Глава восьмая
Кто он — американский соглядатай?
После аварии Николай, следуя легенде, которая на ходу родилась в головах Сердюка и Гольцева, вынужден был слечь в госпиталь, и все с нетерпением ждали ответной реакции ЦРУ. Она не заставила себя ждать. На следующий после аварии день разведчики наружного наблюдения Зоркого засекли появление сотрудников посольской резидентуры на маршруте движения Фантома к Академии Петра Великого. Спустя сутки на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» появилось послание Майкла-Перси. В нем он интересовался «…состоянием здоровья коллеги и отсутствием угроз для дальнейшего делового сотрудничества».
Градов не спешил с ответом. В ходе жарких дискуссий, разгоревшихся в его кабинете, было принято решение: максимально затянуть время. Ситуация работала на контрразведчиков, и Кочубей, несмотря на то что через неделю оправился от травмы, вынужден был томиться в тиши больничной палаты центрального госпиталя РВСН. Затворничество продолжалось до середины ноября, когда Градов посчитал: пора дать знать о себе ЦРУ.
Двадцатого ноября на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» подчиненные Саливана выловили и расшифровали сообщение Фантома. В нем он информировал американскую разведку о том, что в результате аварии «у меня произошло смещение диска позвоночника, и для полного восстановления потребуется длительное время». Майкл ответил на второй день. Он обошел стороной тему задания, пожелал «коллеге» скорейшего выздоровления и выразил надежду на продолжение работы.
Уловка сработала. Сердюк с Гольцевым получили возможность сосредоточиться на подготовке дезинформационных материалов для ЦРУ. Весь декабрь ушел на согласование с ведущими разработчиками и специалистами по защите гостайны перечня данных по «Тополю», которые Кочубей должен был передать Майклу. В итоге на стол Градова лег куцый перечень секретов, который вряд ли мог заинтересовать американскую разведку. В сложившейся ситуации ему и остальным участникам операции ничего другого не оставалось, как тянуть время и надеяться, что охранители секретов «Тополя» перестанут упорствовать и пойдут навстречу. Но надежда не оправдалась, и тогда контрразведчики прибегли к очередной уловке.
Семнадцатого января на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» появилось новое сообщение Фантома: «…В ближайшее время выеду в Пятигорск для прохождения восстановительного курса лечения, — а чтобы окончательно не расстраивать американскую разведку, он заверил: — Надеюсь на продолжение сотрудничества».
Майкл живо отреагировал на сообщение и высказал предложение о проведении явки в Пятигорске. Эта его инициатива не добавила настроения контрразведчикам. По указанию Градова, они приступили к подготовке операции по проведению связи. Гольцеву и Кочубею пришлось оставить все дела и срочно вылететь в Пятигорск, чтобы на месте отработать с коллегами детали предстоящей операции. Сердюк остался в Москве и занялся формированием блока дезинформационных материалов. К двадцать третьему января в Пятигорске все было готово для встречи с Майклом, а он как воды в рот набрал.
Подошел к концу февраль. Наступил март, а в ЦРУ будто забыли о Фантоме. Пауза затягивалась. Но не она, а ориентировка, поступившая из Службы внешней разведки, вынудила Градова созвать срочное совещание.
Сердюк, Писаренко, Гольцев и Кочубей настороженно поглядывали на Градова. В последнее время в таком составе они собирались не так часто. Профессиональный опыт подсказывал им, что причиной сбора могли стать обстоятельства чрезвычайного характера. Ответы на свои вопросы они пытались прочесть на лице Градова, но оно было непроницаемо. Пробежав усталым взглядом по подчиненным, он задержал на Кочубее и спросил:
— Ну что, ракетчик, не надоело болеть?
— Честно говоря, товарищ генерал-полковник, засиделся! — признался Николай.
— Может, еще выждать, Георгий Александрович? Пауза нам на руку, — не был склонен к активизации операции Сердюк.
— С дезой по-прежнему туго, — поддержал его Гольцев.
— А меня беспокоит другое: почему ЦРУ ведет себя так пассивно? — задался вопросом Писаренко.
— Забота о здоровье и безопасности ценного агента. Майкл об этом прямо пишет, — напомнил Сердюк.
— Забота? Что-то не вяжется с тем, как ЦРУ вело себя раньше. То гнали как на пожар, а тут вдруг резко ударили по тормозам!
— Посчитали все риски явки в Пятигорске и отказались, — предположил Гольцев.
— И не только это. Василий Григорьевич прав, — согласился Градов с доводом Писаренко.
— Позвольте высказать свое соображение, Георгий Александрович? — попросил разрешения тот.
Градов кивнул головой. Получив поддержку, Писаренко заговорил напористо и без оглядки на Гольцева, скептически посматривавшего на него:
— Товарищи, давайте посмотрим на действия Фантома с позиции Перси. А они с точки зрения психологии…
— Василий Григорьевич, психология — это, конечно, хорошо, но речь не о ней, а о том, как грамотно вернуть Николая в игру! — перебил его Гольцев.
