Глава одиннадцатая
Двуликий Янус
Тихо шелестевший кондиционер навевал на Марка Перси дремоту. На конспиративной квартире ЦРУ вдали от городского шума ничто не напоминало о том, что в ее стенах родилась наиболее секретная часть плана, который должен был радикально изменить соотношение сил на Южном Кавказе и навсегда вытеснить Россию из этого стратегически важного региона. Высокая кирпичная стена надежно ограждала ее от городской суеты, холодные глазки видеокамер бдительно стерегли подходы, а плотно закрытые жалюзи на окнах скрывали обитателей от любопытных глаз. Со стороны дом казался вымершим, но это только казалось — он жил своей особенной жизнью.
На первом этаже в холле топтался мрачный охранник и, маясь от скуки, прислушивался к тому, что происходило за дверью «особой комнаты», в которую имели доступ только оперативные сотрудники резидентуры. Запершись в ней, Роберт Левицки склонился над пультом управления электронной защиты и сканировал пространство вокруг дома, пытаясь обнаружить электронные щупальцы вездесущей русской разведки. Пока она себя никак не проявила, и на дисплее сохранялась ровная картинка. Переведя систему из ручного в режим автоматического контроля, он запер дверь и поднялся на второй этаж.
Там томился Перси, и тому имелась веская причина. Услышав шаги на лестнице, он поднялся из кресла. Появление Левицки вызвало на его лице недовольную гримасу. Стрелки показывали начало четвертого: время встречи с первым заместителем Специальной службы внешней разведки Константином Чикованишвили и главой контрразведки Леоном Табидзе истекло, а они не соизволили дать о себе знать.
«Болтуны!» — с раздражением подумал Перси, прошел к холодильнику, достал бутылку минералки и принялся пить жадными глотками. Она не остудила полыхавшего в нем жара. В последнее время он жил на нервах: до начала военной фазы операции «Чистое поле» оставались считанные дни, а на нем висела масса незавершенных вопросов. Казалось бы, так тщательно разработанный план оперативного прикрытия действий грузинской армии в Южной Осетии и Абхазии, в последние дни все чаще давал сбои. Обещания Чикованишвили и Табидзе дожать исполнителей на роли русских боевиков пока оставались только обещаниями. Из пяти «кукол» лишь две, да и те с большой натяжкой, годились для участия в предстоящем «спектакле». При таком количестве «террористов» разработанная Перси схема «российского заговора», связанного с «покушением» на президента Саакашвили, в котором ведущая роль отводилась Фантому, трещала по всем швам.
Недовольство Перси передалась Левицки. На него тоже было завязано немало вопросов, решение которых во многом зависело от того, как сработает грузинская сторона, и он не удержался от язвительного выпада:
— Наши князья, как всегда, задерживаются.
— Да уж, князья не соизволят даже позвонить. Фанфароны! — наливался злостью Перси.
— Зато к столу и рюмке — они здесь первые.
— Пусть только появятся, я им налью! Что с русскими ушами?
— Чисто! Процедил весь эфир.
— А по периметру?
— То же самое.
— Скрытые посты на подходах выставлены?
— Сэм доложил, что сделал это еще двадцать минут назад.
— Хоть кто-то работает, а эти… — у Перси больше не нашлось слов, и он потянулся к телефону.
В это время в холле хлопнула дверь и послышались громкие голоса. Характерный выговор не оставлял сомнений — пожаловали Чикованишвили и Табидзе. Ступеньки лесенки затрещали под весом трехсот фунтов, и в проеме возник короткий ежик охранника.
— Сэр, прибыли господа Шэковэн и Тэбиде, — доложил он.
— Пропустить! — приказал Перси.
Ежик исчез, и на смену ему появилась поблескивающая матовым цветом, гладко выбритая голова Табидзе. Вслед за ним показался Чикованишвили. Его амебообразная туша, казалось, заполнила полгостиной. Как ни в чем не бывало они, сияя белозубыми улыбками, шагнули навстречу Перси. Тот холодно пожал руки и с трудом удержался от упрека. Тонкий лицедей Чикованишвили поспешил растопить лед отчуждения и объявил:
— Марк! Роберт! У нас для вас отличный подарок!
— Подарок?! Мне сейчас не до него! Миссия вот-вот должна начаться, а я слышу одни только обещания! — раздраженно бросил Перси.
— Марк, не сгущай краски, все идет по плану! — не терял оптимизма Чикованишвили.
— Я этого не наблюдаю!
— Один момент, сейчас увидишь! — самоуверенно заявил Табидзе и, достав из кейса диск, потряс им.
— Что это? — подозревая его в очередном пустом фокусе, спросил Перси.
— О-о, крутой боевик! — хмыкнул тот.
