Глава 12. Всадник поневоле
"— Погляди-ка что за диво!
Эти патлы — разве грива?
А метелка — это хвост?
Ну-ка брысь отсель, прохвост!
Не пристало Ольшемиру
Разъезжать по целу миру
На такой убогой кляче,
Чтоб потом народ судачил… —
Говорил он, но в глазах
У него плескался страх.
Потому что Эрик Ольше
Лошадей боялся больше
Чем чего бы то ни было —
В детстве лягнутый кобылой…"
Из сказаний о веселом страннике Эрике Ольшемире.
Старый пес обнажил клыки и глухо зарычал, припав к земле. Вообще-то, обычно так делают только охотничьи или специально натасканные бойцовые собаки — он же не относился ни к тем, ни к другим. Зато он достаточно повидал за свою жизнь, чтобы понимать, как можно произвести впечатление на зарвавшегося щенка.
Вот только щенка перед ним не было. Зато был огромный рыседав, покрытый густой жесткой шерстью, которую даже клыки горной рыси не сразу прокусят. Он лишь фыркнул, даже не отрывая головы от своей миски. Его подруга — тоже из породы рыседавов, но немного помельче и с более светлой шерстью — лишь звонко тявкнула на непрошеного гостя и игриво потерлась о бок своего самца. Она ждала, когда тот наестся и оставит ей немного мяса.
Увы, куда уж ему тягаться с натасканным на рысей убийцей? Старому, плешивому кобелю, который и видит-то уже с трудом? Но из миски пало так соблазнительно, что пес решил рискнуть. Подойдя еще ближе, он снова припал к земле и угрожающе зарычал. Горловое рычание, непрерывно издаваемое на одной низкой ноте, отвлекало огромного пса от трапезы. Нет, он не боялся, просто неестественно долго рычала эта наглая облезлая собака. С неохотой оторвавшись от миски, он повернулся в сторону зарвавшегося пса.
Но пса там не оказалось. На его месте стоял и угрожающе рычал большой… нет, скорее даже громадный, зверь, подобных которому рыседав не видал никогда в жизни! Вдвое крупнее самой черной рыси, покрытый иссиня черной шерстью и… С тремя головами! Самец оторопел. Нет, разумеется, он не боялся, просто глупо было связываться с этой странной тварью из-за какого-то жалкого куска недоваренного мяса. Или из-за трусливой самки, которая забилась под телегу, и тихонько там повизгивает.
Приняв решение, охотник высоко задрал хвост и, коротко тявкнув, мол: "Сам доедай эту тухлятину", — гордо удалился со двора на плохо гнущихся лапах. Следом за ним, двигаясь вдоль забора, выскочила и самка.
Довольный собой, старый пес подошел к трофейной миске и с огромным наслаждением вдохнул аромат мяса. Пусть даже немного недоваренного, тем более, что именно из такого мяса придворные повара нарезали палочки для изысканного трюхенорского салата, который ныне покойный король просто обожал. Так что перед ним, считай, с королевского стола блюдо. С довольным урчанием пес вгрызся в мясо, и укрывавшая его иллюзия медленно растаяла…
…Айвен замер, так и не донеся ложку до рта. То есть до носа.
— То есть как это? Или у вас это семейное, отраву в еду подсыпать?
— Да ты не волнуйся, я образно выразился. Убивать мы будем твоего мантического приват-двойника. Слыхал когда-нибудь о колдовских ритуалах племен Черного Континента? Так вот, они способны превратить человека в послушное животное или поднять зомби, используя глиняных или восковых кукол. Правда, там есть еще множество связанных с этим ритуалов, обращающихся к потусторонним силам, но мы с тобой жрать ядовитые грибы и приносить кровавые жертвы не станем. Хватит и обычного гомункула.
— И?
— Скопирую на него твою мантическую структуру, свяжу нитью Судьбы, накачаю маной и оживлю. А потом мы его убьем.
— Зачем?
— Попробуем сбить темных со следа. Увидев и почувствовав твою смерть, они вполне могут и прекратить тебя преследовать.
— Угу. И первый же дарк, который попытается своим мечом отковырять гомункулу руку поймет, что его обманули.
— Обычно после смерти носителя Печати разрушаются, так что причин терзать твое бездыханное тело у них не будет. — пояснил чародей, — К тому же… Ты как предпочитаешь погибнуть — сгореть в пожаре, или утонуть в глубоком озере? А может, ты хочешь, чтобы тебя растерзали голодные крысы?
