Глава вторая
План взаимодействия с руководством РВСН
После явки с Перси Николаю Кочубею пришлось изрядно попотеть, чтобы снять возможные подозрения у резидентуры ЦРУ. Ее «хвост» он заметил на выходе из парка ЦДХ. Молодая семейная парочка увязалась за ним и тащилась до станции метро «Парк культуры», а там затерялась в толпе пассажиров. Николай не подал вида, что заметил ее и продолжал играть роль начинающего шпиона. Следуя советам Перси, он около часа мотался по станциям метро и только потом направился к КПП Академии Петра Великого. Этот последний пункт маршрута должен был окончательно убедить американскую разведку в том, что Фантом не ловкий аферист, сумевший выманить у нее денежный куш, а офицер-ракетчик.
За спиной громыхнула вертушка проходной, и Николай с облегчением вздохнул. Он, наконец, мог сбросить ненавистную личину предателя — подполковника Ореста Литвина, инициативно пытавшегося установить контакт с американской разведкой, чтобы продать ей секретные сведения по ракетному комплексу «Тополь». Явка с сотрудником ЦРУ Куртом-Майклом-Перси стала первым шагом российских контрразведчиков в операции «Мираж». Ей предшествовала напряженная работа оперативной группы генерала Анатолия Сердюка.
В течение нескольких месяцев ее участники не знали ни выходных, ни проходных. Ими были проверены сотни офицеров штаба Ракетных войск стратегического назначения, 4-го НИИ и Академии Петра Великого, которые могли иметь отношение к неуловимому Инициативнику. Время шло, а вместе с ним угасла надежда на то, что предатель будет найден, когда, наконец, удача улыбнулась контрразведчикам: в тайнике гаража Литвина они обнаружили секретные материалы по «Тополю». И здесь в головах Сердюка и Градова, руководителя военной контрразведки, родился дерзкий план. Близкое сходство Кочубея с Литвином натолкнуло их на мысль — использовать это обстоятельство и завязать с ЦРУ оперативную игру.
План нашел поддержку у директора ФСБ, и Кочубею неделю пришлось вживаться в роль Литвина. Придирчивые экзаменаторы — Сердюк и Градов — результатом остались довольны. Последнее слово оставалось за ЦРУ — оно было в пользу российских контрразведчиков. Перси, похоже, не заподозрил подмены и заглотил наживку — тонкую дезу. Следующий ход в операции был за американской разведкой.
Николай старался об этом не думать и хотел только одного — на время забыться, но это ему не удалось. В кабинете его ждал майор Остащенко — испытанный друг, с которым он познакомился в Новосибирске во время учебы на Высших курсах военной контрразведки. В темных, как переспелая смородина, глазах Юрия плескалась радость, а в щегольских усиках гуляла довольная улыбка.
— Коля, ты молодчик! — выпалил он.
— Посмотрим, что еще скажет Сердюк, — устало произнес Кочубей.
— Скажет! Давай к нему, он ждет, — торопил Остащенко.
— Погоди, — заявил Кочубей, направился к крану, смыл с лица грим, потом сменил рубашку, и уже вместе они отправились на доклад к Сердюку.
К их приходу в кабинете генерал-майора Анатолия Сердюка собрались основные участники операции — Гольцев и Зоркий. Обычно сдержанный, он на этот раз не стеснялся своих чувств. Его взгляд говорил Кочубею красноречивее всяких слов. В нем смешались радость и гордость за подчиненного, сумевшего сделать, казалось бы, невозможное. Опытный разведчик Перси не раскусил подмены и принял все за чистую монету.
Сердюк порывисто обнял Кочубея и прочувственно сказал:
— Коля, слов нет, высший класс!
— Старался, Анатолий Алексеевич, а как оно получилось, вам виднее, — смущаясь всеобщего внимания, ответил Кочубей.
— Еще как получилось! Это же надо, такого волчару, как Перси, обдурил! — воскликнул живой как ртуть крепыш, руководитель бригады оперативно-технического обеспечения операции полковник Вадим Зоркий, «прокрутивший» через свои скрытые микрофоны и объективы десятки шпионов, хорошо знал, чего это стоило Николаю. Дружески похлопывая его по плечу, он шутливо заметил: — Если бы не знал, кто морочил Перси голову, то своими бы руками задушил мерзавца!
Сердюк не поддержал шутки. От него не укрылась легкая тень, промелькнувшая на лице Кочубея.
— Коля, что-то не так? — насторожился он.
— Был один скользкий момент.
— Когда Перси насторожил твой голос?
— Да!
— Мы тоже понервничали — острый эпизод, но ты классно сыграл и вовремя про ангину ввернул.
— Вылитый Литвин! — рассеял последние сомнения Зоркий.