— Леон, мне сегодня не до шуток! — нахмурился Перси.
— Марк, ты не пожалеешь! Тут то, чего так не хватало для подкрепления нашего плана! Где это можно посмотреть?
— Роберт, займись! — распорядился Перси.
Левицки и Табидзе прошли к домашнему кинотеатру.
— Марк, я предлагаю присесть. Боевик не для слабонервных, — с иезуитской улыбочкой произнес Чикованишвили и бесцеремонно развалился на диване.
Перси промолчал и, поиграв желваками на скулах, занял место в кресле. Левицки, включив видеоаппаратуру, возвратился и присел рядом. Табидзе бросил взгляд на Чикованишвили, тот кивнул головой и включил запись. Экран вспыхнул, на нем крупным планом возник предбанник сауны, затем само помещение, в котором происходила странная возня. В следующее мгновение грохот падающей мебели и рев мужских голосов выплеснулся в комнату. Клубок потных волосатых тел катался по полу. Искаженные болью и яростью лица скалились на Перси. Он оторопел, и с губ сорвалось:
— Э-э… Что за мерзость?!
— Минуту терпения, Марк! — с невозмутимым видом ответил Чикованишвили, и в его глазах вспыхнул плотоядный огонек.
— Сейчас начнется самое интересное! — поддакнул ему Табидзе и, облизнув губы, впился взглядом в экран.
Следующая омерзительная сцена повергла Перси в шок. На экране появился покрытый красными пятнами и ссадинами зад. На него, вздувшись синими прожилками вен, надвигался мужской член. Оператор смаковал сцену насилия, стараясь запечатлеть ее самые гнусные проявления. Перси, благопристойного пуританина, стало мутить. Он уже не мог смотреть на изощренный половой садизм и отвел взгляд в сторону. Это не укрылось от внимания Табидзе и Чикованишвили. На физиономии Чикованишвили появилась снисходительная ухмылка, и он махнул рукой Табидзе. Тот включил ускоренный просмотр записи и уменьшил звук.
Дикие вопли стихли, и Перси возвратился взглядом к экрану. На нем крупным планом возникло и расплылось искаженное мукой лицо. Он подался вперед, присмотрелся и понял, что не ошибся. Жертвой насильников оказался основной объект оперативной разработки подполковник «Х» Российской армии. Избегая смотреть на экран, Перси глухо произнес:
— Ну и мерзость.
— Мерзость? Нет, Марк, это первый этап вербовки! — заявил Чикованишвили.
— Чт-о?! — не поверил своим ушам Перси.
— Ха-ха. А что делать? Гордый оказался, денег не брал, вот и пришлось доходчиво объяснить, — хохотнул Табидзе.
— И-и как?
— Пошло как по маслу, — заверил Чикованишвили.
— Сказал все, что нам надо, — подтвердил Табидзе.
— А потом не сорвется? — усомнился Перси.
— О чем ты, Марк? Засадили по самые помидоры! Ха-ха, — и амебообразная туша Чикованишвили затряслась как студень.
Перси поморщился. Табидзе ухмыльнулся и с презрением бросил:
— Гордый сын гор быстро сменил гордыню, когда узнал, что это «кино» посмотрят его родственники!
— А в петлю не полезет? — высказал опасение Левицки.
— Исключено! — отрезал Табидзе.
— Какие для того есть основания?
— Сорок тысяч долларов, которые он взял.
— Весомый аргумент, — согласился Левицки.
— Еще какой, и пока сбоев не давал.
— Будем надеяться, — высказал осторожный оптимизм Перси и поинтересовался: — Что он сказал по основной теме?
— Все, что было прописано в сценарии, слово в слово, — заверил Чикованишвили и попросил: — Леон, дай вторую запись!
Табидзе поиграл кнопками на пульте, на экране замельтешили кадры, и, когда остановились, перед глазами Перси и Левицки возник кабинет. Его обстановка им была знакома до мелочей, каждой из них предстояло сыграть свою роль и вызвать у будущих телезрителей доверие к тому, что все происходящее не спектакль. Подкрепить это должны были карта районов Грузии, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, с территории которых на нее нацелились красные стрелы — направления будущих ударов российской, абхазской армий и югоосетинского ополчения, а также кипа фотографий тайников с оружием и, наконец, главный свидетель — подполковник «Х».
Перси внимательно следил за его мимикой, вслушивался в интонации и должен был признать: выступление звучало убедительно. Оно произвело бы впечатление не только на обывателей, но и на въедливых журналистов, и не вызвало бы сомнений в том, что подполковник руководил подпольной террористической сетью на территории Грузии, созданной российской спецслужбой. Для закоренелых скептиков дополнительным подтверждением тому должны были послужить показания других «разоблаченных агентов» и арсенал изъятого у них оружия.
