Глава третья
Новое задание для фантома
«Майкл для Фантома.
В интересах обеспечения Вашей безопасности предлагаем в ближайшем будущем перейти от прямых контактов к безличной форме поддержания наших отношений — посредством тайника. Тайник — это специально подобранное место, через которое мы будем обмениваться материалами. Они могут быть закамуфлированы под безобидные предметы: булыжник, сучок, пачка от сигарет и т. п. В каждом конкретном случае мы будем сообщать, где произведена закладка тайника и что представляет собой контейнер с информацией.
Просим Вас к следующей встрече подготовить подробное описание мест Вашего жительства и службы, маршрутов следования к ним, а также сообщить, где Вы проводите свой досуг. Будьте осторожны при выполнении задания. Рекомендуем быть более сдержанным в расходовании вознаграждения. Непродуманные траты стали причиной провалов некоторых наших негласных соратников…»
Очередное задание для агента Фантома, подготовленное специалистами из технического сектора резидентуры ЦРУ в Москве, появилось накануне в зашифрованном виде в сети Интернет на сайте «Ракетная техника. Новинки, изобретения, предложения». Поздним вечером он сообщил о его получении и подтвердил готовность к выполнению задания.
На этом миссия Перси в Москве подошла к концу. Следующая явка с Фантомом могла состояться не раньше первой половины октября. В работе наступила пауза. Перси уже не требовалось зайцем петлять по московским улицам или подземке, чтобы оторваться от «хвоста», вечерами корпеть над очередным заданием начинающему агенту, потом отписывать кучу бумаг для «чугунных задниц» в Лэнгли, в которых разъяснять: почему сделано так, а не эдак. Теперь ему и Саймону оставалось запастись терпением и ждать результата, а он зависел от того, как сработает Фантом. Внутреннее чувство подсказывало Перси: алчность, которую пробудили в агенте деньги, заставит его прыгнуть выше своей головы и добыть главные секреты «Тополя».
«Все в этом мире продается и покупается! Вопрос только в цене. Ты явно продешевил», — заключил Перси и потянулся, но удовольствия не получил — ноги уперлись в спинку кровати.
«Чертовы китайцы! Все норовят под себя подогнать!» — заговорила в нем давняя неприязнь к ним.
После трех суток проживания во второразрядном номере гостиницы «Пекин» Перси надоело изображать из себя прижимистого немецкого бюргера и есть постные обеды. Это, а также короткая, скрипящая при каждом движении кровать, злобные драконы, взиравшие с потолка, когда он забирался в ванную, сидели уже в печенках. Но сегодня даже они и простуженно сипящий кондиционер не испортили настроения. Через десять часов ему предстояло покинуть не только гостиницу, но и Россию. В кармане лежал билет на рейс Москва — Берлин. Этот крошечный клочок бумаги рождал в нем опьяняющее чувство свободы.
Впервые за последние дни Перси испытывал настоящее блаженство: операция по вербовке ценного агента успешно завершена, да еще с каким результатом! Накануне до позднего вечера они с Саймоном просидели в кабинете шифровальщиков, отправляя одну за другой докладные. В Лэнгли хотели знать в деталях обстоятельства вербовки, содержание задания и способы связи с агентом. Эта дотошность не вызывала в Перси раздражения. Внимание, которое руководство ЦРУ проявило к Фантому, приятно льстило его честолюбию.
Старый приятель — Гарри Шлосс, работающий в центральном аппарате управления, в коротком разговоре упомянул, что результаты работы с Фантомом директор доложил на самый верх.
«На самый верх! На самый верх!» — Перси повторял про себя фразу Шлосса, и в его воображении рисовалась встреча директора с президентом в Овальном кабинете Белого дома. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза и пытался представить их разговор, но тут зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер.
— Марк, ты говорить можешь? — не представившись, спросил неизвестный.
— Да! Кто это? — насторожился Перси и в следующую секунду по голосу догадался — Саймон!
— Ты чем занят? — поинтересовался резидент.
— Блаженствую.
— Извини, что беспокою, надо срочно встретиться.
От благодушного настроения Перси не осталось и следа. Он чертыхнулся и с раздражением произнес:
— А по телефону что, нельзя?
— Нет! Надо лично.
— Джек, ты же знаешь, у меня скоро самолет!
— Помню, но обстоятельства требуют того.
Столь категоричный ответ Саймона еще больше насторожил Перси. «Фантомом, что с ним?» — первое, о чем подумал он и, спеша рассеять опасения, намеком попытался прояснить ситуацию:
— Это касается нашего последнего дела?
