Глава шестая
Значит… там же, на старом месте — в Третьяковке
Подошло время докладов начальников управлений ФСБ по военным округам, а в кабинете Градова все телефоны, кроме прямой связи с директором, молчали. Он дал команду дежурному по департаменту: в ближайший час его ни с кем не соединять, и на то имелись веские причины. Накануне в адрес Фантома — Кочубея поступило указание ЦРУ: срочно выйти на связь с Перси. Но не время — его хватало, чтобы обеспечить оперативный контроль за явкой с американским разведчиком, а иные причины заставили Сердюка, Писаренко, Гольцева и Кочубея собраться на совещание у Градова.
В кабинете царила напряженная тишина. Сам Градов нервным шагом мерил кабинет и бросал на подчиненных тяжелый взгляд. Они прятали глаза, так как знали, чего будет добиваться Перси на явке с Кочубеем — секретов «Тополя», а с ними снова возникли серьезные проблемы. Ракетчики генерала Соловцова исчерпали себя. Из последней поездки в штаб РВСН Гольцев привез материалы, которые вряд ли могли представлять интерес для ЦРУ. В довершение ко всему директор запретил ввод в операцию доктора технических наук Мальцева. Его решение было окончательным, не подлежало обсуждению и окончательно хоронило надежду на то, что в операцию «Мираж» удастся вдохнуть свежее дыхание. Это читалось на лицах Сердюка, Писаренко и Гольцева. Их выражение не прибавило настроения Градову. Он возвратился к столу, тяжело опустился в кресло и едко заметил:
— М-да, товарищи, с таким похоронным видом осталось только помянуть Фантома.
— Куда ни кинь — всюду клин. Была надежда на Мальцева, и та сплыла, — потерянно произнес Писаренко.
— А мы с ним сработались, — не мог скрыть досады Кочубей.
— Вы еще головы пеплом посыпьте! — не удержался от упрека Градов.
Писаренко заерзал на стуле. Гольцев нахохлился и потупил взгляд. На скулах Сердюка заиграли желваки. Кочубей избегал смотреть на Градова. В его словах была жестокая правда.
Четыре месяца назад, когда операция только начиналась, он, Сердюк и Гольцев, поддавшись эйфории первого успеха, переоценили свои возможности. Им казалось, что американская разведка и дальше будет исправно плясать под их дудку, и не заметили, как заигрались сами. Стремясь создать у нее представление об исключительных разведывательных возможностях Фантома, они переборщили с дезой и недооценили научный потенциал американских ракетчиков. В последних заданиях для Фантома явно прослеживалась их рука — в Пентагоне не разменивались на второстепенную информационную «жвачку» и требовали от него то, что составляло главный секрет «Тополя».
Именно они, секреты, стали теми самыми путами, которые вязали Кочубея по рукам и ногам, а с ним и всю операцию. Привлечение к ней Мальцева, по мнению Сердюка, выводило ситуацию из тупика и расширяло поле для маневра. Но решение директора, посчитавшего, что участие в операции такого важного секретоносителя, как Мальцев, включает значительные риски, похоронило эту надежду.
«Так где же выход? Где?!» — в который раз задавал себе один и тот же вопрос Сердюк и мучительно искал ответ: командировка Николая? болезнь? Как временный вариант пойдет. А дальше что? Если ЦРУ потребует информацию, то нам останется только пускать пузыри? Рано или поздно они лопнут, и тогда… «А что, если перебросить Кочубея на другой участок, не связанный с секретами «Тополя»? Только куда? В округ. Ракетчика в округ? Но для этого нужна веская причина! Есть! Реформа в армии, она идет полным ходом», — и лицо Сердюка просветлело.
Это не укрылось от Градова.
— Что, есть варианты, Анатолий Алексеевич? — догадался он.
— Как сказать, Георгий Александрович, пока наметки.
— Ну-ка, ну-ка, поделись, — и Градов подался к нему.
— В чем состоит наша головная боль? — начал с общего вопроса Сердюк.
— В дезе, которую двадцать третьего октября надо подсунуть ЦРУ, — с ожесточением произнес Гольцев.
— Виктор Александрович, чем мы располагаем на сегодня?
— Почти ничем. Но я постараюсь хоть что-то выжать из ракетчиков.
— Хоть что-то не пойдет.
— Тогда не знаю… — и Гольцев развел руками.
— Получается какая-то секретная удавка, которой мы сами себя душим, — обронил Писаренко.
