Глава пятая
Допрос в Лэнгли
В холле второго этажа отеля царила вязкая тишина, ковровая дорожка скрадывала шаги, и Перси показалось, что он слышит прерывистое дыхание Ковальчука. Тот не решался сделать шаг навстречу и потерянно топтался на месте. Его осунувшееся, с глубоко ввалившимися глазами лицо пошло красными пятнами, губы дрогнули, но с них срывались лишь нечленораздельные звуки.
Перси жег Ковальчука ненавидящим взглядом — внутри него все клокотало от ярости. Тот, кого он до вчерашнего дня считал другом, с которым делал одно общее дело, стал врагом. Его так и подмывало бросить Ковальчуку в лицо: «Мерзавец! Подлец!», но разум возобладал над чувствами, а профессионал над обывателем. В холле вряд ли были вмонтированы скрытые микрофоны и камеры Главного инквизитора — Кейджа, а значит, появлялась возможность прощупать Ковальчука и понять, к чему готовиться завтра в Службе специальных расследований. Избегая его умоляющего взгляда, Перси буркнул:
— Хэллоу, Генри.
Физиономию Ковальчука исказила жалкая гримаса. Он неловко переступил с ноги на ногу и промямлил:
— Марк, я благодарен Господу, что он нас свел вместе.
— Скорее, дьяволу.
— Ну зачем ты так?
— А как, когда тебя потрошат у Главного инквизитора?
— Ты был у него?!
— Только что от него.
— И что?
— Будто не знаешь? Пятки до сих пор горят.
— Тебя-то за что?
Выдержка изменила Перси, пальцы сжались в кулаки, и он сорвался на крик.
— Ты еще спрашиваешь? А кто всю эту кашу заварил? Кто?!
Вопросы остались без ответов. Ковальчук вжал голову в плечи и отшатнулся к колонне. Вспышка ярости, охватившая Перси, погасла, и он глухо обронил:
— Извини, Генри, нервы.
— А у меня… — Ковальчук махнул рукой, и его прорвало: — А все из-за этой свиньи Саливана! Ничтожество! Мерзавец! Завалил работу и пытается выставить меня «русским кротом»! Меня, у кого вербовок больше, чем волос на его вонючей заднице! Я…
— Перестань, Генри! Ты хочешь, чтобы это слышал весь отель? — одернул его Перси.
— Мне нечего бояться! Это пусть Саливан за свою шкуру трясется.
— Оставь его в покое. Нам надо думать о своей.
— Значит, мы вместе, Марк? Ты не веришь в их шпионские бредни? — в глазах Ковальчука появилась надежда.
— Нет. Но, чтобы выбраться из этого дерьма, надо разобраться и понять: откуда дует ветер.
— Да-да, конечно!
— Но только не здесь.
— Пошли ко мне в номер, — предложил Ковальчук.
— Под микрофоны и камеры Кейджа? Нет! — отказался Перси.
— Ах, да! Голова уже ничего не соображает.
— Где мы можем поговорить без чужих ушей и глаз?
— Есть одно место.
— Веди, — согласился Перси.
Ковальчук распахнул дверь, они вышли на террасу и осмотрелись. Перед ними раскинулся тенистый внутренний дворик. Его покой нарушали щебет птиц и убаюкивающее журчание воды в фонтане. Саму террасу от любопытных глаз надежно закрывал густой ковер из плюща. Страхуясь от прослушки, Ковальчук включил вентилятор. Монотонный гул и смягчившийся взгляд Перси придали ему уверенности.
— Марк, не держи на меня зла. Я перед тобой чист! — заявил он и предложил: — Давай проблему решать вместе.
— Какую? — схитрил Перси, решив прощупать Ковальчука.
— Ту, что раздул Саливан, и потом подхватили в Службе специальных расследований. Идиоты! Все это выеденного яйца не стоит.
— Говоришь, яйца выеденного не стоит? Так какого черта я здесь, а не в Киеве?! — возмутился Перси.
— Марк, не горячись и выслушай до конца. Клянусь, я чист перед тобою, и мне не в чем каяться.
— Кейдж так не считает.
— Он — болван! Он подхватил горячечные фантазии Саливана.
— Да погоди ты с фантазиями! Мы не в Голливуде! Мы — профессионалы, и давай говорить языком фактов! — потребовал Перси.
— Хорошо, хорошо! — согласился Ковальчук.
— Так в чем тебя обвиняют?
— Обвиняют?! Выходит и ты…
— Извини, Генри, я оговорился. Так что они имеют против тебя?