— Лично я бы хотел погибнуть в бою, сражаясь с очередным героем-выскочкой за принадлежащий мне трон всего мира. В день своего двухсотлетия, — пробурчал юноша.
— Значит звери, — согласно кивнул Мэт и пододвинул к нему тарелку с вареными раками, — На вот, попробуй. По-моему, они просто восхитительны!
— Что-то мне кусок в горло не лезет. Я, конечно понимаю — гомункул, подобие, все дела… Вот только про шаманские куклы я тоже кое-чего слышал. И знаю, что случается в таких случаях с оригиналом. Учитывая, что оригиналом придется стать мне, то…
— Расслабься. Я же не буду сам проводить обряд, а специалиста раньше Хеона нам не встретится. Так что поживи еще маленько.
— Спасибо за ваше великодушие, лэр! — в шутливом поклоне склонился Айвен.
— Между прочим, согласно этикета, перед графом нужно кланяться на полпальца ниже.
— Кабброво семя, ты что — граф? Настоящий живой граф?
— Можешь меня даже ущипнуть, только сперва руки вымой.
— Да ладно, что я, графов никогда не щипал, что ли? Можно подумать, что у графьев ни карманов ни денег не водится. Правда, прямо перед собой, да еще и живьем — впервые вижу.
— Любопытно, а когда это ты успел насмотреться на неживых графов?
— Пиявку тебе под язык! На фамильных портретах видел, которыми стены украшают.
— Разумеется, в домах с картинами, на которых графья нарисованы, ты бывал только ночами или в отсутствие оригинала дома? Я прав?
— Догадаться несложно.
— Ладно уж. Иди, собирай свои вещи и спускайся к конюшне. Надеюсь, ты умеешь ездить верхом?
— Тебя какой ответ больше устроит: честный, или что умею?
— Значит, научишься. Уверен, что во время нашего путешествия ты приобретешь немало полезных навыков. И отучишься от дурных привычек. Например, шарить по карманам своего собеседника.
— Все равно у тебя там ничего нет. Так даже не интересно.
— Просто я знал, к кому шел. И вообще, из-за этой дурацкой привычки тащить все, что плохо лежит или не слишком крепко хозяин держит, ты и оказался в тюрьме…
— Эй! Погоди-ка, разве я тебе рассказывал, из-за чего очутился в Боргарде?
— Нет, но догадаться не так уж и трудно.
— Надеюсь, ты мне коня подобрал поспокойнее?
— Увидишь, — уклончиво ответил Мэт, — хороший конь. Уверен, что вы подружитесь.
Собрался Айвен быстро и вскоре же стоял возле конюшни, со своими нехитрыми пожитками: парой сумок да небольшой коробкой. Настроение у него, не взирая на утихнувшую боль, было прекрасным.
А потом геомант вывел из конюшни лошадей.
— Тысяча совокупляющихся каббров, только не это!
На первый взгляд, в лошадях не было ничего не обычного. Впрочем, и на второй тоже, но юноша не зря столько лет провел в воровской среде. Конокрадов воры недолюбливали, но иногда приходилось и с ними иметь дело. Так что волей-неволей, но в дорогих породах лошадей разбираться ему пришлось научиться.
— Это же!..
"Хрум", — раздался сухой хруст, когда одна из лошадей вытянула шею в сторону стоящей неподалеку телеги и без усилий откусила от нее солидный кусок. От деревянной телеги…
— …хрум-скакун, — убитым голосом закончил вор.
"Хрум-скакун, он же лошадь прожевальская, он же конь-проглот, он же харук. Это особая порода лошадей, возникшая вследствие неестественной (то есть ритуальной) связи от обычной скаковой лошади гиремской породы и от призрачного жеребца. Естественным путем не размножается, и в силу своей чрезвычайной редкости стоит баснословных денег.
От своей матери полукровка унаследовал скорость и выносливость, а от отца — ночное зрение, абсолютное бесстрашие и неистовую похотливость. К сожалению, свирепый нрав и отчаянное любопытство ему тоже достались от отца.
Призрачный жеребец, обладает развитым разумом четырехлетнего ребенка. Он способен понимать человеческую речь и даже общаться. Разумеется, по-своему, но, обладая соответствующими навыками, их вполне можно понимать. К сожалению, конь-проглот по уму удался в свою мать, хотя некоторые — очень немногие, нужно заметить — утверждают, что харук намного умнее своего папаши. Впрочем, умственные способности этих людей тоже ставились под сомнения.