— И я о том же! — отрезал Писаренко и продолжил: — Обратимся к началу операции. Что мы имели? Фантом — Литвин, рискуя, едет в Киев, выходит на ЦРУ, ведет торг, получает крохи, на этом не останавливается и пытается получить весь куш. А сегодня, когда до него остается всего шаг, он уходит в сторону. Где логика?
— Не в сторону, а проходит курс лечения, — напомнил Гольцев.
— Но он же не инвалид?
— Василий Григорьевич, смотри не сглазь, — пытался смягчить остроту спора Градов.
Но Писаренко было не остановить.
— И опять-таки вернемся к психологии. Нет сомнений, что в ЦРУ просчитали Фантома: нахальный, нахрапистый, ради денег готов на все. А что происходит сейчас? Он едет в Пятигорск, вместо того чтобы здесь, в Москве, вытаскивать деньги из ЦРУ. Как-то не вяжется с его характером. Это…
— Все вяжется! — перебил Гольцев и напомнил о последнем указании ЦРУ: — «Сиди тихо и не высовывайся!»
— Согласен, в позиции ЦРУ есть своя логика, но ее нет в поведении Фантома. Он что, стал другим? — гнул свое Писаренко.
— Василий Григорьевич то, о чем ты говоришь, имеет место. Но мы в первую очередь должны исходить из логики развития операции. Предположим, Фантом выходит на Перси передает информацию, которую мы с горем пополам наскребли у ракетчиков, а дальше что? Тупик! — возразил Сердюк.
— Но не идти же нам на поводу у ЦРУ? Надо навязывать свою тактику! — не сдавался Писаренко.
— Психология? Тактика? Завяжут они нас узлом, вот тогда я на тебя посмотрю! — потерял терпение Гольцев.
— Тихо-тихо, товарищи! — остановил спорщиков Градов и подвел итог: — Каждый из вас по-своему прав. Речь надо вести не о том, что хуже, а что лучше, а как сохранить операцию и не создать проблем для Николая. В конце концов за всех нас перед ЦРУ отдуваться ему одному, — и, обратившись к Кочубею, спросил: — Сам-то ты, что думаешь, Коля?
Тот переглянулся с Сердюком и ответил:
— Перейти к запасному варианту, товарищ генерал-полковник.
— То есть после лечения — перевод к миротворцам в Абхазию? — уточнил Градов.
— Да, и тогда уже Перси, а не мы будет ломать себе голову, как выйти на меня и какое дать задание. За один день этого ему не сделать. А что касается психологии, я согласен с Василием Григорьевичем — Литвин ждать бы не стал и попытался урвать свое. Поэтому, перед тем как отправиться в Абхазию, я полагаю, надо скинуть Майклу дезу и потребовать денег.
— Денег, говоришь? Три шкуры хочешь содрать с ЦРУ? — с улыбкой заметил Градов.
— А почему бы и нет.
— Не обеднеют, — поддержал Кочубея Гольцев.
— И мы вздохнем свободно, а то ракетчики от нас как черт от ладана шарахаются, — согласился с таким развитием операции Сердюк.
Лишь Писаренко не испытывал оптимизма. Его так и подмывало что-то сказать, но, наткнувшись на колючий взгляд Гольцева, он промолчал. Это не ускользнуло от внимания Градова.
— Василий Григорьевич, у тебя, похоже, иное мнение? — обратился он к нему.
— Скорее, опасение, — подтвердил Писаренко.
— И какое же?
— Полагаю, что Фантом вряд ли будет интересен ЦРУ в Абхазии.
— Что значит интересен? Ты, Василий Григорьевич, совсем уж замудрил, — отмахнулся Гольцев.
— Да погоди ты, Виктор Александрович, пусть объяснит! — одернул его Градов.
Писаренко был уже не столь категоричен:
— Я не утверждаю, это однозначно. Но напрашивается аналогия с американскими агентами Ивановым и Морозовым. После того как их перевели из Москвы на Дальний Восток, ЦРУ работу с ними законсервировало.
— О, когда это было, еще при царе Горохе. Тогда американцы дальше московской кольцевой носа не высовывали, — скептически заметил Сердюк.
— А Абхазия не Дальний Восток, там сейчас горячо, — поддержал его Гольцев.
Градов же не спешил с окончательным решением, видимо, доводы Писаренко возымели силу, и предложил:
— Так, товарищи, перерыв, чтобы взвесить все «за» и «против». Анатолий Алексеевич, Василий Григорьевич, задержитесь, остальные свободны.
Подождав, когда за Кочубеем и Гольцевым закроется дверь, Градов поднялся из кресла, прошел к сейфу, достал из него документ и предложил:
— Почитайте!
