Глава двадцать девятая
УТРЕННИЕ ХЛОПОТЫ
Вначале пришлось проводить гостью с сопровождающими в одну из комнат. Там девицы живо стали раскладывать по дивану и стульям сшитую ими одежду, а Зареслава распорядилась:
— Снимай камзол, будем примерять!
Началась примерка, правда, штаны Василий только прикладывал к себе, проверяя по длине. Ощущалась одежда на теле свободно и выглядела несколько мешковато, зато для встроенных карманов — самое то!
После примерки, отправив домой сопровождавших ее девиц, Зареслава осведомилась:
— Приглашение на ужин осталось в силе?
— Все готово! Прошу в столовую! Сейчас кухарка подаст.
Стол был накрыт, свечи зажжены, холодные закуски расставлены. Гостья присела на выдвинутый кавалером стул и хмыкнула, осматривая сервировку.
— Как все красиво! — Она проводила взглядом Олли, поставившую на стол очередное блюдо, и тон ее стал совсем иной: — Ничего себе! Получается, все приготовила эта жирная свинка?
В голосе девушки столь явно ощущалась агрессия и недоброжелательство, что Грин даже растерялся:
— Не все… Ко многому я приложил руку. А почему ты так сказала про Олли?
— Тебе она так нравится, раз обиделся?
— Ах вот ты о чем! — с облегчением рассмеялся он. — Ее не я выбирал, а оруженосцы. Мне же от нее только требуется умение готовить и надлежащая чистота в доме. — Заметив, что кухарка вроде бы все приготовленное поставила на стол, обратился к ней чопорным тоном: — Спасибо, Олли! Покорми парней в их комнате и на сегодня свободна. А здесь все уберешь утром.
Та упорхнула, заинтригованно косясь на густую вуаль дамы.
— Ты сегодня великолепно выглядишь, словно собралась на бал трех императоров! — сделал Зареславе комплимент рыцарь, когда они остались наедине. — Причем сама можешь блистать там, как императрица…
Ушла ведьма часа через два. Она так и не позволила к себе прикоснуться ни разу, сама тоже не сделала ни одной попытки. И уже возле самой двери призналась в главной причине своего целомудренного поведения:
— Я просто боюсь… страшно боюсь, что после твоего касания не удержусь. Наброшусь на тебя… А потом и сама умру, с разорвавшимся на кусочки сердцем. И если бы я принадлежала только себе, то я бы придумала и подсказала, как меня лучше связать. Но моя судьба неразрывно связана с моим княжеством и с сознательным служением ему. Я не могу предать интересы своих близких, своей родни. Так что… Прошу тебя только об одном: приезжай почаще в Слуцк и первым делом наведывайся ко мне.
Он все-таки сделал попытку взять девушку за руку, но она резко отстранилась и потребовала:
— Не смей! А письмо для меня отдай уже сейчас!
— Нет, — сумел отказать рыцарь. — Сказал, что в столице отдам, значит, в столице.
На том и распрощались до утра. Провожать ее до кареты гостья категорически запретила, поэтому Шестопер, закрыв за ней дверь, стоял, прислушиваясь, пока грохот колес и копыт не оповестили об отъезде русской красавицы.
Настроение у Райкалина испортилось окончательно, и он отправился грустить в свою спальню. Казалось, что не уснет ни при каких обстоятельствах, будет всю ночь ворочаться, но едва лег на правый бок, так и заснул уже через минуту.
Проснулся, когда рассвело, и сразу не смог сообразить — почему его никто не будит? Потом догадался: дома спит! Звука рожка, дающего побудку в цитадели, здесь не слышно. Да и оруженосцы наверняка по этой причине проспали.
Вспомнив о помощниках, задумался об одежде: «Много ли карманов успели пришить? А ведь им еще над вторыми комплектами работать, теми, что девицы сшили… И куда это Боджи подевался? Даже не знаю толком, как его позвать-то… Выкрикивать его имя, свистеть или хлопать в ладоши?»
Еще он понял, что раз за ним не прислали из цитадели, то немедленного выезда миссии в столицу не предвидится. Час, а то и два свободного времени есть.
Он встал, не спеша оделся и отправился на поиски своих, так сказать, домочадцев.