— Пожалуй, но только косвенно.
— А точнее?
— Все при личной встрече. Через два часа тебя устроит? — наседал Саймон.
— Устроит не устроит! Джек, ты говоришь такими загадками, что хочешь не хочешь, а поскачешь галопом.
— Извини, Марк, это не моя прихоть. Все идет сверху.
— Час от часу не легче, — буркнул Перси и пытался понять: «Что же такого из вон выходящего могло произойти за ночь, чтобы резидент, сломя голову, летел на встречу. Что?!»
В мыслях царил сумбур, на душе скребли кошки, а разыгравшееся воображение рисовало одну картину мрачнее другой. Сгорая от нетерпения, Перси решил не ждать два часа и предложил:
— Джек, зачем оттягивать, я могу подъехать прямо сейчас.
— В посольство — нет! — категорично отрезал Саймон.
— А-а где же?
— Только на стороне, подальше от любопытных ушей и глаз, — продолжал говорить загадками Саймон и напомнил: — Встречаемся через два час. Это недалеко от тебя. Место — смотри сообщение у себя на сотовом.
— О’кей! — подчинился Перси и, забыв про завтрак, принялся спешно приводить себя в порядок. В то время как руки делали свое дело, в голове царил сумбур мыслей: «Проблемы с Фантомом? Но Саймон сказал, что к нему это имеет косвенное отношение. Проблемы с моей агентурой в Киеве? Но почему их надо решать в Москве? Так что же стряслось за ночь? Что?» — задавался он вопросами и не находил ответа.
Писк сотового заставил отвлечься Перси от этих мыслей. Пришло SMS от Саймона, и на дисплее высветились место встречи — до него было рукой подать. Резидент назначал явку на Патриарших прудах — оазисе среди каменных джунглей российской столицы, одном из излюбленных мест проведения досуга горожан. В нем с утра и до позднего вечера, сменяя друг друга, водила пестрый хоровод многоликая Москва. Утренняя, благостная, лишенная суеты тишина тенистого сквера, воркующие голуби под крышами летних павильонов и умиротворяющая гладь пруда привлекали в себе пенсионеров и детвору. В этот час на аллейках появлялись бодрящиеся старички. Пытаясь убежать от инфаркта и паралича, они, поскрипывая и потрескивая всеми своими членами, с горделивым видом трусцой пробегали мимо молодящихся бабуль, сурово покрикивавших на своих заигравшихся внуков и не забывавших кокетливо поглядывать на кавалеров времен своей бурной молодости.
После обеда им на смену появлялись и громко заявляли о себе компании «продвинутых» и «задвинутых» тусовщиков. У каждой из них имелось свое излюбленное место. В одном углу, позвякивая цепями и поблескивая металлическими нашлепками на куртках, кучковались поклонники тяжелого рока. Под монотонный, бьющий по ушам звук они, слившись в пары, совершали замысловатые движения, вызывавшие на щеках благообразных старушек вялый румянец. В другом — на лужайке под раскидистыми липами — фанаты московского «Спартака», наливаясь пивом и футболя пустые банки, готовились к схватке с заклятыми противниками из «конюшни» — ЦСКА. Позже сюда подкатывала публика попестрее, и тогда окрестности Патриарших прудов больше напоминали собой одновременно Содом и Гоморру. В этой атмосфере даже бронзовому весельчаку и балагуру — басеннику Крылову — становилось не по себе. Отшвырнув в сторону перо с бумагой, он кажется, готов был сбежать с постамента и скрыться в кафе «Сулико на Патриарших», чтобы утопить в вине последние остатки целомудренности.
Зато для шпиона на Патриарших прудах было настоящее раздолье — в этом человеческом муравейнике легко было затеряться. Перси одобрил выбор Саймона: обеденное время являлось не самым худшим для конспиративной встречи. Русской наружке, если бы она увязалась за ним, пришлось бы изрядно попотеть. За предыдущие три дня она себя никак не проявила, и потому он не испытывал серьезного беспокойства, но, на всякий случай, оставил на ее раскрутку сорок минут. Стрелки показывали начало двенадцатого, в запасе было достаточно времени, чтобы утолить в ресторане проснувшееся чувство голода. Помпезный зал на первом этаже, в котором всяк сюда входящий должен был почувствовать величие Поднебесной, пустовал. Переступив порог, Перси тут же оказался под перекрестным обстрелом нескольких пар любопытных глаз.
«Проклятые агенты! Нигде от вас покоя нет!» — чертыхнулся он, и волна раздражения поднялась в нем.