Это была ориентировка из Службы внешней разведки. Сердюк и Писаренко склонились над ней. Руководитель разведки информировал директора ФСБ о том, что ЦРУ осведомлено о поиске российской контрразведкой источника — агента торгующего секретами «Тополя». Ниже приводился их перечень. Сердюк просмотрел его и не поверил собственным глазам — перечень совпадал с тем, что Литвин предлагал на продажу ЦРУ в Киев.
— Да, Анатолий Алексеевич, до цифры, до запятой сходится с тем, что Литвин продал американцам в Киеве, — ответил Градов на его немой вопрос.
— Но как?! Где?! Кто?! — был ошеломлен Сердюк.
— Теперь на операции можно ставить крест, — потерянно произнес Писаренко.
— Стоп-стоп, братцы, рано паниковать! Раз ЦРУ полагает, что мы ищем продавца, значит, не догадывается о нашей игре, — не терял уверенности Градов.
— Выходит, что так, — согласился Сердюк.
— В таком случае они постараются выжать по максимуму из Фантома, пока мы его не арестовали, — предположил Писаренко.
— Совершенно верно, Василий Григорьевич! Поэтому перевод Фантома в Абхазию, с одной стороны, обезопасит Кочубея, а с другой — позволит нам сохранить операцию и повести игру на новом поле, — заключил Градов.
— Рискованно. Она может вернуться к нам бумерангом, если не узнаем, где и через кого произошла утечка информации, — возразил Сердюк.
— Да, и эта задача сейчас выходит на передний план.
— Где только мерзавца искать? К сожалению, разведчики не дают зацепки, — посетовал Сердюк.
— Если бы была, Анатолий Алексеевич, то дали. Придется рассчитывать на собственные силы, — констатировал Градов.
И пока он с Сердюком ломал голову над проблемой внезапно возникшего американского шпиона, Писаренко, склонившись над листом бумаги, что-то торопливо набрасывал.
— Василий Григорьевич, ты что за ребус решаешь? — заинтересовался Градов.
— Да вот, — и Писаренко подал ему набросок схемы и список из семи фамилий.
В нем значились: он сам, Сердюк, Зоркий, Кочубей, Остащенко, Салтовский и Саликов — все те, кто имел прямое отношение к операции «Мираж». У Градова брови поползли на лоб.
— Ну, ты даешь, Василий Григорьевич?! Самого себя подозревать? — изумился он.
Писаренко покраснел, но не опустил глаз и ответил:
— Товарищ генерал-полковник, я констатирую факт. Разве что с Саликовым переборщил. Он список Литвина не видел, но мог слышать.
— Своих подозревать — последнее дело! Так до тридцать седьмого докатимся! — решительно отрезал Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, я никого не подозреваю, а пытаюсь определить источник и канал утечки информации к ЦРУ. Если следовать логике, то…
— Василий Григорьевич, да погоди ты с ней! — остановил его Градов и предложил: — Лучше объясни, почему агент ЦРУ осведомлен только о секретах, которые передал Литвин, и ничего не сообщает про те, что ушли от Кочубея. Почему? Где здесь логика?
Вопрос повис в воздухе. Сердюк теребил ориентировку СВР. На ней стояла грозная резолюция директора ФСБ: «Принять оперативные меры по выявлению агента ЦРУ и в кратчайшие сроки пресечь шпионскую деятельность». В том, что тот существует, у Сердюка сомнений не возникало. Предположение, что им мог оказаться, кто-то из списка Писаренко, казалось ему абсурдным. Он хорошо знал каждого, все были проверены в деле и доказали свою преданность.
«Где же ты затаился? Когда мы допустили промашку?» — напряженно думал Сердюк и искал ответ на эти вопросы. Профессиональный опыт ему подсказывал: утечка, скорее всего, произошла на начальной стадии операции. И ключ к разгадке тайны таился в перечне секретов, который Литвин продал ЦРУ.
«О нем в полном объеме знали я, Градов, Кочубей и Остащенко, — размышлял Сердюк. — Они исключаются! Но тогда, кто? А если… — и в его голове мелькнула пока еще смутная догадка: шпион мог оказаться среди офицеров-ракетчиков и разработчиков «Тополя», с которыми Гольцев и Кочубей консультировались по перечню секретов Литвина!»
— Георгий Александрович, есть одно соображение! — все еще сомневаясь в своей догадке, неуверенно сказал Сердюк.
— Ну-ка, ну-ка, поделись, — предложил Градов.
— Я так думаю, что шпиона следует искать среди тех, кого мы опрашивали по перечню Литвина.
— Логично! И взять по максимуму, чтобы предатель не остался в стороне.
— Придется немало народу перелопатить, — посетовал Сердюк.