— Ничего конкретного. Одни только инсинуации и домыслы.
— Генри, это не разговор! Давай по существу!
Ковальчук смешался и с трудом выдавил из себя;
— Кейдж лепит из меня «русского крота»? С ума сошел! Я — «крот»?! Абсурд! Ты же это понимаешь?
— Генри, дело не во мне, а в них. Они же не из пальца все это высосали? Есть же какие-то основания?
— Какие к черту основания? Дохлая наводка.
— Какая? От кого? Говори толком! — начал терять терпение Перси.
— На меня от нашего агента у русских.
— Агента? — неприятный холодок заструился по спине Перси, и голос дрогнул: — И-и-и где он сидит??
— Так Кейдж и скажет. Но я сам догадался! — заявил Ковальчук и пустился в пространные рассуждения.
Перси слушал его вполуха, а в голове вихрем проносилась одна мысль тревожнее другой: «Наводка агента? Какого? Собственно, какая разница? От этого не легче? Где он сидит? В СВР или ФСБ? Но если засвечен Фантом, то, скорее всего, в ФСБ».
От этой мысли Перси стало и вовсе кисло. Если раньше у него еще теплилась надежда на то, что расследование ограничится перетряхиванием «грязного белья» в киевской резидентуре и потом уйдет в «песок», то теперь стрелки сходились на нем и Ковальчуке. Поэтому рассчитывать на снисхождение Кейджа не приходилось. На его и весах руководства ЦРУ агент в российских спецслужбах мог перевесить все его и Ковальчука заслуги. Что касается самой операции, то по большому счету уже не имело принципиального значения: являлся Ковальчук тем самым «русским кротом», которого разыскивал Кейдж, или стал жертвой рокового стечения обстоятельств. В таких случаях директор не церемонился и безжалостно отстранял от работы как правых, так и виноватых.
«Я-то в чем виноват, если где-то произошла утечка? Почему я должен расплачиваться за других? Почему?» — терзался Перси.
— Марк, ты меня не слушаешь? — как сквозь вату, донесся до него голос Ковальчук.
— Слушаю, слушаю, продолжай, — подключился к разговору Перси.
— Так ты понял, что против меня у них ничего нет, кроме наводки этого пресловутого агента!
— Агента? И что, он прямо указывает на тебя?
— Нет. Все вокруг да около.
— Но этого одного мало, чтобы нас вытаскивать в Лэнгли и бросать под Кейджа.
— Я и говорю: у них одни домыслы, которые родились в воспаленном мозгу Саливана. Этому сумасшедшему повсюду мерещатся русские шпионы, — твердил свое Ковальчук.
Но его глаза говорили Перси другое, и он потребовал:
— Генри, не держи меня за болвана! Говори начистоту!
Ковальчук, потупившись, промямлил:
— Помнишь, я рассказывал о разработке одного русского?
— Да, что-то такое было, но как это связано с нами?
— Сейчас поймешь. Два месяца назад я познакомился с ним в ресторане «Гетман». Разговорились, мне он показался перспективным кандидатом на вербовку. Потом были еще две встречи…
— Генри, ближе к делу и Фантому! — торопил Перси.
Лицо Ковальчук пошло бурыми пятнам, и он с трудом выдавил из себя:
— Он оказался из контрразведки.
— Ты хочешь сказать из ФСБ?!
— Д-а?
— А что он делал в Киеве?
— Приехал в отпуск к родителям.
— Допустим, но как ты узнал, что он из ФСБ?
— Не я, а Саливан.
— Саливан?! — удивился Перси.
— Русский находился в разработке у Берда, и я попал под слежку.
— В разработке у Берда? А причем тут ты? Я уже ничего не понимаю.
— Видишь ли, я не доложил Саливану о контакте с этим русским.
— Почему?!
— Ну, ты же знаешь о моих отношениях с ним.
— И что?
— Я рассчитывал поставить Саливана перед фактом, чтобы не загубить разработку. А он, мерзавец, раздул из мухи слона, и теперь меня имеют все кому не лень. Я — русский шпион? Бред!
— Стоп, Генри! А как все это связано со мной и Фантомом? Как? — окончательно запутался Перси.
— Хоть убей, Марк, не знаю! Не знаю! — твердил Ковальчук.
— И все-таки это крутится рядом с тобой. Думай, Генри, вспоминай!
