Очнувшись от своих воинственных мыслей, я увидел, что по коридору ко мне медленно приближается Карла вместе с каким-то человеком. Это был уборщик, одетый в робу, какую носят те, кто выполняет самую грязную и низкоквалифицированную работу. На лице Карлы блуждала улыбка, в ней светилось нетерпение поделиться каким-то секретом.

Она усадила уборщика рядом со мной.

– Тебе во что бы то ни стало нужно познакомиться с этим человеком и выслушать его историю, – сказала она. – Дев, это Шантарам. Шантарам, это Дев.

– Намасте, – произнес я. (Приветствую вас.)

– Расскажите ему, Дев, – попросила его Карла, улыбнувшись мне.

– Это не такой уж интересный рассказ и к тому же грустный. Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответил он и хотел встать и уйти, но Карла мягко усадила его обратно:

– Дев, ну пожалуйста, расскажите ему то же, что рассказали мне.

– Но я могу потерять работу, если не вернусь сейчас к своим обязанностям.

– Это не важно, – ответила она, – все равно, закончив свой рассказ, вы поедете с нами.

Дев посмотрел на меня. Я улыбнулся ему.

– Слово женщины – закон, – сказал я.

– Но я не могу уехать во время своей смены.

– Вы сначала расскажите, а потом решим, что делать дальше.

– Ну хорошо, как я уже говорил вам, меня зовут Дев и я садху, – начал он, глядя на свои руки.

Он был обрит наголо, никаких амулетов и браслетов не носил. Под рабочей робой на нем ничего не было. Он был на вид обыкновенным исхудалым работягой с шапочкой на голове и босыми ногами.

Но в его жестком лице была сила, какой не чувствовалось в фигуре, а глаза, когда он поднимал их, все еще были способны разжечь огонь на берегу моря.

Садху, поклоняющиеся Шиве, посыпают себя пеплом из крематория, разговаривают с призраками и вызывают демонов – пускай лишь мысленно. Жесты нашего садху были смиренны, но в лице была неукротимость.

– Когда-то я носил длинные косички-дреды, – вспоминал он. – Для людей, курящих гашиш, они служат антеннами общения. Тогда меня приглашали покурить все. А теперь, когда моя голова обрита, никто не поделится со мной и стаканом воды.

– А почему вы обрили голову, Дев? – спросил я.

– Я опозорил себя, – сказал он. – Я был в расцвете сил. Бог Шива сопровождал меня повсюду. Я не боялся укусов змей. Я спал с ними в лесу. Я просыпался оттого, что леопарды подходили ко мне и лизали мое лицо. Скорпионы прятались у меня в волосах, но не жалили меня. Во время моего покаяния никто не мог посмотреть мне в глаза не мигая.

Он остановился и посмотрел на меня. Его глаза были глазами дикой природы, глазами мертвых.

– Это все жадность, – сказал он. – Она ключ ко всему. Она доводит до греха. Меня обуяла жажда власти. Я проклял одного человека, иностранца, за то, что он непочтительно обошелся со мной на улице. Я предсказал ему, что его богатство погубит его, и, когда я сделал это, вся сила вытекла из меня, как вода из опрокинутого кувшина.

Волосы у меня на руке зашевелились. Я посмотрел на Карлу, сидевшую по другую руку от святого уборщика. Она кивнула мне.

– Там были два иностранца? – спросил я.

– Да. Один из них, англичанин, был очень добр. Другой был очень груб, но я все равно жалею, что проклял его и, возможно, причинил ему вред. Я изменил собственному служению. Я пытался найти этого человека, чтобы снять с него мое проклятие, но не смог, хотя искал повсюду.

– Дев, – сказала Карла, – мы знаем человека, которого вы прокляли, и можем отвезти вас к нему.

Бритый садху согнулся пополам и тяжело задышал, но затем медленно выпрямился.

– Это правда?

– Да, Дев.