— Георгий Александрович, есть одна зацепка, как круг подозреваемых сузить! — вмешался в разговор Писаренко.
— И как же? — оживился Градов.
— Она в перечне Литвина! То, что в нем приведено, скорее, имеет отношение не к вопросам боевого применения «Тополя», а к его техническим характеристикам. А это ближе к науке.
— Полигоны и академия! — тут же очертил круг поиска Сердюк.
— Отлично! Молодцы! — похвалил Градов и, подводя итог, объявил: — Даю день и еще ночь! Завтра жду план оперативно-розыскных мероприятий на этого, как его назвать…
— Американского соглядатая, — предложил Писаренко кличку шпиону.
— Ох, Василий Григорьевич, и любишь же ты навешивать ярлыки. Хотя звучит не так уж и плохо — Соглядатай? Пусть будет Соглядатай! Его проверку необходимо вести оперативно, строжайше соблюдая меры конспирации! Что же касается операции «Мираж» и Кочубея, то ему об ориентировке разведчиков и Соглядатае не говорить, чтобы не сбить боевой настрой. В проведении операции будем ориентироваться на Абхазию. У меня все. Да завтра, — закончил совещание Градов.
На следующий день у него на столе лежали план розыска Соглядатая, скупой список секретов, который предстояло отправить Майклу, и предложения по переводу Кочубея в Абхазию в состав миротворцев. Рассмотрев их, Градов утвердил и дополнительно принял решение: в помощь Кочубею подключить Остащенко. Обстановка в Абхазии с каждым днем накалялась, и такой опытный оперативник, как он, должен был стать Николаю надежной опорой.
В течение недели Кочубей и Остащенко сдали все дела и семнадцатого апреля выехали в аэропорт Внуково. Провожали их Татьяна и Виктор Салтовский. Проводы не обошлись без слез. Несмотря на все старания, Николай так и не смог убедить Татьяну в том, что в Абхазии служба не на много опаснее, чем в Москве. Она продолжала всхлипывать, и только неуемный Юрий как-то смог смягчить горечь расставания. В одиннадцать сорок рейсом № 249 он и Кочубей вылетели из Москвы.
Через два с половиной часа они приземлились в аэропорту Сочи. У трапа их встретил старый приятель — начальник отдела военной контрразведки коллективных сил по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта полковник Борис Быстроног. На этот раз он приехал на новом УАЗе и с новым водителем — сержантом Евгением Бургучевым. За семь прошедших месяцев с последней их встречи Быстроног сильно изменился — похудел, а в глазах, прятавшихся за толстыми стекляшками старомодных очков, расплескалась свинцовая усталость. Прежним остался задорно торчащий хохолок пшеничных волос. Поздоровавшись, он поинтересовался:
— Надолго?
— Трудно сказать… Как пойдет, — уклончиво ответил Кочубей.
— Если блондинок много, то до конца сезона! — добродушно пробасил Остащенко.
— Вот этого не обещаю. В основном песочный заезд, но среди старушек, я вам скажу, попадаются интересные экземпляры.
— Ладно, уговорил, едем!
— Но сначала заглянем в отдел по сочинскому гарнизону, познакомлю с начальником, — предложил Быстроног.
— А надо ли? — усомнился Кочубей.
— Лишним не будет: у Гены тут все схвачено, любой вопрос решает влет.
— Коля, поехали! В Сочи такое знакомство лишним не будет! — загорелся Остащенко.
— Хорошо! Но только без всяких полян и хора казаков, — предупредил Кочубей.
— Ну, ты и зверь, начальник? Как без тренировки ехать в Абхазию — в первый же день под стол свалимся!
— Юра, кончай дурака валять!
— Я не валяю… В Сочи только тем и занимаются.
— Ребята, поехали! Время — деньги! — положил конец препирательству Быстроног.
— Боря, ты совершенно прав. Жаль, что с мани туговато, едва хватает от получки до получки, — хмыкнул Остащенко и забрался в машину.
В гарнизонном отделе военной контрразведки они не задержались. После короткого знакомства, несмотря на настойчивые уговоры его начальника подполковника Геннадия Кореневского пройтись по «скромной поляне» в ресторане «Ривьера», Кочубей согласился только на товарищеский обед в ближайшем кафе. Несмотря на попытки Остащенко и Кореневского перевести обед в ужин, Николай был неумолим. Юрий, бросив грустный взгляд на девчат за соседним столиком, присоединился к нему и Быстроногу.
Дорога до границы с Абхазией заняла двадцать минут, но за километр до нее, у «Казачьего» рынка, УАЗ уткнулся в хвост длиннющей, скрипящей тормозами, взрывающейся истошным ревом клаксонов автомобильной очереди. Со скоростью черепахи она ползла к полосатому шлагбауму. Вскоре у Быстронога иссякло терпение. Наплевав на правила, он, где по удостоверению, а где благодаря мастерству Евгения сумел пробиться к пограничному переходу. Дежурный бегло проверил документы, и шлагбаум взлетел вверх.