— Надеюсь, — повеселел Николай и выложил на стол сверток.
— Это еще что? — поинтересовался Сердюк.
— Церэушный аванс.
— Аванс? — хохотнул Зоркий. — И сколько?
— Тридцать.
— Не густо.
— Еще сто положили на счет в банк Австрии.
— О, другое дело! Можно шикарно гульнуть.
— Сергеич, ты чужие деньги не считай! — умерил его аппетит Сердюк и распорядился: — Коля, деньги сдать в финслужбу, а там решат куда.
— И так всегда. Как подслушать, как подсмотреть, так Вадим Сергеевич, а как шпионскую получку обмыть, так извиняйте, мы сами с усами.
— Обмоем, обмоем… Ты первый, Сергеич, — заверил его Сердюк и, закончив летучку-совещание, отпустил Кочубея и Остащенко. — Все, ребята, отдыхать, а завтра в девять как штык на службе! Моя машина в вашем распоряжении.
— Есть, товарищ генерал! — бодро ответил Остащенко и спросил: — А если, как огурчик?
Сердюк, хмыкнув, заметил:
— Не советую. В последнее время ты что-то в сортах путаешься. В УСБ уже заинтересовались, на каких-таких грядках ты их собираешь.
— Знаю я тех агрономов, — отмахнулся Юрий.
— Не зарывайся, Цицерон! — предостерег Сердюк.
Юрий прикусил язык, но натура взяла свое, и последнее слово оставил за собой:
— Товарищ генерал, ваш приказ выполним — раскрутимся на полную катушку, но военной контрразведки не опозорим.
— Когда станешь раскручиваться, не забудь про тормоза, а то, если я надавлю, радости мало будем! Ты понял?
— Понял, товарищ генерал, — подтвердил Юрий и присоединился к Николаю.
Они прошли к машине. Водитель — разбитной младший сержант — занимался любимым делом: свернувшись калачиком на заднем сиденье, сладко посапывал, на стук дверцы встрепенулся и осоловелыми глазами уставился на Остащенко.
— Солдат спит, служба идет. Вставай, Сашок! — добродушно пробасил Юрий.
— Товарищ майор, я не спал! Я только глаза закрыл, — оправдывался он.
— Я тебе не старшина, протирай глаза и вперед! Нас ждут великие дела.
— Я сейчас, товарищ майор! — засуетился Сашок, выскочил из машины, на ходу заправил куртку, зачем-то протер лобовое стекло и спросил: — А куда ехать, товарищ майор?
— И, правда, куда, Коля? — задался вопросом Юрий.
Кочубей пожал плечами. Чудовищное напряжение, владевшее им последние часы, спало, и в душе образовалась абсолютная пустота. Юрий с сочувствием посмотрел на друга и бросил водителю:
— Домой!
— Домой? Эх, сейчас бы в Новороссийск и в море… — с грустью произнес Николай.
— Коля, есть вариант! — встрепенулся Юрий и распорядился: — Сашок, гони на «Водный стадион».
— «Водный»? Зачем? К чему? — вяло возражал Николай.
— Зарядим волейбольчик, и все забудешь! Согласен?
— Даже не знаю. Моя форма в кабинете осталась.
— Если форма раз — трусы, часы, противогаз, то о ней можно не вспоминать! Нам приказано гулять на полную катушку, вот и гульнем! Приказы не обсуждаются, а выполняются!
— Снова тащиться в академию.
— Не вижу проблемы, когда под задом машина! — отмахнулся Юрий и решительно приказал: — Сашок, в Академию Петра Великого.
Тот уже выглядел бодрячком, шустренько развернул машину и, выехав со двора, нахально втиснулся в ревущий поток машин. Рабочий день подходил к концу, и деловая Москва устремилась за город. Они, удачно избежав пробок, через пятнадцать минут были на месте. В кабинете Николай не задержался, быстро собрал спортивную сумку, вернулся к машине, и они отправились на «Водный стадион». Им повезло: центр и Ленинградка не стояли в заторах, и Сашок за считанные минуты доехал до места.
Звонкие удары по мячу, азартные выкрики заставили быстрее течь кровь в жилах Николая, и в его глазах вспыхнул азартный огонек. Юрий быстрым взглядом пробежался по мастерской площадке — там собрались все свои, и заключил:
— Коля, классная выйдет заруба! Фома с Максом здесь!
— За прошлую игру отыграемся! — оживился Кочубей и, забрав сумку из машины, отпустил водителя: — Все, Сашок, спасибо, возвращайся обратно.
— Коля, какое спасибо? Ты что, про приказ шефа забыл: гулять на полную катушку!
— Сашок тут не причем? Пусть едет!
