Глава 10
Конец марта и начало апреля 2008 года в Северной Осетии выдались необычайно холодными. Зима никак не хотела уступать место весне и по ночам продолжала упорно посыпать землю колючей снежной крупой. 3 апреля подул теплый юго-западный ветер, к полудню небо очистилось от облаков, и солнце, до этого не баловавшее теплом природу, принялось стремительно наверстывать упущенное. Через двое суток на южных склонах гор черной паутиной проступили оттаявшие тропы, и по ним, весело журча, устремились в долины бурные ручьи. Реки освободились от ледяного панциря, а берега покрылись золотистой пеленой распустившейся вербы. К полудню 5 апреля весна стала полновластной хозяйкой и во Владикавказе. Дождь, прошедший ранним утром, смыл с улиц города прошлогодние листья, а вместе с ними последние следы зимы. И только в темных подворотнях она напоминала о себе жалкими кучками снега.
Этот стремительный приход весны не радовал резидента Шота — Херладзе. Радиограмма от Джапаридзе не только говорила, она буквально кричала: так, как ты работаешь, дальше нельзя! В Тбилиси в руководстве разведки устали ждать, когда он перейдет к активным действиям — укомплектует резидентуру, и решили подставить под него «костыль» — передать агента из своего резерва.
«…Поручите Доку выйти на контакт с Пианистом!.. Возьмите на личную связь Пианиста и организуйте с ним работу по получению информации о планах командования 58-й армии… Дополнительно, пусть Пианист продублирует предыдущий материал, переданный с Магнолией! Активизируйте работу с другими агентами!» — рубленые фразы из радиограммы Джапаридзе болезненно били по уязвленному честолюбию резидента.
«Активизировать работу? С теми бабками, что вы даете, и хренового прапора не завербовать! Умники! Из Тбилиси легко пулять приказами. Посмотрел бы я на вас в моей шкуре!» — негодовал Херладзе и бросал нетерпеливые взгляды то на часы, то на стоянку перед кафе «Бриз».
Агент Док — Имерлидзе в очередной раз безнадежно опаздывал на явку. Закончилось контрольное время, стрелки часов отсчитывали резервное, когда наконец перед окнами промелькнула знакомая темно-синяя «БМВ» пятой модели. Не заезжая на стоянку, Имерлидзе остановил машину на обочине, вышел, достал телефон и принялся кому-то звонить. Прошла минута, другая, а он все говорил. У Херладзе иссякло терпение, когда наконец Имерлидзе закончил болтать и вошел в кафе. Его довольная физиономия только еще больше распалила резидента, и он обрушился на охамевшего агента с обвинениями:
— Хвича, ты вконец оборзел! Я икру мечу, а ты базары разводишь! Забыл, кому служишь? Так я напомню!
Имерлидзе опешил. Вспышка ярости Херладзе, обычно сдержанного, ошеломила его и вызвала ответную реакцию. Он вспылил:
— Заза, ты че, с цепи сорвался?! Я тебе не холоп, чтобы по первому свистку бежать! У меня своих дел по горло, — вспылил Имерлидзе.
— Чего-о? Ты че там вякнул?
— А то, что слышал.
Бешено вращая глазами, Херладзе ухватил Имерлидзе за грудки и прошипел:
— Ты, ты у меня сейчас…
— Господа, у вас проблема? — Окрик бармена подействовал на них отрезвляюще.
Резидент отпустил взбрыкнувшего было агента и, тяжело дыша, просипел:
— Все нормально, шеф!
— Точно? — усомнился бармен.
— Нальешь коньяка по сто пятьдесят, не ошибешься, — буркнул Херладзе и сел за столик.
Имерлидзе присел рядом и, обиженно сопя, уставился в окно. Возникла неловкая тишина. Первым ее нарушил Херладзе и пробормотал:
— Хвичи, ты не держи зла, нервы.
— Заза, но так же нельзя. Я подполковник, а не какой-то чухан, — продолжал дуться Имерлидзе.
— Ну, извини, сорвался, с кем не бывает. Полчаса прошло, а тебя нет, в голову всякое полезет.
— Да все этот долбаный антитеррор! Заколебал! Улицы перекрыли, пришлось добираться в объезд, — объяснил причину задержки Имерлидзе.
— Ладно, проехали, — положил конец ссоре Херладзе и окликнул бармена: — Эй, парень, где наш коньяк?
— Уже несут! — заверил тот.
— Закуску тоже пусть прихватят!
— А что подать?
— Подают на паперти, — уел его Херладзе и заказал: — Грамм двести мятого сыра, лобио, только поострее, и говядину по— осетински, а дальше видно будет.
— Сделаем все в лучшем виде, — пообещал бармен.
— Ловлю на слове. Время пошло! — предупредил Херладзе и снова обратился к Имерлидзе; у того на физиономии все еще сохранялось кислое выражение, и, чтобы окончательно разрядить обстановку, поинтересовался:
— Как служба, Хвича?
Тот, пожав плечами, вяло ответил:
— Регулярно имеют то командир, то начальник штаба.
— А что с ревизией на складе, закончилась?
— Еще позавчера.
— И как?
— Как обычно, чем больше водки, тем меньше недостатков в акте.
— Ха-ха, — хохотнул Херладзе и, достав из куртки конверт, предложил: — Вот возьми, тут для тебя материальная компенсация.