Громыхнувший под колесами УАЗа мост через реку Псоу, убогая автостоянка и шумный «блошиный рынок» сказали Кочубею и Остащенко о том, что они в Абхазии. Первые километры дороги производили тягостное впечатление. Абхазо-грузинская война 1992–1993 годов продолжала напоминать о себе ржавой пылью, усыпавшей дорожные указатели, остовами домов, уныло смотрящими на мир пустыми глазницами-окнами. Буйная южная растительность была не в силах затянуть ее уродливые язвы. После поселка Гечрипш дорога стала скручиваться в тугую спираль. Далеко внизу осталась переливающаяся жарким серебром бесконечная морская даль. УАЗ, сердито посапывая двигателем, преодолел последний подъем к перевалу и, подчиняясь твердой руке Евгения, принялся выписывать замысловатые петли по горному серпантину. На смену мрачным буковым лесам пришли отливающие бронзой сосновые рощи. За их могучими стволами в глубине леса затаилась знаменитая госдача на Холодной речке.
Быстроног кивнул в ее сторону и буднично произнес:
— Дача Сталина. На ней состоялось его знакомство с Берией.
— В прошлый раз так и не посмотрели, может, заедем?! — загорелся Остащенко.
— Юра, а ты не боишься встретиться с товарищем Берией? — пошутил Кочубей.
— Нет, он уже вышел из доверия, — хмыкнул Юрий.
В машине раздался дружный смех, и когда стих, Быстроног предложил:
— Ребята, хотите анекдот про Сталина и Берию?
— Давай! — тут же согласился Юрий.
Быстроног строго посмотрел на водителя и приказал:
— Женя, ты ничего не слышишь.
— Конечно, товарищ полковник, — заверил тот.
— Боря, может, не надо, а то мне страшно становится, — с улыбкой заметил Кочубей.
— Надо, Коля! — сурово отрезал Быстроног и перешел к анекдоту. — НКВД арестовало маршала Блюхера. На Западе поползли самые разные слухи, и чтобы их развеять, в Москву приехали британские журналисты. Им организовали встречу со Сталиным. На ней присутствовал Берия. И когда Сталин закончил рассказ о достижениях социализма, кто-то из журналистов поинтересовался судьбой маршала. Вождь переглянулся с Берией. Тот нахмурился и приказал переводчику: «Переведи, они культурные люди, и после Блю… — сам знаешь, это никому не понравится».
И снова задорный смех зазвучал в машине. Прошло несколько минут, дача Сталина скрылась за поворотом, и дорога веселой змейкой запетляла среди зарослей инжира, граната и кизила. Вскоре повеяло теплым воздухом, в котором смешался пьянящий голову аромат цветущих мандариновых и апельсиновых садов. После крутого поворота горы расступились, и впереди бирюзовой гладью раскинулась просторная гагринская бухта. Тонкой жемчужной нитью вспенилась кромка прибоя. Над ней, по склонам живописных гор, яркими красками разноцветных крыш корпусов санаториев полыхнула на солнце некогда знаменитая курортная столица Северного Черноморья — Гагра.
Несмотря на начало сезона, по набережной уже прогуливались немногочисленные отдыхающие. Николай с Юрием с завистью поглядывали на загорелых курортников и не переставали восхищаться красотами Гагры. За городом, обогнав вереницу автобусов, направлявших к некогда известной туристической Мекке — высокогорному озеру Рица, Евгений прибавил скорость, и новенький УАЗ показал, что на горной дороге ничем не уступает хваленым джипам. Через сорок минут они находились у стен Пантелеймоновского монастыря.
Каждый раз, проезжая через Новый Афон, Кочубей не упускал возможности пройтись по этим дивным местам. И не только их неповторимая красота, а и сам дух, исходивший от стен монастыря и древней Анакопийской цитадели, некогда освященных присутствием трех великих святых Андрея Первозванного, Иоанна Златоуста и Симона Кананита, словно очищали душу. Побродив по дорожкам, по которым когда-то ступала нога аргонавтов, святых и российских императоров Александра III и Николая II, Кочубей, Быстроног и Остащенко спустились к озеру, перекусили в ресторане «Поплавок» и продолжили путь.
Солнце начало клониться к закату, когда на горизонте показалась столица Абхазии — Сухум. Город утопал в буйном цветении садов, но его поросшие бурьяном окраины снова напомнили о войне. Здесь она с особой жестокостью обошлась с людьми и природой. Тут и там попадались печальные обелиски, из густых зарослей ржавым оскалом проступали развалины, белоснежные стволы эвкалиптов, изуродованные грязно-коричневыми язвами — следами от осколков и пуль, напоминали о безумстве человека.