Подполковник «Х» продолжал говорить. Перси слушал и намечал следующие шаги в операции. Еще один ее исполнитель по прикрытию военной акции грузинской армии и дезинформированию международной общественности наконец-то вписался в разработанный им сценарий. И только концовка выступления, в которой «Х» приносил покаянные извинения президенту Саакашвили, резанула слух Перси. Тон подполковника не вязался со зловещим образом одного из главарей заговорщиков-террористов. Запись закончилась, и экран погас. Табидзе и Чикованишвили с нетерпением ждали заключения Перси.
— О’кей! Только концовка слегка смазана, — оценил он.
— Что именно? — уточнил Чикованишвили.
— Это вымученное покаяние перед президентом. Здесь вы, кажется, перегнули палку. В сценарии такого нет.
— Ты прав, Марк, это экспромт, но я не считаю, что неудачный, — не сдавался Чикованишвили.
— Хорошо, оставь запись я внимательно изучу, — не стал спорить Перси и предложил: — Пройдемся по другим позициям плана. Как идет работа с Багратионом — Янусом. Что он дает по Фантому?
Чикованишвили подмигнул Табидзе и, смахнув рукой со лба несуществующий пот, сказал:
— Марк, Роберт, не знаю, как вам, а мне после такой бани хочется пить.
— Да и в горле дерет, — присоединился к нему Табидзе.
— Пожалуйста, есть кола, есть боржоми, — предложил Перси.
— Спасибо, у нас имеется кое-что другое, — отказался Чикованишвили, полез в портфель, достал бутылку коньяка и с гордостью заявил: — Лучше этого вы в Тбилиси не найдете! Двадцатилетней выдержки!
— По такой жаре, нет! — отказался Перси.
— Божественный напиток! Вы с Робертом не пожалеете! — не сдавался Чикованишвили.
— Марк, мы просто обязаны закрепить наш успех! — настаивал Табидзе.
— Ладно, но только символически. У меня работы по горло.
— Вот и надо смочить, чтобы легче пошла, — хохотнул Чикованишвили и открыл бутылку с коньяком.
— Не здесь! — остановил Перси, перед его глазами еще стояли отвратительные сцены насилия, и предложил: — Пройдем на террасу.
Они последовали за ним, а Левицки принес из холодильника легкую закуску. Чикованишвили тренированным движением разлил коньяк по рюмкам и с пафосом произнес:
— За свободную Грузию! За нашего несгибаемого президента! За нашу совместную победу и освобождение моей многострадальной земли от оккупантов! Вместе с великим американским народом и ее выдающимся президентом Джорджем Бушем, в горячем сердце которого есть место для маленькой Грузии, мы откроем новую страницу в истории Кавказа. Грузия станет локомотивом, который вывезет народы многострадального Кавказа к демократии и навсегда избавит от тирании России! За свободную Грузию! За великую Америку!
— За нашу общую победу! — поддержал его Табидзе.
— За успех операции! — присоединились к ним американцы.
Перси осторожно сделал один, за ним — другой глоток. Коньяк, действительно, оказался превосходным. Чикованишвили, не дав ему перевести дыхания, снова наполнил бокалы и произнес очередной тост:
— За наших друзей и коллег! За тебя, Марк! За тебя, Роберт. За настоящих профи, которые в трудную минуту для моей страны подставили нам свое крепкое плечо. Это большая честь и большое счастье работать с вами. Это…
— Полноте, Константин, это наш долг, — пытался остановить его Перси.
— Нет, нет, Марк! Вы с Робертом заслужили это! Придет время, и вам, кто вместе с нами борется против имперской России, в Тбилиси будет поставлен памятник. Я это говорю от чистого сердца! Твой план, Марк, гениален! — продолжал петь дифирамбы Чикованишвили.
— Спасибо, Константин. За наш общий успех! — и Перси поднял бокал.
Его дружно поддержали, и еще долго на террасе звучал мелодичный звон хрусталя, а затем наступила тишина. Аппетит взял верх над красноречием, и они сосредоточились на закуске. Левицки пришлось сновать челноком между кухней и террасой, чтобы утолить волчий аппетит грузинских коллег. В ненасытном чреве Чикованишвили с невероятной быстротой исчезали чизбургеры, гамбургеры и пучки петрушки. Табидзе, будучи гурманом, предпочитал обжаренные на углях крылышки перепелки.