— Ты у него спроси, может, он на девчат хочет поглазеть. Вон они какие, в одних купальниках. А в казарме что, только на картинках да в ящике.
— Обойдемся без машины. Не к чему барствовать.
— Барствовать?! Ну, ты даешь, Коля? От жизни совсем отстал. Скромность сейчас не в почете.
— Слушай, Юра, пошли разминаться! — потерял терпение Кочубей.
А тот продолжал подтрунивать:
— Коля, прошу как друга, поживи денек, как олигарх. Тебе ничего не стоит, а мне приятно.
— Тоже мне нашел олигарха?
— Да ладно, прибедняться! Тридцать тысяч баксов зажал? Для друга зажал!
— Друга? До сегодняшнего дня я и не подозревал, что их у меня так много.
— А ты как хотел? У нас любят красивых и богатых.
— Ладно, друг олигархов, пошли играть, а то задвинут на площадку для «чайников», — положил конец пикировке Кочубей и поторопил Сашка.
— Чего стоишь, двигай в отдел!
— Но находись на связи, вдруг у нашего олигарха случится бзик, — крикнул Сашку вдогонку Юрий и, перебросив сумку через плечо, присоединился к Николаю.
Они спустились к раздевалке, там гомонила компания друзей-волейболистов. Появление Юрия и Николая они приветствовали дружными возгласами: «Ба, какие люди?», «И вовремя!», «Сегодня двадцатое — у них получка!», «Отлично! Будет, кому накрыть поляну!».
— Ша, ребята! Сегодня они накроют, а завтра нам придется играть на Колыме! — предостерег друзей Николай Дубровин, журналист, своим язвительным пером разрабатывавший шпионскую тему в газете «Бизнес Ъ».
— Легко, господа волейболисты и примкнувшие к ним «желтые» журналисты! — согласился Юрий и, величественно махнув рукой, милостиво разрешил: — Гуляйте, сегодня я добрый, а вот насчет Коли, не ручаюсь. Он в таком зверинце побывал, что порвет вас как тузик грелку.
— Все, молчу! — поднял руки Дубровин и призвал остальных: — Ребята, не будем дразнить зверя. Предлагаю, скинуться по «стольнику» и начать разминку.
Его дружно поддержали и принялись трясти кошельками. Николай с Юрием внесли взнос в общий котел — сыпанули мелочь в консервную банку, стали в пару с Фомой и Максом и затеяли легкую перепасовку. С каждым ударом и прыжком Николай ощущал, как к нему возвращалась утраченная свежесть: ноги привычно пружинили от земли, а кисть все точнее ложилась на мяч.
Первая партия началась ни шатко ни валко. Простенькие подачи чередовались с ударами накатом, но, когда счет перевалил за семнадцать, игра пошла всерьез. Никто не хотел уступать, и концовка партии прошла в упорной борьбе. Не жалея локтей и колен, Николай «рыбкой» нырял за «мертвыми» мячами. Юрий тоже поймал кураж, и когда выходил к сетке, то двойной блок не спасал соперников от его пушечных ударов.
К середине второй партии команды «зарубились» по-настоящему. Болельщики тоже завелись и едкими репликами подливали масла в огонь борьбы. «Старики» — Фома и Макс, в свое время игравшие во втором составе ЦСКА, тряхнули стариной и доказали, что настоящее мастерство не пропьешь и не прогуляешь. Концовку партии они вытащили на «зубах». В третьей и четвертой команды обменялись победами, а пятая партия напоминала качели. Попеременно то одни, то другие выходили вперед. Все решили два коварных удара Макса по блоку. Но Николай и Юрий не расстроились проигрышу — игра прошла в удовольствие. После нее, смыв пот и грязь, друзья-соперники всей компанией двинули в бар с многообещающим названием «Зайди и оттянись».
Для оттяжки там имелся незатейливый набор: пиво, водка и отменная селедка. Сдвинув столики, они заняли дальний угол. Фома, не дожидаясь команды, разлил водку по рюмкам. С общего согласия роль тамады взял на себя Дубровин и предложил тост: «За крылатый мяч, который нас объединил!» Его охотно поддержали, потом в руках Макса появилась гитара, и компания дружно затянула любимую песню:
Команда молодости нашей!
Команда, без которой мне не жить…
Николай подпевал Максу и от счастья чувствовал себя на седьмом небе. Он напрочь забыл о Перси и предателе Литвине. Они — Юра, Фома, Макс, колючка Николаша — Дубровин, молчун Жорик и другие, объединенные бескорыстным духом волейбольного братства, стали для него настоящей отдушиной. Рядом с ними в любимой игре он на время забывал о проблемах, а из сердца уходила горечь неудач.