Имерлидзе оживился, быстро сгреб конверт, а потом, пошарив в карманах, вытащил диск, сунул Херладзе и, понизив голос, сказал:
— Для Тбилиси будет очень интересно.
— Что там?
— Копия нового мобплана госпиталя на военное время, а самое важное в приложениях — перечень мероприятий по взаимодействию с другими частями 58-й армии и МВД.
— Круто! Ты красавчик, Хвича! Это надо отметить! — воскликнул Херладзе и, обернувшись к бару, помахал рукой.
Бармен тут же отреагировал и окликнул официанта:
— Дамир, ну где ты?
— Уже несу! — отозвался тот и через несколько секунд появился в зале.
Ловко лавируя между столиками, официант чертом подлетел к клиентам и, склонившись в поклоне, принялся выставлять перед ними блюда. При виде графинчика с коньяком, появившегося из-под бамбукового колпачка, Херладзе забыл о неприятностях, вспомнил, что с утра ничего существенного не ел, наклонился к блюду с говядиной, вдохнул ароматный запах и блаженно закрыл глаза. Шеф-повар не ударил лицом в грязь и приготовил ее по лучшим рецептам кавказской кухни. Официант разлил коньяк по рюмкам и тихой тенью исчез за перегородкой. Херладзе многозначительно посмотрел на Имерлидзе и произнес тост:
— Выпьем, Хвича, за то, чтобы наша черная полоса закончилась и началась светлая.
— Заза, я зла не держу. Ну, покипишились, с кем не бывает, — благодушно заметил Имерлидзе и поднял рюмку.
— Речь не о нас, а о моих фюрерах в Тбилиси. Козлы! Считают, что мы тут только коньяк хлещем и баб трахаем.
— Что за фигня? Я каждый день рискую! — возмутился Имерлидзе.
— Ладно, не заводись, хрен с ними, с фюрерами, за нас! — предложил Херладзе.
Они выпили и принялись за закуску. Бармен не обманул, кухня в «Бризе» оказалась не просто отменной, а великолепной. Говядина таяла во рту, а острое лобио распалило аппетит. Херладзе потянулся к графину с коньяком, разлил по рюмкам и приготовился произнести очередной тост.
— Я пас, Заза! Мне за руль и потом на службу, — отказался Имерлидзе.
— Чего ты там забыл? Что, со склада не все вынес? — пошутил Имерлидзе.
— Новый командир пришел, контролирует каждый шаг.
— Тогда лучше не нарываться, — не стал настаивать Херладзе и, выпив, заговорил о деле: — Фамилия Галлиев тебе что-то говорит?
— Галлиев? — повторил Имерлидзе и, недолго подумав, ответил: — Нет.
— Точно? Старлей, служит в штабе армии.
— Может, и служит, но старлей — не мой уровень.
— Хвича, сейчас не время разбираться с уровнями. Запомни: Галлиев, звать Давид, шифровальщик в штабе армии.
— Запомнил. Дальше что?
— Надо выйти с ним на контакт и организовать мне встречу.
— С шифровальщиком? И он на вас работает?! — поразился Имерлидзе.
— Работает, работает, — не стал вдаваться в подробности Херладзе и потребовал: — Встречу необходимо провести как можно быстрее.
Имерлидзе замялся.
— Что, есть проблема?
— Да. Он шифровальщик, а к ним не так просто подъехать.
— Перестань усложнять! Галлиев — наш земляк, вот тебе и предлог. Привет с родины или что-то в этом роде.
— Хорошо, подумаю, — согласился Имерлидзе и уточнил: — Встречу назначить у тебя, в «Леди Фокс»?
— Нет, здесь. И разговор поведешь ты.
— Я-я?! А ты где будешь?
— Рядом, хочу к нему присмотреться.
— Понятно. А о чем с ним базарить?
— Для начала ля-ля тополя, а когда завяжется разговор, скажешь слово в слово следующее: мама просила помочь с лекарствами.
— Пароль, что ли?
— Типа того, — подтвердил Херладзе, потом назвал отзыв: — В ближайшее время я их вышлю, — и потребовал: — Повтори!
Память Имерлидзе не подвела. Он не допустил ошибки, но на его лицо снова набежала тень. Это не укрылось от Херладзе.
— Тебя что-то смущает? — спросил он.
— А если Галлиев встанет в позу?
— Не встанет. А если встанет, то подключусь я.
— Ну, хорошо. Когда организовать встречу?
— Завтра.
— Завтра?! Да ты что? — опешил Имерлидзе.
— Крайний срок — послезавтра! Это приказ моих фюреров! — сурово отрезал Херладзе.
— Побойся бога, Заза! Я же не фокусник. Этого Галлиева я и в глаза не видел, а уже завтра тащить на встречу?
Херладзе улыбнулся и, похлопав Имерлидзе по плечу, польстил:
— Дорогой Заза, ты не фокусник, ты настоящий маг. Без тебя я как без рук.
— Да ладно тебе, — проворчал тот и порозовел от похвалы.
— Вот и договорились. На встрече потребуй, чтобы он продублировал материал, который передавал Марго. Он знает, о чем идет речь, — подвел итог Херладзе и, завершая разговор, напомнил: — Встречаемся здесь завтра!
