Глава 12
Несмотря на поздний час, в кафе «Бивак» было шумно. Незадолго до его закрытия нагрянула группа туристов. С появлением пяти молодых крепких ребят с огромными рюкзаками за плечами в зале стало тесно. Сдвинув столы, они забрали из бара все запасы пива. На робкие возражения барменши: другим клиентам ничего не останется, на нее посыпалось:
— Хозяйка, это только начало! Сначала пивка для рывка, а потом водочки для обводочки!
Дружный смех туристов смутил барменшу, она бросила потерянный взгляд на хозяина — Петра Пацана. Тот только развел руками и смирился с тем, что ему предстояло провести очередную веселенькую ночь. В июле-августе они повторялись через раз. В эти месяцы с трех пеших и конного маршрутов спускались орды одичавших в горах туристов и с размахом отмечали в «Биваке» свое возвращение в цивилизованный мир. На этот раз опасения Петра не подтвердились. Туристы вели себя на удивление пристойно, дальше пива не пошли и громко песен не горланили. Он собрался уже уезжать, когда в зал вошел поздний посетитель. Пробежавшись цепким взглядом по туристам, барменше, он задержал его на Пацане и, поздоровавшись, спросил:
— Слушай, где мне найти хозяина этой забегаловки?
— Ну я хозяин. Шо ты хотел? — холодно произнес Петр.
— О, на ловца и зверь бежит!
Петр, поиграв желваками на скулах, с вызовом бросил:
— И шо дальше?
— А то — жрать хочу. У тебя найдется отдельный закуток, а то тут шумно?
— Ну, еэ.
— Пусть там накроют, я заплачу за сервис! — диктовал свою волю нахал.
— Сколько вас?
— Один.
— Ладно, проходь, — буркнул Петр, возвратился в зал, открыл дверь в отдельный кабинет, а затем окликнул: — Варя!
Она выглянула из-за стойки бара, и он распорядился:
— Обслужи клиента в «греческом зале»!
— Щас, Петр Тимофеевич! Щас! — засуетилась барменша.
— Проходь! — Пацан кивнул посетителю на кабинет и развернулся на выход.
— Погоди, хозяин, имею к тебе вопрос! — остановил его тот.
— Только скорише, а то я до хаты собрался.
— Зайди и дверь прикрой!
— Че-о?! Я тут у сэбэ!
— Закрой, закрой! — потребовал посетитель, и в его глазах блеснул стальной огонек.
Пацан захлопнул дверь и, набычившись, уставился на нахала. Тот продолжал вести себя так, будто у себя дома. У Пацана иссякло терпение, и он рявкнул:
— Слухай, не знаю, як тэбэ звать, ты че выеживаешься?
— Ну Важа, — лениво протянул посетитель.
— Як?
— Если глухой, повторяю: Важа.
— Быкуешь? Крутой? Щас так уважу, шо рога узлом завяжутся! — пригрозил Петр.
Это не произвело впечатления на Важу. Он покачал головой и с презрением произнес:
— Д-а, Земеля, нервишки у тебя неважнецкие, лечить надо.
— Че-е?! Какой на хрен Земе… — Пацан осекся и потерянно захлопал глазами.
— Садись, Земеля, поговорим! И не забудь про ужин, я жрать хочу! — командовал Важа.
— Щас, — промямлил Петр, снова выглянул в зал и позвал: — Варя!
— Я тут, Петр Тимофеевич! — откликнулась она.
— Ты это… ужин в греческий.
— Щас будэ. Щас, — заверила Варя.
Застыв в дверях, Пацан с тоской в глазах смотрел на Важу. Тот, вальяжно развалясь на лавке, похлопал по спинке и позвал:
— Садись составь компанию.
— Некогда мне рассиживаться, дел по горло, — буркнул Пацан.
— Земеля, я как посмотрю, ты гостю не рад?
— С таким, як ты, кусок в горло не полезет.
Важе надоело препираться, и он цыкнул:
— Ну хватит из себя святого корчить! Забыл, как в Абхазии земляка потрошил, так могу напомнить. Садись, о деле поговорим!
Пацан от бессилия заскрипел зубами, но подчинился — тяжело опустился на лавку. Появление барменши с подносом — на нем громоздились тарелки с закусками, салатами и бутылкой водки — только на время оттянуло мучительный разговор. Подождав, когда она скроется за дверью, Важа разлил водку по рюмкам и поднял тост:
— За встречу!
Выпив, он набросился на аппетитно выглядевшую домашнюю колбасу. Пацан не притронулся ни к рюмке, ни к закуске и с ненавистью смотрел на чавкающий рот, его так и подмывало двинуть кулаком в нахальную рожу Важи. Тот перестал жевать, посмотрел на него и, осклабившись в ухмылке, спросил:
— Че ни пьешь, ни ешь? Сидишь, как на похоронах. Жратву, что ли, отравил?
— Сыт по горло вашей шпионской стряпней, — глухо обронил Пацан.
Челюсти Важи перестали жевать. Швырнув нож с вилкой на стол, он прорычал:
— Ну хватит святошу из себя корчить! Ты задание выполнил по базам в Новороссийске и Крымске?
— Задание якэ? — промямлил Пацан.
— Кончай прикидываться дураком! Так выполнил или нет?
— То, шо казав Хвича, зробыв, но не все.
— Говори по-русски, а не на этой вашей фигне! — перебил Важа.