Что же касается прозвища, то его причиной стала невероятная способность харуков пожирать что угодно. Мощные клыки этого животного способны разгрызть практически все, что попадает в его пасть. Хрум-скакун всеяден в самом прямом смысле этого слова и может питаться мхом, корой деревьев, старыми тряпками, сырым мясом и даже ржавыми кольчугами. Замечательно? Не нужно запасать сено на зиму или искать свежую траву во время похода по выжженной степи?… Как бы не так! Харук сам решает, когда и что съесть. Как правило, "когда" — означало "всегда", а "что" — все, до чего конь-проглот в тот момент может дотянуться. И выбирая между корой деревьев и новой хозяйской курткой, он в девяти случаев из десяти оставит хозяина без обновки. Поднять руку на такую лошадь, да еще и стоящую целое состояние, не каждый решится. Перевешивают достоинства или недостатки этого великолепного неутомимого скакуна, способного в одиночку отбиться от отряда гоблинов или стаи волков — каждый владелец решает для себя сам…"
"Монография о редких скаковых животных и бестиях. Лошадь прожевальская"
Автор Андриуш Прожевалец
— Вот уж не думал, что ты боишься лошадей, — ухмыльнулся Мэт.
— Это не лошадь! Это чудовище!
— А по-моему, они вполне милы. Твой вон тот, который слева. Кстати, это действительно не лошади, а кони. Хрум-кобылы слишком глупы для наших целей.
— По-твоему, вот эта тварь, жующая полено, прямо таки воплощение интеллекта?
— Уверен, что вскоре ты изменишь свое мнение о них. А несомненные достоинства харуков будут нам на руку. Твоего я зову его Рыжиком, правда он, почему-то, на это имя не откликается…
— Наверное, это потому что он черный? — Айвен внимательно рассматривал своего коня. — Я не хочу этого! Давай меняться…
— Почему это?
— У него взгляд хитрый! А твой выглядит как обычный глупый конь.
— Это он так ловко притворяется. Я зову его Хитрец.
— Наверное, это потому что он рыжий?
— Хватит болтать, давай, цепляй свои сумки и поехали.
Юноша вздохнул и направился к своему коню, флегматично дожевывающему щепки. Харук лишь тихо фыркнул, когда вор начал закреплять на нем сумки, и даже ухом не повел.
— Вот видишь. Он очень спокойный. К тому же, эти кони привыкли ходить под седлом. А это огромный плюс, когда имеешь дело с подобными созданиями.
— Уговорил, — сдался Айвен, и ловко взвился в седло.
Только этого скакун и ждал! Не успел юноша усесться, как конь поднялся на дыбы и радостно заржал.
— Эй-эй, ты что делаешь?!
Наездник изогнулся в седле таким образом, чтобы дотянуться до головы лошади. Он что было сил обхватил шею в самом ее тонком месте и стиснул. Почувствовав неладное, конь начал крутиться то в одну, то в другую сторону, стараясь сбросить седока, но юноша оказался готов к этому, и держался цепко.
— Эй, Рыжий… Да стой же ты! Тпр-ру! Черныш… Хитрец… Да как же тебя там? Кабброва скотина!!!
Конь встал как вкопанный, и юноша, словно пущенный из пращи снаряд вылетел из седла и упал прямо на недоеденную харуком телегу.
— Ну вот, кажется ты придумал имя своему скакуну, — довольно улыбнулся маг, — Между прочим, ты продержался на нем дольше всех, кого я знал.
— Ты… Ты знал? Так значит, ты все это подстроил! Ты наглый, выхолощенный, прилизанный напарфюмированный мерзавец!
— Ну, наверняка, я конечно же, ничего не знал. Но очень надеялся на забавное представление.
— По-твоему, это забавно?
— Если бы здесь лежала шляпа, я бы бросил тебе три серебряных монеты. А коню — целый золотой.
— Даже и не представляю, как ты теперь после этого сможешь спокойно спать ночами.
— Не волнуйся, угрызения совести меня не будут мучить, — заверил Мэт.
— Разве кто-то говорил о совести? Зачем нам совесть, если есть я? — юноша выбрался из телеги и начал вытаскивать солому из волос.