Песня следовала за песней, и вскоре в баре звучали только их голоса. За соседними столиками притихли. Человеческое тепло и чистое, ничем не замутненное чувство товарищества, которое исходило от этих крепких, жизнерадостных парней, невольно передалось окружающим, и даже в оловянных глазах вышибалы затеплился огонек. Под дружные аплодисменты друзья-волейболисты покинули бар.
У Николая слегка кружилась голова и не столько от взятых на грудь литров пивка для рывка, сколько от опьяняющего чувства свободы. Личина предателя Литвина, которую ему пришлось носить последнее время, затрещала по всем швам и разлетелась в клочья. Он снова стал самим собою и снова был среди своих. На станции метро «Водный стадион» пути друзей разошлись. Николай, доехав до «Театральной», перешел на «Охотный ряд» и покатил до конечной.
Мерное покачивание вагона быстро убаюкало. Вырвала Кочубея из дремы, вцепившаяся в плечо грубая рука. Он открыл глаза, взглядом скользнул по брюкам мышиного цвета и остановился на хищной физиономии милиционера. Тот, поигрывая дубинкой, приценивался к нему. Внешность кавказца: тонкий с горбинкой нос, жгуче-черные глаза, темные, слегка вьющиеся волосы и «букет» от пива, казалось, не оставляли Николаю шансов уйти от милицейского наката.
— Ну ч-е, джигит, сам пойдешь или домкратом поднять? — процедил милиционер, а заплясавшая в его руках дубинка недвусмысленно говорила, что последует дальше.
С Николая слетели остатки дремы, и в груди поднялась мутная волна гнева.
— А ты что, эвакуатор? — с вызовом ответил он.
— Чего-о? Эвакуатор?
— Че-о?! Ах ты, чурка! Я тя щас построгаю! — взорвался милиционер и взмахнул дубинкой.
Николай не дал ей опуститься, перехватил руку и, прижав его к стенке, с презрением бросил:
— Дровосек хренов, читать умеешь?
Тот опешил.
— Я тебя по-русски спрашиваю, читать умеешь?
— Н-у, — промычал милиционер, и в его медвежьих глазках промелькнула тень тревоги.
Не столько внушительный вид Кочубея, сколько уверенный тон подсказывали ему: вместо навара он нарвался на серьезный облом. Николай, продолжая гвоздить его презрительным взглядом, достал из кармана «красную корочку» с золотым теснением «ФСБ» и сунул под нос. Физиономия милиционера пошла бурыми пятнами, а глаза воровато забегали.
— Предупреждать надо! — выдавил из себя он.
— А ты не хами! — отрезал Николай и, перебросив сумку за плечо, направился к выходу.
В нем все кипело от негодования, и только вечерняя прохлада остудила гнев. На остановке было пустынно, он не стал ждать маршрутку и через лесопарк направился к дому. Время было позднее, и Николай, чтобы не потревожить хозяев — двоюродную сестру матери и ее мужа, тихо открыл дверь и проскользнул в коридор.
В квартире не спали, из кухни доносились громкие голоса. Муж тетки Павел Иванович был явно не в духе. В банке, где он работал в службе безопасности, ожидалось очередное сокращение, и ему в свои пятьдесят два года рассчитывать на то, что очередная управленческая метла минует его, не приходилось. Для молодых да ранних, с волчьей хваткой «новых хозяев жизни» отставной подполковник был всего лишь «пережитком прошлого». Двадцать семь лет в погонах, из которых пятнадцать пришлись на службу в военной контрразведке, и не где-нибудь, а в «солнечном» Забайкалье, в их глазах ничего не стоили.
Николай тяжело вздохнул и, избегая трудного разговора, прошел в свою комнату. Скрип двери не укрылся от тонкого слуха тетки. Она выглянула из кухни и окликнула:
— Коля, ужинать будешь?
— Спасибо, Наталья Ивановна, я поел.
— Не с того ты начал! Иди посидим, Коля! — позвал Павел Иванович, и его суровое лицо показалось из-за плеча жены.
— Тебе уже хватит, Паша! А он голодный. С этой службой скоро на Кощея будет похож, и что я скажу матери? — посетовала Наталья Ивановна.
— Ему таким по службе положено. Опера и волка ноги кормят! — сурово отрезал Павел Иванович.
— Гляди, тебя она больно накормила! Столько лет в Забайкалье отбухал, и что?
— Как что? Быстро же ты забыла!
— Было бы что помнить: «Дровяшка», «Оловяшка», — зимой мерзнешь, а летом от жары дохнешь и…
— Замолчи! — оборвал супругу Павел Иванович и, поиграв желваками на скулах, желчно заметил: — Если забыла, так я напомню: забудь вернуться обратно — вот что такое Забайкальский военный округ! А мы вернулись и не на «кудыкину гору», а в Москву!