Заглянул в спальню оруженосцев, раздумывая только над одним: громко рявкнуть «Подъем!» или тихо?
И ошеломленно замер на пороге. Та еще картинка глазам открылась! Обнаженная Олли раскинулась в объятиях Петри и Ольгерда, которые, тоже ничем не прикрытые, посапывали, уткнувшись лицами в ее пышные груди. Возлежала троица на сброшенных на пол одеялах, подушки валялись где попало, в живописном беспорядке. Сразу становилось понятно, что ночь здесь прошла очень бурно и завершилась скорей всего совсем недавно.
Вспомнив вчерашние утверждения кухарки, что она «не такая» и «руки любому охальнику» поломает, рыцарь даже присмотрелся, чтобы убедиться: многочисленные переломы у охальников отсутствуют. Ну и в сознании ни малейшего всплеска сексуальной активности не проявилось, либидо словно умерло. Что в общем Райкалина скорей порадовало, чем озадачило. Значит, он правильно расценивает шалости юных сорванцов и себя на их месте совсем не представляет.
А вот отругать и навести порядок в арендованном доме следовало со всей строгостью. Правила приличия надо соблюдать. Хотя бы закрылись изнутри, извращенцы!
Начал с самой старшей по возрасту:
— Олли! Что здесь творится?! — Пока та пыталась открыть глаза и машинально прикрыться краем одеяла, повысил голос: — Когда я вчера распорядился накормить парней, я не имел в виду «собственной грудью»! И как ты объяснишь свое поведение?!
Женщина на удивление быстро соображала спросонья:
— Так я в свободное время могу делать все, что мне нравится, господин рыцарь. Это мне при найме твердо обещали. А вот во время работы — никому не позволю ко мне приставать!
— Неужели?! — поразился Грин такому наглому и циничному ответу. — Тогда почему вместо приготовления завтрака ты до сих пор находишься в таком виде? И сама не работаешь, и моих оруженосцев от важных дел отрываешь своими… своими…
Вульгарные слова удалось удержать в себе. Да и смех стал его разбирать, когда все трое принялись торопливо разыскивать по всей спальне детали разбросанной одежды, сталкиваясь то лбами, то голыми задницами. Пришлось спешно уйти, грозно выдавив из себя лишь несколько слов:
— Чтобы завтрак был на столе через двадцать минут!
Василий перенес в мастерскую вещи, пошитые девицами Зареславы, но главное внимание уделил одежде, пошитой портными. Основную работу Ольгерд и Петри успели сделать, да и стежки у них получились на диво крепкими, хоть и непритязательными на вид. Главное, что карманы держались прочно и ими можно было без опасений пользоваться.
А там и оба швейника появились с виноватыми лицами и с порога начали упрашивать товарища-господина:
— Грин, только не спеши Олли выгонять…
— Она ни в чем не виновата, это все мы…
— Да и как-то оно само получилось…
— Ты сам понимаешь…
Управляясь с ножницами и выкраивая карманы для второго комплекта, Шестопер не удержался от смешка:
— Еще как понимаю! Поэтому ничего против не имею. Главное, чтобы на чистоте это не отражалось и на качестве подаваемых блюд. Ибо при малейшем недовольстве стряпней вылетит Олли из этого дома, как камень из пращи! После чего я на место кухарки живо найду старую хромую каргу, которая вас будет пугать одним только внешним видом.
Ольгерд и Петри кивали так, что головы могли отвалиться.
— Вот и отлично! А теперь смотрите, какие карманы мы пришьем на эти камзолы…
Омлет с луком на завтрак и нечто разогретое, оставшееся от ужина, показались рыцарю выше всяких похвал, так что упреков от него больше не последовало. Себя вспомнил в семнадцать лет, свои неуемные круглосуточные желания «спустить пар» и даже посочувствовал помощникам: «Наверняка похудеют, с одной стороны… А с другой — кухарка же их и будет дополнительно подкармливать. Не забыть бы предупредить: на питание средств не жалеть. Ага, и пусть за конюхом присматривают, оценивают его работу уже сами. В этом они лучше меня разбираются».