— Не волнуйся, твой конь скидывал всех, кому хватало смелости на него усесться. Это он так характер демонстрирует. Но если ты ему понравишься, а я вижу, что ты ему нравишься, то лучшего скакуна тебе не сыскать.
— Кабброва скотина! — Айвен обернулся и врезал кулаком по лошадиной морде, — Выплюнь это, выплюнь немедленно! А мне кажется, что ему понравилась моя рубашка!
— Ну, по крайней мере, в одежде у вас одинаковый вкус. Вы точно подружитесь.
— Кстати, насчет одежды. Я вижу, ты успел переодеться? Должен признать, что ждал чего-то более… многоцветного и разнообразного.
Действительно. Сейчас геомант был одет в плотную черную рубашку с длинными рукавами, в черные узкие брюки, черные остроносые башмаки и даже ремень его — был черным. Ни узоров, ни кружевных воротничков, ни сверкающей мишуры или бантов.
— К твоему сведению, мое одеяние содержит в себе двенадцать разных оттенков.
— Ты одет во все черное.
— Хорошо. Двенадцать оттенков черного цвета. А это полная цветовая гармоника, которая позволит мне быстрее восстановить запасы маны. И, кстати, ногти у меня темно-синие… — одетый в разноцвето-черное геомант усмехнулся.
— Тебе виднее, — пожал плечами юноша и повернулся к своему коню, — Так, вечно голодное создание, выплюнь немедленно эту тряпку и слушай своего нового хозяина. То есть меня. С этого дня тебя зовут Каббр, а меня — владелец самого большого четырехногого недоразумения в этом королевстве… — с этими словами он взобрался в седло. Конь флегматично дожевывал оторванный рукав его рубашки, никак не реагируя ни на смену имени, ни на смену хозяина.
Тем временем маг уже закрепил сумки и, забравшись на Хитреца, повернулся к вору:
— Ну что, готов? Следующая остановка — застава у Боровинки. Будем там к вечеру.
— В Боровинках? Но это же несколько сот миль!
— А это — ездовые хрум-скакуны, — усмехнулся Мэт и пришпорил своего коня…
…Солнце нещадно палило, а геомант, после стольки часов скачки под его палящими лучами, даже и не вспотел, несмотря на свою черную одежду. Скачущий же рядом Айвен взмок так, словно все это время ехал под дождем. Он бросал на мага завистливые взгляды и тихонечко бормотал себе под нос:
— Хорошо ему, колдуну-то. Наколдовал, небось, себе какое-нибудь непотеющее заклинание, и сидит довольный, улыбается. А мне, простому человеку, мучайся…
— Никакой магии. Просто сила воли, сбалансированный обмен веществ и правильно подобранная одежда, — Мэт приблизил своего скакуна, — Если хочешь, я могу тебя научить кое-каким приемам. Это несложно, задатки у тебя хорошие.
— Я не маг, — отрезал юноша.
— Твоя мана заперта внутри твоего тела, но это вовсе не означает, что ты лишен дара. Даже без помощи Печатей — своими внутренними мантическими потоками ты управлять можешь. Наверное…
— Может, давай просто рубашками махнемся? — Айвен пригнулся под нависающей над дорогой веткой, но неудачно. Лицо его украсилось еще одной свежей царапиной.
— Так. Все, хватит, мне это надоело. Привал… — маг осадил своего скакуна и свернул в сторону. Ничего не понимающий юноша свернул за ним.
— Что с тобой случилось?
— Со мной случился ты! Давай, слезай. Давно это с тобой происходит?
— Ничего не понимаю. О чем ты, каббр тебя побери!
Услыхав свое новое имя, хрум-скакун ткнулся мордой в плечо Айвена.
— Да отстань ты, безмозглое животное. Ну, я жду объяснений.
— Признаться, я не сразу понял, что к чему, но неладное заподозрил еще при отъезде из Наречи. А ты сам хоть понимаешь, что с тобой творится?
— Ты о чем это?
— За время нашей поездки ты трижды получил веткой по лицу, хотя и каждый раз замечал их вовремя. Какая-то птица ухитрилась тебя изгадить на полном скаку. У Каббра отломился кусок новой подковы, и лопнула подпруга. А из дыры в твоем кармане выпало несколько серебряных монет.
— У меня нет никакой дыры… в…кармане… — вор запустил руку в карман и изумленно уставился на собственный палец, торчащий из дырки.