— Василий Григорьевич, ты нас только суицидом не пугай. Этого еще мне не хватало, — с иронией заметил Градов и снова обратился к Сердюку: — Анатолий Алексеевич, что конкретно предлагаешь?
— Уйти от проблемы секретов вообще, — озадачил тот своим ответом.
— Каким это образом? — изумился Гольцев.
— Но без секретов Фантом американцам не нужен, — возразил Писаренко.
— Надо отвести туда, где он будет им интересен, — продолжал развивать свою мысль Сердюк.
— Легко сказать, Николай — это не Ванька взводный, которому больше взвода не дадут и дальше Чукотки не пошлют.
— Василий Григорьевич, это надо сделать так, чтобы не насторожить ЦРУ и сохранить интерес к Фантому.
— А что, если на вышестоящую должность, — предложил Кочубей.
— Уж не на мою ли, Коля? — пошутил Гольцев.
— Виктор Александрович, прекрати, сейчас не до шуток, — осадил его Сердюк.
— А если пойти по пути семейных проблем, — не сдавался Гольцев.
— Это же как, Виктор Александрович? — заинтересовался Градов.
— Конфликт с женой, развод и дележ квартиры. Такой головняк, что шпиону будет не до шпионских дел.
— Я же холостой! — напомнил Кочубей.
— Вот проблема: женим и разведем! — отмахнулся Гольцев.
— А ты что, поп или загс? — с усмешкой заметил Писаренко.
— Я его отец-командир! — отрезал Гольцев.
— Ладно, отцы и дети, не будем усугублять и без того тяжелое положение Николая, — положил конец спору Градов, и впервые за время совещания на его лице появилась улыбка.
Сердюку она сказала многое: идея с отводом Фантома от секретов «Тополя», видимо, пришлась по душе Градову. Но то, что он затем предложил, ошеломило всех.
— Куда?! В Абхазию?! — в один голос воскликнули Писаренко с Гольцевым.
У Кочубея от изумления открылся рот. Сердюк осмысливал столь радикальный поворот в операции. А Градов держал паузу и давал подчиненным возможность оценить свое предложение. Первым нашелся, что сказать Гольцев.
— Извините, Георгий Александрович, насколько мне известно, в Абхазии на сегодня нет ракетных войск, — деликатно заметил он.
— Только миротворцы, — уточнил Писаренко.
— Зато горячая точка, — пояснил Градов.
— И такая, где Саакашвили готов поиграть военными мускулами, — отметил Сердюк.
— Получит по зубам, как год назад в Южной Осетии, — решительно отрезал Гольцев.
— Это уже второй вопрос, Виктор Александрович! — подводил к своей мысли Градов.
— А какой первый?
— Надеюсь, тебе ясно, кто стоит за спиной Саакашвили и спецслужб Грузии?
— Понятно, американцы!
— И что из этого следует? — допытывался Градов.
— Абхазия, Южная Осетия и наши миротворцы для ЦРУ — приоритетное направление, — заключил Гольцев.
— Совершенно верно, Виктор Александрович!
— А это значит, что Фантом и без секретов «Тополя» будет представлять для них интерес, — сделал вывод Сердюк.
— Таким образом, мы сохраняем Николая в игре и даем операции новый импульс. Остается решить технический вопрос, связанный с его переводом к миротворцам в Абхазию, — подвел итог обсуждения Градов.
— Не проблема, найдем подходящую должность в штабе, — заверил Гольцев.
— ПНШ по разведке, на ней Николай будет интересен американцам, — предложил Писаренко.
— И так будем считать, что с направлением развития операции определились! Теперь надо сосредоточиться на предстоящей явке с Перси. Какие есть предложения? — Градов не давал передышки подчиненным.
— Немедленно встречаться с полковником Зорким! Основная нагрузка ляжет на него, — без тени сомнений заявил Сердюк.
— А Кузьмин? Его «электронные уши» будут очень кстати, — присоединился к нему Гольцев.
— Безусловно! — согласился Градов и распорядился: — Анатолий Алексеевич, не откладывая дела в долгий ящик, проведи рабочую встречу с Зорким, Кузьминым и согласуй все вопросы.
— Есть! Сегодня же займусь! — подтвердил Сердюк и поднялся из кресла.
Вслед за ним встали офицеры.
— Задержитесь, товарищи, остался организационный вопрос, — остановил их Градов и спросил: — Кого включим в штаб операции?
Офицеры переглянулись, Градов усмехнулся и с ехидцей спросил:
— Что это вы скромничаете?
Писаренко поймал на себе его взгляд и, помявшись, ответил:
— Да, как-то поперек батьки в пекло не очень-то.