Ковальчук нервно теребил брючный ремень, его лицо исказили мучительные гримасы. Перси не спускал с него глаз. Ключ к разгадке головоломки с Фантомом сейчас находился в руках того, кто вольно или невольно оказался в центре последних драматический событий. С губ Ковальчука срывались обрывки фраз. Одна из них: «Кейдж требовал от меня данные по «Тополю»? Зачем?» — дала толчок мыслям Перси. И здесь сработала, скорее, интуиция, чем логика.
— Генри, повтори, что ты сейчас сказал! — перебил он от Ковальчука.
— Что, есть идея, Марк? — встрепенулся Ковальчук.
— Пока не знаю. Повтори!
— Кейдж допытывался у меня: какие сведения мне стали известны из списка Фантома?
— Из какого списка?
— Того, что он оставил в камере хранения киевского вокзала.
— Списка? В камере хранения? Агент ЦРУ среди русских? Фантом? Как это все связано между собой? — размышлял Перси и искал связь между списком Фантома, Ковальчуком и неведомым агентом, который сообщил ЦРУ об охоте ФСБ за продавцом секретов «Тополя».
Он пытался увязать в логическую цепочку то, что ему стало известно от Кейджа, с тем, что сейчас рассказал Ковальчук, но она не складывалась. Пока одним неоспоримым фактом был список секретов Фантома, который непостижимым образом стал известен русской контрразведке. Но от списка и до самого Фантома ей еще надо было добраться, и здесь появлялся шанс опередить ее и завладеть секретами «Тополя». Это давало надежду Перси на то, что ему удастся выбраться из скандальной ситуации, и он уже не столь мрачно смотрел на мир и на терзавшегося Ковальчука. Ему стало жаль бедолагу, оказавшегося жертвой рокового стечения обстоятельств и предвзятого отношения боссов. К сожалению, в последнее время в разведке такое происходило все чаще. После провалов в Ираке и Афганистане система начала пожирать сама себя. За ошибки политиков приходилось расплачиваться им — разведчикам. Ковальчук стал очередной жертвой. Подавшись порыву, Перси сжал его плечо. Генри встрепенулся, лицо дрогнуло, и в глазах вспыхнул благодарный огонек. Ответная теплая волна окатила Перси.
— Генри, все будет о’кей! Мы им еще покажем, — заверил он.
— Значит, ты не поверил в эти бредни, Марк? Не поверил? — воскликнул Ковальчук.
— Нет!
— Спасибо! Если бы ты знал, как это для меня важно.
— Держись, Генри! А сейчас извини, меня ждет Маргарет, — закончил разговор Перси.
— Да, да, конечно, прости, что задержал, — извинился Ковальчук и распахнул дверь террасы.
Перси возвратился в холл, прежде чем пройти в номер, задержался у зеркала, посмотрел и не узнал себя. На него смотрел смертельно усталый человек с землистого цвета лицом.
«Господи, что подумает Маргарет? — ужаснулся он. — Надо, что-то делать? Что? Немедленно избавиться от этого похоронного вида! Как? Выбрось из головы Кейджа. У тебя все о’кей, Марк! Легко сказать. Маргарет не проведешь, она — жена разведчика. Ты успешно выполнил опасное задание, и тебя вызвали для доклада. Тебя, а ее зачем? У тебя нервный срыв, и врачи рекомендовали отдохнуть».
Последнее объяснение Перси показалось наиболее убедительным. Он решительно направился к номеру, энергично постучал в дверь и, не дождавшись ответа, шагнул в прихожую. Глаза не успели освоиться с полумраком, как их ослепил, хлынувший из гостиной яркий дневной свет.
— Марк! Милый! — возглас Маргарет, в котором смешались радость и тревога, сжал ему сердце.
В дверном проеме возникла легкая тень. Перси рванулся навстречу, и они слились в крепком объятии. Маргарет трепетными поцелуями касалась его щек, а с губ срывалось:
— Ты, жив! Ты здесь! Чего только я не передумала, пока летела сюда.
— Все хорошо, милая. Мы вместе. Я в порядке, — успокаивал он.
— Почему не позвонил? Почему? Почему они…
— Успокойся, родная! Все хорошо! Все хорошо! — повторял Перси и нежно гладил ее по пышной копне волос.
Силы оставили Маргарет, и она бессильно повисла на его руках. Он внес ее в гостиную и усадил в кресло. Его вид, как он ни храбрился, говорил сам за себя. Маргарет побледнела и в ужасе воскликнула:
— Господи! Что они с тобой сделали? Ты ранен, болен?!
— Нет-нет! На мне ни царапины.
— На тебе лица нет!