— Значит, теперь есть. Ты трижды спешивался, и при этом два раза угодил в коровью лепешку ногой. А мошки? Сколько раз они попадали тебе в глаза?
— М-м-м… Дважды?
— Трижды! Для ловкого и наблюдательного вора, который ухитрился стащить у геоманта моей квалификации магический жезл так, что я этого даже не заметил, ты слишком уж неуклюж. Но я в это не верю, а это значит…
— Бить будешь, или заколдуешь? — хмуро поинтересовался Айвен, возвращая испускающий световые лучи жезл магу.
— Наоборот. Расколдую. Мне вот только интересно, кто тебе так качественно завязал узел удачи? Несвезлоха рядом с тобою нет, так что это или нефартовый наговор, или сглаз "на коровью кучу".
— И что это значит?
— Не везет тебе. Как правило, в каких-то мелочах, но иногда этот узел может цепляться и за линии судьбы, а это уже чревато последствиями посерьезнее. Вроде как оказаться не в то время не в той камере… Уверен, что тебе не всегда ветки в лицо лезли да мышеловки в обворовываемых карманах попадались.
— Ты откуда про мышеловку знаешь? — изумленно выпучил глаза вор.
— Я это образно сказал. А что — и впрямь было? Попробуй вспомнить, когда у тебя началась нескончаемая полоса неудач. Может, тебя перед этим кто-то проклинал, или ты перешел кому-то дорожку? Кто мог заставить тебя притягивать неудачу?
— Вспоминать всех, кто мне зла желает, это никаких пальцев на руках-ногах не хватит. Кажется, мне лет восемнадцать тогда было, я только-только воровскую лицензию получил, вступив в Гильдию. Словно Нефарт собственной персоной на плечо уселся.
— Никаких богов на твоих плечах не сидит, а вот удача твоя в узел скручена знатно. Видать, искусный вредитель поработал и славную порчу навел. Ты, случаем, колдуна-глазуна или чародея-малефика не обижал по молодости и глупости своей?
— Ты бы еще спросил, что я ел неделю назад, — фыркнул юноша.
— Вишневый пирог. Вон у тебя на рубашке пятно осталось от вишни, ему как раз неделя сроку.
— Послушай, — Айвен вдруг стал предельно серьезен, — а этот узел. Фартовый который. Его можно развязать? — в глазах его было столько мольбы и надежды, что геомант решил не издеваться и сказать правду.
— Я же сказал — расколдую. На это, правда, не один день уйдет, работа очень тонкая и кропотливая, но я уверен, что справлюсь.
— Спасибо.
— За что? Я же еще ничего не сделал?
— За то, что ты хочешь помочь. Знаешь, а ведь я раньше никогда не встречал таких людей, как вы с дядей. Которые готовы просто так помогать незнакомому человеку, да еще и зная, что он вор. И ничего не просить взамен.
— А с чего ты взял, что я ничего не прошу?
— И что же это будет? Какова цена твоей доброты? — юноша заметно напрягся.
— Ты позволишь мне осмотреть свою Печать. Хочу выяснить о ней как можно больше. Не исключено, что твоей жизни угрожает опасность.
— Надо же, какая проницательность! У меня в груди сидит осколок смертоносного селерита, а попятам идут уморыши с дарками, надеясь отпилить мне руку.
— Я имел в виду совсем не это. Твоя Печать. Такой просто не может существовать. Ни один Писарь не смог бы нанести ее на тело, не сойдя с ума и не сгорев от такой силы. Слишком сложный рисунок, и он слишком переплетен с твоими мантическими потоками. А это может быть очень опасно…
— Что ты, что дядя — любите вы страшилки рассказывать, — "пузырь" вздрогнул и машинально ухватился за запястье, — Хорошо. Я разрешу ее посмотреть, но не более! Ты же сам сказал, что она слишком связана со мной.
— Этого мне будет достаточно, — подозрительно быстро согласился Мэт, — А теперь давай пообедаем и снова в путь…
Как и говорил маг, затемно они добрались до границы и остаток пути проделали, ориентируясь на огни города. Боровинки были небольшим городком у самой границы, и через нее пролегал один из двух торговых путей, соединяющих Хеон и Арланию. Разумеется, это был не прославленный Малахитовый тракт, но место было оживленным даже в это время суток.