— Ну, спасибо за доверие, Василий Григорьевич.
— Извините, товарищ генерал-полковник, вы меня не так поняли! Не могу же я себя предлагать, когда рядом генерал Сердюк.
— Ну ты, Вася, и мастер стрелки переводить?! — возмутился тот.
— Но не полковнику же командовать генералами? — буркнул Писаренко.
— Так, товарищи, не время выяснять, кто — стрелочник, а кто — машинист! — положил конец пикировке Градов и приказал: — Руководителем операции назначаю тебя, Анатолий Алексеевич! В помощь бери Писаренко и Гольцева. Послезавтра — отставить, завтра к исходу дня представить мне план организационно-оперативного обеспечения явки Николая с Перси. Вопросы?
— Разрешите выполнять? — ответил за всех Сердюк.
— Погоди, Анатолий Алексеевич, ты Зоркого хорошо знаешь?
— Э-э, в общем, да, в последнее время плотно работаем.
— Имей в виду: он со своей техникой и орлами готов даже черту под хвост залезть. Но у нас не тот случай. Никакой засветки Николая! Пусть что-то не услышим, что-то не увидим, но не дадим повода к подозрению. Наша позиция: максимальная конспирация! Наблюдение вести только со стационарных скрытых постов и с дальних подступов. Работу в эфире максимально ограничить, связь держать по проводным каналам связи.
— Понял, Георгий Александрович! Буду стоять на этой позиции! — подтвердил Сердюк.
— Не только стоять, но и добиться ее выполнения. И последнее — это касается линии поведения Кочубея в общении с Перси, — Градов перевел взгляд на него и потеплевшим голосом произнес: — Здесь, Коля, многое, если не все, зависит от тебя. Ты с ним уже встречался и имеешь представление — матерый разведчик.
— Да, палец ему в рот не клади, но не так страшен черт, как его малюют, — справлюсь, — заверил Николай.
— Георгий Александрович, а если Николаю с Михаилом Ивановичем снова проиграть в ролях явку с Перси? Думаю, лишним это не будет, — предложил Гольцев.
— Добро, хорошая мысль, — согласился Градов.
— Главное, чтобы Николай потом из образа вышел. Шпионов мне еще в отделе не хватало, — с улыбкой заметил Сердюк.
Так на оптимистичной ноте закончилось совещание у Градова. Самому же Николаю было не до смеха. На следующий день за него взялся герой фильмов «Ошибка резидента» и «Возвращение резидента» артист Михаил Ножкин. С присущей ему обстоятельностью Михаил Иванович принялся лепить из Кочубея образ алчного и беспринципного шпиона — Ореста Литвина. Сам блестящий мастер перевоплощения, он был неумолим к любой неточности и фальши. Десятки раз Николаю приходилось отрабатывать каждый жест и каждую фразу. Но Михаил Иванович был неумолим: требовал явить во всей своей неприглядности черную душонку предателя. И когда заканчивалась репетиция, то и вне стен студии, где стараниями художника и декораторов была воссоздана обстановка предстоящей явки с Перси — зал Третьяковской картиной галереи, Николай испытывал раздвоение личности: шпион Литвин никак не хотел оставить в покое контрразведчика Кочубея.
И на этот раз после репетиции образ предателя продолжал преследовать Николая. Встреча с Татьяной не могла его развеять: жесты, мимика и манера речи вызвали у нее удивление.
— Коля, да что с тобой? — ничего не могла понять она.
— Все нормально, — смутился он.
— Разве? В последнее время с тобой происходит что-то странное.
— Странное, что ты имеешь в виду?
— Ты сам на себя не похож.
— Но другие же узнают.
— Нет, ты болен, это я говорю тебе как врач-психолог! — настаивала Татьяна.
— Конечно, болен, вскружила голову старому холостяку, — пытался отшутиться Кочубей.
— Коля, мне не до смеха. В психиатрии подобное поведение называется раздвоением личности.
— Вот бы еще зарплату за двоих платили.
— Это серьезное заболевание, — не принимала шутливый тон Татьяна.
— Ы… ы… — сделав страшное лицо, Николай попытался ее обнять.
— Да ну тебя, — отшатнулась она.
— Все, Танечка, иду в отпуск!
— Когда?!
— Это как дед Толя решит.
— Кто такой?
— Я же тебе рассказывал — генерал Сердюк.
— А он, как, добрый?
— Добрым начальник бывает, когда уходит в отпуск, тогда вместе с ним отдыхают все подчиненные.