Аппетит был бесповоротно испорчен. Ограничившись чашкой кофе и постным бутербродом, Перси вышел в город. Наступило обеденное время, и оживленные толпы высыпали на улицы. В центре площади, у памятника Маяковскому, тусовка горластых тинейджеров и пенсионеров, потрясая транспарантами и выкрикивая политические лозунги, проводила очередной коммунистический митинг. Крутнувшись в толпе, Перси нырнул в подземку, проделал пару замысловатых финтов, чтобы оторваться от «хвоста», после чего доехал до станции «Пушкинская» и, не обнаружив слежки, направился на встречу с Саймоном.
В тринадцать двадцать он вышел к Патриаршим прудам. К этому часу здесь уже не осталось и духа от былой святости. В воздухе стоял тяжелый запах пива и еле уловимый — марихуаны. Набравшие градус фанаты «Спартака» воинственными голосами затянули боевой гимн. Из другого угла сквера на дикой смеси русского и английского им отвечали поклонники тяжелого рока. Временами между компаниями начинало искрить, и только вальяжно бродившие по аллеям парочки патрульных милиционеров удерживали их от вспышки. Ближе к летним павильонам все выглядело чинно и мирно. В одном из них в малом зале терлась публика богемного вида.
Перси, еще раз проверившись, проскользнул внутрь, отыскал свободное место и, заказав коктейль, стал ждать Саймона. Прошло не больше минуты, и он почувствовал себя не своей тарелке. Его беззастенчиво ощупывали оценивающими взглядами, и жаркий румянец опалил ему щеки. Женоподобное поведение, следы помады на губах и румян на щеках соседей по столикам не оставляли сомнений в том, что он угодил в компанию гомосексуалистов. Благопристойный пуританин Перси испытывал чувство гадливости и омерзения и порывался выйти, но тут чья-то тяжелая рука опустилась на плечо.
— Мальчика не желаете? — с придыханием произнесла омерзительная рыжеусая рожа.
От такого беспардонного хамства у Перси перехватило дыхание. А наглец голосом Саймона допытывался:
— Красавчик, тебе что, здесь не нравится?
— Джек?.. Это ты?! — Перси не мог поверить своим ушам. Искусно нанесенный грим до неузнаваемости изменил внешность резидента.
— Я! — подтвердил тот.
— Ты… Ты куда меня затащил?
— А чем здесь плохо?
— Это же… — у Перси от возмущения не нашлось слов.
— Самое что ни на есть подходяще место для такой встречи, — сохраняя невозмутимое выражение лица и понизив голос, Саймон пояснил: — ФСБ даже в голову не придет, что два благопристойных пуританина сунуться в подобный вертеп.
— Джек, это явный перебор! Меня уже тошнит от этих крашеных рож!
— Зато спокойно.
— Спокойно?! Не знаю, как ты, а я уже чувствую, как эти твари лезут ко мне в трусы.
— Ладно, Марк, побережем твои нервы и трусы тоже, — хмыкнул Саймон и предложил: — Пойдем, прогуляемся.
Перси, как ошпаренный, выскочил из-за стола. Ему казалось, что все взгляды направлены только на него и спешил подальше унести ноги. Саймон едва поспевал за ним. Не дожидаясь, когда густая стена кустарника скроет их от посторонних глаз, Перси набросился на него с вопросами:
— Джек, что произошло? Почему не в посольстве? К чему весь этот маскарад?
— Извини, Марк, что поломал твои планы, но меня самого поставили перед фактом, — оправдывался Саймон.
— Каким еще фактом? О чем ты?
— Ситуация весьма щекотливая.
— Джек, мне сейчас не до щекотки. Говори прямо! Засветился Фантом или кто-то из моей киевской агентуры? — предположил худшее Перси.
— Киевская агентура здесь не причем.
— Остается Фантом?
— Не совсем так, — уклончиво ответил Саймон и, помявшись, спросил: — Как ты относишься к Ковальчуку?
— Я?.. К Генри?! А он тут причем? — изумился столь неожиданному повороту Перси.
— Так, как?
— Э-э, профессионал. Съел собаку в нашем деле… А собственно, в чем дело? Ты можешь внятно объяснить?!
— Попробую, но сначала ответь еще на один вопрос: вы были дружны? — продолжал говорить загадками Саймон.
— Ну, в общем, поддерживали хорошие отношения… — замялся Перси.
— Так дружны или нет?
— Джек, может, хватит играть в кошки-мышки! Я не первый день в разведке! Давай без дальних заходов.
— Извини, Марк, мне это неприятно, и, честно говоря, я сам мало что знаю. Тебе все скажут в Лэнгли.