— По базе в Новороссийске зробы… э-э… сделал схему охраны и мест стоянок кораблей. По летунам в Крымске тоже схема охраны и складов, но яки там ракеты, не узнал.
— Хреново работаешь, Земеля! За что только тебе бабки платим?
— Та подавись ты ими! Достали уже! Нет негде от вас покоя! — в сердцах воскликнул Пацан.
— Чего-о? Покой это на кладбище, усек, Земеля?! — отрезал Важа и потребовал: — Давай рассказывай, что нового узнал по газпромовским складам на «Лесном озере?»
— Та че там казать — все старое. Склад хранения оборудования для станций перекачки «Южного потока».
— Оборудование? Че туфту гонишь? Это сказки для детей! На кой хрен там такая охрана?
— Я откуда цэ знаю? То мэни казав знакомый с «Лесного озера».
— Ладно, Земеля, сам проверю, что там за оборудование и какие это газовики, — сбавил тон Важа и, забрав у него схемы охраны стоянки кораблей военно-морской базы в Новороссийске, складов ракетного и артвооружения авиационного полка в Крымске, принялся доедать колбасу.
Пацан так и не притронулся к закуске, понуро смотрел перед собой и не мог дождаться, когда уберется Важа. Тот, дожевав колбасу, запил минералкой и поднялся на выход. Пацан поплелся за ним. На стоянке Важу ждало такси. Перед тем как сесть в машину, он коротко бросил:
— Жди, позвоню!
В ответ Пацан что-то невнятно пробормотал и потухшим взглядом проводил машину с Важей. Давно уже за пригорком скрылись ее габаритные огни, и на окрестности опустилась дивная кубанская ночь. Бархатистое южное небо весело перемигивалось мириадами звезд. Тонкий серп луны выплыл из-за гор, и в ее призрачном свете окрестности стали напоминать библейские сюжеты с полотен гениального Брюллова. Легкий ветерок, потягивавший со стороны садов, приносил с собой запахи зреющих яблок и груш. Пацан ничего этого не замечал и не чувствовал, в нем все будто умерло. Домой он возвратился совершенно опустошенным, уединился в летний флигель, пластом рухнул на кровать, но так и не смог уснуть. Его мучили кошмары.
Следующие сутки он ходил сам не свой, в Крымск не поехал, задание Важи по авиаскладам не выполнил и с затаенным страхом ждал его звонка. Курьер грузинской разведки напомнил о себе на третьи сутки и назначил встречу в Абинске. Ранним утром Петр подъехал на стоянку перед центральным универмагом. Ждать Важу долго не пришлось, тот появился, словно из— под земли. Одет он был по-походному, в руках держал плетеную корзинку, поздоровавшись, забрался на заднее сиденье и распорядился:
— Едем на «Лесное озеро»!
— Надолго, а то у меня дел по горло? — поинтересовался Пацан.
— Как надоест собирать, так вернемся.
— А шо собирать?
— Грибы.
— Так вроде не сезон?
— Вроде в огороде. Я найду! — отрезал Важа и поторопил: — Давай, Земеля, поехали!
За два километра до базы отдыха «Лесное озеро» он потребовал свернуть на поляну и там его ждать, а сам скрылся в лесу. К машине Важа возвратился через два часа. Несмотря на усталость и почти пустую корзинку (на дне лежала жалкая кучка грибов), он выглядел довольным. По дороге в Абинск и потом за поздним завтраком в придорожном кафе с манящим названием «Тормозни, казак» Важа добродушно подтрунивал над Пацанам и не скупился на угощение. Тому было не до веселья, он все чаще поглядывал на часы и нервно ерзал по лавке — дома его ждали гости. Но про них ему пришлось забыть — после завтрака Важа решил отправиться на отдаленный хутор Коробкин.
Дорога к нему больше напоминала танкодром и заняла больше часа. Два десятка домов, половина из которых была заброшена, прятались в старых, одичавших садах и уныло смотрели на мир подслеповатыми окнами. Важа уверенно ориентировался в этих дебрях, быстро нашел нужный дом и, выбравшись из машины, скрылся за густой стеной сирени. Прошло несколько минут, и из зарослей показался громила с огромным баулом за спиной. Ни слова не сказав, он загрузил его в машину и возвратился в дом.
Судя по весу баула и металлическому позвякиванию, в нем находился явно не турецкий ширпотреб. Петр похолодел от страшной догадки: «Оружие!» Спеша подтвердить ее, он воспользовался моментом, расстегнул молнию на бауле. Сверху лежала униформа, а под ней были спрятаны автоматы и гранатометы. Теперь у него не оставалось сомнений в том, что Важа замыслил диверсию. Недавняя поездка к базе отдыха на «Лесном озере» говорила Петру — ее объектом являются газпромовские склады, и его охватил животный ужас. Он уже плохо помнил, когда появился Важа, что он говорил и как они оказались в Абинске. Там они расстались.
Возвратившись в Ахтырскую, Петр на деревянных ногах выбрался из машины и без сил опустился на лавку. Его била нервная дрожь, а из груди вырывались стоны и всхлипы. Их услышал сосед Михаил и пришел на помощь — провел его к себе в дом. Там к нему присоединилась Галина, вместе они принялись хлопотать над Петром. И здесь его прорвало — соседи, друзья детства услышали то, что вызвало у них шок. Первой пришла в себя Галина и предложила выход. Опытный помощник контрразведки, она знала, кто в сложившейся ситуации мог помочь Петру, и позвонила Ковалеву.