В оценке возможностей Имерлидзе он не ошибся. Тот извернулся и нашел предлог, как выйти на Галлиева. 8 апреля после службы они встретились в кафе «Бриз». Опасения Имерлидзе, что агент Пианист может выкинуть неожиданный фокус, не подтвердились. Отказавшись от предложения выпить, он тем не менее не уклонился от выполнения задания и пообещал предоставить копии документов, утерянные Марго — матерью. На том они расстались.
Готовность Галлиева к выполнению задания добавила настроения Херладзе, и, не дожидаясь материалов, интересовавших Джапаридзе, он поспешил проинформировать его о приеме на связь агента Пианист и организации работы с ним. Тбилиси ответил очередной радиограммой; она была выдержана в превосходных тонах, и поторопил с выполнением заданий агентом Штабист — Калашвили и агентом Земеля — Пацаном. Херладзе не стал мешкать и зарядил на роль толкача курьера Имерлидзе. Тот было заартачился, но щедрые командировочные — полторы тысячи долларов — сняли все возражения.
12 апреля Имерлидзе вылетел в Москву с заданием для Штабиста, записанным на флешку; оно касалось сбора секретной информации о реформировании частей СКВО, а также с 5 тысячами долларов. Встреча двух шпионов произошла в аэропорту Внуково. Слушатель первого курса Военного учебного центра Сухопутных войск — Общевойсковой академии Вооруженных сил России подполковник Калашвили — Богдан сверкал, как новая копейка. За полгода спокойной жизни в Москве он уже забыл, что такое служба от подъема до забора, и заметно раздобрел. Кожаное пальто с трудом сходилось на груди, а в движениях появилась вальяжность.
Недолго потискав друг друга в объятиях, земляки-шпионы не стали терять даром время; Имерлидзе через четыре часа предстояло лететь в Краснодар, где его ждал агент Земеля, и они прошли в бар. Прежде чем отметить встречу, он поспешил сбросить Калашвили опасный груз — флешку с записью задания — и вручил конверт с 3 тысячами долларов. Не моргнув глазом, тот взял то и другое, а вот с информацией для резидента вышла заминка. Сославшись на то, что за время весеннего лагерного сбора ничего более секретного, чем БСЛ-110 — большой саперной лопатки, — в руках не держал, Калашвили пообещал к следующей встрече представить «убойный материал».
В действительности он банально врал. Военное искусство, которое изучалось слушателями на первом курсе академии, было далеко от нынешней ситуации на Южном Кавказе, оно безнадежно застряло где-то во временах «Очакова и покорения Крыма». Поэтому Калашвили в ближайшие месяцы не приходилось рассчитывать на пополнение своего шпионского багажа. Тем более после сдачи зачетов ему и остальным первокурсникам предстояло пройти через «Освенцим» — месячный летний лагерный сбор. В глухом лесу, как шутили продвинутые острословы-слушатели: подальше от людей, чтобы те не испугались, и от реки, чтобы самим с тоски не утопиться, будущих командиров дивизий и полков ждали знакомая большая саперная лопатка с гектарами нетронутой целины, походные палатки и тучи злющих комаров, жаждущих офицерской крови.
Об этом Калашвили не стал распространяться, полагая, что шпионские гонорары полетят вниз, и намекнул Имерлидзе на свою новую связь — «одного полковника» в Главном оперативном управлении Генштаба, через которого в скором будущем он намерен получать важную секретную информацию. Имерлидзе не стал уточнять, что за полковник и что за секреты, у него хватало собственных забот — впереди предстояла непростая явка с агентом Земеля. А тот был не чета земляку-шпиону и в любой момент мог взбрыкнуть. Имерлидзе вполуха слушал разглагольствования Калашвили и старался за звуками музыки не пропустить объявления о начале регистрации на рейс до Краснодара. Болтовня Калашвили успела его изрядно утомить, когда наконец в объявлении прозвучало слово Краснодар. С трудом вырвавшись из объятий захмелевшего земляка-шпиона, Имерлидзе направился на регистрацию. Вылет рейса в столицу Кубани прошел по расписанию, через два часа Ту-154 приземлился в аэропорту столицы Кубани.
Имерлидзе не без волнения ступил на трап. Каждая встреча с Земелей становилась испытанием для нервов. Время было вечернее, в зале прилета было немноголюдно, и он без труда нашел агента. Тот стоял на отшибе, у колонны. По замкнутому лицу Земели трудно было понять, что у того на уме. Холодно пожав руку, он не стал пускаться в разговоры, сунул Имерлидзе пакет с фотографиями объекта Z, без эмоций принял флешку с записанным заданием, конверт с деньгами — 2 тысячами долларов — и, сославшись на срочные дела, отправился к себе в станицу Ахтырскую.
Имерлидзе был только рад столь быстрому завершению явки. Измотанный перелетами, а еще больше нервным напряжением, каждый раз встречаясь с агентами, он страшился услышать: гражданин Имерлидзе, вы арестованы, и потому решил не ехать в город к знакомым землякам, а переночевать в гостинице. Приняв душ, вместе с ним на время ушли страхи и усталость, он спустился на ужин в ресторан, но долго не просидел, сказалось переутомление, возвратился в номер, лег в кровать и уснул как убитый.