Перси поддался этому пиршеству желудка. Его крепкие челюсти легко перемалывали нежное мясо вместе с хрупкими косточками перепелки. К нему возвратилось бодрое настроение. Успех в работе с подполковником «Х» стал крупным шагом в осуществлении плана операции «Западня». Для его полной реализации осталось сделать последний и самый важный ход: заманить в ловушку Фантома. И здесь многое, если не все, зависело от Багратиона — Януса. Пока двойной агент успешно справлялся со своей миссией и, похоже, убедил Фантома в своих исключительных разведывательных возможностях. Свидетельством тому служила тысяча долларов, полученная им на последней явке. Теперь, чтобы вытащить Фантома на грузинскую сторону, требовалась серьезная наживка — информация, за которой он бы полез в пасть к самому дьяволу. К сожалению, военные не спешили ее давать, и здесь многое зависело от настойчивости Чикованишвили и Табидзе. Они же всей душой и желудком отдались пище. Перси решил положить этому конец и предложил:
— Господа, дадим передышку нашим желудкам и заставим поработать серые клеточки?
— О, Марк, вы, оказывается, поклонник Эркюля Пуаро? Насколько я помню, он предпочитал совмещать и то и другое, — блеснул Чикованишвили знанием романов Агаты Кристи.
— Я — поклонник только его интеллектуальных талантов.
— А зря… Грузинская кухня и грузинский стол — это целая философия жизни. Она… — ударился в рассуждения Табидзе.
— Леон, извини, но о ней поговорим в другой раз, а сейчас я бы предпочел другую кухню, — остановил его Перси и спросил: — Как идут работа Ломинадзе с Янусом и подготовка дезинформации?
Табидзе облизнул лоснящиеся от жира губы и самоуверенно заявил:
— Гораздо результативнее и быстрее, чем мы ожидали.
— А точнее?
— У Януса не осталось и капли страха перед этим русским.
— О’кей! А что дает основания для подобного оптимизма?
— Последняя тренировка — все прошло как по нотам.
— И, конечно, деньги, какие ему и не снились, — подчеркнул Чикованишвили.
— О’кей! Константин, а что сделано в информационном плане? — затронул Перси самый болезненный вопрос.
— Наши военные пообещали к концу недели дать хороший материал, — развеял его опасения тот.
— И еще какой! План наступления на Шида Картли! — объявил Табидзе.
— Чт-о? — изумился Левицки. — Такими вещами не шутят!
— Роберт, русский получит его, когда наша артиллерия сравняет Цхинвал с землей, — снисходительно заметил Чикованишвили.
— Константин, не будем спешить с ним, а обсудим дезинформационное прикрытие военной фазы операции «Чистое поле», — предложил Перси и спросил: — Что мы имеем на сегодня?
Чикованишвили вытер салфеткой руки и полез в портфель. Перси и Левицки с любопытством наблюдали за ним — в ожидании очередного сюрприза, и не ошиблись. На этот раз вместо бутылки с коньяком на стол легли флешка и файл с документами. На первом листе на английском языке крупным шрифтом был распечатан текст. Левицки пробежался по нему взглядом. Судя по первым строчкам, это были материалы переговоров грузинской стороны с абхазской делегацией, неделю назад завершившиеся в Стокгольме.
— Здесь полная запись — пояснил Чикованишвили.
— О’кей, я изучу, а пока на словах, как они прошли? — поинтересовался Перси.
— В Сухуме переговоры и мирные инициативы приняли за чистую монету. Об этом говорит состав абхазской делегации: в нее вошли министр иностранных дел Шамба, вице-премьер Кубрава и министр по налогам и сборам Пипия.
— А секретарь Совбеза Лакоба был? — уточнил Левицки.
— Не приехал.
— А жаль, было бы неплохо втянуть его в игру, — посетовал Перси.
— Марк, нашим хватило тех троих, они всем вымотали нервы.
— Кто с вашей стороны вел переговоры?
— Секретарь Совета безопасности Ломая, постпред в ООН Аласания, заместитель председателя комитета по обороне и безопасности парламента Руруа, госминистр по вопросам реинтеграции Якобашвили.
— Серьезная компания. С таким составом у абхазов не должно возникнуть сомнений в том, что переговоры — блеф, — заключил Перси.
— И не возникло. Подтверждением служит то, что в Сухуме и Москве приняли к рассмотрению план Штайнмайера по урегулированию ситуации в верхней части Кодорского ущелья.
— Ха-ха, — хохотнул Табидзе и с презрением бросил: — Пока они будут жевать эту переговорную жвачку, мы свое дело сделаем.
— Хорошая дымовая завеса, — согласился Левицки.
— И не только. Теперь инициатором мирного разрешения кризиса на Южном Кавказе выступает не Россия, а Грузия и ОБСЕ, — подчеркнул Перси.
— Совершенно верно, Марк! И не наша вина, что абхазы с осетинами ответят на эти предложения военными провокациями, а российские спецслужбы попытаются устранить президента Саакашвили, — с ухмылкой заметил Чикованишвили.