— Пал Николаевич, трэба срочно встретиться! Тут такэ… — Голос Галины срывался от волнения.
Оно передалось Ковалеву; она нечасто беспокоила его внезапными вызовами. Первое, что он сделал, так это попытался успокоить.
— Галина Николаевна, не волнуйтесь. Давайте все по порядку.
— Ой, Пал Николаевич, не знаю, с чего и начать?
— Начните с главного.
— Цэ не по телефону! Тут такэ! В голови не укладывается. Приезжайте к нам на хату!
— А Михаил? — вспомнил Ковалев последнюю встречу с ним, едва не закончившуюся грандиозным скандалом.
— Та Мишка тут ни при чем! Беда у Петра! Страх божий! Я… — Эмоции захлестывали Галину.
«Пацан?!» — догадался Павел и похолодел от мысли: единственная ниточка, что вела от него к резидентуре грузинских спецслужб на Кубани, могла оборваться.
— Что с ним?! Где он?! — сорвался на крик Павел.
— Та живой вин, живой! Приезжайте скорише. Вин сам все расскажет! Вин у нас в хате сидит! — торопила Галина.
— Понял, выезжаю! Только пусть никуда не выходит! — потребовал Павел и затем принялся звонить Васильеву.
Тот не отвечал — находился вне действия сети. Ковалев решил не ждать, а действовать, сгреб со стола документы и принялся запихивать в сейф.
Майор Шкодин, до этого сонно клевавший носом над аналитической справкой по делу на местного националиста, призывавшего к восстановлению на Кубани хазарского царства, встрепенулся.
— Паша, у нас что, пожар?
— Нет, Виктор Сергеевич, еду на срочную встречу.
— Жаль, — посетовал Шкодин. — А то бы все наши бумажки сгорели! Служить стало невозможно! Превратили опера в писарчука! Говорил же Ленин — бюрократизм погубит социализм. И погубил. Теперь губит контрразведку.
— Виктор Сергеевич, извините, мне сейчас не до Ленина. Вы передайте Васильеву…
— Как не до Ленина?! — возмутился Шкодин. — Он об этом писал еще сто лет назад. Ты должен прочитать!
— Прочитаю, Виктор Сергеевич, обязательно, но не сегодня. Я срочно в Ахтырскую. Есть важная информация. Так и передайте Васильеву.
— Передам, Паша, — с грустью произнес Шкодин и разразился очередной сентенцией: — Эх, молодежь — и жить торопятся, и чувствовать спешат.
— Виктор Сергеевич, так не забудете, я в Ахтырскую. Источник сообщил важную информацию, — напомнил Ковалев.
— Паша, я помню Дзержинского, но я еще не настолько древний.
— Понял, Виктор Сергеевич, я помчался.
— Мчись, Паша, но не забывай про ГАИ и деньгами не сори. Повышения окладов в ближайшее время нам не обещают, — бросил вслед Шкодин и снова впал в полудрему.
Павел, закрыв и опечатав сейф, стремительно скатился по лестнице и сел в машину. Выбравшись из Краснодара, он, не обращая внимания на знаки, выжимал из «Форда» все что мог и ломал голову:
«Что же произошло с Пацаном? Мы грубо сработали, и ты играешь на опережение? Порвал с грузинской разведкой? Но почему не сделал этого раньше? Почему? Что случилось?»
С этими мыслями Ковалев, забыв о конспирации, ворвался в дом Галины. Такой ее и Михаила он еще не видел. От напряжения, владевшего ими, буквально искрило, а на Пацане не было лица. Покусывая губы, он боялся оторвать взгляд от пола и посмотреть на Ковалева.
— Пал Николаевич, вы извините, шо сорвала вас, но тут таю… — Галина затруднялась подобрать слова.
— Все нормально, Галина Семеновна. Так что случилось? — торопил Павел с ответом.
Она переглянулась с Пацаном и предложила:
— Вам лучше послухать самого Петра.
— Хорошо, — согласился Павел.
Оставив их одних, Галина с Михаилом поднялись на второй этаж и вели себя так, будто в доме появился покойник. Пацан нервно покусывал губы и не решался начать разговор. Павел взял инициативу на себя. Беседа продолжалась больше часа. За это время перед Ковалевым открылась еще одна трагическая история человеческой жизни из смутного времени 90-х годов.
В прошлом комсомольский вожак и заводила школьных вечеров, бывший сержант и коммунист Петр Пацан, отслужив два года в пограничных войсках в Республике Абхазия, вернулся в родную станицу Ахтырская. Блестящие рекомендации начальника заставы и начальника политотдела погранотряда открывали ему путь к партийной карьере. Но случились август 1991-го, а затем август 92-го, круто и безжалостно изменившие судьбу Петра.
14 августа 1992 года войска Госсовета Грузии вторглись в Абхазию — на землю его друзей-однополчан Юрия Марухбы и Арменака Оганяна. Он ни минуты не колебался, откликнулся на их страшную беду и присоединился к группе кубанских казаков, отправившихся на помощь к абхазским ополченцам. В Абхазии Петр попал в самый эпицентр мясорубки гражданской войны — на Гумистинский фронт. Во время мартовского 1993 года неудачного наступления абхазской армии на позиции грузинских войск попал в окружение, был контужен и оказался в плену.