На следующее утро Имерлидзе вылетел в Минводы, там его встретил Херладзе. Довольный вид агента говорил сам за себя. Привезенные им материалы подняли настроение резиденту. Особенно его порадовало сообщение Штабиста — Калашвили об установлении связи с полковником в Главном оперативном управлении Генштаба. Наличие такого источника информации открывало перед резидентурой головокружительные перспективы. Не меньший интерес вызвали фотографии объекта Z, переданные агентом Земеля. Опытному глазу Херладзе они сказали многое, и у него уже не оставалось сомнений в том, что база отдыха «Лесное озеро» и газпромовский склад являлись прикрытием важного военного объекта. Об этом говорили ЛЭП, мощная трансформаторная подстанция, явно служившая не для освещения аллей базы и складов, а также сложная, оборудованная новейшими техническими средствами система охрана. А самый убедительный признак, указывающий на военный характер объекта, Херладзе обнаружил на последней фотографии. Несмотря на искусную маскировку, он разглядел под ней антенное поле. Теперь Джапаридзе уже не было оснований упрекать резидента в бездействии — тайна объекта Z наконец-то была раскрыта. И сделал это не кто-нибудь, а он — Заза Херладзе.
4 апреля в очередной радиограмме он доложил в Тбилиси результаты встреч Дока с агентами Земеля и Штабистом, а также свои выводы по объекту Z и затребовал курьера для передачи ему добытых материалов. Спустя сутки пришел ответ Джапаридзе. Он рассыпался в благодарностях и пообещал прислать за материалами агента-связника и с ним передать 40 тысяч долларов.
Такая оперативность Тбилиси добавила настроения Херладзе, он решил рискнуть и форсировать вербовку нового кандидата в резидентуру — старшего офицера штаба 58-й армии подполковника Разухабова. Первичная наводка, полученная на него от Калашвили, и дополнительная информация, добытая Имерлидзе, подтверждали бытующее на Руси мнение: фамилия ее хозяину давалась неспроста. Разухабов являл собой яркий тому пример. Розовощекий здоровяк с фигурой мачо, он любил жить на широкую ногу, сорить деньгами, под настроение хорошо заложить за воротник, а при удобном случае сходить налево. Эти пороки российского подполковника убеждали Херладзе в том, что вербовка Разухабова не составит большого труда.
Вопрос о месте и времени встречи, где они должны были сойтись лицом к лицу, также не вызывали сомнений — вечернее время, ресторан «Леди Фокс». Как и ранее, роль зазывалы была отведена Имерлидзе. Его предложение посидеть в «теплой компании» в хорошем месте, а тем более на халяву Разухабов принял охотно.
17 апреля он в компании с Имерлидзе приехал в ресторан. Отдельный кабинет, присутствие в нем самого хозяина — Херладзе и, конечно, богатый стол произвели впечатление на подполковника. А когда к ним подсели три девицы — далеко не леди, но зато отлично знающие, чем можно зацепить мужика, Разухабов поплыл. После пятой рюмки он уже не чаял души в друге Зазе. С его заплетающегося языка вместо Заза частенько срывалось: «зараза», что вызывало заразительный смех девиц, но Имерлидзе не обижался и отвечал добродушной улыбкой. А Разухабов, дорвавшись до халявы, пошел вразнос, а когда к нему на колени подсела томная блондинка и энергично заерзала соблазнительной попкой, окончательно слетел с тормозов. Гоготнув, он решительно запустил руку ей под юбку. Блондинка ответила воркующим смехом и еще энергичнее заелозила попкой по коленям. «Друзья» — Херладзе и Имерлидзе, не желая мешать подполковнику вступить в ближний бой, чтобы завладеть очередной женской крепостью, удалились в кабинет директора, чтобы наблюдать и записывать пьяную оргию потерявшего человеческий облик Разухабова.
На следующий день в адрес Джапаридзе ушла радиограмма. В ней резидент Шота сообщал о выходе на завершающий этап в вербовке Разухабова, получившего кличку Ковбой, после чего снова переключился на агента Пианист — Галлиева. Тот затягивал с выполнением задания, хотя видимых причин на то не имелось. Из Владикавказа Галлиев не выезжал, регулярно ходил на службу, но при этом перестал отвечать на телефонные звонки Имерлидзе. Такое поведение агента стало тревожным сигналом для Херладзе и говорило только одно — Пианист уклоняется от сотрудничества. Дальше медлить было нельзя, отвязавшегося агента надо было дожимать, и он перешел к активным действиям. К концу рабочего дня вместе с Имерлидзе они подъехали к штабу армии.
В 18.17 на выходе с КПП показался Галлиев.
— Идет, сволочь, — злобно прошипел Имерлидзе и спросил: — Ну что, тащить сучонка в машину?
— Погоди, — придержал его Херладзе.
— А че годить, Заза? Потом, как бобики, будем гоняться за ним по всему городу.
— На своей консервной банке он далеко не уедет. Для начала посмотрим, чем гаденыш дышит.
— Думаешь, ссучился?
— Ничего не думаю! Но береженого Бог бережет.
— Раньше надо было беречься. Я тебе после первой встречи сказал: сучонок он. У него все на роже написано…
— Хвича, кончай накручивать, и без того тошно! — оборвал его Херладзе и потребовал: — Давай за ним, а то упустим!