— В Лэнгли?! Но я лечу в Берлин, а оттуда в Киев?! — опешил Перси.
— Киев отменяется. В Берлине тебя встретит Браун с билетом на Вашингтон.
— Вашингтон? Значит, засветился Фантом!
— Насколько мне известно — нет.
— Ну, я уже тогда ничего не понимаю?! Вчера только говорил со Шлоссом, и он ни словом не обмолвился о вызове в Вашингтон.
— Видимо, ситуация резко изменилась в последние часы, и это связано с Ковальчуком… — предположил Саймон.
— С Генри? А что он натворил?
— Я могу только предполагать, но не более того.
— Ну, говори же! Говори! — торопил Перси.
— Служба специальных расследований ищет «русского крота». Его след обнаружили в киевской резидентуре. В Лэнгли дернули Ковальчука. Вывод напрашивается сам.
— Хочешь сказать: Генри — «крот»?! Нет, нет! Такого не может быть! — не хотел этому верить Перси.
— Марк, я ничего не утверждаю, но посуди сам. Его отстранили от работы, а вчера отозвали из Киева. Им занялась Служба специальных расследований. Остальное узнаешь в Лэнгли. На меня не ссылаться, я и так сказал больше, чем надо! — предупредил Саймон, с сочувствием посмотрел на ставшего мрачнее тучи Перси и попытался сгладить ситуацию: — Все обойдется, Марк. С Фантомом тебе сам черт не страшен.
Перси ничего не ответил. В его голове не укладывалось, что добродушный ворчун Генри Ковальчук, прослуживший в разведке свыше двадцати лет и не в теплом кабинете Лэнгли, а в странах Восточной Европы, имевший на своем счету десятки ценных вербовок, мог стать «русским кротом». Все существо Перси восставало против, казавшихся абсурдными, подозрений. Он больше грешил на происки резидента Саливана против бедолаги Генри, чем на коварных русских агентов, якобы свободно разгуливавших по коридорам Лэнгли, которыми тот не уставал страшить на совещаниях. Но если Ковальчук — об этом Перси не хотелось думать — действительно, окажется «кротом», то вместо обещанных наград, впереди его ждали изматывающие проверки.
Саймон продолжал что-то говорить, а Перси пытался понять, что могло подвигнуть Ковальчука на предательство и чем это грозило ему самому? Разведчик такого уровня, как он, так просто перейти на сторону противника не мог — на то требовались веские причины.
«Деньги? Серьезный мотив. Но Генри всегда довольствовался малым. Чрезмерные амбиции и жажда карьеры? За год до ухода на пенсию? Смешно! Конфликт с Саливаном и разочарование в профессии?» — размышлял Перси. И здесь память услужливо подсказала: причину падения, а возможно, предательства Ковальчука следует искать в его отношениях с руководителем киевской резидентуры. С назначением Саливана на должность резидента у Генри одна за другой стали возникать проблемы. Какая кошка пробежала между ними — так и осталось тайной. Сам Ковальчук на эту тему не распространялся. К концу второго месяца работы Саливана их отношения окончательно испортились. Редкое совещание обходилось без того, чтобы он не поизгалялся над Генри. Тот пытался огрызаться, а потом замкнулся в себе и стал все чаще заглядывать в рюмку. В редкие минуты бедолагу прорывало, и тогда Перси приходилось выслушивать все, что Ковальчук думает: «о мерзавце Саливане; «о скотстве в разведке, в которой надо бояться не столько врагов, сколько собственных безмозглых ослов»; «о том, что в этом дрянном мире прежние заслуги ничего не стоят, а «конюшня» ЦРУ ничем не лучше «зверинца» КГБ — ФСБ».
Тогда это брюзжание Ковальчука воспринимались не более чем обида неудачника, который в запале, да еще по пьяной лавочке, мог нагородить и не такого. Теперь же Перси иными глазами посмотрел на старого приятеля, и предположение Саймона о предательстве Генри уже не казалось столь беспочвенным. В памяти один за другим всплывали эпизоды из недавнего прошлого, и они заставляли задуматься.
Все началось полгода назад — при воспоминании о том эпизоде Перси невольно поежился. Холодным декабрьским утром перед машиной из снежной круговерти вынырнул он, Фантом. В салон через окошко влетел кулак и когда разжался, на сидение шлепнулся бумажный комок. То была не провокация очередного сумасшедшего — ненавистника США, а записка с предложением о продаже секретов по «Тополю». И первым, кто появился в его кабинете, был не кто иной, а Ковальчук. И не просто появился, а пытался расшифровать ее содержание. Позже он участвовал в подготовке и обеспечении выемки закладки Фантома из тайника в камере хранения на железнодорожном вокзале Киева.
