23
Кейти
(Бали, август)
Кейти смотрела в окно такси, которое уносило их в глубь острова. По склонам гор спускались роскошные рисовые террасы, ровно поделенные серебрящимися на солнце ирригационными системами. По краям их обрамляли тропические цветы, и ей представлялось, что, стоит опустить стекло, воздух наполнится душистым благоуханием.
– Мне удалось договориться с британским консульством лишь на пятнадцать минут, – поворачиваясь к ней, сказал Финн. На нем была рубашка с коротким рукавом, его руки слегка загорели. Он пробыл на Бали уже неделю, и его приезд стал подобным светившему во мраке маяку.
– Нам больше и не понадобится, – ответила она.
Такси остановилось возле здания с побеленными стенами, заросшими бугенвиллией. Кейти вышла на парящий зной и расправила юбку.
Их встретила балийка в длинном малиновом платье, сочетавшемся по цвету с одним из оттенков гибискуса у нее за ухом.
– Здравствуйте, проходите. Мистер Хастингс предлагает провести встречу в саду. Сюда, пожалуйста.
Их пригласили пройти по утопающему в лучах солнца саду с яркими растениями. Повсюду вокруг них летали бабочки. Они расположились за столом, стоящим в тени сучковатого фикуса, и им принесли воду со льдом в запотевших бокалах на бамбуковом подносе.
Спустя несколько минут появился худощавый мужчина в элегантном светло-бежевом костюме и начищенных коричневатых туфлях.
– Добрый день. Я – Ричард Хастингс. – Положив на стол блокнот с зеленой папочкой, он пожал Кейти руку со словами: – Хочу выразить вам свои самые искренние соболезнования в связи с обстоятельствами, которые заставили вас приехать на Бали.
– Благодарю вас.
Он пожал руку Финну и, поддернув брюки, сел.
– Я знаю, что вы беседовали с моим коллегой, мистером Спайром, из министерства иностранных дел. И я рад возможности встретиться с вами лично. – Он коснулся тонкой золотой оправы своих очков, и Кейти заметила в его глазах теплоту, скрывавшуюся за официальным тоном. – Полагаю, у вас есть ко мне какие-то вопросы?
– Да. – Она откашлялась. – Не знаю, насколько вы сможете помочь мне в первом случае. Когда я три недели назад оказалась на Бали, в хостеле, где я остановилась, у меня украли вещи. Это произошло в «Ньянг Пэлас».
– Весьма сожалею, – ответил он, медленно качая головой, словно нес за это личную ответственность.
– Я заявляла в полицию, однако пока они мне ничего толком не сказали. Хотела спросить, насколько вы могли бы помочь мне узнать, есть ли там хоть какой-то прогресс.
– Я с удовольствием наведу справки от вашего имени. – Он вынул из нагрудного кармана авторучку и что-то записал в своем блокноте, дважды подчеркнув написанное. – Нам известно, что здесь под видом туристов орудует банда малайзийцев. Они специализируются на хостелах из-за большого наплыва людей и слабых мер безопасности. Полиция пытается напасть на след этой группировки, и, можете не сомневаться, если мне удастся что-то узнать, я сообщу вам лично.
Кейти подумала, что могло остаться от содержимого ее рюкзака. Единственное, что представляло какую-то ценность в общепринятом понимании, были ее обручальное кольцо и телефон. Интересно, их продадут на местном черном рынке или отправят куда-то еще? Мысль о непрочитанных страницах дневника Миа не давала ей покоя. Она подалась вперед от внезапной идеи.
– Там был дневник моей сестры. Мне говорили, что полиция в рамках расследования ознакомилась с ним.
– Так и есть.
– А они случайно не могли сделать дубликат?
– Боюсь, что нет. Полагаю, они решили, что там не содержалось ничего, что могло быть расценено ими как улики. Поэтому-то они и посчитали возможным вернуть его вам.
Надежда угасла так же быстро, как горящая спичка. Кейти сжала руки коленями.
– У вас есть еще вопросы, с которыми я бы мог вам как-то помочь?
Кейти промолчала, и тут вступил Финн:
– Нам бы хотелось точно знать, где погибла Миа.
– Безусловно. – Мистер Хастингс взял зеленую папку и, раскрыв ее, полистал собранные там бумаги. Отыскав карту, он положил ее на стол между Кейти и Финном. – Здесь указаны прибрежные скалы в районе Уманука. Вот путь, который, по словам полиции, проделала Миа к вершине утеса, – говорил он, ведя пальцем по пунктирной линии. – Начало пути довольно отчетливое – ведет к смотровой площадке, вот здесь. В этом месте Миа миновала свидетелей. Отсюда до вершины утеса еще двести футов. Ведущая туда тропа была долгие годы заброшена и здорово заросла. А это, – он постучал по карте в том месте, где карандашом был нарисован кружок, – то самое место, с которого, судя по всему, Миа спрыгнула.
Кейти закусила губу.
– По правде говоря, она уже не первая, кого находили на этом месте. За последние восемь лет там произошло уже шесть самоубийств.