— В Москву! И что толку? Пять лет по чужим углам мыкались, пока свой у черта на куличках не получили!
— Другие и того не имеют, — буркнул Павел Иванович.
— И много ты поимел? Твой дружок, Вовка, в училище балду бил, а сегодня заправками управляет, а ты со своим красным дипломом в охранниках ходишь. А все мы — контрразведка!
— Замолчи! Не тронь это! — взорвался Павел Иванович.
— Гордый! Я сама Вовку попрошу, пусть тебя пристроит.
— Наталья Ивановна? Павел Иванович? Ну, зачем вы так? — пытался погасить скандал Николай.
В кухне воцарилась гнетущее молчание, которое нарушили горестные всхлипы. Утирая слезы, Наталья Ивановна причитала:
— За что же нам такое? Паша, он же всю жизнь честно служил! В банке тоже старается, а его на улицу. Господи, за что же нам такое наказание?
— Перестань! Перестань, Наташа! Все образумится, никто меня не гонит, — утешая жену, Павел Иванович проводил ее из кухни, возвратившись, прошел к холодильнику, достал бутылку водки и предложил:
— Ну что, Коля, выпьем?
— Наливай, дядь Паша! — махнул рукой Кочубей и подсел к столу.
Павел Иванович разлил водку по рюмкам, поднял свою и, помедлив, с горечью произнес:
— Пью не с горя, какое тут горе? Ну, выгонят с работы, с голоду не помрем. Пенсия, хоть грошовая, у меня и у Наташи есть. Квартира — сам видишь — жить можно. Дети устроены. Мне за державу обидно! Батя ее от Гитлера спас, а я просрал!
— Вы-то в чем виноваты, Павел Иванович? Ее без вас развалили, — пытался как-то смягчить боль старого контрразведчика Николай.
— Виноват? Развалили? Да что вы, молодежь, знаете об этом? Какое там на хрен ЦРУ! Своих сволочей хватило! Этих иуд — Меченного и второго, водкой калеченного, за то, что они натворили, мало повесить. Гады! Сначала армию в дерьмо втоптали, потом КГБ помоями облили, чтобы народ против нас настроить, и под шумок свои грязные делишки творили. Памятник Дзержинскому на Лубянке стоял! Лучшего в Москве не было! Так нет же, снесли! И как? Петлю на шею, и сдернули! Суки! Хотели показать, что с тоталитарным прошлым, а точнее, с нами покончили. Бог им судья, а свинья — товарищ! Выпьем, Коля, за военную контрразведку, там всегда были настоящие мужики! Как, еще остались?
— Остались! — заверил Николай.
— А с армией что сделали? Как посмотришь «ящик», так жить не хочется. Там взорвалось, там потонуло.
— Тяжело, но держится. Новая боевая техника пошла, учения начали проводить.
— Техника, учения — это, конечно, хорошо. Наша армия не на железе, а на духе держится. Как с ним?
— Жив еще.
— Значит, устоим. А то на этих эффективных менеджеров надежды нет. Они только о своем кармане пекутся. Жареным запахнет, так в Лондон чухнут. Слава богу, не на них Россия стоит. Ладно, наливай! — предложил Павел Иванович.
Николай налил водку в рюмки, и Павел Иванович произнес тост:
— За настоящих мужиков! Пока они есть, остальное приложится.
— За них! — поддержал Николай.
Павел Иванович размяк, взгляд смягчился, и снова потянулся к бутылке.
— Дядь Паша, мне хватит. Завтра надо быть как огурчик.
— Тебе виднее. Тогда спать! — не стал настаивать он, и они разошлись по комнатам.
Николай не стал распаковывать спортивную сумку, забрался в постель и уснул крепким сном. В половине седьмого он был на ногах, умылся, позавтракал и выехал на службу. В восемь сорок пять вошел в кабинете, там уже находился Остащенко, и вместе поднялись в приемную Сердюка.
В ней было непривычно тихо. Секретарь Галина Николаевна Раевская поигрывала пальцами на клавиатуре ноутбука.
— Доброе утро, Галина Николаевна! — дружно приветствовали они.
— Здравствуйте! О, Коля, давно что-то не видела тебя? Куда ты пропал? — поинтересовалась Раевская.
— Спецзадание, — не стал распространяться Кочубей.
— Правда? А какое?
— Так оно у него на лице написано, — язвительно заметил Остащенко.
— О чем ты, Юра? — терялась в догадках Раевская.
— А что, разве незаметно?
— Не-т.
— А вы присмотритесь: в глазах — оловянный блеск, а лицо — ни одной мысли.
— Юра, да что ты такое говоришь? — возмутилась Раевская.