После этого Фантом полгода вел игру в кошки-мышки с резидентурой, она, наконец, завершилась его вербовкой. За все время службы Перси она стала, пожалуй, самой нервной и сложной. Ему удалось склонить скользкого как угорь продавца ракетных секретов к сотрудничеству. И вот теперь, когда, казалось бы, Саливан посрамлен, а он, Марк Перси, оказался на коне, все могло пойти прахом. Подножку подставил не кто иной, как тот, кому он доверял как самому себе, — Ковальчук.
«Подлец! — чертыхнулся в душе Перси. В эти минуты он готов был разорвать Ковальчука на части. Но живший в нем разведчик взял верх над эмоциями. Острый ум искал в закоулках памяти то, что могло таить настоящую, а не мнимую угрозу для операции и его самого: «Фамилия, имя Фантома, мог ли знать Ковальчук? Кажется, нет. Да и откуда их ему знать. Мне самому они стали известны три дня назад!» — с облегчением вздохнул Перси, и с его губ сорвалось:
— Слава богу! Кажется, не все так ужасно!
— О чем ты, Марк? — живо отреагировал Саймон.
— Все о том же.
— О Ковальчуке?
— Да. Пытаюсь вспомнить, что ему известно о Фантоме.
— И много?
— Имя и фамилию он точно не знает.
— Место службы?
— Тоже нет.
— Внешность?
— Вряд ли.
— В таком случае русской контрразведке будет не просто выйти на него, — заключил Саймон.
— Хотелось бы в это верить. Но мы не знаем, что ей известно о Фантоме.
— Марк, давай не будем гадать, а положимся на удачу.
— Джек, это слабое утешение, — уныло ответил Перси.
Как профессионал, он отдавал себе отчет в том, что даже отрывочные сведения о Фантоме, которые Ковальчуку стали известны, могли послужить серьезной наводкой для контрразведки. Все решало время, и в гонке с ним Перси ничего другого не оставалось, как только успеть добраться до главных секретов «Тополя», прежде чем Фантом попадет «под колпак» ФСБ. Но это уже зависело не столько от него, сколько от того, как повернут дело с «кротом» — Ковальчуком в Службе специальных расследований и как посмотрят на их прошлые отношения.
Отражение этих грустных мыслей Саймон прочел на лице Перси и искренне посочувствовал:
— Марк, не принимай все так близко к сердцу. Ты не один общался с Ковальчуком. Есть Грей, есть Левицки.
— И что? Я, а не они работают с Фантомом. Теперь все в руках Службы специальных расследований, а как там повернут — один Господь ведает.
— Не сгущай краски.
— Я и не сгущаю. Сам знаешь, от этой живодерни ничего хорошего ждать не приходится, — мрачно обронил Перси.
— Да, там не то место, где раздают награды.
— Скорее, дают пика под зад.
— Марк, не заводись. Лучше вспомни, какие наводки Ковальчук мог дать русским на Фантома.
— Кроме сведений, что были в первой записке, больше ничего.
— А по ним можно вычислить, где он служит?
— Трудно. Разброс большой — от Генштаба до штаба ракетных войск.
— Уже легче. Значит, есть время довести операцию до конца.
— Если он не наступит для меня раньше, — с сарказмом произнес Перси.
— Перестань себя хоронить! — сохранял оптимизм Саймон. — Берем наихудший вариант. Предположим: русские знают, у каких секретов искать агента, но это десятки человек, и на каждого уйдет уйма времени. Так что этой ниточке еще долго виться.
— А если им известно время выхода Фантома на нас в Киеве, тогда что?
— М-да! Это существенно меняет ситуацию.
— Не то слово. Вспомни Сыпачева. Полковник ГРУ, казалось бы, собаку съел в нашем деле и спалился уже на второй месяц после вербовки, а Фантом — новичок, — напомнил Перси об одном из последних провалов ЦРУ в России.
Саймон болезненно поморщился. Потеря перспективного агента Сыпачева произошла до его назначения в Москву, но последствия провала пришлось расхлебывать ему. На какоето время резидентура вынуждена была свернуть вербовочную работа на территории России. Пауза затянулась почти на год. Фантом стал первым удачным пополнением агентурной сети и реабилитацией резидентуры. Его вербовка открывала доступ к важнейшим ракетным технологиям. И, несмотря на появление «крота» в киевской резидентуре, Саймон все-таки надеялся, что, прежде чем ФСБ доберется до Фантома, главные секреты «Тополя» окажутся в руках ЦРУ. Эту надежду он постарался поддержать в Перси и заявил:
— Все будет о’кей, Марк! Что касается Сыпачева, то сам виноват! Дурак! Ничего другого не нашел, как полезть в наше посольство.