— В таком случае сегодня и завтра я твой начальник. Едем к нам на дачу! — решительно заявила Татьяна.
— Хорошо, только у шефа отпрошусь, — сдался Николай и набрал номер Сердюка.
Тот узнал его по голосу и поинтересовался:
— Как отработали с Михаилом Ивановичем?
— Он остался доволен.
— То есть ты вжился в образ.
— Да, а как выйти из него не знаю. Татьяна подозревает во мне мистера Джекила. Мне бы…
— Чег-о? Какой еще Джекил? Перестань мне голову морочить! — перебил Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, Таня как врач… — замялся Кочубей, не решаясь высказать свою просьбу.
— С Татьяной я понял! А причем тут Джекил?
— Анатолий Алексеевич, я имел в виду историю перевоплощения Хайда в мистера Джекила.
Сердюк, хмыкнув, спросил:
— Короче, к чему клонишь, доктор Хайд?
— Разрешите выйти из образа, Анатолий Алексеевич? — забросил удочку Николай.
— Из образа?
— Да, на выходные съездить на дачу к Татьяне?
— Выходные? Так в понедельник у нас встреча, — напомнил Сердюк.
Кочубей уже пожалел о своей просьбе и готов был дать задний ход. Ответ Сердюка заставил его с облегчением вздохнуть.
— Значит так, Коля: постоянно находись на связи, а в воскресенье в семнадцать ноль-ноль как штык в Москве! — распорядился тот.
— А если в понедельник, я на своей машине… — заикнулся Кочубей.
— Извини, Коля, я все понимаю, но служба есть служба. Надо еще раз пройтись по плану и сценарию встречи.
— Ясно, Анатолий Алексеевич, спасибо!
— Благодарить будешь, когда свадьбу сыграешь.
— Свадьбу, а вам, не жаль последнего холостяка?
— Пожалею, когда дело сделаем. И еще. Дежурному по департаменту сообщи адрес дачи Татьяны.
— Есть!
— Хорошего отдыха, холостяк! — пожелал Сердюков и закончил разговор.
Кочубей довольно потер руки и радостно воскликнул:
— Все, Танюша, свободен как птица в полете! — и, оглянувшись по сторонам, задержал взгляд на вывеске кафе — «Мечта», зябко повел плечами и, стуча зубами, промолвил: — Что-то стало холодать, не пора ли нам, э-э… помечтать?
— И о чем будут эти мечты? — спросила Татьяна и бросила на Николая лукавый взгляд.
— Например, о мироздании, — в тон ей ответил он.
— Это, конечно, интересно, но причем тут старый холостяк и свадьба?
— А вот с этим высоким званием, к сожалению, мне придется расстаться.
— И как скоро?
— Начальник приказал в ближайшее время изменить социальный статус.
— Ой, как все просто в армии!
— Не в армии, а в ФСБ.
— А кто в том приказе значится? — полюбопытствовала Татьяна.
— Пока секрет.
— Ну, скажи, Коля, я тебя никому не выдам.
— Не сомневаюсь, с тобой, Танечка, хоть в разведку! — рассмеялся Николай и, нежно обняв Татьяну за плечи, увлек к кафе.
Усилившийся мороз загнал под крышу местных тусовщиков, и Татьяна с Николаем с трудом нашли свободное место. Но теснота нисколько не мешала, Николай находился на вершине блаженства. Любящий взгляд зеленых глаз Татьяны и бокал теплого, отдающего запахом корицы глинтвейна кружили голову и будоражили кровь. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, когда они покинули кафе. Николай проводил Татьяну до порога квартиры и, сославшись на поздний час, отказался от чая и отправился к себе.
На следующий день ранним утром он подъехал к подъезду дома Беляевых. К этому времени отец Татьяны Юрий Александрович был на ногах и загружал в старенький мерседес рыбацкие снасти. Позже к ним присоединились Анна Ивановна и Татьяна с сестрой Еленой. Не мешкая, чтобы не застрять в пробках, они выехали из Москвы и в девять часов стояли перед воротами дачи. Она располагалась на опушке соснового бора, метрах в ста от небольшого озера и составляла предмет особой гордости Юрия Александровича. Год назад вместе с соседями, двумя отставными военными, они собственными руками собрали ее из цилиндрованного бревна. Внутри дачи приятно пахло деревом и травами.