Галлиев снял плащ-пальто, положил на заднее сиденье, сел за руль и выехал со стоянки. Имерлидзе тронулся вслед за ним и, держась на приличном расстоянии, старался не упустить из вида. Далось ему это без труда. Галлиев, похоже, был неопытным водителем, вел машину на небольшой скорости и строго соблюдая правила движения. Через десять минут он остановился у торгового центра «Незабудка», вышел из машины и отправился за покупками.
Имерлидзе бросил злой взгляд на пульсирующую цветами радуги рекламу торгового центра и процедил:
— «Незабудка»! Паршивый сучонок, я ему этого не забуду! Неделю за ним, как бобик, бегал.
— Помолчи! — цыкнул на его Херладзе.
— Подсунули же нам гаденыша! Теперь думай, откуда и что прилетит, — продолжал бубнить Имерлидзе.
— Кончай зудеть, Хвича, и так тошно! Твоя задача затащить его в машину, а дальше мое дело. Понял?
— Понял, понял, — буркнул Имерлидзе и замкнулся в себе.
Херладзе сосредоточился на том, что происходило вокруг. Его опытный взгляд не заметил ничего, что бы говорило о слежке за Галлиевым. Сам он долго не задержался в торговом центре и вскоре появился на ступеньках с пакетом в руках. Херладзе толкнул в бок Имерлидзе и распорядился:
— Давай, Хвича, тащи щенка сюда, только без скандала!
Имерлидзе, буркнув что-то себе под нос, вышел из машины и направился к Галлиеву.
Херладзе приник к лобовому стеклу и не спускал с них глаз. Реакция Галлиева могла сказать ему многое, а она не обнадеживала. Увидев Имерлидзе, он изменился в лице, а энергичная жестикуляция говорила о том, что агент был явно не расположен к общению. Херладзе порывался прийти на помощь Имерлидзе, но тому все-таки удалось уговорить Галлиева. Они прошли к машине. Имерлидзе сел за руль, а Галлиев занял место на заднем сиденье. Херладзе оценивающим взглядом пробежался по строптивому агенту и в душе чертыхнулся — шифровальщик был не подарок. В его плотно сжатых губах и лихорадочном блеске глаз читался немой протест, который в любой момент мог разразиться непредсказуемой вспышкой гнева. Чтобы снять напряжение и расположить Галлиева к трудному разговору, Херладзе начал его с простого вопроса:
— Как служба, Давид?
Галлиев отсутствующим взглядом посмотрел на него, затем перевел на Имерлидзе и звенящим от напряжения голосом спросил:
— Это и есть шеф?
— Да, — подтвердил тот.
— Скажем так, твой друг, Давид, — искал подходы к нему Херладзе.
— Друг? — глухо произнес Галлиев и заиграл желваками на скулах.
— То, что не враг, так это точно. Не горячись, Давид, давай поговорим спокойно.
— Спокойно?! — Страдальческая гримаса исказила лицо Галлиева, и, не в силах погасить душивший его гнев, он выпалил: — Сволочи! Всю мою жизнь изговняли! А ты, — он махнул рукой на Имерлидзе, — больше мне на глаза не попадайся!
— Что-о?! — взвился Имерлидзе. — Ах ты паршивый щенок! Подполковник за тобой неделю бегает, а ты хвостом вертишь! Скотина! Да я тебя…
— Заткнись, Хвича! — гаркнул Херладзе и снова обратился к Галлиеву: — Давид, не горячись, расскажи о своих проблемах, и мы все решим.
— Вы моя проблема! Чтоб вы сдохли! Ненавижу! — обрушился на шпионов Галлиев.
Тут уже терпение иссякло у Херладзе, и он рявкнул:
— Заткнись! Ты на кого пасть разеваешь?! У нас говна на тебя вагон и маленькая тележка! С головой утопим!
Угроза на Галлиева не подействовала. Его уже было не остановить. В запале он кричал:
— Плевал я на тебя! Лучше отсидеть, чем на ваши поганые рожи смотреть!
— Что-о?! Заза, ты слышишь? Он же, сука, сдаст нас! — ужаснулся Имерлидзе.
Агент Пианист вышел из-под контроля, а это уже грозило провалом не только работе резидентуры, но и лично Херладзе. Он схватил Галлиева за руку и прорычал:
— Только рыпнись, щенок, прямо тут урою!
— Пошел ты на… — выругался Галлиев и дернулся из машины.
Херладзе опередил его, ребром ладони, как саблей, рубанул по горлу. Галлиев сдавленно всхлипнул и кулем свалился на пол. Имерлидзе, потрясенный произошедшим, словно рыба, выброшенная на берег, ртом хватал воздух и нечленораздельно мычал:
— Ты-ы его убил, убил.
— Заткнись! — рявкнул Херладзе и приказал: — Бегом в машину этого ублюдка и за мной!
— Сейчас, сейчас, — промямлил Имерлидзе, на непослушных ногах проковылял к «девятке» Галлиева, сел за руль и тронулся вслед за Херладзе.
Выбравшись из города, они съехали к реке, остановились и вышли из машины. На дворе сгустились вечерние сумерки, и с дороги их не было видно. Имерлидзе просеменил к «БМВ», открыл дверцу и заглянул внутрь. Галлиев подавал признаки жизни. Слабый стон вырвался из его груди, и он сделал попытку подняться, но сил не хватило, и шифровальщик снова рухнул на пол. Имерлидзе отшатнулся и пролепетал:
— Заза, он живой!
— И что? — буркнул Херладзе.