В самом санатории «Сухумский» ничто не напоминало о войне. Ухоженные тенистые аллеи, укромные беседки в глубине субтропического парка, выстроенные, словно по ранжиру, кипарисы, пестрая цветочная мозаика, полыхавшая перед административным корпусом и жизнерадостный голос певца, доносившийся из репродуктора над столовой, возвратили Юрия и Николая в уже подзабытое советское прошлое. Об этом им напомнили холл и номер. С конца восьмидесятых в них почти ничего не изменилось. Разместились они в самом престижном корпусе санатория — во втором медотделении. Море от него находилось в двадцати метрах. Через открытое окно было слышно, как ленивая волна заманчиво шуршала галькой. Николай с Юрием не решились искупаться, температура воды была 16 градусов. Приняв душ, они легли спать.
Разбудил их не будильник, а Быстроног. Шел восьмой час. В соседних номерах еще спали сладким сном, и лишь десяток бодреньких старичков, потрескивая суставами, гремели железом на спортивном городке. Кочубей с Остащенко быстро привели себя в порядок, позавтракали в кафе «Стекляшка» и, присоединившись к Быстроногу, отправились в штаб миротворческих сил.
В штабе российских миротворцев все были уже на ногах. Телефоны разрывались от звонков, а аппаратура засекречивающей связи одну за другой выплевывала перфоленты. Обстановка на границе с Грузией оставалась напряженной. Командующий генерал Чабан находился на месте, был в курсе особого характера их службы и потому не стал задавать лишних вопросов. Встреча с начальником штаба полковником Молчуном оказалась еще короче. Быстроног разъяснил ему особенности легенды прикрытия Кочубея. По лицу Молчуна было видно, что такой помощник по разведке ему особой радости не доставил.
Пожалуй, один Быстроног остался доволен таким пополнением. Два опытных работника существенно усиливали оперативные возможности военных контрразведчиков. В последнее время его подчиненные и он сам работали без выходных и проходных. Разведывательно-диверсионные группы спецслужб Грузии все чаще проникали вглубь Абхазии. Последние взрывы, прогремевшие в Гагре, унесли жизни двоих человек. Еще три взрывных устройства удалось обнаружить и обезвредить в Сухуме. Поэтому времени на раскачку у Кочубея с Остащенко не оставалось.
В тот же день Николай включился в работу. В очередной раз ему пришлось играть непростую роль и разрываться на два участка работы. Для всех армейских офицеров он являлся помощником начальника штаба и потому вынужден был исправно исполнять эти обязанности и одновременно заниматься закордонной разведкой. Ее он вел вместе с подчиненным Быстронога старшим оперуполномоченным Олегом Готаревым. В течение недели Кочубей принял на связь часть его агентов. Наиболее перспективным среди них ему показался Багратион. Должность агента в штабе второй пехотной бригады, дислоцировавшейся на военной базе в Сенаки, говорила сама за себя — она открывала прямой доступ к секретам.
На первом этапе его отношения с Багратионом складывались непросто. Агент настороженно присматривался к новому куратору и не спешил делиться информацией. К третьей явке между ними установился рабочий контакт. Для Кочубея стал ясен мотив, подвигнувший Багратиона на сотрудничество. Не столько неприятие «Мишы», смотревшего в рот американцам и тоска по бывшему Союзу, сколько тяжелая болезнь сына вынуждала агента рисковать — лекарства и деньги, которые ему регулярно выдавались, и составляли основу конфиденциального сотрудничества.
Конец апреля и весь май ушли у Кочубея на то, чтобы наладить результативную работу с Багратионом и другими агентами. Последующие явки показали, что он избрал правильную тактику в отношениях с ними, выведя на передний край заботу об их личной безопасности. Немаловажную роль в обеспечении явок играли два спецназовца из состава Отряда особого назначения Министерства обороны Абхазии — Кавказ и Омар. Разные внешне: первый — русоволосый богатырь с синими глазами, второй — небольшого роста и верткий как угорь, они дополняли друг друга и со знанием дела исполняли свои непростые обязанности.
В этой череде похожих, как близнецы друг на друга, дней незаметно пролетел май и подошел к концу июнь. В новой для себя работе Николай не забывал о Майкле. Тот лишь однажды напомнил о себе. В коротком сообщении он рекомендовал «…вживаться в обстановку и накапливать материал о деятельности военной группировки российских миротворческих сил в зоне грузино-абхазского конфликта». О времени и месте восстановления связи обещал сообщить дополнительно. Сбывался пессимистичный прогноз полковника Писаренко: то ли действительно агент Фантом, потерявший доступ к секретам «Тополя», перестал представлять интерес для американской разведки, то ли она берегла его для решения какой-то особой задачи.