Разгрузив машины, Николай с Юрием Александровичем, подстегиваемые рыбацким азартом, поспешили к озеру, но там их ждало горькое разочарование. Тонкий лед предательски потрескивал под ногами, и они вынуждены были возвратиться на дачу. Скучать им не пришлось, в бане ждала работа — обшивать вагонкой парилку. Николай увлекся делом и забыл не только о Перси с его шпионским заданием, но и о шашлыке, который обещал приготовить сам. Напомнили об обеде и шашлыке Татьяна с Еленой. Дочери офицера, исколесившие всю страну, они могли все: шить, вязать, водить УАЗ, стрелять, а тем более приготовить шашлык.
— Папа! Коля! Труба зовет! — заглянув в баню, позвала Татьяна.
— Шашлык уже готов! — присоединилась к ней Елена.
— Девчата, последняя доска осталась, — откликнулся Юрий Александрович.
— Папа, мы знаем твое последнее! Мама от голода умирает, заканчивайте! — в один голос потребовали девушки.
— Коля, идем, а то на наряд нарвемся, — сдался Юрий Александрович.
— На два! — пригрозила Татьяна.
Этот аргумент подействовал: Юрий Александрович поспешно отложил доску в сторону, стряхнул с себя опилки и вышел на дорожку. Николай присоединился к нему. В гостиной их ожидал накрытый стол и абхазская чача, привезенная Николаем из отпуска. Тепло камина, сладковатый запах дыма и аромат шашлыка пробудили зверский аппетит. Обед затянулся на час. Разомлев от тепла, сытой пищи и коньяка, Николай и Юрий Александрович все чаще теряли нить разговора и погрузились в сладкую дрему. После обеда они продолжили работу в бане, а перед ужином снова все вместе собрались у камина. Веселая игра пламени, мягкий свет от свечей располагали к воспоминаниям. Армейская жизнь Юрия Александровича и Николая дала богатую пищу для забавных историй. За ними незаметно пролетело время, стрелки часов давно перевалили за полночь, когда они разошлись по спальням.
Разбудили Николая женские голоса, доносившиеся из гостиной. Он бросил взгляд на часы и перевел на окно — за ним было белым-бело. Ночью выпал обильный снег, и все вокруг напоминало чудесную зимнюю сказку. После позднего завтрака, вооружившись лопатами, Николай с Юрием Александровичем расчистили дорожки во дворе, а затем продолжили обшивать вагонкой баню. За работой незаметно подошло время обеда, а для Николая отправляться в Москву. Он с тихой грустью покидал дачу Беляевых, чтобы через несколько часов окунуться в водоворот событий.
Серая лента шоссе стремительно исчезала под колесами. Справа мелькали километровые столбы, которые отдаляли его от недавней сказки наяву. В семнадцать часов Николай был на Лубянке в кабинете Сердюка. В нем собрались Зоркий, Писаренко и Гольцев.
— Как отдохнул? — поздоровавшись, поинтересовался Сердюк.
— Отлично, Литвин не снился, — бодро ответил Николай.
— Вот и хорошо, а теперь за дело. Вадим Сергеевич, тебе первому слово, — предложил Сердюк.
Зоркий включил ноутбук, и на мониторе высветился маршрут выхода Кочубея на явку с Майклом. Плотная сеть из кружков — скрытых стационарных постов наружного наблюдения — окружала посольство США, Академию Петра Великого, станцию метро «Третьяковская» и подходы к картинной галереи. Как полагал Зоркий, именно на этих участках резидентура ЦРУ должна была взять под контроль действия Фантома, и потому сосредоточил там основные силы своих подчиненных. Непосредственно в месте проведения явки — зале галереи, наблюдение за американцами должно было осуществляться с помощь скрытых камер. Доклад Зоркого был лаконичен и не вызвал много вопросов. Две мертвые зоны, обнаруженные на маршруте, после короткого обсуждения договорились перекрыть техническими средствами наблюдения.
После завершения совещания Сердюк не стал задерживать Кочубея на службе и предоставил самому себе, чтобы он сосредоточился на явке с Майклом Перси.
Двадцать третьего октября Николай проснулся раньше, чем прозвенел звонок будильника. Позавтракав, он не ощущал вкуса пищи — сказывалось нервное напряжение, и отправился на службу в Академию Петра Великого. Там с трудом высидел оставшееся до выхода на явку с Перси время и вышел в город. До явки с Перси оставалось меньше трех часов. К этому времени Сердюк, Зоркий и Гольцев, позже к ним присоединился Писаренко, расположились в главном зале командного пункта. Перед ними почти всю стену занимал огромный экран. Над ним матово отсвечивало цифровое табло. В его окошках стремительно мелькали секунды и неторопливо бежали минуты.