— Надо что-то делать.
— У тебя есть водка?
— Водка?
— Есть или нет?! — начал терять терпение Херладзе.
— Кажется, есть.
— Тащи!
— Зачем?
— А затем! Зальешь ему в глотку!
— Ты что, собираешься его убить?! — воскликнул Имерлидзе.
— Нет, воскресить! Водку тащи! — гаркнул Херладзе.
Имерлидзе дрожащими руками открыл багажник, пошарил среди картонных коробок, нашел бутылку водки и застыл с ней.
— Че стоишь? Лей! — потребовал Херладзе.
— Я-я не могу, Заза, — пролепетал Имерлидзе.
— Слюнтяй! — с презрением бросил Херладзе, выхватил у него бутылку, забрался в машину и, разжав зубы Галлиеву, стал заливать в него водку. Когда бутылка опустела, он обернулся к Имерлидзе и рявкнул:
— Че стоишь? Помогай вытаскивать.
— Сейчас, сейчас, — засуетился Имерлидзе и, подхватив под руки Галлиева, спросил: — Куда тащить, в речку?
— Нет, в его «девятку»!
Они запихнули Галлиева в машину. Херладзе сел за руль, выехал на шоссе, разогнал ее и, направив под откос, спрыгнул на обочину…
23 апреля дежурному по управлению 58-й армии из республиканского МВД поступило сообщение о дорожно-транспортном происшествии на 11-м километре шоссе Владикавказ — Ардон, связанном с гибелью старшего лейтенанта Давида Галлиева. Гибелью не просто офицера, а шифровальщика.
На последнее обстоятельство обратил внимание и начальник отдела ФСБ 58-й армии полковник Петр Борисов. Гибель такого важного секретоносителя, как шифровальщик, требовала выяснения всех обстоятельств происшествия. Мысленно Борисов пробежался по своим подчиненным и остановил выбор на кандидатуре стажера — будущем заместителе начальника отдела майоре Павле Ковалеве. Энергичный, дотошный, со свежим взглядом, он мог заметить важные детали, на которые бы не обратили внимания другие сотрудники. В помощь ему Борисов выделил старшего оперуполномоченного майора Валерия Свинцова, который вел контрразведывательную работу в штабе армии и лично знал Галлиева.
Отложив другие дела, Ковалев и Борисов отправились в республиканское управление ГИБДД и на месте изучили все документы по происшествию. Из них следовало: гибель Галлиева стала следствием злоупотребления спиртным. По заключению медэксперта, перед тем как сесть за руль, он выпил не меньше бутылки водки. И здесь у Ковалева и Свинцова возник вопрос: кто или что подтолкнуло человека, ранее не бравшего в рот капли спиртного, выпить целую бутылку водки и потом сесть за руль?
Версия о насильственной смерти шифровальщика получила дополнительное подкрепление в беседе с его женой. Последний раз она разговаривала с мужем по телефону в 18.18. К тому времени Галлиев закончил службу, по пути домой собирался заехать в торговый центр «Незабудка», чтобы купить продуктов, и после этого как в воду канул. Здесь уже у Ковалева и Свинцова возник не один, а несколько вопросов: что заставило Галлиева так резко изменить свои планы и как он оказался на 11-м километре шоссе Владикавказ — Арадон?
Все вместе взятое говорило: смерть шифровальщика не была случайной, и они с удвоенной энергией взялись за выяснение обстоятельств его гибели. Самая простая — криминальная версия — быстро отпала. Материальное положение семьи Галлиевых, обстановка в квартире говорили сами за себя: он не занимался коммерческой деятельностью, а среди его знакомых не было лиц, связанных с уголовным миром. Поэтому с учетом доступа Галлиева к сведениям, составляющим государственную тайну, на первый план вышла шпионская версия. К концу недели у Ковалева и Свинцова почти не осталось сомнений в том, что за гибелью Галлиева стояли спецслужбы Грузии. С этим они отправились на доклад к Борисову.
Внимательно выслушав, он согласился с их доводами, но, прежде чем сделать окончательный вывод, предложил:
— Итак, товарищи, давайте еще раз пройдемся по известным нам фактам и определимся: — Когда, где и при каких обстоятельствах Галлиев мог попасть в поле зрения спецслужб Грузии?
— Петр Николаевич, я так полагаю, что на Галлиева грузинская разведка вышла, когда он служил в нашей 12-й военной базе в Батуми, — предположил Свинцов.
— То есть до 2007 года — ее вывода в Россию? — уточнил Борисов.
— Так точно!
Реакция Ковалева не осталась без внимания Борисова, и он спросил:
— Павел Николаевич, у тебя, похоже, отличное мнение?
— Да, здесь наши позиции с Валерием Павловичем расходятся, — подтвердил Павел.
— В чем именно?
— Галлиев практически не служил в 12-й базе. Он прибыл за месяц до ее передислокации в Россию, а до того проходил подготовку в межрегиональном учебном центре в Подмосковье и потом учился на краткосрочных курсах младшего офицерского состава в Кемерове. Таким образом, грузинские спецслужбы фактически не имели времени на его изучение, а тем более на вербовку.
— А я так не считаю, Павел Николаевич! При желании за месяц можно не только изучить, но и завербовать! — не согласился Свинцов.
— Возможно, ты прав, Валерий Павлович, но я больше склоняюсь к тому, что на Галлиева вербовщики вышли уже здесь.