К концу завтрака и смерчень на запах печенки заявился. Коснулся с пола лодыжки Грина и возмущенно заявил:
«Почему меня на завтрак не зовешь? Решил сэкономить на питании друга?»
«Конечно! — ответил Василий, незаметно роняя на пол кусочек деликатеса для домового. — Ты вон больше нас троих ешь! Легче убить, чем прокормить! Да и вообще, как тебя по тревоге звать-то? Ты мне об этом ни слова не сказал…»
«Ну да, забыл… Надо специальный такой свисток тебе сделать, для человеческого уха неслышный…»
«Понял, знаю, о каком речь, сделаю. Но ты лучше расскажи, где пропадал так долго? Нашел чего ценного? Или уже и до сокровищ добрался?»
«Ага! Подставляй мешок, сейчас насыплю с горой! — сыронизировал Боджи. — Тут ни одной порядочной щели нет, чтобы в крепостную стену проскользнуть. На совесть каменщики работали, качественно. И не забывай, сквозь предметы я не вижу, даже сильнейшие власнечи или волхвы на такое не способны. Хотя в легендах чего только не сказывают… А интересного в самом доме… Да нет ничего толкового, что тебя заинтересовало бы».
«Тогда мне надо идти в цитадель. Ты со мной? Если наелся…»
«С тобой! Лучше нам быть все время вместе. У нас еще столько важного общения впереди, — рассуждал смерчень, карабкаясь по штанине вверх. — Да и вообще… Вполне возможно, что сразу и отправят вас всех в столицу… Чего ты дергаешься?!»
«Щекотно! — признался Василий, стараясь не хихикать и не трясти ногой. — Лучше меня царапай или покалывай, и то легче вытерпеть».
Явившись на службу, рыцарь первым делом отправился в башню волхва. И во время очередного магического осмотра закидал старика вопросами на тему «Почему не отправляемся в столицу?».
— Есть подозрения, что обязательно будет засада, — пустился в разъяснения Гонта. — Этот дон Педро со своей бандой точно не знают, потому что даже им не полагалось, но римляне уже давно практикуют присылать на место уходящей шпионской группы новую шайку. И те только после ухода предшественников выходят на подкупленных агентов из местных. А порой и сразу приступают к выполнению новых заданий. Так что на общем совете решили выезжать в обеденное время, тогда как слух распространили, что выезжаем завтра на рассвете.
Рыцарь прикинул время:
— Странно… Ведь даже не делая остановок в пути, мы ни за что к ночи не успеем с каретами в столицу.
Он уже знал, что в столице ворота на ночь закрываются наглухо и открыть их могут лишь по личному приказу короля.
— На то и расчет, что сегодня уже дали отбой тем, кто, возможно, находится в стационарной засаде. Они попросту не успеют вернуться на свои позиции. Ну и в обеденное время маршал выставит на стены лучших лучников, а ближе к лесу — нескольких охотников с ручными соколами. Будут сбивать и перехватывать всех голубей, вылетающих из города. Второй момент: остаток ночи мы спокойно проведем в предместье столицы, в одном из замков верного вельможи.
— Уж больно хитро получается. Не лучше ли увеличить рыцарский отряд вдвое и вкупе с оруженосцами приставить к миссии? Вряд ли кто вообще осмелится глянуть в сторону такого мощного конвоя.
— Минусы большого отряда как раз в его неповоротливости. Да и сам удар может быть точечным, по каретам или по дилижансу. По мне, — старикан перешел на брюзжащий тон, — лучше бы вы эту миссию и не встречали в пути! Из-за этих русских одна морока и нервотрепка. Вполне возможно, что они дальше и сами легко проскочили бы.
Легко было понять человека преклонных лет, которому теперь тоже приходилось ехать вместе с отрядом, с высокой скоростью и практически без остановки. И ведь мог своим авторитетом, а то и властью надавить на князя и оставить опекаемого им рыцаря в граде. А вот не захотел почему-то. Или причины не только в перерожденном? Вполне возможно, что у волхва в столице вдруг срочное дело появилось? И он решил совместить одно с другим?
Но раз сам Гонта ничего не рассказывает, то и спрашивать нечего. Оставалось решить еще один вопрос.