— Трудное задание. Теперь все позади, — невнятно бормотал Перси.
— Ты, ты… — спазм перехватил горло Маргарет.
Ей не хватало воздуха. Перси бросился к холодильнику, схватил бутылку, сорвал пробку и, расплескивая воду по полу, столику, налил в стакан и подал Маргарет. Она, захлебываясь, сделала несколько глотков, затем закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Прошла минута-другая, нервный спазм прошел, на щеках Маргарет проступил слабый румянец, а голос снова окреп.
— Марк, тебе надо к доктору! — потребовала она.
— Да, да, — не стал спорить он.
— Сейчас! Немедленно!
— Это лишнее, Маргарет. Док осматривал меня в Киеве и ничего не нашел. Нервный срыв, что поделаешь, годы берут свое.
— Тем более!
— Маргарет, ты — мой самый лучший доктор.
— Марк, если тебе и твоим боссам наплевать на здоровье, то мне…
— Не наплевать. Это они тебя вызвали? — перебил Перси.
— Да. Но почему не предупредили, что ты болен?
— Это я попросил.
— Ты? Но зачем?
— Чтобы не трепать тебе и детям нервы.
— Нет, Марк, ты что-то от меня скрываешь?
— Успокойся, дорогая, самое худшее позади.
— Марк, ты выглядишь ужасно! Я настаиваю на обследовании у доктора!
— Непременно, как только закончу дела в Лэнгли, — заверил он и, чтобы уйти от опасной темы, поинтересовался: — Как дома? Как дети? Как Джим?
— Все хорошо. Джимми сделал первые шаги, — и на лице Маргарет впервые появилась улыбка.
По ее щекам темными струйками текла тушь. Перси зашарил по карманам в поисках платка. Маргарет, стыдливо пряча лицо, принялась убирать салфеткой следы косметики. Оставив ее одну, он прошел в гостиную и принялся распаковывать чемодан. На кровати выросла горка белья, а на столе коллекция сувениров. Среди них не оказалось забавной матрешки — подарка для Джимми. Перси принялся ворошить белье, надеясь обнаружить ее там, и здесь легкая ладошка Маргарет легла на плечо. Смущаясь, она спросила:
— Как я?
Перси поднял голову и не нашелся, что ответить. Боль и тревога каким-то особенным светом высветили перед ним жену. В ее карих глазах плескалась безоглядная любовь. Любовь, о которой в текучке будней он начал забывать.
— Ну, так как ты меня находишь?
— Ты?.. — у Перси защемило сердце, и из глубин памяти всплыл сонет Шекспира. Тот самый, когда-то покоривший сердце жизнерадостной двадцатилетней студентки факультета социологии. И он пронзительно остро ощутил, что ни обольстительная Грей, ни любая другая женщина не могли дать ему то, что он находил в Маргарет, — любовь и нежность. Бережно обняв ее за плечи, он дрогнувшим голосом повторил потрясающие по своей глубине строки, рожденные человеческим гением три столетия назад:
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста с кораллами сравнить.
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежной лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенства линий…
Воркующий смех Маргарет прозвучал для него самой сладкой музыкой и снял с души камень. Она, лаская его любящим взглядом, с нежностью произнесла:
— Я помню каждую строчку. Ты их читал двадцать восемь лет назад.
— Читал и буду читать вечно! — поклялся Перси.
— Ах, ты мой, Шекспир, — и рука Маргарет опустилась ему на голову.
В эти минуты разведчик Перси забыл о Кейдже, Ковальчуке и спецрасследовании. Ему было глубоко наплевать на скрытые микрофоны и видеокамеры, установленные в номере. Он был просто любящим мужем. От былой апатии и усталости не осталось и следа, а проснувшаяся в нем энергия искала выхода. Стены номера, этой прозрачной «шкатулки Кейджа», давили и плющили, он больше не мог оставаться в них. Его предложение — поужинать в ресторане — Маргарет приняла охотно. Он вызвал такси.
Водитель — выходец с Ямайки — оказался на редкость словоохотливым. Через пять минут от него начала болеть голова, и они с тоской поглядывали по сторонам. Справа и слева тянулись деловые кварталы, а таксист все не умолкал, когда, наконец, впереди мелькнула вывеска китайского ресторана. Перси остановил свой выбор на нем и не ошибся. Вышколенный швейцар, бивший чуть ли не до пола поклоны, мелодичная музыка, располагавшая к неторопливой беседе, предупредительные официанты, семенившие между столиками, будто тени, обилие цветов и карликовых деревьев, создававших иллюзию китайского сада, пришлись Маргарет по душе. Они заняли укромный уголок и не успели расположиться, как перед столиком возник официант и предложил меню.