— Павел Николаевич, это что же получается? По-твоему, мы прохлопали шпиона?! — возмутился Борисов.
— Ну, что вы, Петр Николаевич, это всего лишь версия.
— Версия? А конкретные факты в ее подтверждение имеются?
Полагаю, что да. За последние четыре месяца возросла интенсивность телефонных переговоров Галлиева с Грузией. По данным Центра, один из номеров телефонов используется спецслужбами Грузии для связи с агентами на территории России и Украины.
— Подставной телефон, говоришь, — повторил Борисов и затем задался вопросом: — Но тогда почему они убрали такого ценного агента?
— Галлиев пошел в отказ, и резидент, чтобы обрубить концы, вынужден был его ликвидировать, — предположил Свинцов и пояснил: — В последнее время, по словам жены и сослуживцев, Давид ходил сам не свой.
— Или отказался от вербовки, — вернулся к своей версии Ковалев и в подтверждение ее привел факты: — При осмотре квартиры, гаража и рабочего места мы не нашли ничего такого, что говорило бы о занятии им шпионажем.
— Шпион Галлиев или его пытались вербовать, ясно одно — во Владикавказе действует агент-вербовщик, а возможно, резидент Засланец, о котором нас предупреждал департамент. Поэтому, товарищи, основное внимание в дальнейшей проверке сосредоточить на изучении характера связей Галлиева, — заключил Борисов.
— В первую очередь на тех, кто выезжает в Грузию, — очертил их круг Ковалев.
— Правильно, Павел Николаевич! Надеюсь, десяти дней вам хватит?
— Можем не успеть, Петр Николаевич, впереди майские праздники, — напомнил Свинцов.
— И что ты этим хочешь сказать, Валерий Павлович?
— Ну, как усиленный вариант несения службы. В частях все на ушах стоять будут.
— Валера, ты меня удивляешь, опытный опер и такое?
— Петр Николаевич, так это же не я праздники придумал!
— Придумал? Тогда должен тебе напомнить, что такое праздник для военного.
— Да знаю, не первый год в армии. Блестя огнем, сверкая блеском стали…
— Стоп, стоп, Валера! Не только это, — остановил его Борисов; на его лице появилась лукавая улыбка, и с иронией заметил: — Праздник для военного, что для коня свадьба: морда в цветах, все остальное в мыле! Поэтому обойдемся без блеска, а будем пахать, как кони.
— Понял, Петр Николаевич, буду трудиться в поте лица! — заверил Свинцов.
— Молодец, другое дело! — похвалил Борисов и, заканчивая совещание, предупредил: — Десять дней вам на разработку связей Галлиева и ни дня больше!
После совещания все дни, оставшиеся до контрольного срока, установленного Борисовым, Ковалев со Свинцовым занимались установкой связей Галлиева и выяснением их характера. 3 мая они вошли в его кабинет, с собой принесли лист ватмана и раскатали его на столе. Борисов склонился над схемой; в нее были внесены десятки фамилий тех, кто контактировал с Галлиевым, долго изучал и, покачав головой, спросил:
— Ребята, а не переборщили ли вы со шпионами?
— Нет, Петр Николаевич, пока просматривается только один. — И Свинцов опустил руку на круг в центре схемы.
— Подполковник Имерлидзе, — прочитал Борисов и снова обратился к Свинцову: — Кто таков?
— Заместитель начальника госпиталя по тылу, — доложил тот.
— Тыловик — и шпион?! Не может быть такого!
— Времена изменились, Петр Николаевич. Рынок, зарабатывают на всем чем можно, — с горечью произнес Ковалев.
— Да уж, дошли до ручки, тыловики в шпионы подались. Нет, это же надо — склада подлецу мало, так еще секретами приторговывает! — в сердцах бросил Борисов и, махнув рукой на стулья, предложил: — Присаживайтесь, обсудим, что делать с этим многостаночником.
Ковалев и Свинцов заняли места за столом. Борисов пододвинул к себе рабочую тетрадь, достал ручку и приготовился записывать. Павел открыл папку, в которой лежала аналитическая записка, и, не заглядывая в нее, приступил к докладу:
«Заместитель начальника госпиталя подполковник Имерлидзе Хвича Юлонович 1968 года рождения, уроженец села Шиндиси Горийского района Республики Грузия, грузин, гражданин России, с высшим образованием, на военной службе с августа 1986 года, на офицерских должностях с июня 1990-го. Не судим, ранее по нашим материалам не проходил. Командование характеризует положительно…»
— Еще бы, он им такие столы накрывает, что в «Кавказ» не снились, — язвительно заметил Свинцов.
— Валерий Павлович, ты небось тоже за теми столами сидел? — уел его Борисов.
— Приходилось, товарищ полковник. Мы же военная контрразведка — от армейского коллектива нельзя отрываться.
— Коллективы и столы бывают разные, а мы не свадебные генералы, — строго заметил Борисов и снова обратился к Ковалеву: — Павел Николаевич, с обликом Имерлидзе все ясно, давай ближе к нашим вопросам.
Павел продолжил доклад:
— Первая позиция, заслуживающая оперативного внимания, связана с матерью Имерлидзе. Она проживает в Грузии, якобы тяжело болеет и нуждается в остродефицитных лекарствах.