— У меня положение не лучше, я «крота» под носом не рассмотрел! — терзался Перси.
— Марк, в Лэнгли не все идиоты, разберутся.
— На этот счет у меня большие сомнения. Свои псы хуже чужих.
— Ты имеешь в виду Саливана?
— Нет. Он мелкий пакостник. «Псов» из Службы специальных расследований. Им «русские кроты» повсюду мерещатся.
Запишут меня с Ковальчуком в одну компанию, и доказывай, что не бегемот.
— Марк, прекрати! Так же нельзя! Ты видишь все в черном свете. Вспомни Эймса?
— Кого?
— Эймса.
— Что-о?! Ты меня с этим мерзавцем на одну доску ставишь? — задохнулся от возмущения Перси.
— Извини, Марк, я подразумевал совершенно другое… — Саймон поймал его за руку и с жаром заговорил: — Выслушай до конца. Если следовать твоей логике, то директору и мне следовало застрелиться. Эймс ходил у него в любимчиках, а я сидел с ним в одном кабинете и, как видишь, на улицу не вышвырнули.
— Тебе повезло, — буркнул Перси.
— Ты в неудачниках тоже не ходишь. В конце концов, что такое разведка — это дорогая игрушка в руках политиков. А с ней легко не расстаются.
— Именно игрушка! Ее не выбросят, а вот с нами церемониться не станут — поиграют… и на свалку.
— Спорный вопрос. Еще неизвестно, кто и кем играет. Мой тебе совет: не накручивай себя. В твою пользу говорят блестящая вербовка Фантома и его информация. Она получила наивысшую оценку не только в Лэнгли, но и у наших «яйцеголовых». Что касается Ковальчука, то обвинения ему не предъявили, и, как оно дальше повернется, еще неизвестно. Поэтому не вешай нос, а лучше, как следует, развейся, — предложил Саймон.
— Это что же, вернуться в компашку к «голубым»? — съязвил Перси.
— А что, очень даже милые ребята, — рассмеялся Саймон.
— Я заметил: ты среди них как рыба в воде.
Слой грима на лице Саймона не смог скрыть вспыхнувшего на щеках румянца. Смутившись, он пробормотал:
— Это же в интересах твоей безопасности.
— Не знаю, не знаю, где я за свою задницу больше опасался: в компании тех гомиков, или когда шел на встречу с Фантомом, — отыгрывался Перси за то, что испытал двадцать минут назад, когда оказался в окружении гомосексуалистов.
— В любом случае твоя задница уцелела, — свел все к шутке Саймон и поспешил свернуть встречу: — Нам пора расходиться. Желаю удачи, Марк! Все будет о’кей!
— Хотелось бы верить, — пробормотал Перси и вяло пожал руку Саймона.
Тот, оставив после себя запах дорогого одеколона и косметики, быстрым шагом направился на выход из сквера. Перси, проводив его тоскливым взглядом, тяжело опустился на лавочку и несколько минут оставался без движений. В голове и душе воцарились омерзительная пустота. Ему не хотелось возвращаться ни в гостиницу, ни в Берлин, ни тем более в Вашингтон. От одной только мысли, что впереди предстояли изнурительные опросы-беседы в Службе специальных расследований, проверка на детекторе лжи и встреча с мерзавцем Ковальчуком, внутри Перси все переворачивалось.
Вскоре вечерние тени заскользили по асфальту и напомнили ему, что пора отправляться в аэропорт. Возвратившись в гостиницу, он собрал вещи и вызвал такси. По дороге в аэропорт Перси пришлось изрядно понервничать. Разговоры о московских автомобильных пробках оказались не преувеличением. Столица России никак не хотела выпускать его из транспортного капкана. В последний момент он успел встать на ступеньку трапа самолета, а дальше все завертелось с головокружительной быстротой. Через два часа боинг приземлился в Берлине. Но и там Перси не удалось перевести дыхания: началась регистрация на рейс до Вашингтона. Короткий разговор с Брауном не прояснил ситуации. Тот выполнил чисто техническую функцию: встретил и передал билет. Спустя час Перси был в воздухе. Монотонный, убаюкивающий гул моторов, не успокоил разгулявшиеся нервы, в голову лезли самые нелепые мысли. Весь полет он провел как на иголках и прилетел в Вашингтон совершенно разбитый.