Для Ковалева эта часть жизни Пацана не стала открытием — командировка в Абхазию прояснила ее. А дальше он услышал подтверждение своей версии того, как Петр стал агентом спецслужб Грузии. Оказавшись перед беспощадным выбором — своя жизнь в обмен на чужую — он купил ее ценой предательства. С тех пор минуло пятнадцать лет, и когда ему казалось, что кошмарное прошлое кануло в небытие вместе с ненавистным вербовщиком Вахтангом, оно безжалостно напомнило о себе.
Исповедь-покаяние Пацана не оставила Павла равнодушным. Перед ним находилась одна из многих тысяч жертв окаянных 90-х годов прошлого века. Образ подлого, коварного шпиона-предателя, до недавнего времени существовавший в представлении Ковалева, уступил место человеческой жалости и состраданию. Пацан прочел это в его глазах и впервые за время беседы не отвел взгляда в сторону.
— Вот так, Пал Николаевич, вроде и не был сволочью, а стал, — потерянно произнес он.
— М-да, Петр Тимофеевич, такого заклятому врагу не пожелаешь, — искренне посочувствовал Ковалев.
— Но я не сука, Пал Николаевич, поверь!
— Верю, но сделанного не воротишь.
— Понимаю, но так вышло.
— Ладно, Петр Тимофеевич, собирайся, поедем, время дорого! — распорядился Павел и поднялся из-за стола.
Пацан бросил тоскливый взгляд в окно — за ним виднелся его дом — и попросил:
— Пал Николаевич, отпусти до хаты на минуту сбегать. Клянусь, вернусь!
— Если за сухарями, то не время, — невесело пошутил Ковалев и, придержав Пацана за руку, сказал: — Петр Тимофеевич, я, конечно, не суд, но думаю, дело твое небезнадежное. У нас не чурбаны бесчувственные сидят, а нормальные люди, они…
— Пал Николаевич, да если б ты знал. Да я. — задохнулся от переполнявших его чувств Петр и, потрясая увесистыми кулаками, грозил: — Я с ними, суками! Я с ними по-нашенски, по— кубански.
— А вот с этим не спеши, Петр Тимофеевич, тут не кулаками махать надо, а головой думать.
— Кажи, Пал Николаевич, шо робыть! Расшибусь в доску, а зроблю!
— Только не здесь и не сейчас, поговорим об этом у нас, в отделе контрразведки.
— Едем! Едем! — торопил Пацан.
— Погоди, Петр Тимофеевич, у тебя есть дело в Краснодаре? — остудил его Павел.
— Та всегда найдется.
— Отлично. Значит так, через час после нашего разговора садись в свою машину и дуй в Краснодар…
— Як — один?! — не мог поверить Пацан.
— А ты хотел под конвоем? Вдруг за тобой слежка.
— Забув, голова идет кругом.
— В Краснодаре заедешь на Сенной рынок и потолкаешься минут пятнадцать в толпе.
— Понял, шоб той сучий потрах Важа ниче не унюхал.
— Молодец, правильно мыслишь! Потом заглянешь в павильон, где закупаешь динскую колбасу и окорока.
— Колбасу? Окорока? Откуда знаешь? А-а, следили.
— Не важно. Из павильона позвонишь вот по этому номеру. — Ковалев вырвал из блокнота листок, написал, передал Петру и предупредил: — Последнюю цифру не читать — она для чужих глаз.
— Понял! Запомнил! — подтвердил Пацан и спрятал записку в карман рубашки.
— Короче, Петр Тимофеевич, из павильона звонишь, а я говорю, что делать дальше. Все ясно?
— А если за мной хвост? Шо тогда?
— Не волнуйся, мы чего-нибудь придумаем, — успокоил Павел и, заканчивая беседу, напомнил: — Ровно через час выезжаешь в Краснодар и с рынка звонишь.
Оставив Пацана в доме Галины, Ковалев через задний двор вышел к машине и набрал номер Васильева. Тот оказался в сети и сразу взял его в оборот:
— Здравствуй, Павел Николаевич, так что там у тебя стряслось? Чего как угорелый понесся в Ахтырскую?
Ковалев, забыв поздороваться, выпалил:
— Александр Васильевич, не поверите, настоящая бомба! Объект Мальчик полностью раскрылся!
— Что-о?! Что ты сказал? Повтори!
— Он раскрылся и дал полный расклад! У него был Засланец! Вы поняли?
— Кто, Хапуга из Владикавказа?
— Нет, новый объект, но из той же стаи. Известно пока одно имя — Важа. У них был конкретный разговор.
— Важа? Откуда такая информация?
— От Мальчика. Он мне сам рассказал.
— Чего-о?! — опешил Васильев, а через мгновение взорвался: — Ковалев, ты че, с катушек слетел?! Выходить на прямой контакт с объектом разработки, не имея санкции? Авантюрист! О чем только ты думал?
— Александр Васильевич, Александр Васильевич, он сам… — пытался сказать слово Павел.
Но Васильева было не остановить. В порыве гнева он вспомнил не только известную «мать», но и кучу других нелегкого поведения родственников. И когда у него иссяк запас выражений, Ковалев наконец смог вставить слово:
— Александр Васильевич, Важа готовит Мальчика к диверсии на объекте Х.