Маргарет не стала в него заглядывать, а Перси не стал блуждать в дебрях изысков китайской кухни. Пробежавшись по меню, он остановился на уже опробованных блюдах: усянцзы — замоченной в ячменной патоке и зажаренной на углях из каштана утке, яньво — супе из «ласточкиных гнезд», грибах муэр с рисовым сыром тофу, салате, приготовленном из молодых побегов бамбука, и хуаншэне — жареном арахисе. Сложнее оказалось с выбором напитков. Перси подвела память, ему на помощь пришел официант и предложил:
— Есть замечательная рисовая из самого Пекина.
Китайскую водку Перси на дух не переносил и резко мотнул головой. Официант сообразил и перешел к японскому ассортименту:
— Имеется превосходное саке.
— Какое?
— Чо текусен кинпаку — золотое, михосакари баншку — серебряное. Рекомендую!
— Не надо! Есть что покрепче?
— Русская водка.
— О, водка! — на лице Перси появилась улыбка, а в голове мелькнула шальная мысль: «Взять, да напиться? Вот обрадуется Кейдж. Получит подтверждение тому, что я, как и Ковальчук, продался ФСБ».
— Прямые поставки из России, — принялся нахваливать официант водку.
— В следующий раз. Принесите виски или бренди.
— Рекомендую бренди.
— Хорошо! Одну бутылку, — согласился Перси и поинтересовался у Маргарет: — Ты что будешь пить, дорогая?
— Что-нибудь из французских вин, — не стала изменять своему вкусу она.
— Есть превосходная бургундская коллекция, — предложил официант.
— В таком случае принесите красное полусладкое.
— У вас прекрасный вкус, сэр. Что еще?
— Все! На десерт чай, — подвел итог Перси.
— Благодарю, сэр, за столь тонкий выбор. Вы не будете разочарованы, — заверил официант и отправился на кухню.
Эти слова оказались не пустым звуком. Не прошло и десяти минут, как он появился перед ними с огромным подносом, накрытым изящным бамбуковым колпаком. Его размеры мало чем уступали столу. Марку и Маргарет оставалось только поражаться тому, как официанту удавалось удерживать все это на одной руке, а другой извлекать бутылки и блюда. Казалось, еще мгновение и изыски китайской кухни окажутся у них на брюках и платье. Опасения оказались напрасны, официант с ловкостью фокусника расставил на столе разнокалиберные тарелочки, миниатюрные чашечки, разлил по бокалам вино и бренди и тихой тенью исчез.
— За встречу, милая! — предложил тост Марк.
— За нас, — поддержала она.
Выпив, они налегли на закуску. Грибы муэр с рисовым сыром тофу пришлись Маргарет по вкусу, а салат, приготовленный из молодых побегов бамбука, привел ее в восторг. Она отдавала должное искусству китайских поваров и не скупилась на похвалу. Вскоре подоспели суп из «ласточкиных гнезд», а затем замоченная в ячменной патоке и зажаренная на углях из каштана утка. На нее у Перси уже не хватило сил: он быстро осовел от сытой пищи, бренди и стал клевать носом:
— Марк, Марк? — тормошила его Маргарет.
Встрепенувшись, он смущенно ответил:
— Извини, дорогая, я страшно устал.
— Это я виновата, мучаю тебя всякими историями. Все, едем в отель! — потребовала она.
— Да-да, — согласился Перси, подозвал официанта и расплатился.
На выходе из ресторана их поджидало такси — расторопный швейцар добросовестно отрабатывал свои чаевые. Засыпая на ходу, Перси с трудом вспомнил, как они доехали до отеля, поднялись в номер, и там его оставили силы. Последняя мысль, которая промелькнула в меркнущем сознании, адресовалась Кейджу: «Можешь засунуть себе в задницу свои микрофоны и камеры! Слушай мой храп, мерзавец».
Разбудили Перси ароматный запаха кофе и звон посуды. Потянувшись до хруста в костях, он скосил глаза в гостиную, и сердце обдало теплом. Маргарет хлопотала над столом. Услышав скрип кровати, она обернулась и, встретив его приветливой улыбкой, спросила:
— Как спалось, милый?
— Великолепно! Спал как убитый! — заявил Перси.
— Что, даже я не снилась?
— Ну, что ты! Ты — мой самый прекрасный сон.