Прямо у тракта торговцы разбили несколько лагерей. Огни стояночных костров змейкой вытянулись в сторону Хеона — древнейшего королевства континента, "страны безбородых чародеев и летающих ковров", как его называли. Путники же с другой стороны заставы предпочитали открытому воздуху, свирепым комарам и костровой еде селиться в гостиницах, коих в крошечных Боровинках было даже слишком много. Правда, замена была сомнительной: душные тесные комнатушки, кишащие клопами постели и сомнительного качества стряпня были обычными 6атрибутами местных постоялых дворов.
Впрочем, надолго путники здесь задерживаться не собирались — одну ночь переждать, а уже завтра, благодаря канцелярской татуировке Мэта, они будут по ту сторону границы, без лишней бумажной волокиты и ожидания своей очереди. Поэтому Айвен отправился снимать комнату в ближайшей гостинице, а маг оформлять проездные документы на двоих.
К сожалению, как и всегда, жизнь внесла свои коррективы.
— Тебя здесь уже ждут. Двое дарков и целый жрец Тьмы круглосуточно дежурят на заставе, проверяя всех выезжающих, — с порога ошарашил Айвена новостями геомант.
— Настоящий жрец? А куда смотрит стража? — не поверил юноша.
— Нет, дарки с собой куклу притащили, чтобы тебя попугать. Разумеется, настоящий. И стража с ними заодно. А еще по всем городу шныряют и вынюхивают теневые крысы. Не понимаю, что здесь вообще творится. Словно возвращаются Смутные Времена…
Мэт снял с пояса сумку и вытащил из нее жезл и несколько крохотных зеркал.
— Помоги мне! Нужно немного передвинуть шкаф вон в ту сторону, и переставить табуреты к западной стене. Ты будешь спать на этой кровати, но сперва разверни ее изголовьем к двери, — скомандовал он, и вор, тяжело вздохнув, начал двигать табуреты.
Сам же чародей принялся расставлять по комнате зеркальца и раскладывать уже знакомые юноше камни. Затем он занавесил окно куском плотной ткани, прочертил несколько меловых полос вдоль стен и закрепил светоносный жезл прямо на двери.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Айвен.
— Уничтожаю тени. Крысы перемещаются проникая в любое место, где есть достаточно густая тень, — геомант коснулся жезла, и из него ударили три тончайших луча, вонзившись прямо в зеркала, поставленные у стен. Отразившиеся лучи, в свою очередь, тоже раздвоились и отразились от других зеркал. Не прошло и мгновения, как комната оказалась исчерчена лучами, и все тени действительно рассеялись.
"Пузырь" мысленно прикинул, есть ли где-нибудь место, где может быть тень. Как оказалось, таких мест осталось немало, просто там не было предметов, которые могли бы отбрасывать тень.
— А ходить мы теперь по линиям будем? — хмыкнул он.
— Зачем это?
— Чтобы тень не создавать. Вот, смотри, в этом углу все лучи находятся с запада и юга, а значит встав вот сюда… — юноша поднялся с кровати и встал в названное место. Посмотрел на пол. Тени не было. — Ладно, твоя взяла. Это все?
— Пожалуй, передвинь еще раз шкаф. Вон туда. Да, именно так. А теперь немного левее… Попробуй его повернуть вот так… С тобой приятно иметь дело — понимаешь все с полслова! И немного сдвинь его к стене. Вот! Идеально…
— Вообще-то, он здесь стоял с самого начала, — недовольно пробурчал Айвен, порядком уставший от всех этих упражнений по перетаскиванию шкафа куда-нибудь.
— Да? Значит, спать ты сегодня будешь крепко.
— Опять твоя геометрическая мантика?
— Нет. Банальная усталость, — Мэт улыбнулся. — А завтра с утра я займусь твоим узлом удачи. Мне и самому не терпится попробовать его распутать.
— Ты раньше этим когда-нибудь занимался?
— Проклятиями на неудачу? Нет. Но все когда-нибудь бывает впервые…
— С дарками-то что будем делать? И с этим каббровым жрецом?
— Ты задаешь слишком много вопросов. Давай о проблемах завтрашнего дня будем думать уже завтра, хорошо? — отмахнулся маг и принялся разбирать свою постель.
— Надеюсь, храп это у вас не семейное? — поинтересовался Айвен.
— Скоро узнаешь, — загадочно улыбнулся Мэт и принялся забирать свою постель.