— Что?! Какая еще диверсия? Ты в своем уме, Ковалев?
— Александр Васильевич, я ничего не выдумываю! Диверсия самая что ни на есть настоящая. Вчера Важа проводил рекогносцировку объекта Х, а потом на машине Мальчика перевозил оружие и гранатометы, с ним были шесть боевиков. После этого у Мальчика сдали нервы, он запаниковал и все рассказал Галине. Она тут же позвонила мне и.
— Ковалев, ты че несешь?! Какая, е… мать, еще Галина?!
— Наш помощник из Ахтырки, из паспортного стола.
— И что она?
— Она молодец! Здорово сработала! Убедила Пацана не бежать, а обратиться к нам.
— Ну-у ты, ну ты, Ковалев, и накрутил! За такую работу Аниченко нам головы поотрывает!
Товарищ полковник! Александр Васильевич, если бы не Галина, то Мальчик бы ударился в бега!
— Говоришь, Галина вовремя сработала? Он не сбежал? — В голосе Васильева поубавилось высоких нот, и он задумался.
Теперь уже в его глазах ситуация не выглядела столь провальной. Более того, действия Галины, склонившей шпиона к обращению в контрразведку, открывали новые перспективы в проведении операции «Охота на «Ястребов». В этом случае суровый Аниченко мог бы закрыть глаза на нарушения в конспирации и самодеятельность Ковалева — пришел к такому выводу Васильев и, сменив гнев на милость, распорядился:
— Ладно, Павел Николаевич, забудь, что я говорил. Немедленно с Мальчиком ко мне!
— Я уже в пути, а он подъедет позже на Сенной рынок. Мы договорились, что…
— Ка-акой на хрен рынок?! Ты… ты что, совсем. — задохнулся от возмущения Васильев, а когда к нему вернулся дар речи, снова дал волю своему гневу: — Нет, ты точно охренел, Ковалев! Это же надо! Отпустить шпиона?! Как такое тебе в голову могло прийти? Ты меня точно до инфаркта доведешь! Ты.
— Александр Васильевич, он шпион, но не сволочь! Я верю ему! — как мог защищался Павел.
— Ковалев, ты опер или ванька-взводный? Боже, с кем работаю? Детский сад! — уже не рычал, а стонал Васильев.
Павел молча глотал упреки. Перед ним стояли лицо и глаза Пацана. Несмотря на предательство, в глубине его исковерканной души сохранилось что-то от того светлого, что в далеком 1992 году привело на помощь друзьям в Абхазию. Павел верил: это не позволит Пацану совершить еще одну подлость и броситься в бега. Набравшись духу, он заявил:
— Александр Васильевич, Мальчик — шпион, но не сволочь! Он будет в Краснодаре. Я клянусь!
— Ну, Ковалев, ну ты как пионер! А они с советской властью закончились! — в сердцах произнес Васильев, но сбавил тон и потребовал: — Докладывай, до чего договорились!
— К пяти Мальчик подъедет на Сенной, зайдет в динский павильон и позвонит мне.
— Понятно. Предложения?
— Организовать за ним наружку, чтоб засечь хвост.
— Ладно, что еще?
— Я почти уверен, Важа — не резидент.
— А кто?
— Командир группы диверсантов.
— Час от часу не легче. Нет, Павел, ты меня точно до инфаркта доведешь. Дуй в отдел! — потребовал Васильев.
Закончив разговор с Ковалевым, он не стал спешить с докладом Аниченко. В ситуации, когда не было ясности, чем обернется импровизация Ковалева, начальственный гнев мог оказаться пострашнее пресловутых диверсантов. Поэтому Васильев занялся организацией встречи с Пацаном. К приезду Павла подготовка к ней была почти завершена. Две бригады разведчиков наружного наблюдения сосредоточились на исходных позициях и ждали только команды. В офисе Сенного рынка, где должна была состояться беседа с Пацаном, специалисты-технари настраивали аппаратуру скрытой видеозаписи на оптимальный режим работы.
Павел же, остыв после эмоционального разговора с Васильевым, корил себя за излишнюю доверчивость к Пацану и терзался: «А вдруг сорвется в бега? Завал в операции — и я крайний. Дурак, кому поверил, шпиону!» В отдел он подъехал в смятенном состоянии и, поднявшись на этаж, как на плаху, побрел в кабинет Васильева. Тот встретил его суровым взглядом и не удержался от упрека:
— Как же так, Павел Николаевич? От кого другого, но от тебя такого не ожидал. Маяк отдела, без пяти минут заместитель начальника, и так опростоволосился.
— Так хотел же как лучше, Александр Васильевич, — оправдывался Павел.
— Он хотел, а мне теперь по твоей милости отдуваться перед Аниченко. Ладно, что там у тебя, выкладывай, пионер.
— На диктофоне все записано, товарищ полковник.
— Хорошо, послушаю, а пока в двух словах, так что произошло с Пацаном?
Ковалев оживился и выпалил:
— Он дал полный расклад! Это настоящий прорыв в операции, Александр Васильевич! Теперь мы…
— Прорыв? Где, у тебя в заднице? Вот когда Пацан будет сидеть передо мной, тогда и будет прорыв! — перебил Васильев и потребовал: — Включай диктофон!