— Уважаемый, одежды теперь у меня хватает, но продавать ту, которую я вынес от черного власнеча, нежелательно. Очень мне во вчерашней стычке наручи помогли. Так что хочется у себя оставить хотя бы кое-что. Нельзя ли их как-нибудь замаскировать? А еще лучше снять те особые метки, которые видны колдовскому люду?
— Снять никак нельзя. А вот замаскировать тебе сами боги велели, подкинув такое чудо, как смерчень.
— Он разве может? — усомнился Василий, уже начав бурный диалог с затаившимся перед тем Секатором.
И старик выдал ушлого Боджи с головой (или что там у того было вместо нее):
— А они все могут! Просто бытовой работой брезгуют, высокомерно заявляют, что они, дескать, боевые и хозяйственные проблемы их не касаются. Своих сородичей, управляющихся по дому, презрительно называют жбанниками. Тогда как сами просто обязаны заниматься любым означенным для них делом, как то: чистить, убирать, чинить, штопать, склеивать и уж тем более прикрывать особые метки на теле или броне своего хозяина. Просто не припомню такого в истории, чтобы рыцарь доминантом стал, но в твоем случае ты вообще можешь теперь без оруженосцев обходиться.
Заметив по отстраненному взгляду рыцаря, что тот на ментальном уровне ведет спор, Гонта с ехидством добавил:
— Еще эти хитрющие тунеядцы считают себя пупом мироздания, любят ссылаться на свою разумность, взывать к человечности и слезно просить о великой дружбе между ними и господином. Какую только демагогию с высшей философией не разведут, лишь бы ничего не делать, а только жрать да спать!
«Да врет все вредный старикашка! — завопил в возмущении Секатор. — Сам безжалостный тиран и диктатор, наверняка измывается над своим несчастным помощником и сейчас хочет специально нас рассорить, вбить клин распрей в нашу крепкую дружбу! Не слушай его! Сам решай, кто тебе ближе и дороже!»
«Но почему ты тогда не помог с маскировкой трофейных вещей?»
«А я знал о твоей проблеме? Ты меня об этом спрашивал? — кипятился смерчень. — Я только услыхал случайно отрывок твоей фразы о продаже вещей вот этому колдуну и понял, что вопрос решенный и обсуждению не подлежит. Так какие ко мне претензии?!»
В самом деле некрасиво получалось. Но и причин для извинений не было.
— Спасибо за напоминание, — поблагодарил волхва Шестопер. — Мы уже разобрались с этим вопросом, я отдал нужный приказ, и отныне меченые вещи на мне будут соответствующе прикрыты. Жаль, что эти метки вообще нельзя уничтожить.
— Может, и есть такие личности, — скривился старик от неприятных воспоминаний, — но я к ним не ходок, и они не станут распыляться на подобную мелочь.
Вот так и выяснилось, что в местном пантеоне великих светлых волхвов есть еще более великие и неимоверно яркие. И между ними тоже случаются трения, возникают антипатии, происходят ссоры. Все как у простых людей.
— Чуть не забыл! — остановил старик гостя на самом пороге. — Тут мне в ближайший час должны принести все собранные о тебе сведения. Кто ты, что ты, откуда и все остальное, что о тебе известно тайной княжеской канцелярии. Так что приходи на час раньше, вместе почитаем и обсудим.
Рыцарю ничего не оставалось, как кивнуть со всей признательностью и благодарностью. Он до сих пор толком ничего не знал о самом себе, о своей родне и откуда он вообще. Потому что многочисленные оговорки оруженосцев, которых нельзя о подобном спрашивать напрямую, давали только контурное представление о собственной биографии. Любой прямой вопрос сразу мог поставить Шестопера в крайне неприятное положение. Пришлось бы ссылаться на некие глупые обеты либо сочинять что-то на тему ретроградной амнезии.
Лучший вариант в нынешних условиях — изучить хотя бы официальные данные о себе. Идеальный — выпытать все остальное у своих родственников, у друзей, в том числе и у друзей детства. Но о подобном и мечтать не стоило. Хорошо хоть тайная канцелярия работала на удивление прогрессивно, а великий волхв имел право затребовать оттуда любую папочку.