— Это не я, это в армии говорят: «Как надену портупею, так тупею и тупею». Наш карьерист, наплевав на умное лицо, бросил контрразведку и подался в войска. Лавры маршала не дают ему покоя.
— Коля и армия? — и Раевская театрально всплеснула руками.
— А куда деваться, Галина Николаевна? Такие интеллектуалы, как Остащенко, уже достали, — отшутился Николай.
— Вот так на чужом горбу… — договорить Остащенко не успел. Зазвонил телефон прямой связи с Сердюком. Раевская подняла трубку и ответила:
— Да. Здесь. Оба.
Николай с Юрием догадались: речь идет о них, и подобрались.
— Хорошо, Анатолий Алексеевич, постараюсь к десяти, — пообещала Раевская и объявила: — Заходите, ребята, он ждет.
— Как у шефа настроение? Под какую руку лучше не попадать? — спросил Кочубей.
— Коля, тебе это не грозит, — с улыбкой ответила Раевская.
— Конечно, в любимчиках ходит, — хмыкнул Остащенко и уточнил: — Шеф, один?
— Нет. Гольцев с Писаренко.
— Значит надолго, — заключил он и вслед за Кочубеем вошел в кабинет.
В нем сразу стало тесно. Богатырские фигуры Сердюка, Гольцева и Писаренко, тоже далеко не хиляка, казалось, занимали все свободное пространство.
Поздоровавшись, Сердюк внимательным взглядом пробежался по Николаю, потом Юрию и спросил:
— Как отдохнули, друзья?
— Спасибо, хорошо, — поблагодарил Николай.
— А машину что, так рано отпустили? — полюбопытствовал Сердюк.
— Да, решили не барствовать, — первым ответил Юрий.
— Барствовать? На тебя, Остащенко, что-то не очень похоже.
Тот пожал плечами и кивнул на Кочубея. Сердюков перевел на него взгляд. Николай смотрел на него невинными глазами. Генерал насторожился, решил до конца прояснить ситуацию и потребовал:
— Ну, хватит тень на плетень наводить. Николай, что случилось?
Не столько вопрос, сколько тон задел за живое Кочубея, и он с вызовом ответил:
— Товарищ генерал, мне как, устно или рапортом, доложить?
— Прямо-таки рапортом! А что, есть о чем?
— Докладываю: никаких катушек не раскручивали и по огуречным грядкам не шатались. Порочащие связи имели, но в них замечены не были.
— Стоп, стоп! — Сердюк остановил его и предупредил: — Коля, не лезь в бутылку.
Тот все еще продолжал кипятиться:
— Выполняя ваше указание, товарищ генерал, я полностью отдался волейболу.
— Анатолий Алексеевич, если бы только он один, так меня еще пристегнул к нему, — пожаловался Остащенко.
— Ладно, волейболисты, пошутили и хватит! Присаживайтесь! — пригласил их к столу Сердюк.
Кочубей с Остащенко заняли места лицом к стене, известной в отделе как «сердюкова стена». Она напоминала Музей ракетно-космической техники: макеты ракет, пусковых установок — от первых королевских и до последних «тополиных» — выстроились грозными батареями на полках. В этой экспозиции нашла отражение более чем 50-летняя история РВСН и тесно связанного с ними отдела военной контрразведки, которым генерал Сердюк бессменно руководил последние десять лет. Отдельный стенд занимали фотографии предателей, шпионского снаряжения и разработчиков, потративших месяцы, иногда годы, чтобы разоблачить их.
Замыкал этот фоторяд большой цветной снимок. На нем Сердюк в окружении инженеров и военных наблюдал со смотровой площадки за стартом ракеты. Власть и ответственность наложили на него свой отпечаток. В строгом прищуре глаз и затвердевшем подбородке читались воля и решительность. В крепко стоявших на бетонке ногах и широком размахе плеч чувствовались уверенность в себе и основательность в решениях. Кочубей отвел от нее взгляд и виновато посмотрел на живого из плоти и крови хозяина кабинета. Тот пододвинул к себе рабочую тетрадь с пометками и открыл совещание:
— Товарищи, подведем первые итоги операции «Мираж». Виктор Александрович, ты готов к докладу?
— Да! — подтвердил Гольцев.
— Материалы оперативно-технического наблюдения по Перси и тем, кто прикрывал явку у тебя на руках?
— Получил два часа назад.
— Успел изучить?
— В общих чертах.
— Готов доложить?
— Да, но без деталей.
— С деталями потом. Каков общий вывод?
— Если коротко: после завершения явки посольская наружка вела Николая до станции метро «Парк культуры», а там наблюдение было снято. Вывод: ему поверили, — заключил Гольцев.
