрекнуть ее. Навис мог кого хочешь довести до бешенства.
– Знаешь что, я не хочу, чтобы… чтобы ты был таким несерьезным! Ты всегда мешаешь мне хоть что-нибудь сделать, выставляя дурочкой!
– Хильди, давай расставим все на свои места. – Похоже, Навис с трудом сдерживал гнев. – Я никогда не пытался помешать тебе стать законотолковательницей. И сейчас у меня вовсе нет такого намерения.
– Нет, есть! – выкрикнула Хильди. – Если твои дурацкие планы провалятся, то нам нужно будет скрываться, и я никогда не вернусь сюда. Мне придется пожертвовать всеми моими желаниями ради политики, как это со мной было всю жизнь! Никуда я не поеду. Я отказываюсь ехать с тобой! Я остаюсь здесь! – Она резко развернулась и промаршировала вниз по ступеням; при каждом шаге синий капюшон, болтавшийся у нее за спиной, подпрыгивал, будто разделял ее возмущение.
Навис провожал ее взглядом, пока она не исчезла в мельтешащей толпе. Его глаза были сильно прищурены, и он казался злым и несчастным.
– Извините меня, сэр, – застенчиво произнесла Биффа.
Девочка возвышалась над ним, словно скала. Навис подскочил как ужаленный, посмотрел на нее снизу вверх.
– Неужели ничего из моих слов так и не дошло до нее? – спросил он.
– В общем, нет, – признала Биффа. – А вот до меня дошло. И как раз об этом я и хотела с вами побеседовать. Я понимаю, что ей нужно быть где-нибудь подальше отсюда, там, где никакие графы не догадаются ее разыскивать, и я подумала… В общем, если я приглашу ее поехать на каникулы со мной на нашу мельницу, то она согласится. К тому же такого никто не предвидит, ведь мы бедны. Но… но тут есть серьезное затруднение: у меня денег хватит только на одну лошадь.
Навис просиял.
– Да благословит тебя Единый, дитя мое! – воскликнул он. – Это решит всю проблему лета. Но если помнишь, я говорил еще и об осенней кампании. Ты можешь придумать какой-нибудь способ, чтобы помешать ей вернуться сюда?
Биффа смущенно играла капюшоном.
– Об этом я тоже хотела кое-что сказать вам, сэр. У нас в Ансдейле каждую осень случаются бури. Они приходят с Топи и бывают по-настоящему ужасными. Порой после Урожая мы несколько недель не можем выбраться из долины. Прошлой осенью я опоздала сюда больше чем на месяц. Благодаря этому мне и удалось познакомиться с Хильди. Мы обе были опоздавшими и отстающими. И никогда мы не обсуждали причины моего опоздания.
– Ага! – воскликнул Навис. – До чего замечательная хитрость, моя дорогая!
Биффа зарделась до корней волос и одарила взволнованной улыбкой сначала Митта, а затем Маевен и Морила.
– Что ж, раз ты считаешь, что можешь обеспечить безопасность моей неблагодарной дочери… – Навис принялся торопливо расшнуровывать пояс с деньгами. – Вот это на то, чтобы нанять лошадь, а это на жизнь у вас. Этого хватит?
Биффа посмотрела на кучку золотых монет, которые вкладывали ей в руку, и ее глаза широко раскрылись.
– Сэр, мне этих денег хватило бы на целый год, а если не очень транжирить, то и на два. Я сразу же отдам их Хильди, чтобы избежать соблазна. И вот еще третья вещь, которую я хотела вам сказать: мы должны отправиться немедленно, вместе со всеми остальными, чтобы, когда люди из Ханнарта примутся искать Хильди, оказалось, что ее здесь уже нет. Как вы считатете, сэр?
– Совершенно верно, – ответил Навис. – Биффа, ты необыкновенно разумная девушка.
Биффа снова залилась ослепительно-ярким румянцем.
– Я знаю, – согласилась она без ложной скромности. – Но я такая громадина, что мало кто верит в мои способности. А я этим частенько пользуюсь.
Все рассмеялись. Для Биффы это оказалось чересчур. Она повернулась и пустилась бежать.
– Вот это характер, – выдохнул Навис.
– И ты доверяешь ей? – спросил Митт.
– Думаю, что здесь все будет в порядке, – промолвил Морил. – Она… она вроде как поклоняется Хильди… Ну, вы знаете, как это бывает у девчонок…
– Но такая куча денег! – пробормотал Митт, когда они присоединились к неспешно плетущейся по саду к школьным воротам толпе. – Лично я себе такого не доверил бы. А она ведь сказала, что пользуется своей внешностью, чтобы обманывать людей…
Этот переход вымотал им все нервы. Они брели одуряюще медленно, останавливались и брели дальше; садовая трава гибла под сотнями пар башмаков. Путники находились слишком далеко от ворот и потому могли лишь гадать, не хватились ли похищенного кубка. Да и вполне вероятно, что бесчисленные заминки – вина дружинников Ханнарта. Поскольку ворота – единственный выход с территории школы, они могли выпускать всех по одному, дожидаясь появления Хильди или Маевен.
– Я думаю, что это просто обычный беспорядок из-за одновременного отъезда такого количества людей. – Навис казался абсолютно спокойным.
По-видимому, он принадлежал к той породе людей, которые способны совершенно хладнокровно смотреть в глаза любой опасности.