– Дев, вам плохо? – спросил я, положив руку на его худое плечо.

– Нет-нет, – ответил он. – Маа! Маа!

– Может, вы приляжете ненадолго? – спросил я.

– Нет-нет, все в порядке, все в порядке. Я… я сбился с пути и начал употреблять алкоголь. Я не привык к нему. До этого я никогда не пил спиртного. Я плохо вел себя. Но затем великий святой человек остановил меня на улице и отвел в храм богини Кали.

Неожиданно он резко выпрямился, словно вынырнул из воды, чтобы набрать воздуха.

– Неужели вы действительно знаете человека, которого я проклял? – спросил он дрожащим голосом.

– Знаем, – ответил я.

– И я встречусь с ним? Он позволит мне снять с него проклятие?

– Думаю, позволит, – улыбнулась Карла.

– Говорят, маа Кали может делать ужасные вещи с человеком, – сказал он, схватив меня за руку. – Но только с лицемерами. Если сердце твое открыто, она поневоле тебя полюбит. Она мать всей вселенной, и мы ее дети. Она не может не любить нас, если мы сохраняем для нее чистоту внутри себя.

Он помолчал, тяжело дыша, положив руку на сердце и постепенно успокаиваясь.

– Вы уверены, что чувствуете себя нормально, Дев? – спросила Карла.

– Да, благодаря маа. Просто это был шок от неожиданности.

– А как вы оказались в больнице, Дев?

– Я обрил голову и нашел самую скромную работу, где я мог помочь напуганным и беспомощным. А теперь мои сомнения устранены, потому что вы нашли меня здесь, чтобы отвести к этому человеку. Пожалуйста, возьмите это.

Он вручил мне ламинированную карточку, одна сторона которой была пустой, а на другой был нарисован какой-то узор. Я положил карточку в карман.

– Что это такое, Дев? – спросила Карла.

– Это янтра. Если вы посмотрите на нее с чистым сердцем, она очистит ваш разум от всего негативного и вы сможете сделать мудрый и полезный выбор.

– Мы ждем здесь известий о состоянии нашего друга, – сказал я. – Можем мы сделать что-нибудь для вас, Дев?

– Мне ничего не нужно, – ответил он, откинувшись на спинку скамейки. – Я действительно ухожу с этой работы?

– Похоже на то, Дев, – ответила Карла.

Прибыли родственники Салара в сопровождении двух бойцов Компании; медики сказали, что Салар, по всей вероятности, будет жить.

Мы отвезли кающегося святого в «Махеш» и поднялись в пентхаус отеля. Скорпион упал на колени перед Девом, Дев упал на колени перед Скорпионом. Мы повернулись и пошли к лифту.

– А знаешь, – сказала Карла, пока мы ждали лифта, – не исключено, что это встряхнет иммунную систему Близнеца и он выздоровеет.

– Возможно, – согласился я, когда лифт, дернувшись, остановился перед нами.

– А я знаю, куда мы сейчас поедем, – сказала Карла, отдавая мне фляжку.

– Все-то ты знаешь, – отозвался я, поплотнее запахивая на себе черный пиджак.

– Мы поедем на Мохаммед-Али-роуд за твоим байком. Тебе ведь гораздо важнее воссоединиться с ним, чем привести себя в порядок.

Она действительно все знала и напоминала мне об этом, пока мы возвращались в «Амритсар». Спасенный байк всю дорогу радостно бормотал свои мотоциклетные мантры.

В номере Карла побрызгала себе в лицо водой и предоставила ванную в мое распоряжение.

Я выложил все из карманов на широкую фарфоровую полку под зеркалом. Купюры были забрызганы кровью. Ключи приобрели красный оттенок, а монеты обесцветились, словно очень долго пролежали в каком-то фонтане, куда их бросили на счастье.