— И тогда у нас будут развязаны руки, чтобы восстановить порядок на оккупированных территориях. А потом в Москве пусть, сколько хотят, кричат об агрессии. Победителей не судят! — заявил Табидзе.
— Захлебнутся! Мы их утопим в информационном море! — заверил Перси.
— В таком случае нам остается только выпить! — хлопнул в ладоши Чикованишвили и потянулся к бутылке с коньяком.
— Погоди, Константин, у меня к тебе просьба: организуй мне встречу с Янусом, — остановил его Перси.
— А что, у тебя есть сомнения в его надежности?
— Нет, но на него слишком много поставлено, и в Лэнгли меня не поймут, если буду руководить операцией из кабинета.
— Ну, если только так, то вопросов нет — организуем. Здесь или на месте?
— На месте, чтобы, как говориться, дышать с ним одной атмосферой.
— Ха-ха, атмосферой. Только смотри не задохнись, там не Тбилиси.
— До конца недели успеешь?
— Да! — подтвердил Чикованишвили и потянулся к бутылке с коньяком.
— Извини, Константин, у меня дела, — решительно отказался Перси.
— Ну, на нет, как говорится, суда нет, — с сожалением произнес он и поднялся из кресла.
Табидзе, прихватив портфель, присоединился к нему. Левицки, проводив их до выхода, возвратился в гостиную и застал Перси с диском на руках.
— Что, Марк, понравилось их кино? — с иронией спросил он.
— Мерзость! — фыркнул Перси и швырнул диск на журнальный столик.
— Я бы так не сказал. Наши князья не так уж плохи, раскрутить «Х» на его заднице, я бы до такого не додумался.
— В уме и нахальстве им не откажешь, еще бы меньше пили и болтали.
— Марк, ты слишком к ним строг, просто парни без комплексов.
— Строг? — на лице Перси появилась презрительная гримаса, и в голосе зазвучали жесткие нотки: — Я бы не рекомендовал тебе обольщаться на их счет. Они любят нас до тех пор, пока мы в силе и платим деньги. Как только не станет того и другого, тут же повернутся задницей и кинутся в ноги к новому хозяину. За примерами далеко ходить не надо. Двадцать лет назад они молились на русских. Лицедеи и хамелеоны!
— Не спорю, но в их компании иногда приятно оттянуться.
— Только не сегодня. Меня от них уже тошнит. Все эти «кахимахи» вот где сидят! — рука Перси опустилась на горло.
— Может, развеемся на корте? — предложил Левицки.
— А что, хорошая идея! — охотно согласился Перси.
— Куда поедем — на свой или в город?
— Только не на свой! Уже осточертело видеть одни и те же рожи. Давай к англичанам, к Тони, классный парень и без двойного дна.
— Идет.
— Я только «за».
— Выдвигаемся через часок, когда спадет жара.
— Договорились, я поехал собираться.
— Погоди, проверь систему контроля. Не исключаю, что эти милые тебе парни могли что-то забыть, — напомнил Перси.
— Обязательно, — заверил Левицки и направился к лестнице.
Перси топтался на месте, не зная, куда себя деть. То ли от коньяка, то ли от неприятного осадка, оставшегося после встречи с Чикованишвили и Табидзе, он чувствовал себя не в своей тарелке. Отвратительная сцена насилия над «Х» отравляла сознание. Далеко не новичок в разведке Перси в последнее время все чаще ловил себя на мысли, что становится сентиментальным. Причиной тому были то ли возраст, то ли внук. Эта кроха перевернула его прежние представления о добре и зле и вызывала глухой протест против тех нравов, что в последнее время воцарились в разведке.
То, что ему приходилось делать двадцать лет назад в московской резидентуре, сегодня выглядело бы невинной детской шалостью по сравнению с тем, что вытворяли ретивые «ученики» ЦРУ из грузинских спецслужб. Тогда, в конце восьмидесятых, при вербовке московских диссидентов и тех, кто пытался любой ценой вырваться за «железный занавес» бывшего советского блока, ему не приходилось насиловать, пытать и шантажировать будущих агентов. Они готовы были работать за одно обещание будущей свободной жизни на Западе. «Чистые» шпионы были не в счет: во все времена и при всех правителях красная цена им была тридцать сребреников. Теперь же, спустя двадцать лет, Перси вынужден был признать: разведка становилась все более грязным делом. После военных кампаний в Афганистане и Ираке, где циничные политики втоптали ее в грязь, списав на нее свои промахи, ко всем чертям полетели неписаные законы. Секретное распоряжение президента, предоставившее ЦРУ право нейтрализации лиц, несущих угрозу национальным интересам США, снесло последние моральные барьеры и развязало руки мерзавцам и циникам.