Неопределенность все больше нервировала Николая, и только приезд в отпуск Татьяны вернул хорошее настроение. В редкие часы, вырвавшись со службы, они безоглядно погружались в беззаботную курортную жизнь. Последняя неделя июня пролетела как один день. Наступило воскресенье, и они с Татьяной, поддавшись на уговоры Быстронога и его жены Ирины, решили пожертвовать загаром и отправились к святому источнику. Он находился в семнадцати километрах от Сухума в живописной горной долине.
Ранним утром они выехали к источнику. УАЗ, резво промчавшись по улицам Сухума, свернул на убитую проселочную дорогу и затрясся как в лихорадке. Вскоре от нее осталось одно название, но движение не убавилось. Впереди и позади них тряслись навороченные джипы, скромные жигули и юркие газели, а по обочинам тянулись толпы паломников. Среди них попадались старики и дети. Кочубей не мог спокойно смотреть на их мучения и предложил:
— Боря, давай кого-нибудь подвезем?
— Бесполезно! — не стал останавливаться Быстроног.
— Это же почему?
— Чтобы излечиться от недуга, надо весь путь пройти пешком, — пояснила Ирина.
— Сказки! Нам с Колей, закоренелым атеистам, никакой святой дух не поможет, — отмахнулся Быстроног.
— Боря, перестань говорить глупости! Сам не веришь, так других не смущай! — возмутилась Ирина.
— Сколько ни купался, сколько ни пил, никакого толка! Утром все равно тянет опохмелиться.
— Если нет веры, то не поможет, — обронила Татьяна.
— Вера? Я что-то не увидел там ни прозревших, ни резво поскакавших, — скептически заметил Быстроног.
— А дочь бизнесмена из Костромы, ты забыл? — напомнила Ирина.
— Не из Костромы, а из Тулы. Я их не видел.
— Есть живые свидетели тому, как девочка встала на ноги, — не сдавалась Ирина.
— Правда? Каким образом? — живо заинтересовалась Татьяна.
— О, это целая история! — оживилась Ирина. — Четыре года назад бизнесмен — туляк с дочерью-инвалидом — приехал на источник и провел несколько месяцев. За это время построил деревянную часовню, и, когда был вбит последний гвоздь, произошло чудо — девочка пошла!
— Ой, как интересно! — все больше проникалась историей источника Татьяна.
И Ирина продолжила рассказ:
— Где-то в четвертом веке нашей эры в Абхазии появился христианский проповедник, звали его Василиск, и поселился он в этом самом месте. Абхазское его название Гума, в переводе на русский «Возьми мое сердце». Действительно, если посмотреть сверху, то Западная и Восточная Гумиста, сливаясь, как бы образуют сердце.
— Ириш, ты уже такого туману напустила, что Татьяна дальше пешком пойдет, — пошутил Быстроног.
— Боря, перестань! — потребовала она.
— Все, рот на замок! — смолк он, а Ирина вернулась к рассказу. — Василиск проповедовал христианство. Об этом узнали римляне, поймали, надели на ноги деревянные колодки, подбитые гвоздями, и повели на казнь. Красные камни, которые попадаются по дороге к источнику, если верить легенде — следы крови Василиска. Прошло время, и на месте казни случилось чудо: из скалы забило двенадцать струй.
— Невероятно?! По числу апостолов Христа! — поразилась Татьяна.
— Совершенно верно! — подтвердила Ирина и, завершая рассказ, не удержалась от упрека: — Боря вот не верит, а люди все идут и идут, чтобы исцелиться. В день, говорят, бывает до тысячи.
В том, что это так, Татьяна и Николай убедились через несколько минут. За сотню метров до источника дорога оказалась забитой машинами. Быстроног с трудом нашел свободное место и остановился. Николай, Татьяна и Ирина переоделись в купальники и направились к просвету в конце тропы. Она вывела их на просторную поляну к подножью скалы. Из нее били двенадцать упругих струй, сливаясь в полноводную речушку, они стремительно несли свои чудодейственные воды к Гумисте.
Николай и Татьяна с любопытством поглядывали по сторонам. Перед ними словно наяву ожили библейские сюжеты, запечатленные на гениальных полотнах Федотова. На их глазах происходило удивительное превращение паломников. Лица несчастных, измученных многолетним недугом, светлели. А когда ноги касалась воды, в движениях появлялась забытая легкость, а из глаз уходило страдание. К ним возвращался мир утраченных звуков и забытых ощущений.
Николай, Татьяна, Ирина, поддавшись всеобщему движению, вошли в воду. Прохладное течение ласкало измочаленное тряской и жарой тело. Николай трижды окунулся с головой и внимательно прислушался к себе, пытаясь уловить новые ощущения, и затем спросил:
— Вы как, девчата? Есть что-то?
Татьяна зябко повела плечами и поспешила выбраться из воды.
— А я чувствую! — прошептала Ирина и еще семь раз окунулась.