— Марк, я тебя не узнаю? Вчера — стихи, сегодня — комплименты. Что происходит?
— Пытаюсь смотреть на мир другими глазами. И знаешь, все выглядит в розовом свете, — пошутил он и поймал себя на мысли: «Все эти фантомы, чужие секреты, тайные операции и награды не могли заменить того, что дает ему любовь Маргарет».
— Вот так всегда смотри на меня, и я от счастья буду на седьмом небе, — ответила она счастливым смехом и напомнила: — Пора завтракать, Марк!
— Иду, иду, — пообещал он и прошлепал в ванную, а когда вернулся, то в гостиной уже был накрыт стол.
Маргарет заказала в ресторане его любимые тосты и кофе. Впервые за последние сутки Перси поел с аппетитом и стал готовиться к встрече с Кейджем. Взгляд в зеркало прибавил настроения.
— Мы еще посмотрим, кто кого, Господин Инквизитор? — вырвалось у него.
— Марк, ты это о чем? — тут же отреагировала Маргарет.
В ее глазах снова вспыхнул тревожный огонек. Дальнейшее пребывание в номере становилось опасным. Маргарет с ее проницательностью могла докопаться до истины.
— Потом! Извини, дорогая, я очень спешу, — бросил Перси на ходу и поспешил спуститься.
Машина с «бульдогами» еще не появилась, и он сосредоточился на предстоящей схватке с Кейджем. После разговора с Ковальчуком у него появились весомые аргументы, с которыми можно было не только отбиться от вздорных обвинений, но и попытаться вырваться без больших потерь из безжалостных жерновов Службы специальных расследований.
До встречи с Кейджем оставались считанные минуты. Перси бросил взгляд на часы и перевел его на стоянку перед отелем. Ровно в девять тридцать на нее въехала машина. На этот раз она прибыла без эскорта «бульдогов», Перси расценил это как обнадеживающий знак. Вскоре тому нашлось более весомое подтверждение. На входе в Лэнгли его встретила обходительная в манерах сотрудница секретариата и проводила в приемную Кейджа. Тот тоже не заставил себя ждать, вышел навстречу и, энергично пожав руку, пригласил в кабинет. Это, а также две чашки для чая на столе говорили о многом: вчерашний разговор с Ковальчуком в Службе специальных расследований не составлял тайны и, похоже, был в пользу Перси. Но он не спешил с выводами и ждал, что последует дальше.
— Присаживайся, Марк. Если не возражаешь, начнем с чая, — пригласил Кейдж к столу и не преминул продемонстрировать, что в Службе специальных расследований знают о нем все: — Насколько я знаю, ты большой любитель ланкийского?
Подобные приемы, возможно, произвели бы впечатление на новичков и слабонервных, но не на Перси. Бросив на Кейджа снисходительный взгляд, он язвительно заметил:
— Ты знаешь, Фрэнсис, с хорошим человеком я выпью даже яд.
— Ха-ха, — наигранно хохотнул тот, и, холодно улыбнувшись, заметил: — При случае проверю.
— Только смотри не ошибись.
— Я не пью с кем попало, — сухо отрезал Кейдж и сменил тему: — Как Маргарет?
— Не жалуется.
— Надеюсь, ты на нас не в обиде?
— В обиде? Себе выйдет дороже.
— Марк, опять ты делаешь из меня чудовище.
— Так, мы же не на чай собрались? Вам «русского крота» подавай! — перешел в наступление Перси.
— Но тебя никто и ни в чем не обвиняет, — старался сгладить углы Кейдж.
— Вчера мне так не показалось.
— Это игра твоего воображения.
— Воображения?! Меня, который двадцать лет отдал разведке, как последнего… — Перси задохнулся от возмущения.
— Марк, давай без сцен! Мы не в театре!
— Сцен?! Вы втаптываете меня в грязь и хотите, чтобы я целовал вам руки?
— Перси, не забывайся! — рыкнул Кейдж.
— Не забываться? Это после того, как вчера два твоих «бульдога» тащили меня словно барана на заклание?
— Перестань, Марк! То было вчера.
— Вчера, а что изменилось за ночь?
— Многое.
— Как это понимать?
— Расследование по тебе закрыто! — объявил Кейдж.
— Как закрыто?! — не мог поверить Перси.
— А ты что, настаиваешь на продолжении?