— Все дерьмо! Все! — в сердцах произнес Перси и, не дожидаясь, когда Левицки доложит о результатах проверки, спустился в гараж, сел в машину и отправился к себе на квартиру. Миновав стоянку, он припарковался около своего подъезда и поднялся в квартиру. В ней царил стойкий холостяцкий дух. На кухне в раковине накопилась гора немытой посуды, а в платяном ящике ворох нестиранных рубашек и маек. В последние дни ему было не до порядка и чистоты — времени едва хватало на то, чтобы отоспаться после изнурительного рабочего дня. Вытащив из шкафа спортивную сумку, он принялся ее паковать. Под руку попала новая ракетка — подарок Джоан — и в нем что-то дрогнуло. Казалось бы, погасшее к ней страстное чувство вспыхнуло с новой силой. Рука потянулась к телефону и набрала номер.
— Привет, Марк! — голос Джоан поднял в нем теплую волну.
— Марк, ты чего молчишь?
— Наслаждаюсь твоим дивным голоском, — ответил он.
— Ты меня вгоняешь в краску.
— Румянец тебе идет.
— Неужели? А я думала, что похожа на дурнушку, — в трубке послышался воркующий смех.
— Джоан, ты бы не хотела провести со мной вечер?
— Э-э… Видишь ли, Марк, у меня много работы, — замялась она.
— И все-таки. Я выдыхаюсь, а ты для меня как допинг, — пошутил он.
— Допинг?
— Нет, нет, это совсем не то, о чем ты подумала! Предлагаю проехать к англичанам, будет хорошая компания — Тони с Сарой.
— Хорошо, когда? — согласилась Джоан.
— В семь, и я могу за тобой заехать. Ты где?
— В посольстве.
— Жди, скоро буду!
— Не надо, Марк, подъеду сама.
— О’кей, встречаемся на кортах! — согласился Перси.
Разговор с Джоан заставил на время забыть о неприятностях. Он быстро собрал спортивную сумку, вышел в прихожую и бросил взгляд на зеркало. На него смотрел мужчина с серым от бессонницы лицом, темными мешками под глазами и глубокими морщина на лбу.
«Да, Марк, с Робертом тебе не тягаться. Твои годы на физиономии написаны», — скептически оценил он себя и свой гардероб.
«С физиономией ничего не поделаешь, остальное надо сменить!» — решил Перси, и, порывшись в шкафу, остановил выбор на тенниске с широким вырезом. Она выгодно обнажала рельеф грудных мышц и внушительно вздувалась на бицепсах. Узкие, белые джинсы стройнили, а кроссовки придавали легкость походке. Щедро взбрызгнув себя одеколоном, чтобы заглушить запах коньяка и жареной перепелки, он спустился к машине.
Дорога до «английских» теннисных кортов заняла немного времени. Они располагались поблизости и были облюбованы энтузиастом этой игры, вторым секретарем посольства Великобритании в Тбилиси Тони Осборном. Он же стал душой компании фанатов тенниса. Перси предпочитал проводить свой досуг здесь, подальше от друзей-соперников, чтобы лишний раз не давать повода для злословия и подковерных игр. Теннис сблизил его с Тони, а общность взглядов сделала их друзьями. В доме Осборнов, в отсутствие Маргарет, которая осталась в США с внуком, Перси погружался в теплую семейную обстановку и на время забывал про проблемы на службе. К его приезду Осборны уже находились в клубе.
— Привет, Марк, как поживаешь? — бодро приветствовал его Тони.
— Хэллоу! Разве это жизнь? Одни моменты. С чертовым «Полем» скоро забудешь, как себя звать, — отшутился он.
— Ничего, недолго осталось ждать. Скоро все закончится.
— Надеюсь.
— Как Маргарет? Как внук? — поинтересовалась Сара.
— Скучаю, — признался Перси.
— Жену и внука не заменю, но скуку развеять обещаю, — заверил Тони.
— Это вызов или угроза?
— Скорее, забота.
— Спасибо, но легкой жизни не обещаю, сейчас подъедет Роберт.
— Не испугаешь, с минуты на минуту появится Стив.
— Против него мы выставим Джоан.
— Ну уж нет, она составит мне компанию — возразила Сара.
— Так что, Марк, подождем их или начнем сами? — спросил Тони.
— Если не возражаешь, начнем без них, — предложил Перси.
Осборн согласился. Не успели они распаковать сумки, как у Перси заработал сотовый — звонил резидент.
— Марк, время прошло, а я не слышу доклада о результатах работы по «Х»? — в голосе Дугласа звучали нотки недовольства.
— Извини, Дик, замотался.
— Мне сейчас не до извинений! До начала операции остались считанные дни.
— Я понимаю и делаю все, что в моих силах.
— Что мы имеем на этот час?
— «Х» сказал все, что нам надо! Утром я представлю материалы.