Павел нажал клавишу, и в кабинете зазвучал голос Пацана. Васильев превратился в слух. Прошло несколько минут, и жесткие складки в уголках его рта разгладились, к концу записи в глазах появился азартный блеск, и он уже все чаще поглядывал на часы. До встречи с Пацаном оставалось меньше тридцати минут. Не дожидаясь доклада с Сенного рынка о готовности помещения, Васильев с Ковалевым выехали на место.
Казачий рынок, на котором в стародавние времена продавали сено, в 2008 году превратился в огромный супермаркет с множеством торговых павильонов, палаток и ларьков. Даже после обеда в человеческом муравейнике, что напоминал собой рынок, легко было потеряться не только иголке, но и человеку. На это, собственно, и рассчитывал Ковалев, назначая Пацану встречу.
В кабинете офиса динского мясокомбината он и Васильев появились, когда технари еще не закончили своей работы. Кое— где болтались провода к микрофонам и торчали видеокамеры.
— Сергей Николаевич, и что, эти «сопли» так и будут висеть? — возмутился Васильев.
— Нет, конечно, товарищ полковник, все утрем, — заверил старший оперативно-технической бригады.
— Сколько потребуется времени?
— Еще минут пятнадцать.
— Хорошо, и ни минутой больше! — распорядился Васильев и попытался сосредоточиться на предстоящей беседе с Пацаном. Это плохо удавалось, ему не давала покоя мысль: а если ударился в бега?
И чем меньше времени оставалось до назначенного часа, тем все больше напряжение овладевало им и Ковалевым. Они не находили себе места, когда наконец поступил обнадеживающий сигнал. Пост наружного наблюдения зафиксировал появление джипа Пацана на въезде в поселок Энем. От него до Краснодара было рукой подать. Теперь Васильева и Ковалева беспокоило другое — нет ли за Пацаном хвоста Важи. Прошло еще 15 минут — и новое сообщение наружки развеяло и это опасение. Васильев уже не мог усидеть на месте и закружил по кабинету. Ковалев тоже был на взводе, то поглядывал на часы, то вертел сотовым телефоном. В 17.18 он зазвонил. На связь вышел Пацан.
— Пал Николаевич, я в павильоне, — сообщил он.
Ковалев с облегчением вздохнул и поинтересовался:
— У тебя все нормально, Петр Тимофеевич?
— Вроде да. Куда мне теперь?
— Поднимайся на второй этаж в кабинет замдиректора, — объяснил Павел и доложил: — Александр Васильевич, сейчас он будет.
Васильев кивнул, и их взгляды сошлись на двери. Затянувшееся молчание нарушил стук, она открылась, и на пороге возник Пацан. Выглядел он намного лучше, чем в доме Галины. Только по лихорадочно блестевшим глазам и пересохшим губам можно было догадаться, что сейчас творилось в его душе. Бросив быстрый взгляд на Васильева, он съежился. Тот и в добрый час своим видом мог напугать кого угодно.
— Здравствуй, Петр Тимофеевич, — поздоровался Васильев и, кивнув на стул, предложил: — Проходи присаживайся.
Пацана охватил столбняк, он видел только Ковалева. Павел понимал его состояние и, пододвинув стул, предложил:
— Присаживайся, Петр Тимофеевич, и успокойся.
На непослушных ногах Пацан прошел вперед, присел на краешек стула и, избегая изучающего взгляда Васильева, косился на Ковалева. Павел сделал ему ободряющий жест. Пацан поднял голову и посмотрел в глаза Васильеву. Тот подался к нему и представился:
— Я — полковник Васильев Александр Васильевич, начальник отдела военной контрразведки.
— Пацан Петр Тимофеевич, — с трудом выдавил из себя шпион.
— Петр Тимофеевич, майор Ковалев доложил мне, что ты готов сделать важное заявление, касающееся враждебной деятельности спецслужб Грузии. Это так?
Чеканный голос Васильева заставил Пацана вздрогнуть. Судорожно сглотнув, он внезапно севшим голосом произнес:
— Цэ так. Пал Николаевич все записал.
— Я прослушал запись вашей беседы, и у меня появились вопросы. Ты готов ответить на них? — уточнил Васильев.
— Да, да! — подтвердил Пацан и затряс головой.
— Петр Тимофеевич, ты подтверждаешь, что тебя завербовали спецслужбы Грузии?
— Я? Э-э, меня заставили. Цэ Вахтанг! Сволочь, вин не оставил мне выбора.
— С Вахтангом понятно. Назови свой псевдоним!
— Э-э, Земеля.
— С какого времени выполняешь задания спецслужб Грузии?
— Я ничего не робив, товарищ полковник, пока не приехав той Хвича. Я бы ни в жизнь…
— Когда это было? — перебил Васильев.
— В прошлом роки. В июне, э-э… не, в июле. Як приихав той Хвича, так и начались мои мучения.
— Какие именно задания тебе давали и кто?
— Та яки там задания, товарищ полковник?! Посмотреть, яки самолеты в Крымске и Кореновске, яки части еэ в округе, шо за корабли стоят в Новороссийске.
— Ясно. А почему только сегодня обратился к нам? — допытывался Васильев.
Пацан смешался и, нервно теребя борсетку, обронил:
— Думал, як сделаю, так они отстанут.
— А они не отстали?
— Не. После Хвичи явился цэй Важа. Вчера я перевозил его манатки и пошарил в них. А там форма и автоматы с гранатометами! Вин террорист! Цэ же капец…
Пацана снова охватил нервный спазм. Судорожными глотками он хватал воздух. Васильев плеснул в стакан воды и, двинув по столу, предложил:
— Вот выпей!