— С окончательными выводами торопиться не будем, — предостерег Сердюк и продолжил опрос: — А что Перси?
— После того как скинул в посольскую машину нашу посылку, заметно расслабился.
— Еще бы, с таким шпионским грузом ему пятнашка светила, — с сарказмом произнес Писаренко.
— Не кажи гоп, Василий Григорьевич, операция только началась, — напомнил Сердюк и снова обратился к Гольцеву: — Что было дальше?
— Возвратившись в «Пекин», Перси окончательно расслабился. В номере прямо из бутылки выпил виски.
— По-нашенски. Если так дальше пойдет, то скоро вербовать можно будет, — хмыкнул Писаренко.
— Снимал стресс, — сделал вывод Сердюк и обратился к нему: — Василий Григорьевич, а что говорят твои «умные головы»? Меня прежде всего интересует момент, когда Перси зацепился за голос Николая.
Писаренко открыл папку и, склонившись над заключением экспертов, принялся монотонным голосом зачитывать: «По объекту Инспектор. Специалисты, изучив видеоматериалы, на основании всестороннего анализа рефлекторно-двигательных функций…»
— Стоп, стоп, Василий Григорьевич! Ты меня, конечно, извини, — остановил его Сердюк и попросил: — Давай без научных выкрутасов, а по существу. Ответь на вопрос: Николая раскусили или нет?
— Если по существу, то нет!
— Значит, работаем дальше. И здесь на первый план выходит деза для ЦРУ, а это уже чисто твое направление работы, Виктор Александрович.
— К сожалению, Анатолий Алексеевич, мы свои возможности уже исчерпали, дальше без помощи ракетчиков и науки на самом высшем уровне не обойтись, — посетовал Гольцев.
— Тем более надо торопиться. Поэтому, бери Николая и поезжай к командующему, — распорядился Сердюк.
— К командующему? Так это вроде не мой уровень, Анатолий Алексеевич?
— Виктор Александрович, с уровнями разберемся! Американцы ждать не станут, пока мы тут раскачаемся! Я позвоню командующему, и он вас примет. Основное содержание операции перед ним не раскрывать — нам нужна помощь только в информационном плане. Ты понял, Виктор Александрович?
— Так точно!
— По возвращении доложишь о результатах! — потребовал Сердюк.
— Есть! — принял к исполнению Гольцев и поднялся из-за стола.
К нему присоединился Кочубей. Они спустились вниз, там уже ждала дежурная машина, и выехали в Главный штаб Ракетных войск стратегического назначения. Час пик в столице закончился, и им понадобилось немного времени, чтобы добраться до закрытого городка ракетчиков. Телефонный звонок Сердюка командующему сработал. В сопровождении дежурного по управлению они прошли в приемную. Генерал-полковник Николай Соловцов принимал доклады командующих ракетными армиями, и Гольцеву с Кочубеем пришлось ждать их окончания.
Воспользовавшись паузой, Николай с живым интересом изучал на стендах историю Ракетных войск стратегического назначения. Его взгляд привлекла портретная галерея тех, кто держал палец на «ядерной кнопке». Фамилии известных маршалов Москаленко, Неделина, Крылова, Толубко и Сергеева говорили сами за себя. Сегодня она находилась в руках генерала Соловцова. Выпускник Ростовского военного училища, он начинал службу не на «штабном паркете», а в «окопах». От «а» до «я» прошел все армейские ступеньки в дальних сибирских гарнизонах. Став командиром дивизии, в «чистом поле» поднял ее с «колышка». В годы лихолетья сумел сохранить боеспособность подчиненных ему частей. В 2002 году на его плечи лег груз огромной ответственности за масштабную модернизацию ракетных войск. И Соловцов, несмотря на тяжелейшее финансовое и материальное положение, выполнил эту важнейшую государственную задачу. Он был последним из той великой плеяды, кто стоял у истоков создания ракетно-ядерного щита страны. Все это вызывало чувство глубокого уважения к командующему, и Николай мысленно приготовился к встрече с убеленным благородными сединами и жуковским медальным профилем генералом.
Время докладов закончилось, и Кочубея с Гольцевым пригласили в кабинет командующего. Встретил их коренастый, невысокого роста, с открытым русским лицом генерал. Внешне Соловцов больше походил на строгого школьного учителя, чем на «ядерного монстра», которым на Западе «ястребы войны» пугали слабонервных «мирных голубей». Крепкое рукопожатие и его проницательный взгляд заставили Николая подтянуться.
— Проходите, товарищи офицеры, — пригласил Соловцов к столу.
Кочубей с Гольцевым заняли места и обратили взгляды на командующего.
— Так что же привело ко мне военную контрразведку? — спросил он.