— Нет, нет! — воскликнул Перси, ему стало неловко за нападки на Кейджа — тот исполнял свои обязанности, и, избегая его взгляда, пробормотал: — Извини, Фрэнсис, нервы. Но когда тебя подозревают черт знает в чем, тот тут…
— Забудь, Марк, все осталось позади. Зла не держи, что поделаешь такова моя миссия, — остановил его Кейдж, и, пододвинув чашку с чаем, предложил: — Выпей, все-таки твой любимый.
Перси сделал глоток, другой, но не почувствовал вкуса. Внутреннее напряжение, в котором он находился вторые сутки, дало о себе знать. Кейдж неторопливо прихлебывал чай и продолжал внимательным взглядом наблюдать за ним. Теперь, когда все вопросы были сняты, он пытался понять: готов ли Перси после такой встряски к продолжению активной работе с Фантомом. Работе, которой, несмотря на опасность провала, в руководстве ЦРУ придавали исключительное значение. Ценность поступающей от агента информации перевешивала все риски. Теперь вопрос состоял в том: способен ли Перси взять себя в руки и вернуться в операцию? Встретившись с ним взглядом, Кейдж поинтересовался:
— Марк, как ты оцениваешь дальнейшие перспективы в работе с Фантомом?
Но Перси не спешил высказываться и, прежде чем дать ответ, решил прощупать позицию Кейджа и уклончиво ответил:
— Тебе виднее, Фрэнсис.
— И все-таки?
— Все зависит от того, где сидит «русский крот».
— Теперь мы знаем, что не рядом с тобой.
— Уже легче! — оживился Перси и спросил: — Значит, Ковальчук отпал?
— Пока нет, к нему еще есть вопросы, — не стал вдаваться в подробности Кейдж.
— Тогда, кто: Левицки, Грей, Берд? Ну не Саливан же?
— Марк, не будем бросать на них тень. Пока могу сказать только одно: русская контрразведка ищет Фантома среди тех, кто имеет отношение к секретам, которые прошли по его первому перечню.
— А по второму?
— Уточняем через нашего источника в России.
— Источника? В России?!
— Да.
— Его информации можно доверять?
— Абсолютно!
— Давно сотрудничает?
— Марк, на такие вопросы ответы не дают.
— Ах да, конечно.
— Итак, что ты можешь сказать о перспективах работы с Фантомом? — вернулся к нему Кейдж.
Перси воспрянул духом. У него снова появился шанс смыть темное пятно со своей репутации и опять оказаться на коне. Вероятность провала Фантома его не смущала, такова была судьба большинства агентов. Отбросив последние сомнения, Перси решительно заявил:
— Фрэнсис, надо рисковать! Тем более если есть возможность контролировать действия русской контрразведки.
— К сожалению, только косвенно.
— Но это немало.
— То есть ты хочешь сказать, что готов к работе с Фантомом?
— Да, но если не будут вставлять палки в колеса.
— Палки я беру на себя, — заверил Кейдж и впервые за время беседы улыбнулся.
— О’кей! Я готов, Фрэнсис! — подтвердил Перси.
— Вот и договорились! Когда ближайшая явка?
— В первой половине октября.
— Достаточно времени, чтобы тебе отдохнуть и набраться сил.
— А как же Саливан? Он будет против.
— Вопрос твоего отпуска согласован с директором.
— То есть я могу ехать домой?!
— Хоть сейчас.
— Сейчас? Ну, спасибо, Фрэнсис! Сентябрь — мое любимое время года, — растроганно произнес Перси.
— Вот видишь, Марк, как все удачно складывается. Так что хорошего вам с Маргарет отпуска, — пожелал Кейдж, поднялся из кресла и пожал ему руку.
В приемную Перси вышел, не чуя под собой ног. Карьерные «качели» подняли его со дна и снова вознесли наверх. Саймон как в воду глядел, когда предрекал, что Фантом перевесит все страхи бюрократов от разведки. Покинув Лэнгли, Перси спешил в отель и всеми своими мыслями уже находился в отпуске. Его счастливый взгляд сказал Маргарет все.
— Тебя отпустили в отпуск? — догадалась она.
— Да! — выпалил Перси.
— Марк, но сначала к…
Слова Маргарет потонули в его поцелуях. Покружив по комнате, они свалились в кровать и залились счастливым смехом. Потом были лихорадочные сборы, аэропорт, самолет, и через полтора часа полета под крылом появился тихий, по-домашнему уютный городок Бойз — столица штата Айдахо. Здесь, у подножия гор, в доме, построенном еще отцом, в кругу родных Перси, наконец, обрел душевный покой и с головой окунулся в домашние дела. Истосковавшиеся по работе руки не выпускали пилы, рубанка и молотка. К середине сентября на берегу речушки появился летний флигель — сбылась давняя мечта Маргарет. Вечерами они собирались на террасе за ужином и наслаждались воркующим журчанием воды, щебетом птиц и пьянящими запахами леса. По уик-эндам из города приезжали Джим и Мери с внуком, и тогда дом наполнялся жизнерадостным детским смехом и веселыми голосами.