На ту же полку я положил ножи вместе с ножнами, после чего скинул адвокатский пиджак на пол и содрал окровавленную рубашку с окровавленной футболки. Из кармана выпала карточка, которую дал мне Дев. Подобрав ее, я впервые взглянул в зеркало и увидел там незнакомого мне человека в чистом поле.

Я не хотел встречаться с ним взглядом и постарался забыть то, что назойливо лезло мне в голову.

Футболка была подарком Карлы. Ее сшил один из опекаемых ею художников как пародию на работы другого художника, известного тем, что набрасывался на свои холсты с ножом.

Спереди футболка была изрезана и изодрана. Карле она нравилась, очевидно, потому, что ей нравился художник. Мне она нравилась своей незавершенностью и уникальностью.

Я осторожно снял футболку, надеясь, что ее удастся отстирать, но, посмотрев в зеркало, бросил футболку в раковину.

Футболка оставила кровавую отметину у меня на груди. Она представляла собой перевернутый треугольник, окруженный расходящимися лучами. Я посмотрел на карточку, подаренную Девом. На ней был аналогичный рисунок.

Индия.

Я выпустил карточку из рук и уставился на то, во что я позволил себе превратиться. Я смотрел на рисунок у меня на груди и задал себе вопрос, который мы все задаем раньше или позже, прожив в Индии достаточно долго:

«Что тебе нужно от меня, Индия? Что тебе нужно от меня, Индия? Что тебе нужно от меня?»

Мое сердце разрывалось в потоке случайных обстоятельств, когда за одним дурацким происшествием следовало еще более дурацкое. «Если вы посмотрите на нее с чистым сердцем», – сказал садху, отдавая мне карточку. «Мудрый и полезный выбор».

Я сбежал из тюрьмы, где у меня не было никакого выбора, и свел свою жизнь к единственному выбору, встающему передо мной повсюду и со всеми, кроме Карлы: оставаться или уходить.

«Что тебе нужно от меня, Индия?»

Что означал этот кровавый рисунок? Может быть, это было предупреждение, написанное кровью другого человека? Или одно из тех доказательств, о которых говорил Идрис? А может, я просто сходил с ума, задавая этот вопрос в поисках смысла, которого не было и не могло быть?

Я залез под душ и смотрел, как с меня стекает красная вода. Когда она стала чистой, я выключил душ и прислонился к стене, прижав ладони к кафельным плиткам и опустив голову.

«Так было это посланием или нет?» Я слышал свой голос, задававший этот вопрос, хотя на самом деле молчал. «Посланием, написанным кровью у меня на груди?»

Я вздрогнул, когда ножи со звоном скатились с полки на кафельный пол. Шагнув из-под душа, чтобы подобрать их, я поскользнулся на мокром полу и, машинально выставив руку, порезал ножом ладонь.

Я подобрал ножи и опять порезался. Такого со мной ни разу не случалось за все время, что они у меня были. Кровь хлынула в раковину и запачкала карточку, которую я оставил там. Я убрал карточку и положил ее сушиться, сунул руку под холодную воду и прижал края раны полотенцем. Затем очистил ножи и положил их в безопасное место. Какое-то время я тупо смотрел на карточку и на свое отражение в зеркале.

Карла была на балконе, в тонком голубом халатике, накинутом на плечи. Я хотел бы наблюдать эту картину всю оставшуюся жизнь, но надо было ехать. У меня было дело.

– Я опять должен выйти, – сказал я. – Нужно сделать кое-что.

– Опять секреты! Кстати, о секретах, что это за повязка на руке?

– А, ерунда. Ты готова еще раз прокатиться? Солнце скоро взойдет.

– Я соберусь быстрее тебя, – сказала она, скидывая халатик. – Надеюсь, ты не задумал ничего ужасного.

– Нет-нет, не задумал.

– Мы нашли Дева, чтобы помочь Скорпиону и Близнецу, отвезли Салара в больницу и даже побывали на парфюмерном рынке. Мне кажется, мы исчерпали весь наш запас кармических совпадений. Не стоит испытывать ее терпение.