Сердюк и Зоркий сверили часы — стрелки показывали десять часов семнадцать минут. На этот час бригады сотрудников оперативно-технического и оперативно-поискового управлений заняли исходные позиции. Доклады их руководителей поступали к операторам, занимавшим соседние с главным залом комнаты, и после обработки данные выдались на экран.
На нем серыми прожилками проступали проспекты и улицы Москвы, светло-синими разводами растекались пруды и водохранилища, ярко-зелеными островами пестрели парки и скверы, коричневыми пирамидами — «сталинские высотки». Это была не та, хорошо знакомая и любимая москвичами, разноликая, яркая и полная неукротимой энергии столица. На экране она жила другой, далекой от их восприятия жизнью. Ее покрывали уродливые, полыхающие алым цветом язвы «мертвых зон» и зон повышенной опасности там, где разведчики наружного наблюдения могли попасть под контрнаблюдение резидентуры ЦРУ.
С особым вниманием Сердюк и Зоркий изучали расположение скрытых стационарных и подвижных постов наблюдения у станции метро «Третьяковская» и на подходах к галерее. Сверяясь со схемами — той, что лежала на столе, и той, что была экране, они не обнаружили расхождений. Руководители бригад наружного наблюдения знали свое дело и пока действовали без сбоев. Их работой Сердюк остался доволен, но чтобы рассеять последние сомнения, спросил у Зоркого:
— Сергеич, а в галерее мертвых зон не будет?
— Исключено! — заверил Зоркий и нажал кнопку на панели управления.
Экран погас, и в следующую секунду на нем крупным планом возник зал музея.
— Класс! — поразился качеству изображения Гольцев.
— Пока есть время, могу организовать бесплатную экскурсию, — предложил Зоркий, и на его лице появилась горделивая улыбка.
— И потом, Сергеич, а что с соседними залами? — уточнил Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, обижаешь: фирма веников не вяжет. Мои парни не только блоху подкуют, а и камеру ей в одно место поставят, — с гордостью заявил Зоркий.
— Не сомневаюсь, Сергеич, — не стал терзать его вопросами Сердюк и предложил: — Пока есть время, давайте чайком побалуемся?
— А, может, чего покрепче, — живо откликнулся Гольцев.
Его предложение осталось без ответа, на командный пункт обрушился шквал докладов. На мониторе, сменяя друг друга, замельтешили кадры съемки наружки. Ядовито-желтую громаду посольства США сменили металлические пасти центральных и запасных ворот. Они выплевывали на улицы один за другим форды, лексусы и порше. Все эта разномастная «автомобильная конюшня» устремилась на северо-запад и северо-восток Москвы. Резидентура ЦРУ начала раскручивать свою «карусель», рассчитывая увести за собой бригады наружного наблюдения российской контрразведки от места проведения явки с Фантомом. Подтверждением тому служили сообщения разведчиков наружки со скрытых постов у Третьяковки — туда американцы не совали носа.
— Зашевелилось осиное гнездо шпионажа. Тень на плетень наводят! — констатировал Писаренко.
— Игру в наперстки затеяли. Не на тех напали, — с усмешкой заметил Гольцев.
Сердюк промолчал и снял трубку ВЧ-связи.
Ответил Градов и поинтересовался:
— Как обстановка?
— Накаляется, Георгий Александрович! Американцы начали операцию по связи, уводят нас от Третьяковки на север.
— Что и следовало ожидать. Где Перси?
— Пока не проявился, как под землю провалился!
— Не черт, рано или поздно явится, — не терял уверенности Градов.
— Согласен, но не исключаю, что вместо Перси на явку придет другой.
— Запишем и снимем любого, лишь бы Николай не дрогнул, — включился в разговор Зоркий.
— Как он?
Вопрос Градова повис в воздухе. Сердюк бросил взгляд на Гольцева. Тот поднял большой палец и заверил:
— Настроен по-боевому, штудирует путеводитель по Третьяковке.
— Правильно делает, нечего на явку зацикливаться, а то раньше времени перегорит, — одобрил Градов и распорядился: — Как только появится Перси, немедленно доложить.
— Есть! — принял к исполнению Сердюк и снова сосредоточился на том, что происходило на мониторе.
Экран пестрел разноцветными кружками, квадратиками и прямоугольниками — машин посольства США. Они стремительно перемещались по улицам Москвы, продолжая раскручивать «карусель». За всем этим чувствовалась рука опытного профессионала, знающего город как свои пять пальцев. Бригады наружного наблюдения полковника Зоркого сбились с ног, стараясь не потерять след. Сам он не успевал менять трубки и требовал только одного: «Ищите Перси! Не пропустите соскок!»