— И их возит Имерлидзе? — предположил Борисов.
— Совершенно верно, Петр Николаевич!
— Вывез столько, что на всю Грузию хватит. Данные достоверные от моего источника в аптеке, — доложил Свинцов.
— С лекарствами понятно — торгует. А вот больная мать — это хорошее прикрытие для встречи с разведчиками, — сделал вывод Борисов.
— Мы с Валерием Павловичем тоже так считаем, — согласился Ковалев.
— Пошли дальше, что есть интересного по его телефонным переговорам, спецслужба просматривается?
— Установлено два номера. Оба, по данным Центра, могут использоваться как подставные разведкой Грузии.
— Уже теплее! — оживился Борисов, но отметил: — Могут — но еще не значит, используются.
— Будем уточнять, Петр Николаевич.
— Только не затягивать с этим! Ну и главное — есть ли в действиях Имерлидзе признаки сбора секретных материалов?
Ковалев, обменявшись взглядом со Свинцовым, предложил:
— Пусть доложит Валерий Павлович.
— Слушаю тебя, Валера, — обратился к нему Борисов.
Свинцов достал из своей папки новую схему, положил на стол и приступил к докладу:
— Прямых данных, что Имерлидзе занимается сбором информации, не получено. Вместе с тем в его действиях выявлены признаки, указывающие на то, что он, возможно, агент-связник.
— Даже так?! — удивился Борисов.
— Признаки косвенные, но убедительные! — подтвердил Свинцов.
— Ну-ка, ну-ка, Валерий Павлович, с этого места подробнее.
— 12 апреля Имерлидзе совершил вояж в Москву, а потом в Краснодар.
— Вояж, говоришь, и с какой целью?
— Мы с Павлом Николаевичем считаем, что в Москве и Краснодаре Имерлидзе встречался с агентами — информаторами резидентуры.
— Краснодар, я еще понимаю — наш округ, а что его понесло в Москву? — задался вопросом Борисов.
— Там, в академии, учится знакомый Имерлидзе подполковник Калашвили. До этого служил в разведотделе нашей армии и на него имелись оперативные наводки, с переводом в Москву они развития не получили.
— Та-ак, с Москвой и Калашвили перспектива просматривается. А в Краснодаре он с кем встречался?
Свинцов пожал плечами. За него ответил Ковалев.
— Есть тут одна мысль, Петр Николаевич.
— Ну, давай выкладывай, Павел Николаевич.
— Отделом краснодарского гарнизона — моим отделом — ведется проверка трех фигурантов — Харлампиди, Пацана и Голодца. Они подозреваются в связях со спецслужбами Грузии. Видимо, Имерлидзе прилетал в Краснодар для встречи с кем— то из них, — предположил Павел.
— Возможно, возможно, — не спешил с окончательными выводами Борисов. — Но вернемся к Галлиеву. У него были завязки с Имерлидзе?
— По словам жены, незадолго до смерти ему звонил некий Хвича. В армии только один Хвича — Имерлидзе! — подтвердил Свинцов.
— По-твоему, Валерий Павлович, под нашим носом шпионы свили себе гнездо?
— Выходит, что так, Петр Николаевич.
— Плюс к ним Калашвили, Пацан и Харлампиди, а за ними маячит резидент — Засланец, — предположил Ковалев.
— М-да, как из дырявого решета посыпалось. Здесь одних наших сил не хватит. Придется обращаться за помощью к Аниченко, — заключил Борисов.
— Петр Николаевич, про меня тоже доложите. Хватит мне стажироваться. Тем более я занимался проверкой Пацана и Харлампиди.
— Хочешь сказать, замордовал тебя, Павел Николаевич?
— Ну, что вы, только скажу спасибо за хорошую школу!
— Хорошо, буду докладывать Аниченко, доложу и о тебе, — пообещал Борисов и, отпустив Ковалева со Свинцовым, занялся изучением материалов. К вечеру он уже имел четкое представление, что делать дальше, и подготовил шифровку на имя Аниченко.
Совершенно секретно
Руководителю УФСБ РФ
по Северо-Кавказскому военному округу
генерал-майору В. Аниченко
г. Ростов-на-Дону
О ходе розыска резидента спецслужб Грузии Засланец
В ходе расследования гибели носителя обобщенных секретов, шифровальщика штаба 58-й армии Д. Галлиева (установочные данные имеются) получены оперативные материалы, указывающие на возможную причастность к его смерти спецслужб Грузии.
Его ликвидация, вероятно, связана с отказом от выполнения задания или от вербовки.
В числе контактов Галлиева выявлен заместитель начальника госпиталя по тылу 58-й армии подполковник Имерлидзе (установочные данные имеются).
В процессе проверки Имерлидзе в его поведении выявлены признаки действий агента-связника. 12 апреля он находился в Москве, где, вероятно, встречался со слушателем Общевойсковой академии подполковником Калашвили (установочные данные имеются). В этот же день вылетел в Краснодар, где, возможно, встречался с Пацаном и Харлампиди, подозреваемыми в причастности к спецслужбам Грузии. Проверку по ним вел майор П. Ковалев.
План оперативно-разыскных мероприятий по материалам на Имерлидзе направлен в Ваш адрес почтой.
Начальник отдела ФСБ РФ 58-й армии
по Северо-Кавказскому военному округу
полковник П. Борисов
3.05.2008 г.