У трапа Перси поджидали два чем-то неуловимо похожих друг на друга «бульдога» из Службы специальных расследований. Встреча больше походила на арест. Они, не отступая от него ни на шаг, проводили к машине, там вежливо, но настойчиво усадили на заднее сиденье и крепко стиснули телами. Попытка завязать разговор, чтобы прощупать почву и узнать, что его ждет впереди, не увенчалась успехом. «Бульдоги», подобно египетскому сфинксу, хранили надменное молчание. Вскоре впереди показалась стеклянно-бетонная громада штаб-квартиры ЦРУ, и неприятный холодок заструился по спине Перси. Впервые за все годы службы он почувствовал себя в положении обгадившегося с головы до ног. Профессионал с более чем двадцатилетним стажем службы, под закат карьеры потерявший всякий нюх и проворонивший под носом вражеского агента, в глазах сопляков из Службы специальных расследований должен был представлять собой полное ничтожество.
Выйдя из машины, Перси бросил тоскливый взгляд по сторонам и как на плаху побрел к входу. Проверка документов, скоростной лифт, мягкая, скрадывающая шаги ковровая дорожка в секторе Службы специальных расследований, просторная приемная и кабинет начальника особой группы — все это промелькнуло перед глазами Перси с калейдоскопической быстротой. Ее глава Фрэнсис Кейдж, холодно пожав ему руку, оскалился дежурной улыбкой. Но она не ввела Перси в заблуждение: Служба специальных расследований была не тем местом, где до обеда пили кофе и потом травили анекдоты, а Кейдж был не тем человеком, который вел душеспасительные беседы. Кличка Главный инквизитор, намертво прилипшая к нему, сама по себе говорила о многом.
— Как долетел, Марк? — начал он разговор с дежурного вопроса.
— Без приключений, — буркнул Перси.
— Как с погодой в Москве?
— Лучше, чем здесь. Тут то в жар, то в холод бросает.
— Хо-хо! — поняв намек, наигранно хохотнул Кейдж и пригласил к креслу: — Проходи и располагайся как у себя дома.
— Дома? Ну уж нет, будь на то моя воля, я бы здесь и секунды не задержаться.
— Ну, что ты, Марк! Неужели о нас такие ужасы распространяют?
— Я, по крайней мере, ничего хорошего не слышал. И откровенно говоря, не хотел бы слышать.
— Спасибо за прямоту. Что поделаешь, таков наш крест, но кто-то его должен нести.
— Как говориться, каждому свое. Только на мне его не надо ставить.
— Марк, ну, почему так мрачно? С нашей стороны было бы непростительной ошибкой мешать работе такого блестящего разведчика, как ты. Твой успех в работе с Фантомом получил высокую оценку у директора, и с ним связывают большие надежды, — продолжал гладко стелить Кейдж, а его холодные глаза как рентгеном просвечивали Перси.
— Спасибо, Фрэнсис, на добром слове! Но это не только моя заслуга. Мне очень помогли Саймон и его парни. Они отработали блестяще.
— Не надо скромничать, Марк. Твои заслуги общеизвестны.
— Но сегодня они ничего не стоят.
— Марк, перестань себя хоронить! У тебя все впереди.
Эта фраза Кейджа стоила многого, и на душе Перси отлегло. Но через мгновение неприятный холодок снова окатил его спину. Главный инквизитор снова качнул его на «качелях страха». Вяло пожевав губами, он заявил:
— Слов нет, Фантом — ценный агент, а вот перспектива нашей работы с ним, к сожалению, вырисовывается не столь радужная. К сожалению, на каком-то этапе была допущена серьезная ошибка.
— В чем? Какая? — и голос Перси дрогнул.
— Трудно сказать. Пока мы располагаем лишь сведениями о том, что к русским произошла утечка информации об операции. Виной всему «крот», а он находился рядом с тобой. Мерзавец! Он дорого заплатит за предательство. Мы вытащим его из норы и посадим на электрический стул! — заявил Кейдж, и его глаза грозно блеснули.
Перси поежился и осипшим голосом спросил:
— Насколько сведения о нем достоверны?
— Более чем. Нет никаких сомнений, что действует «крот»!
— И этот «крот» — Ковальчук?
— Ковальчук?! С чего ты взяли? — насторожился Кейдж, а его губы сложились в одну жесткую складку.
Перси понял, что невольно подставляет Саймона и поспешил отыграть назад:
— Ну, не Саливан же?!
— И все-таки почему Ковальчук? — продолжал допытываться Кейдж.