Время перевалило за двенадцать. «Карусель» резидентуры набрала немыслимые обороты, а у Третьяковки по-прежнему не пахло шпионским духом. Скрытые камеры и разведчики наружного наблюдения, дежурившие на стационарных постах, внимательно цедили публику, но пока никого, отдаленно напоминающего Перси, не обнаружили.
До явки оставалось чуть больше сорока минут, когда на выходе станции метро «Третьяковская» появился Кочубей. Держался он уверенно и неспешным шагом приближался к галерее. Но американцы по-прежнему никак себя не проявили.
— Ну, где же они? Где? — занервничал Гольцев.
— Придут, куда денутся, — не терял уверенности Сердюк.
— Вот-вот прорежутся! — согласился с ним Зоркий и как в воду смотрел.
Требовательно зазвонил телефон прямой связи с оператором. Он схватил трубку, и тот скороговоркой доложил.
— Понял, Паша, передай ребятам, молодцы! Дай картинку на центральный экран! — потребовал Зоркий.
Сердюк и Гольцев, как по команде, обратили взгляды к экрану. Промелькнул калейдоскоп кадров, и когда остановился, на нем возникли мужчина и женщина средних лет. Оба невыразительной внешности, разве что мужчина выделялся ростом и чрезмерной худобой.
— О, этого Карандаша я уже видел?! — воскликнул Гольцев.
— Собственной персоной супруги Ричардсон — Карл и Бетти, не последние овечки из шпионского стада ЦРУ, — представил их Зоркий и заверил: — Ждите, скоро объявится наш белокурый красавчик, если, конечно, не перекрасился!
Супруги Ричардсон, продефилировав перед галереей, спустились в гардероб, сдали вещи, купили билеты и поднялись в первый зал. Их поведение ничем не отличалось от сотен других посетителей. Они подолгу застывали у известных полотен, Бетти достала блокнот и что-то записала, а Карл исподволь внимательным взглядом постреливал по сторонам.
— Нюхают обстановку и подгадывают момент, чтобы перехватить Николая на подходе к явке, — оценил их действия Зоркий.
Кочубей в это время топтался в очереди в билетную кассу. До встречи с Перси оставалось двадцать семь минут, а тот себя никак не проявил. Операторы впились глазами в мониторы и пытались отыскать его на подходах к галерее, но безуспешно. Объект Инспектор будто растворился в воздухе. И здесь помогла электроника: с камеры, установленной над входом в музей, на центральный экран КП поступило изображение того, кого с таким нетерпением ждали в оперативном штабе операции.
— Он! — дружно воскликнули Сердюк и Гольцев.
Высокий, спортивного сложения блондин сбросил с головы капюшон куртки, и у них отпали последние сомнения — это был Перси!
— Как он ухитрился проскользнуть мимо постов, вроде все перекрыли? — недоумевал Гольцев.
— Профессионал! — оценил действия Перси Зоркий и распорядился: — Всем постам: готовность номер один! Объект Инспектор вошел в галерею!
Сердюк снял трубку ВЧ-связи и доложил Градову:
— Георгий Александрович, объявился Инспектор. Пока все идет по плану.
— Хорошо, жду результата, — не стал докучать вопросами Градов.
Внимание оперативного штаба сосредоточилось на Перси и супругах Ричардсон. Шпионская парочка к этому времени закончила осмотр экспозиции полотен Николая Ге. Бетти присела на кушетку перед картиной «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Карл возвратился к ярким, полным южного тепла и света картинам Василия Верещагина и там столкнулся с Кочубеем — Фантомом. Николай, скорее, почувствовал, чем заметил на себе его цепкий взгляд, когда в зале появился Юрий. Он походил на вахлака-провинциала, которого жена бой-баба затащила на барахолку «Черкизон». То ли картины, то ли дородная деревенская красотка, повисшая на его руке, вызывали на физиономии Юрия мучительные гримасы, и, когда они поравнялись с ним, он шепнул:
— Перси здесь. За тобой «хвост» — брюнетка в синем брючном костюме и долговязый в черной джинсовке.
Николай напрягся. Сердце громко забухало, рука опустилась в карман и нащупала контейнер с материалами.
«Не дергайся, Коля! Спокойно! Какое к черту спокойствие? Ты — шпион, а значит, должен мандражить, только не переигрывай! — настраивал Кочубей себя на встречу с Перси и перешел в зал, где должна состояться явка.
