60
Весной перед летом-номер-пятнадцать мамочка заставила меня написать дедушке письмо. Ничего особенного. «Сегодня думала о тебе и твоей потере. Надеюсь, с тобой все хорошо».
Я посылала настоящие открытки — плотные бежевые конверты, на которых было напечатано «Каденс Синклер Истман». «Дорогой дедушка, я проехала пять километров на велосипеде, чтобы сдать анализ на раковые заболевания. Команда по теннису собирается на следующей неделе. Наш книжный клуб читает „Возвращение в Брайдсхед“. Люблю тебя».
— Просто напомни, что думаешь о нем — говорила мама. — И что ты — добрая девочка. Всесторонне образованная и гордость семьи.
Я ныла. Писать письма казалось неправильным. Конечно, мне было не все равно. Я любила дедушку и вправду беспокоилась о его здоровье. Но мне не хотелось писать о своих достоинствах каждые две недели.
— Дедуля сейчас очень впечатлительный, — сказала мама. — Он страдает. Подумай о своем будущем. Ты — его первая внучка.
— Джонни младше меня всего лишь на три недели.
— Именно! Джонни мальчик и младше всего на три недели. Так что напиши-ка письмо.
Я делала так, как она сказала.
Летом-номер-пятнадцать на Бичвуде тетушки пытались стать заменой бабушке, готовя пудинги и копошась вокруг дедушки, словно он не жил один в Бостоне со смерти Типпер в октябре. Но они были сварливы. Бабули больше не было, чтобы сплотить их, и они начали бороться за свои воспоминания, ее украшения, одежду в ее шкафу, даже за туфли! До октября их споры так и не разрешились. В то время наши чувства были слишком хрупкими. Все дела отложили до лета. Когда мы приехали на Бичвуд в конце июня, Бесс уже провела инвентаризацию имущества бабушки в Бостоне и взялась за Клермонт. У тетушек были копии на планшетах, о которых они регулярно упоминали в разговорах.
— Я всегда любила этот орнамент с нефритовым деревом.
— Я удивлена, что ты о нем вспомнила. Ты никогда не помогала украшать дом.
— А кто, по-твоему, их снимал? Каждый год я заворачивала все украшения в специальную бумагу.
— Тоже мне, великомученица!
— А вот и сережки, которые мне обещала мама.
— Из черного жемчуга? Она говорила, что я могу их забрать!
Летние деньки пролетали мимо, и тетушки начинали сливаться в одну. Спор за спором, вспоминались старые обиды и перерастали в новые.
Варианты.
— Скажи дедушке, как тебе нравятся вышитые скатерти, — сказала мне мама.
— Но они мне не нравятся.
— Тебе он не откажет. — Мы вдвоем были на кухне Уиндемира. Она была пьяна. — Ты же меня любишь, Каденс? Теперь ты все, что у меня осталось. Ты не похожа на своего отца.
— Мне просто плевать на скатерти.
— Так соври. Похвали ему те, что были в бостонском доме. Кремовые, с вышивкой.
Легче всего было согласиться.
Позже я сказала ей, что поговорила с дедушкой.
Но Бесс попросила Миррен о том же.
Ни одна из нас не молила дедушку о проклятых скатертях.