— Нужна ваша помощь, товарищ генерал-полковник, — сразу перешел к делу Гольцев.
— Чем может, тем поможем, — обнадежил Соловцов.
— Извините, что не все могу сказать, но…
— Виктор Александрович, давай без реверансов. У каждого свои секреты, — облегчил Соловцов его задачу.
— У нас от вас их нет, — дипломатично заметил Гольцев.
— Ладно, ладно! Не будем петь друг другу дифирамбы. В чем проблема?
— Нами ведется операция против одной спецслужбы. Тема ракетная. Задача: отвести ее подальше от главных секретов. А без информационного обеспечения, сами понимаете, на успех рассчитывать не приходится.
Соловцов задумался. Гольцев и Кочубей напряглись. От его ответа во многом зависело дальнейшее успешное развитие операции.
— Да, ребята, задали вы мне задачу, так сразу с наскока и не решить. Надо хорошо подумать. В любом случае поможем.
Подключим науку, ведущих ученых. Дайте недельку-другую, и думаю, что задачу решим, — заверил Соловцов.
— Спасибо, товарищ командующий! Вы нас здорово выручили, — поблагодарил Гольцев.
— Может, еще что? Ты, Виктор Александрович, не стесняйся, по старой памяти помогу, — напомнил Соловцов.
— Если только, — и, бросив взгляд на Николая, Гольцев решился высказать еще одну просьбу: — Товарищ командующий, возникла необходимость срочно укрепить позиции подполковника Кочубея в академии.
— Укрепить? Уж не на место ли начальника академии он метит?
— Нет, товарищ командующий, но интересы операции требуют придать ему больший вес и подкрепить знания по ракетной тематике.
— Вес? Знания? — веселые морщинки собрались в уголках глаз Соловцова. — Легко! Отправлю в Забайкалье, пусть послужит в боевой дивизии, получит полковника и вернется. Как, подходит?
Гольцев замялся, не зная, что ответить. Первым нашелся Кочубей и спросил:
— Товарищ генерал-полковник, разрешите вопрос?
Соловцов благодушно кивнул. В его глазах продолжали скакать лукавые чертики, он с нескрываемым интересом ждал ответа.
— А обо мне не забудут? Как-никак, а Забайкальский военный округ? — спросил Кочубей.
— Что-о?! Забудут? — и, посмеявшись, командующий заметил: — А ты прыткий. Откуда такой?
— С Кубани.
— О-о-о, почти земляки! Так чем тебе помочь, казак?
— Пока с ракетной подготовкой, и так, чтобы меня не раскусили.
— Вопрос не простой. За один день не научишься. Это тебе не моталки-веники, а ракеты.
— Товарищ командующий, и еще… Это касается дезинформационной составляющей: нам требуется такой материал, чтобы в него поверила не только разведка, а и спецы по ракетной тематике, — возвратился к главной теме Гольцев.
— Ну, вы даете, ребята! Операция операцией, но, как говорят врачи: главное — не навредить, — предостерег Соловцов.
— Вот потому мы и здесь, товарищ командующий. Без вашего согласия ни одна цифра, ни одно слово к ним не уйдут, — поспешил заверить Гольцев.
— В таком случае давайте говорить открыто. Речь идет об американцах и ЦРУ? Так, Виктор Александрович? — напористо повел разговор Соловцов.
— Да.
— Что их интересует?
— Перспективные наработки по боевому ракетному комплексу «Тополь».
— «Тополю»?! А не жирно будет?
— Конечно, жирно! Но ситуация складывается уникальная. Мы имеем надежный канал выхода на ЦРУ. Используя его, рассчитываем отвести американцев от реальных секретов «Тополя» и подбросить серьезную дезу, чтобы завести в тупик их разработки в области ПРО.
— А водить за нос будет наш казак? — уточнил Соловцов.
— От вас, товарищ генерал-полковник, ничего не скроешь, — помявшись, подтвердил Гольцев.
— Витя, с мое поживешь, не только в ракетах станешь разбираться, — добродушно произнес Соловцов, задержал взгляд на Кочубее, и его голос потеплел: — Молодец! Уважаю таких. Как звать?
— Николай, — ответил Кочубей.
— Тезка! Хорошо, можешь на меня рассчитывать! Все, что в моих силах, сделаю. А пока, Виктор Александрович, поезжайте в академию, там посоветуйтесь с наукой, и потом вернемся к нашему разговору.
Из кабинета командующего Гольцев и Кочубей вышли окрыленными его поддержкой. Результат встречи превзошел все ожидания. Опасения, что они завязнут в бюрократических проволочках, неизбежных между двумя ведомствами, не подтвердились. Оперативность, с которой командующий принимал решения, обнадеживала.