В приятных заботах и тихих радостях незаметно подошел к концу отпуск. Перси с грустью поглядывал на календарь: тридцатого сентября ему предстояло прибыть в Киев, и он старался, как мог, отдалить этот день. Но наступило двадцать восьмое сентября, он и Маргарет отправились в аэропорт, чтобы спустя сутки с головой окунуться в бурлящий политическими страстями и густо опутанный шпионской паутиной Киев.
Ранним утром двадцать девятого сентября в столичном аэропорту Борисполь их встретил Дик Динар — самый молодой из сотрудников резидентуры. По дороге в город он рассказал последние горячие новости и сплетни, гулявшие по посольству и в резидентуре. Самой обсуждаемой была та, что касалась Ковальчука. На его место прибыл новый сотрудник. Перси не стал углубляться в эту болезненную для него тему и скользил взглядом по сторонам.
На Украине наступила пора золотой осени, и ее столица выглядела чудесным брильянтом в неповторимой золотисто-багряной оправе листвы. Привольно раскинувшись на холмах и крутых берегах Днепра, мать городов русских завораживала красотой древних святынь: Киево-Печерской лавры, Владимирского и десятка других соборов. От них, и это Перси ощущал каждой клеточкой своего тела, исходила исполинская мощь загадочной славянской души. Мощь, которую он, а вместе с ним Саливан и сотни других сотрудников ЦРУ здесь, в Киеве, а также в Москве и Минске должны были низвести на нет. Но ему не хотелось думать ни об этом, ни о предстоящей работе, всеми своими мыслями он все еще находился в отпуске. Однако она сама напомнила о себе. Не успели они с Маргарет подняться в квартиру и разобрать чемоданы, как начались звонки.
Первым напомнил о себе Берд: его интересовала старая разработка по русскому журналисту. Вслед за ним позвонил Дункан и дал понять, что пора готовиться к явке с Фантомом. Рабочий «зуд» завладел Перси. Он уже не мог усидеть на месте и отправился в посольство, но прежде чем подняться к Саливану, решил пройтись по кабинетам и понять, какие ветры веют в резидентуре. Дальше Берда ему не удалось пройти. Саливан пронюхал про его появление и вызвал к себе.
За время отпуска, как показалось Перси, старомодные очки резидента стали еще больше, а холодные рыбьи глаза совсем обесцветились. Сухо поздоровавшись и ограничившись парой дежурных вопросов об отпуске, Саливан принялся монотонным голосом бубнить о сложности политической обстановки на Украине, вездесущих агентах ФСБ, которые ухитрились «забраться» под стол президента Ющенко и средь бела дня перетаскать секреты из-под его носа. Терпеливо выслушав эту словесную «жвачку», Перси возвратился к себе в кабинет и до позднего вечера занимался тем, что перелопачивал материалы, поступившие в резидентуру за время отпуска.
На следующий день ему было не до бумаг. Агенты обрывали звонками телефон и вызывали на явки. На третий день он уже забыл об отпуске и как белка в колесе крутился между явками с агентами и встречами с конфидентами из властной политической тусовки. И те и другие завалили его компроматом на конкурентов и, кажется, готовы были продать мать родную — только бы набить себе карманы. В лихорадочной текучке буден он не забывал о главном — предстоящей явке с Фантомом.
Помнили о ней и Саливан с Саймоном. С шестого октября Саливан принялся теребить Перси, а десятого из Москвы позвонил Саймон и поинтересовался датой явки. Перси сообщить было нечего: Фантом хранил упорное молчание. Закончилась первая декада октября, а сигнал от него все не поступал. Прошла еще неделя, у Саливана иссякло терпение, и он потребовал: «Пошевелить агента».
Семнадцатого октября в сети Интернет на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения» резидентура ЦРУ поместила внешне безобидный текст, в котором назначала явку своему агенту:
«Майкл для Фантома. Прошу Вас по известному каналу подтвердить возможность нашей встречи. Предлагаем провести ее в Государственной Третьяковской галерее 23 октября в тринадцать часов у картины «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Вас будет ждать известный Вам человек».