К машине они возвратились, не чувствуя июньского зноя, а от былой усталости не осталось и следа. Быстроног хотел что-то сказать, но, посмотрев на их лица, промолчал и забрался в машину. Несколько километров они ехали молча, погруженные в свои мысли, и оживились, когда впереди показалась смотровая площадка. На ней расположилась живописная группа местных жителей, одетых в черкески, с неизменной лошадью, к которой выстроилась очередь тех, кто желал запечатлеть себя в наряде горца на фоне панорамы живописных гор. За их спинами, под раскидистым дубом, бойкий паренек колдовал над двумя мангалами. Аппетитный запах шашлыка напомнил об ужине. Поддавшись на уговоры Быстронога, вся компания по приезде в Сухум направились в апацху «Кавказ», славившуюся хорошей кухней и отменным вином.
К их приезду все места оказались заняты. Но хозяин Ашот не был бы Ашотом, если бы на такой случай не держал резерв — уединенную кабинку, в которой как по мановению волшебной палочки на столе появились: разнокалиберные соусницы с абхазскими и армянскими острыми приправами, кувшин домашнего вина, румяный, отдающий теплом очага, огромный хачапури и сочный шашлык. Забыв о вине, все дружно набросились на шашлык.
— Э-э, так не пойдет! Про меня забыли! — возмутился Быстроног и под дружный смех разлил вино по бокалам и предложил тост: — За здоровье! Не знаю, как там источник, но вино ему не помеха.
Звон бокалов послужил ему ответом. В тот вечер они засиделись допоздна: то ли воды источника, то ли хлебосольство Ашота заставили Юрия и Николая на время забыть о службе и вернули в уже забытое прошлое, согретое теплом любви и наполненное лейтенантской романтикой. К себе они возвратились, когда робкая полоска зари окрасила горизонт, усталые, но довольные легли спать, не подозревая, что это был их последний спокойный день.
Рано утром дежурный по отделу поднял на ноги Быстронога. В «верхней зоне» патрулирования произошел подрыв БТР миротворцев. К счастью, обошлось без жертв. Пострадали трое: водитель получил контузию, и еще двое членов экипажа отделались ушибами и синяками. Не прошло и суток, как новое ЧП потрясло не только Быстронога, но и Кочубея. В засаду грузинского спецназа во время проведения явки с агентом угодил Олег Готарев. В тот день Татьяна должна была улетать в Москву, и Николай вынужден был поручить заботу о ней секретарю отдела Александру Мотреву, а сам присоединился к оперативной группе и выехал на место происшествия.
Через полтора часа они добрались до 204-го поста миротворцев и не успели приступить к поиску, как появился Гонтарев. Кровоподтеки и ссадины на лице говорили сами за себя. После беседы с ним и осмотра места проведения явки с агентом Быстроног и Кочубей сошлись во мнении: Олег стал жертвой подставы грузинской спецслужбы. Агент, с которым Гонтарев проводил явку, оказался двурушником. Теперь, когда все осталось позади, они посчитали, что отделались сравнительно легко. Но так не считал начальник управления генерал Золотов. Он устроил жестокий разнос Быстроногу. А спустя сутки из Москвы поступила разгромная шифрограмма. Подписал ее Градов. Самыми мягкими в ней были выражения: «ряд руководителей отделов безопасности на местах самоустранился от непосредственной работы с подчиненными, имеющими на связи агентуру из оперативной среды; слабый контроль и пренебрежение мерами собственной безопасности привели к возникновению чрезвычайной ситуации, чреватой серьезными политическими последствиями».
В заключение Градов вменил руководителям отделов в Республиках Абхазия и Южная Осетия обеспечить плотный контроль за работой оперативного состава с закордонной агентурой и потребовал проводить явки только в дневное время под прикрытием группы, укомплектованной опытными, имеющими боевой опыт сотрудниками.
Прошло два дня, и вслед за шифровкой в Сухум прибыл полковник Гольцев с задачей оказать помощь руководителю и оперативному составу отдела в организации контрразведывательной работы по противодействию разведывательно-подрывной деятельности грузинских спецслужб. Направляя Гольцева в Абхазию, Градов исходил из той сложной обстановки, которая в последнее время складывалась в этом регионе. В условиях ее обострения и нарастания военного противостояния он полагал, что ЦРУ предпримет действия, направленные на восстановление связи с агентом Фантомом и активизацию работы с ним.
В своем прогнозе Градов не ошибся. 2 июля 2008 года на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» появилось очередное шифрованное сообщение для Фантома.
«Майкл для Фантома. Прошу Вас изучить возможность перехода через границу на территорию Зугдидского района для проведения личной встречи. О наличии такой возможности, при условии минимального риска для Вас, сообщите в течение ближайшей недели по известному каналу.
Точное время и место встречи сообщим дополнительно. Ваша безопасность нами гарантирована.
Майкл».