И по мере того как они приближались к воротам, все начали склоняться к мнению Нависа. Просторный луг был забит родителями, школярами, их младшими братьями и сестрами: все тащили багаж и корзины с провизией для пикников. Ученики то и дело обнаруживали, что забыли что-нибудь важное, и возвращались в школу, пробираясь сквозь плетущуюся им навстречу толпу. Многие родители нанимали носильщиков для того, чтобы те несли имущество их отпрысков, и потому дорогу то и дело перегораживали крепкие мужчины с ручными тележками, кричавшие: «Носильщик для Сериета Гунсона!» Когда же они, уже с нагруженными тележками, протискивались к выходу, им кричали: «Носильщик! Смотри, куда идешь!»
Спустя немного времени Морил негромко сообщил:
– Биффа и Хильди в толпе позади нас.
Маевен пожалела, что не вышла ростом. Чтобы разглядеть обеих девочек, ей потребовалось добрых пять минут тянуться, подпрыгивать и вставать на цыпочки. Обе несли туго набитые мешки. Они разумно решили присоединиться к высокорослому семейству, приехавшему за мальчиком, который был даже длиннее Биффы, и вели с родителями и учеником оживленную беседу, так что их всех нетрудно было принять за родственников.
– Фу, прямо гора с плеч, – вздохнул Навис, после того как тоже обернулся, будто случайно, и увидел девочек. – Юная Биффа подтвердила свою честность.
Прошло невообразимо много времени, но в конце концов они все же добрались до ворот. Через них, отталкивая друг друга, непрерывным потоком текли люди. Привратник с гнилыми зубами стоял в стороне. Он окликнул Нависа:
– Извините меня, сэр.
Все напряглись, ожидая самого худшего.
– Извините, но один из ваших спутников оставил у меня свою квиддеру.
Морил, отставший на несколько шагов, пробился через толпу, а остальные же постарались не подать виду, что испытывают огромное облегчение. Привратник вынес из сторожки рядом с воротами футляр с квиддерой.
– Вот, прошу получить. Одна квиддера, в целости и сохранности. Это не тебя ожидает Адон? – Он указал в сторону, туда, где народу было немного поменьше.
Там, чуть поодаль от поминутно сцеплявшихся между собой фургонов и телег, собрались всадники Ханнарта. Среди них находился и Киалан; вид у него был скучающий и нетерпеливый.
Морил и глазом не моргнул:
– Нет, мою сестру. Брид всегда опаздывает.
– А здесь ты, парень, ошибся, она уже там, – возразил привратник.
Тут путешественники и сами разглядели Брид на лошади рядом с Киаланом.
– Они могут ждать кого угодно, но только не меня, – упорствовал Морил. – Я не живу в Ханнарте и не собираюсь туда. – Возможно, дожидаются Хильдриду Нависсдотер. А вы как думаете? – обратился он к Навису.
– Моя дочь, – беззаботно ответил Навис, – любит опаздывать еще больше, чем твоя сестра.
Привратник расхохотался, продемонстрировав множество черных пеньков, оставшихся у него во рту вместо зубов.
– Женщины всегда женщины, даже совсем юные! – сказал он, вручая Морилу квиддеру.
Они вышли за ворота. Митт и Маевен с трудом держались на ногах после пережитых треволнений, зато Навис и Морил как ни в чем не бывало шли вдоль коновязей. Оба они уселись на одну лошадь. Оказавшись на спине кобылы, менестрель приветственно помахал Киалану. Тот махнул в ответ. Путники заметили, что юноша окинул взглядом их лошадей и постарался изобразить на лице равнодушие. Морил захихикал.
– Он ожидал увидеть Хильдриду вместе с нами и приготовился сделать вид, что не заметил ее, – пробормотал юный менестрель. – Теперь он никак не может сообразить, что же будет дальше. Вот и прекрасно. Это расчудесным образом сбило его с толку.
Митт шлепнул ладонью по крупу Графини – мерин отдохнул и теперь по привычке лез кусаться.
– Что ты имеешь в виду?
Навис направил лошадь неторопливой рысью вдоль стены в сторону центральной части долины Гардейл. Это вполне разумно, хотя Маевен ясно видела, как при каждом движении в его кармане подпрыгивает тяжелый кубок. От этого ей хотелось перейти в галоп и ускакать как можно дальше отсюда.
– Морил имеет в виду, – пояснил он, – что, когда он махал Киалану, Хильди и Биффа вышли и почти сразу же заняли места в каком-то фургоне. Если их доставят в город, то они смогут нанять лошадей в конюшнях, расположенных на самой первой улице, и уедут из Гардейла почти одновременно с нами.
– И Киалан ничего не сможет сказать Керилу, – добавил Морил, – хотя тот очень даже неплохо умеет выспрашивать у людей все, что им известно.
– Тут я с тобой полностью согласен, – пробубнил Митт.
Перед тем как завернуть за угол стены, окружавшей школу, Маевен успела заметить мужчину в форме Ханнарта. Тот, распихивая толпу, вывалился из ворот и подбежал к Киалану, что-то крича на ходу и тряся головой. Путники смогли еще увидеть, как Киалан очень убедительно продемонстрировал, что донельзя раздосадован и с трудом сдерживает себя. В следующее мгновение всадники Ханнарта тронулись в путь в противоположном направлении.
Как ни трудно было в это поверить, но, похоже, никто так и не заметил пропажи кубка.
Назад: 13
Дальше: Часть четвертая Меч и корона