Пацан, давясь и захлебываясь, опустошил его до дна. Спазм прошел. Смахнув рукой с подбородка капли воды, он как заведенный твердил:
— Я виноват, товарищ полковник! Виноват я! Шоб они, сволочи, все подохли!
Васильев снова налил воды в стакан и подал Пацану; тот замотал головой, и тогда он продолжил:
— Итак, Петр Тимофеевич, какие поручения давал тебе Важа?
— Один раз казав, шоб я узнал, дэ на аэродроме в Крымске склады с ракетами и яка там охрана.
— И это все?
— Э-э, не. Вчера возил его на базу «Звиздец здоровью».
— Какую-какую?
— Эт промеж сэбэ мы так «Лесное озеро» называем, — пояснил Пацан.
— Странно, — удивился Васильев, — а говорят, хорошая база отдыха.
— Може, и хорошая, не знаю, я не був.
— Так почему «Звиздец здоровью»? — повторил вопрос Васильев и с трудом сдержал улыбку.
— Ну, это там, у речки еэ ресторан «Водопад» — проклятое место. За два года трех утопленников выловили, а еще больше народу себе шею свернуло.
— Действительно не место, а звиздец здоровью, — согласился Васильев и уточнил: — Так ты говоришь, что вчера возил Важу на «Лесное озеро»? А зачем?
— Он не казал, так я сам догатался, шо грибы он для близира собирал.
— Грибы, говоришь? — переспросил Васильев, бросил вопросительный взгляд на Ковалева, тот пожал плечами — об этом в доме Галины не было сказано ни слова, — и спросил: — Так что его туда понесло?
— Я так думаю, товарищ полковник, шо система охраны газпромовских складов. Важа готовит там диверсию! — заключил Пацан.
— Серьезное утверждение, Петр Тимофеевич! Поэтому давай до конца говорить начистоту.
— Товарищ полковник, кажу як на духу! Зроблю, все шо скажите! Не подведу! Я уже казав цэ Пал Николаевичу.
— Знаю и подтверждаю обещания, которые дал тебе майор Ковалев. Суд учтет твою помощь нам. Но для этого мы должны остановить Важу.
— Товарищ полковник! Товарищ полковник, та я все зроблю, шо скажите! Сил моих больше нема терпеть цю сволоту! Вцепились в меня, як той репей в кобылячий хвост.
Верю, Петр Тимофеевич! Теперь вместе будем очищать, нет, не хвост, а землю Кубани от этой нечести! — заявил Васильев и подчеркнул: — Но делать это надо с умом, соблюдая конспирацию. Важа и Хвича — очень опасные противники и при малейшем подозрении церемониться не станут. Ты это понимаешь, Петр Тимофеевич?
— А че тут понимать. Зверье — оно и есть зверье! Кажите, шо робыть!
— Вот об этом сейчас и поговорим, располагайся поудобнее, — предложил Васильев и перешел к инструктажу.
Продолжался он несколько часов. За это время Васильев и Ковалев постарались дать Пацану азы контрразведки. В заключение встречи с ним были обговорены способы связи, места будущих встреч и отработано первое задание по Важе. В тот вечер число негласных помощников контрразведки пополнилось еще одним — Петром Пацаном. По замыслу Васильева, ему предстояло сыграть ключевую роль в разоблачении нелегальной резидентуры спецслужб Грузии на Кубани. Завершая беседу-инструктаж, он напутствовал Пацана:
— Помни, Петр Тимофеевич, мы рядом! Поэтому не мандражь и постоянно находись на связи.
— Все сделаю як надо, товарищ полковник! — заверил он.
— Тогда удачи тебе, Петр Тимофеевич, — пожелал Васильев и на прощание крепко пожал руку.
Проводив взглядом Пацана, он надолго задумался. У Павла тоже не осталось слов, чтобы выразить свои чувства. Произошедшие события измотали его. В кабинете воцарилась тишина, которую нарушал лишь монотонный гул кондиционера. Громкие голоса за дверью заставили Васильева встрепенуться, в следующее мгновение в его глазах вспыхнули задорные огоньки, и он прошел к стенному бару. Ковалев с любопытством наблюдал за ним. Васильев открыл створки, рукой прошелся по головкам бутылок, достал с водкой и, подмигнув, заметил:
— Чего сидишь, Павел Николаевич, помогай, пошарь в холодильнике! Без закуски — это пьянка, а с ней — рабочее мероприятие.
Дважды повторять ему не пришлось. Павел достал из холодильника колбасу, сыр, порезал, разложил по блюдцам и выставил на стол. Васильев выбрал рюмки, разлил водку и предложил:
— Итак, Павел Николаевич, поведем итоги. Сегодня ты мне устроил стресс, какого не припомню. Боюсь, после него до пенсии не доживу. А и черт с ней! Молодец! Нет слов — результат потрясающий!
— Повезло, Александр Васильевич, — смутился Павел.
— Ты не прав, Павел, на пустом месте везения не бывает! Одно слово, молодец! Так бы все трепали нервы, на работу бы ходил как на праздник.
Ковалев улыбнулся и заметил:
— Тогда долго буду трепать. Говорят, пенсионный возраст продлят на десять лет.