— О’кей! — закончил разговор резидент.
Перси поиграл желваками на скулах и, не сдержавшись, сорвался:
— Достали! С этим проклятым «Полем» скоро мозги вынесут!
— У нас не лучше. Чем ближе, тем больше психоза, — посочувствовал Осборн.
— Вот-вот психоза. Свои хуже врагов, если бы они… — но договорить Перси не удалось.
В дверях появился Стив Коэн и, энергично пожав руки, поинтересовался:
— Как настрой, Марк?
— Сегодня я вам с Тони не завидую, только что получил лошадиную дозу допинга, — мрачно пошутил Перси.
— Да, и какого?
— Начальственного.
— Ха-ха, — хохотнул Коэн и, похлопав по плечу, спросил: — Кто с тобой в паре?
— Левицки.
— И Марк не обещает нам легкой жизни, — напомнил Тони об угрозе Перси.
— Нас не испугаешь, — отмахнулся Коэн и принялся распаковывать сумку.
— Тони, жду на корте, — бросил на ходу Перси, вышел из раздевалки и пробежался взглядом по стоянке.
Машин Левицки и Грей не было. Стрелки показывали десять минут восьмого, и в Перси холодной волной начало вскипать раздражение, когда, наконец, на повороте появился серебристый форд Левицки. Следом за ним ехала Джоан. Через несколько минут послышался веселый смех, и они появились на аллее. Перси кольнуло ревнивое чувство: все его усилия обмануть старость были тщетны перед свежестью и молодостью, излучаемой Левицки и Грей.
— Роберт, тебя только за смертью посылать! — не удержался он от упрека.
— В таком случае, Марк, тебе повезет, — беззаботно рассмеялся он и, отвесив поклон Саре, спросил: — Где прячется твой терминатор?
— В раздевалке со Стивом и готовится содрать с тебя три шкуры, — с улыбкой ответила она.
— Это мы еще посмотрим. Я…
— «Я…» Доказывай в игре! — перебил Перси и поторопил: — Давай на корт!
Левицки хмыкнул и скривил ему вслед рожицу. Женщины расхохотались.
— Забавный парень Роберт, с ним не соскучишься, — добродушно заметила Сара и предложила: — Джоан, выпьем кофе, пока мужчины разминаются?
Они прошли в беседку. Вышколенный официант встретил их вежливой улыбкой и сносным английским. Его «миссис» не резануло слух Джоан. Не успели дамы расположиться в шезлонгах, как на столике появились чашки с ароматным кофе и бутылки с холодным боржоми. Отхлебывая кофе мелкими глотками, они принялись судачить, но вскоре переключились на игру. На корте завязалась нешуточная борьба. Игра шла с переменным успехом, к ее окончанию Перси начал выдыхаться: удары потеряли силу, их не могли компенсировать ни задор, ни напор Левицки. Победа досталась Осборну и Коэну. Под аплодисменты Джоан и Сары игроки покинули корт, чтобы присоединиться к ним. Горький осадок в душе Перси, оставшийся после поражения, не смогли смягчить ни острые шутки Стива, ни задорный смех Джоан. Ее пикировка с Левицки разжигала в нем ревность и все больше раздражала. Не дожидаясь окончания ужина, он, сославшись на предстоящую поездку в Сенаки, простился и отправился домой.
Раним утром у подъезда дома его и ждала машина Чикованишвили и переводчик. Дальше тоже все шло без сбоев. На авиабазе в Вазиани к их приезду стоял готовый к вылету вертолет. Полет до Сенаки занял чуть больше тридцати минут. Только что отстроенная по стандартам НАТО военная база, где размещалась вторая пехотная бригада, блестела свежей краской и гремела чеканным шагом грузинских коммандос, вымуштрованных американскими и турецкими инструкторами.
У трапа их встретил подчиненный Чикованишвили майор Кахабер Ломинадзе. Высокого роста, худощавый, с лицом, напоминающем зубило, на котором воинственно топорщились неизменные усы, и со взглядом змеи он произвел впечатление на Перси.
«Да, парень, тебе палец в рот не клади, отхватишь вместе с рукой. Если у тебя такие же агенты, то за результат можно не беспокоиться», — оценил он Ломинадзе и представился:
— Марк.
— Кахабер! — назвал себя майор и ответил энергичным рукопожатием.
— Янус далеко? — с ходу перешел к делу Перси.
— Рядом.
— Где встречаемся?
— Предлагаю в моем кабинете.
— А как с конспирацией?
— Нормально. У меня отдельный вход.
— И все-таки, а если увидят? — Перси насторожило столь упрощенное отношение к явке с ценным агентом.
— Сэр, поверьте мне, в городе еще хуже. Ваше появление…
— Хорошо, хорошо, поехали! — не стал спорить Перси.