– Да нет, ничего ужасного, обещаю. Это, может быть, немного странное дело, но не ужасное.

Когда мы доехали до святилища Хаджи Али, жемчужные флаги уже возвещали о выходе солнца, небесного царя, пробуждающего к поклонению. Перешеек, ведущий к храму, был заполнен паломниками, молящимися и кающимися. Безрукие и безногие нищие, которых присматривавшие за ними помощники рассадили в круг, воспевали Аллаха. Проходящие мимо кидали им монетки и бумажные деньги.

Дети, впервые посещавшие святилище, были одеты во все лучшее. Мальчики потели в костюмах, копирующих одежду кинозвезд; волосы девочек круто вздымались, образуя на затылке сложные декоративные переплетения.

На середине перешейка я остановился:

– Дальше не пойдем.

– Молиться сегодня не будешь?

– Нет… не сегодня, – ответил я, оглядываясь по сторонам; народу было слишком много.

– Тогда что же ты собираешься делать?

На несколько секунд непрерывный поток людей прервался, мы оказались одни. Я вытащил оба ножа из ножен и бросил их один за другим в воду.

По-моему, я никогда еще не кидал ножи так красиво. Карла зачарованно наблюдала за тем, как они улетают в море.

Некоторое время мы постояли, молча глядя на волны.

– В чем дело, Шантарам?

– Не могу это толком объяснить. Сам не вполне понимаю.

Я показал ей карточку с янтрой:

– Когда я снял рубашку, то обнаружил этот же рисунок у себя на груди, сделанный кровью Салара.

– И ты думаешь, это знак свыше, да?

– Не знаю. Я сам задавал себе этот вопрос, а потом порезался о нож. Мне… мне просто кажется, что с меня хватит всего этого. Но это странно. У меня никогда не было религиозных наклонностей.

– Но наклонность к духовному у тебя есть.

– Ты ошибаешься, Карла, никаких духовных наклонностей у меня нет.

– Есть-есть. Ты просто не знаешь об этом. Это одна из тех вещей, которые нравятся мне в тебе больше всего.

Мы помолчали, слушая плеск волн, взбиваемых ветром, проскальзывавшим сквозь прибрежные деревья.

– Ты же не совсем свихнулся и не думаешь, будто я швырну туда свой пистолет, – сказала она.

– Держи его при себе! – рассмеялся я. – Просто мне кажется, что с меня хватит всякого оружия. Надеюсь, я справлюсь своими руками с тем, что мне уготовлено. И как бы то ни было, у тебя есть пистолет, а мы всегда вместе.

Она хотела покататься, хотя мы оба валились с ног от усталости, и я предоставил ей такую возможность.

Когда мы уже достаточно накатались и она более или менее освоилась с моей обновленной личностью, мы вернулись в «Амритсар» и смыли с себя последние остатки сомнения. Выйдя из ванной, я нашел Карлу в том же халате и на том же месте на балконе, где она была час назад. Она курила косяк.

– Когда ты кидал ножи в воду, ты мог попасть какой-нибудь рыбе по голове, – сказала она.

– Рыбы так же проворны, как и ты, малышка, – ответил я.

– Значит, ты твердо намерен обходиться в дальнейшем без ножей?

– Попробую.

– В таком случае я приветствую это и буду с тобой. Всегда.

– Даже если нам придется покинуть Бомбей?

– В этом случае тем более.

Она задернула шторы, отгораживаясь от наступающего дня, скинула халат и решила опробовать зеркало из старого Салона красоты Ахмеда. И зеркало, и она сама смотрелись очень хорошо. Она включила фанк и подступила ко мне. Ее русалочьи бедра и руки фанково извивались. Я обнял ее. Она обхватила руками мою шею и сказала:

– Давай забудем на время о всяком благоразумии. Думаю, мы это заслужили.