— Об этом говорит простая логика. На первом этапе операции с Фантомом, кроме меня, Саливана и Дункана, к ней был допущен Ковальчук.
— А ты что, Дункана исключаешь?
— Сэма? Исключено!
— И на чем основывается такая уверенность?
— На интуиции.
— Интуиция? А что она тебе говорит о Ковальчуке?
Перси замялся, так как все еще не мог поверить в то, что тот оказался «русским кротом».
— Вы ведь были близки, не так ли? — наседал Кейдж.
«Близки? Уже в друзья записали. Сволочи! Что вы еще на меня накопали?» — гадал Перси и соображал, как так ответить, чтобы не попасть впросак. Любое неосторожно сказанное слово могло обернуть против него. Он поднял голову и, встретившись с взглядом Кейджа, отвел голову в сторону. В глазах Главного инквизитора читалась неумолимая решимость найти и покарать предателя. «Ты и мать родную не пожалеешь!» — с тоской подумал Перси и выдавил из себя:
— В последнее время Ковальчук вел себя нервозно, стал злоупотреблять спиртным. Но тому есть объяснение — конфликт с резидентом Саливаном. И здесь я бы…
— Это нам известно! — перебил Кейдж и потребовал: — Марк, забудь о щепетильности! Здесь не тот случай. Речь идет об угрозе национальным интересам страны, а не о бытовой склоке между сотрудниками.
— Понимаю.
— Будем говорить как профессионалы. Нас интересует мотив, который мог подтолкнуть Ковальчука к предательству.
— Я уже отмечал: конфликт с резидентом Саливаном.
— Что еще?
— Возможно, разочарование в работе.
— О! Это существенно, — оживился Кейдж. — И в чем оно проявлялось?
— Так сразу и не вспомнить.
— Постарайся!
— Э-э, были отдельные высказывания. Но они, скорее, носили эмоциональный характер и являлись следствием конфликта с Саливаном. Тот, на мой взгляд, предвзято относился к Генри… к Ковальчуку.
— Марк, оставь Саливана в покое! Меня интересует Ковальчук. Что именно он говорил?
Перси замялся и, пряча глаза, обронил:
— В такие минуты от него можно было услышать что угодно. Однажды он заявил: что надо больше бояться своих, чем врагов; что прежние заслуги ничего не стоят; что ЦРУ не лучше КГБ.
— Даже так?! Подходящий фон для предательства! А какие материальные его проявления ты замечал: лишние деньги, дорогие покупки, романы с женщинами и так далее.
— Извините, сэр, но после перелета у меня в голове такая каша, что я не могу ручаться за точность и объективность ответов. Боюсь, что внесу только путаницу, мне надо собраться с мыслями, — предпринял попытку выиграть время Перси.
— Хорошо, сделаем перерыв, — неожиданно проявил сговорчивость Кейдж и предложил: — Отправляйся в отель и набирайся сил, завтра нам предстоит напряженная работа.
— Насколько она затянется?
— Трудно сказать. Ситуация сложная, но мы постараемся провести расследование в максимально сжатые сроки.
— У меня будет возможность встретиться с семьей?
— Да, конечно! Жена ждет тебя в отеле.
— Маргарет здесь? — удивился Перси.
— В номере. Все за наш счет.
Такая поразительная забота Кейджа Перси не порадовала. За этим усматривалось только одно: скрытыми микрофонами и камерами контролировать каждое его слово и каждый шаг. Главный инквизитор цинично рассчитывал, что Маргарет развяжет ему язык. Внутри Перси все вскипело от возмущения, и ему стоило немалых усилий, чтобы удержать себя в руках. Тяжело поднявшись из кресла, он глухо произнес:
— Надеясь, я свободен?
— Да, до завтра! — расплывшись в фальшивой улыбке, ответил Кейдж и, нажав кнопку на селекторе, распорядился: — Билл отвези Марка в отель и проследи, чтобы у него не возникло проблем.
— О’кей, сэр! — заверил тот.
Оставив без ответа пожелание Кейджа приятно провести вечер, Перси вышел в приемную. Там поджидали «бульдоги» и сопроводили его к машине. Отель находился поблизости от Лэнгли, и езда заняла несколько минут. Дежурный администратор с выправкой отставного военного, вышколенные горничные и вязкая тишина в холле лишний раз подтверждали подозрения Перси: его взяли «под колпак». Тяжело ступая, он поднялся на второй этаж и там лицом к лицу столкнулся с Ковальчуком. Болезненная гримаса исказила осунувшееся лицо Генри, а в глазах разлился страх. От некогда искрящего весельем здоровяка осталась лишь бледная тень.