Дорога до штаба радовала его глаз строгим армейским порядком и идеальной чистотой. Кабинет Ломинадзе располагался на первом этаже и имел отдельный вход. Подходы к нему закрывали кусты густо разросшегося лавра. Само помещение состояло из двух комнат и мало чем отличалось от других кабинетов штаба. О том, что здесь работает разведчик, напоминали мощная радиостанция, предназначенная для поддержания связи с агентами на территории Абхазии, и зарешеченная ниша с арсеналом оружия.
Ломинадзе открыл дверь кабинета и предложил:
— Располагайтесь, господа, а я дам знать Янусу, чтобы подошел.
Переводчик приткнулся на диване и зарылся в стопку журналов. Перси занял место за столом Ломинадзе и стал готовиться к явке с агентом. Перед поездкой он прочитал от корки до корки его дело и представлял, с кем имеет дело. Два года назад, подставленный на вербовку разведчикам ГРУ, он исправно сливал информацию, подготовленную в Специальной службе внешней разведки Грузии. Перси с нетерпением ждал встречи с тем, кто в течение трех месяцев успешно водил за нос того, кто стал его самой большой головной болью. Прошло больше десяти минут, как ушел Ломинадзе, когда за дверью раздались шаги. Перси включил диктофон и постарался придать лицу значительное выражение.
В кабинет вбежал запыхавшийся Ломинадзе и выпалил:
— Идет!
Не успел он отдышаться, как тихо скрипнула дверь, и на порог вкатился капитан-колобок. Эдакая неприметная серая штабная мышка, и Перси стало кисло. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Присмотревшись, он обратил внимание на твердый подбородок, говоривший о воле, и цепкий взгляд маленьких глаз, спрятавшихся за выступающими скулами.
— Познакомься, Вахтанг, это наш большой друг э… — замялся Ломинадзе.
— Кахабер, к чему церемонии, будем проще, — меня зовут Генри, — пришел ему на помощь Перси, а затем представил переводчика: — Это — Ираклий, и пригласил агента к столу: — Присаживайтесь, Вахтанг!
Янус сел на стул и, постреливая взглядом то на Ломинадзе, то на американца, с напряжением ждал продолжения разговора.
Перси начал его с пафосной ноты:
— Вахтанг, мы ценим вашу работу. Я не побоюсь высоких слов: с вашей помощью мы откроем еще одну славную страницу в истории Грузии, — и, заметив, как поскучнело лицо агента, свернул речь и перешел к делу: — Как вы считаете, насколько доверяет вам и вашей информации русский подполковник?
Агент пожал плечами и уклончиво ответил:
— Трудно сказать, но в последнее время мы стали встречаться чаще.
— Что значит трудно? Если бы не доверял, то не дал бы тысячу долларов! — отрезал Ломинадзе.
— Наверно, доверяет. На последней явке обещал в два раза больше, если достану мобплан бригады, — согласился Вахтанг.
— То есть если вы сообщите ему, что имеете подобные материалы, то он немедленно прибудет на явку? — оживился Перси.
— Да, мы обговаривали такую ситуацию.
— А где она должна состояться?
— На абхазской стороне, в лечебнице.
— А на нашу сторону его можно выманить?
— Затрудняюсь сказать, он осторожный человек.
— И все-таки? — допытывался Перси.
Вахтанг задумался. В кабинете воцарилась такая тишина, что было слышно, как в соседней комнате в кране капает вода. Первым иссякло терпение у Ломинадзе, и он насел на агента.
— Ты же только вчера говорил, что он клюнет?
— Говорил, но я же ему в голову не залезу? Вчера так, а завтра…
— Ваха, ты че крутишь?! Я тебе за что плачу?! — обрушился на него Ломинадзе.
— Погоди, Кахабер! — остановил его Перси и снова обратился к агенту: — Вахтанг, а что надо сделать, чтобы он перешел на нашу сторону.
— Н-у… — и мучительная гримаса появилась на лице агента.
— Ну, давай-давай, телись! — подгонял его Ломинадзе.
— Если в последний момент позвонить ему и сказать, что мне плохо — ну, сломал ногу или руку.
— И что дальше? — допытывался Перси.
— Я уверен, он придет на помощь. Я русских знаю, служил с ними, они такие.
— Прибежит, никуда не денется! — присоединился к агенту Ломинадзе.
Перси задумался. Все, что он сейчас увидел и услышал, говорило о том, что Вахтанг, а в большей степени Ломинадзе переоценивали свои возможности. Поэтому ему приходилось больше полагаться не столько на их хитроумные уловки, сколько на ситуацию. 7 августа 2008 года ее накал и острота должны были подтолкнуть Фантома к рискованным действиям.