Юноша вытащил из кармана восковую спираль и задумчиво посмотрел сначала на нее, а потом на своего спутника…
Утром их разбудил рев какого-то животного. Создавалось впечатление, что под окнами расположился целый звериный оркестр, и именно сейчас его участником вздумалось устроить репетицию. Судя по нестройности рева и воплей, музыканты этого "оркестра" сегодня не только впервые друг друга увидали, но и поют впервые в жизни.
— Клянусь Мристым Иггром, похоже, целая стая проклятых каббров сегодня решила устроить нам расчудесное утро! — не открывая глаз процедил вор. — Эй, Мэт, ты у нас по чародейской части. Ну-ка, кинь за окно пару Огненных Шаров, или как там у вас это заклинание называется?
— Ты меня с кем-то путаешь. Шары — это по части стихийников.
— Странно. А я почем-то был уверен, что общий курс боевой магии вам читали.
— А я много прогуливал, — хмыкнул геомант, но к окну все же подошел. Закрыл его, потом снова его немного приоткрыл. Перевесил занавеску, защемив один из ее углов. Хлопнул ладонью по подоконнику, подняв в воздух облако пыли, и, наконец, положил на него несколько своих камней.
Звуки стали заметно тише, но полностью не умолкли.
— А вот с запахом подобный фокус вряд ли удастся, — с сожалением произнес он.
— С каким еще запахом? — переспросил Айвен, но тут порыв ветра, протиснувшийся в окно, донес до него… Нечто. Сложно было назвать это вонью, потому что запах был настолько силен и плотен, что его было впору выбрасывать за окно лопатой.
— Там цирк приехал. Акробаты, укротители гармов, бородатая женщина, пожиратели огня и змей… — перечислял Мэт увиденное. — Каббров нет, кто бы это ни был…
— Жареную змею я сейчас и сам проглочу! А у моей приемной тетки Брузильды были такие усищи, что из них можно было и косу, и бороду заплести. Так что предлагаю спуститься вниз и поесть, — юноша ловко вскочил с кровати, но ноги его подкосились, и он покатился по полу, держась за живот и почему-то смеясь.
— С тобой все в порядке?
— Со мной — да. А вот с тобой, — отсмеялся наконец-то Айвен. — Ты себя видел?
— А что не так? — удивленно осмотрел себя маг.
— Ты в сорочке.
— Я всегда сплю так.
— В розовой.
— Розовый цвет навевает спокойные сны.
— С длинными кружевными рукавами.
— Отличная ловушка для кошмаров. Кстати, поэтому они синего цвета с серебром.
— А еще она… женская! И рукава у нее белые, а не синие.
— Э-э-э… не нашелся что ответить его собеседник. — Действительно. Хм. То-то мне сегодня снился… Впрочем, это неважно.
— Хочешь сказать, что это не твоя?
— Она не моя! Ты же видишь, кружева белые. Ни один нормальный геомант на ночь не оденет такое!
— То есть, ты хочешь сказать, что женскую сорочку с синими рукавами нормальный геомант на ночь оденет? — выдавил из себя юноша, снова давясь от смеха.
— У меня есть две версии случившегося, — не слушая его, продолжил Мэт. — Или госпожа Мурелье сегодня и вчера выспалась просто чудесно. Или один наглый и вороватый э-э-э… вор, который сейчас смотрит на меня невинным взглядом, неудачно пошутил и очень хочет, чтобы вино у него во рту превращалось в уксус, а мясо — в ячменную кашу.
Смех резко оборвался.
— Не надо в ячменную. Это действительно сделал не я.
— Рассеянность, это не фамильная наша черта. Профессор Ройбуш серьезно пострадал во время осады Ризвеня. Помогал жителям замка удерживать стены, понесло же его туда на старости лет. Боевое заклятие ударило в стену прямо под ним, удалив целый кусок из-под ног и лишь чудом не зацепив его. Иначе было бы у меня пол дядюшки.
— Извини. Я не знал… — веселость его как рукой смахнуло.
— Да ладно, можешь не извиняться. Все равно тебе еще чесоткой до обеда маяться.
— Какой еще чесоткой? — Айвен почесал колено и с удивлением уставился на свою руку. Второе колено тоже отчаянно зачесалось.
— Ты чеши, чеши, это действительно помогает, — щеголь начал одеваться. На этот раз он выбрал одежду пастельных тонов, украшенную вышивкой. — И одевайся, нам пора.
— Куда?
— В цирк. Я знаю, как тебя переправить через границу, — Мэт застегнул камзол и вышел.