— Ха-ха! — рассмеялся Васильев и, двинув стаканом по стакану, продолжил: — Поднимаю тост за таких, как ты, Павел. За оперов! На них вся контрразведка держится. Молодец! Не о карьере думал и как свою задницу прикрыть, а о деле. Поверил Пацану, а это дорогого стоит. Теперь он наш до гробовой доски. Иметь своего человека в шпионской стае — это высший пилотаж в оперативной разработке. Вот за то и выпьем.
Васильев поднял рюмку и теплой улыбкой согрел Павла. У того повлажнели глаза. В эти мгновения оба испытывали одинаковое чувство — они опередили противника на один шаг, а дальше их ждала захватывающая схватка. Схватка, о которой контрразведчик может только мечтать.
Сам же Петр не знал да и не мог знать, что стал ключевой фигурой в операции против спецслужб Грузии, получившей кодовое название «Охота на «Ястребов». Загруженный коробками с динской колбасой и окороками, которые должны были убедить Важу в том, что это была коммерческая поездка, он возвращался в Ахтырскую.
Позади остался мост через реку Кубань, слева и справа потянулись рисовые чеки, и только тогда Петр поверил, что остался на свободе. Задувавший в окно ветер, несший с собой речную прохладу, обвевал разгоряченное лицо и кружил голову. Теперь Петру были не страшны ни Хвича, ни Важа, ни сам черт. Страх перед ними ушел в прошлое. Он был полон решимости раз и навсегда покончить со своими мучителями, и ее питала поддержка контрразведчиков. А они не оставили его без своего внимания и защиты. За Пацаном по пятам следовали разведчики наружного наблюдения, а в доме Галины на следующий день появилась молодая пара квартирантов.
Теперь, когда Петр оказался под надежным присмотром, а его контакты тщательно прорабатывались, Васильев с Ковалевым, систематизировав все оперативные материалы и подготовив свои предложения по операции «Охота на «Ястребов», выехали в управление ФСБ по СКВО. Ранним утром они прибыли в Ростов-на-Дону и не успели еще разместиться в гостинице, как в дверь номера постучали. То был помощник дежурного по управлению, он поторопил их с выходом. Побрившись и приведя себя в порядок, Васильев и Ковалев отправились на доклад к Аниченко.
Несмотря на то что до начала рабочего дня оставалось еще полтора часа, он уже находился в кабинете. Перед ним лежала шифровка Васильева о перевербовке агента грузинских спецслужб Земеля и предложения о включении его в операцию «Охота на «Ястребов». Аниченко оказался перед дилеммой: рискнуть и продолжить операцию, чтобы выявить всю шпионско-диверсионную сеть Важи или арестовать его после очередной встречи с Пацаном. Хорошо зная коварный характер спецслужб Грузии, Аниченко не был до конца уверен, что Важа резидент и поэтому решил продолжить операцию. Уверенность в ее успехе ему придавали плотный оперативный контроль, установленный за контактами Пацана, его готовность оказывать помощь в изобличении Важи и надежность систем защиты объекта Х.
Определившись с дальнейшим направлением проверки на шпионов грузинских спецслужб, Аниченко, Васильев и Ковалев свое основное внимание сосредоточили на детальной проработке плана оперативно-разыскных мероприятий по делу «Охота на «Ястребов». После того как он был готов, Аниченко распорядился создать оперативный штаб операции, разместить его в отделе по краснодарскому гарнизону и дополнительно выделил в помощь Васильеву опытного сотрудника-разработчика. В тот же день Васильев, Ковалев и старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник Владимир Москаленко возвратились в Краснодар.
Сам же Аниченко, еще раз детально изучив материалы дела, доложил Градову. Тот, выслушав его, тут же затребовал документы к себе. Поздним вечером нарочным, под надежной охраной, бортом самолета их доставили в Москву. Градов, ознакомившись с делом «Охота на «Ястребов», не стал медлить с решением. 1 августа по его приказу из Москвы в Краснодар вылетел старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник Александр Вересов.
Со 2 августа отдел военной контрразведки по краснодарскому гарнизону превратился в оперативный штаб и мозг операции «Охота на «Ястребов». В него сотнями ручейков стекалась информация, добытая разведчиками наружного наблюдения, оперативными сотрудниками, Ковалевым и Пацаном. С каждым днем маховик поиска набирал обороты, и, как в свете солнечного дня, перед контрразведчиками все отчетливее проступала паутина агентурной сети Важи. Из десятков его контактов они выделили шестерых и сосредоточили на них основное внимание. Характер их встреч с Важей, обстоятельства появления на Кубани и поведение не оставляли сомнений в том, что они связаны со спецслужбами Грузии. Трое, получившие клички Роки, Боксер и Спортсмен, якобы приехали в командировку в Краснодар из Кабардино-Балкарии, два других — Рыжий и Борода, проводившие отпуск у дальних родственников в городе Горячий Ключ и станице Северской, были выходцами из Карачаево-Черкесии.
Особый интерес представлял шестой. Его зверская физиономия дала повод для черного юмора Васильеву, и он получил кличку Ангел. Однажды засветившись на контакте с Важей на центральном рынке Крымска, он будто растворился в воздухе. Отсутствие по нему информации все больше нервировало Аниченко, и он потребовал от Васильева в течение трех дней установить Ангела и до 10 августа завершить операцию по нейтрализации резидентуры Специальной службы внешней разведки Грузии.