Мрачные полотна Ге, от которых веяло могильным холодом, скорее, отпугивали, чем привлекали к себе посетителей. Кроме одинокой дамы в синем брючном костюме — Бетти, приткнувшейся на кушетке, смотрительницы, сидевшей на входе и сонно клевавшей носом, в зале никого не было.
«Брюнетка в синем костюме — вспомнил Кочубей о предупреждении Остащенко и задался вопросом: а где же Перси?»
Тот появился на входе в зал ровно в час, скользнул настороженным взглядом по смотрительнице, экспозиции, на мгновение задержал на Кочубее и перевел на картину. Николай, с трудом сдерживая себя, начал сближаться с Перси. Они сошлись у картины «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе».
— Какая мощная по экспрессии сцена! Не правда ли? — многозначительно произнес Перси.
— Трагедия властных отцов и амбициозных сыновей, — заключил Николай.
— У власти не может быть друзей и родственников.
— Вам виднее, я там не был.
— У вас другие перспективы.
— Если им не помешают, — буркнул Кочубей.
— Все будет о’кей, Михаил. Материал при вас?
— Да, — и рука Николая скользнула в кармане к контейнеру со шпионской начинкой.
— Не здесь! — остановил его Перси и скороговоркой обронил: — На стоянке перед станцией «Третьяковская» ждет BMW Х 5 серого цвета, номер М 247 ОС. Садитесь, проедем в одно место.
— Какое? Зачем?
— Не волнуйтесь, все под контролем. Поговорим в более подходящей обстановке.
— Надеюсь, не так, как они? — с иронией произнес Николай и кивнул на картину.
— Ну что вы, я же не Иван Грозный, — отшутился Перси.
— Но вы в России.
— Вот поэтому продолжим наш разговор в другом месте.
— Мы так не договаривались, — возразил Кочубей.
— Михаил, это продиктовано интересами вашей безопасности. Я жду! — тоном, не терпящим возражений, отрезал Перси и перешел к другой картине.
В голове Кочубея вихрем пронеслись мысли: «Вытаскивают на конспиративную квартиру! Там накачают психотропами и выпотрошат как карася! Перестань, Коля! Не накручивай себя. Если что, ребята подстрахуют. Как? Надо предупредить Юру? Каким образом? По ходу что-нибудь придумаешь. А теперь играй на брюнетку. Ты их агент, а раз так, то гони мандраж. Брось взгляд направо, затем налево, дернись разок, другой и поскорее рви когти».
Нервно поведя плечом и сделав парочку суетливых движений, Николай протрусил в соседний зал, там не задержался, галопом по Европам промчался по экспозиции современной живописи и спустился в гардероб. Все это время Робинсоны не отставали от него ни на шаг.
«Вот же сволочи! Прилипли как банный лист!» — в душе костерил их Кочубей и искал взглядом Остащенко. Его усатая физиономия мелькнула впереди и скрылась за дверью туалета.
«Минута есть. Баба туда не попрется, остается Долговязый — Карл Ричардсон дышал в затылок. Пару секунд у меня есть. Он вряд ли успеет», — оценил ситуацию Кочубей и резко свернул в туалет.
Ричардсон замешкался. Николай, захлопнув за собой дверь, поискал взглядом Юрия. Тот, склонившись над раковиной, старательно мыл руки. Кочубей пристроился рядом, открыл кран и скороговоркой прошептал:
— Меня тащат в машину. Стоянка перед Третьяковкой, BMW Х 5 серого цвета, номер М 247 ОС.
— Понял, Коля. Мы рядом, если что…
За спиной хлопнула дверь. В туалет вошел Ричардсон. Стрельнув взглядом по сторонам, задержал его на Николае, Юрии, отвел в сторону и прошел к писсуару. То ли от волнения, то ли от чего другого молнию на брюках заело. Он судорожно задергал ее, но она не поддавалась.
— Не сцы, мужик, снимай штаны! Тут все свои, — добродушно заметил Остащенко.
Ричардсон хорошо владел русским языком и не нуждался в переводе. Его тощая физиономия пошла пятнами. Буркнув что-то под нос, он ожег Юрия злым взглядом и яростно дернул молнию. Она с треском разлетелась. Ричардсон склонился над писсуаром, поднатужился и выдавил из себя слабую струйку.
«Так тебе и надо, гад!» — в душе позлорадствовал Николай и вышел из туалета. Присутствие Юрия придало уверенности, и Кочубей решительно направился к выходу.