– Почему? – спросил Финн.
– Мы предполагаем, люди оказываются там, потому что… это наверняка.
У нее свело живот: Миа не хотела жить.
– В качестве помощи я мог бы организовать для вас транспорт в Уманук.
– Нет! – резко ответила Кейти.
– Спасибо, – вступил Финн, – но мы, вероятно, не поедем туда прямо сейчас.
– Конечно. В таком случае вы можете оставить эту карту у себя.
– Не появились ли в этом деле еще какие-нибудь детали? – решила спросить Кейти. – Может, что-то незначительное?
– Полагаю, вы уже ознакомились с показаниями свидетелей и заключением патологоанатомов?
Кейти побарабанила пальцами себе по ногам.
– Да, но я все никак не могу в это поверить. Самоубийство? – Она помотала головой. – Полиция абсолютно в этом уверена?
– Я уделил этому делу особое внимание, поскольку смерть молодой женщины вызывает чрезвычайную обеспокоенность. И вынужден подтвердить, что полиция не сомневается в том, что это – самоубийство.
– Но она не оставила никакой предсмертной записки!
Мистер Хастингс кивнул.
– Я понимаю, насколько тяжело смириться со смертью человека, когда ей нет объяснений, однако это не редкость. – Положив руки на стол, он чуть подался вперед, словно то, что он намеревался сообщить, нарушало некий протокол. – Возможно, вам как-то поможет, если я скажу, что в случаях самоубийства записку оставляет лишь один человек из шести.
– Почему?
– Решение часто принимается импульсивно. Человек, возможно, его и обдумывает, но когда доходит до дела, все происходит под влиянием момента. Объяснения отбрасываются, что, разумеется, ужасно действует на тех, кого он оставил.
Убедительность его тона заставила Кейти подумать, что он говорил это, исходя из собственного опыта.
– Могу сказать вам лишь, что, несмотря на то что Миа не оставила записки, мы располагаем некоторой важной информацией. Прежде всего у нас имеются показания свидетелей, которые видели ее за считаные минуты до смерти. Кроме того, посмертное вскрытие не выявило никаких дополнительных следов насилия. И, если помните, Кейти, у Миа в организме был обнаружен алкоголь.
– Да.
– Учитывая это, вполне возможно, что ваша сестра не совсем отдавала себе отчет в последствиях своего решения. Алкоголь, как известно, притупляет чувство опасности.
– Да, – повторила она, уже не зная, что еще сказать.
– Также хочу обратить ваше внимание вот на что: с собой у Миа оказалась единственная вещь – ее паспорт. – Он замолчал, предоставляя им закончить эту мысль.
– Для возможности опознания, – сказал Финн.
– Именно.
– Это и есть та информация, опираясь на которую полиция сделала соответствующие выводы. Боюсь, что теперь вам остается лишь сделать свои собственные.
Кейти сглотнула, представив, насколько это будет сложно.
Бар отеля «Хама-Хайтс» был весьма уютным местом с мягкой желтой подсветкой. За высокими каменными колоннами к морю спускался ярко освещенный сад.
Финн небрежно кинул свои карты на стол и с вальяжной улыбкой, скрестив на груди руки, откинулся назад.
– Обращайтесь за уроками.
– Спасибо, приму к сведению, – отозвалась Кейти, аккуратно выкладывая свои карты рядом с его.
Он чуть не подскочил в кресле.
– Флеш? У тебя флеш?
– О? Правда? – с улыбкой отреагировала она.
Он с открытым ртом уставился на нее.
– Ты меня надула?
Кейти сгребла со стола внушительную стопку денег.
– Да. Похоже, что так.
Он расхохотался громким гортанным смехом, доставив ей удовольствие.
– Где же это ты, черт возьми, научилась так играть в покер?
– Пока путешествовала.
– Просто не верится. Ты поддавалась мне где-то… – он взглянул на часы, – с полтора часа, а тяжелую артиллерию приберегла на конец игры. Ты изменилась, Кейти Грин.
Она улыбнулась.
– И теперь на то, чтобы хоть как-то реабилитироваться, у меня остается лишь четыре вечера.
Лучше бы он не напоминал ей, как мало времени у них осталось. Кейти собрала карты.
– Полагаю, проигравший угощает. – Финн кивнул на ее пустой бокал. – Водка с апельсиновым соком?
– С удовольствием.
Она посмотрела ему вслед, отмечая его непринужденную походку и шорты, сидевшие низко на бедрах, как у подростка. Другие постояльцы были одеты в сорочки и легкие брюки, но ей нравилась его непринужденность: что-то другое с ним плохо бы сочеталось. Финн что-то сказал бармену, тот рассмеялся и похлопал его по плечу. Ей вспомнилось, как он приходил в дом, который она снимала вместе с Джесс и еще двумя девушками. Он еще не успевал добраться до ее комнаты, а она уже слышала, как ее соседки смеялись над его шуткой. Его умение развеселить человека – ее, в частности – было лишь одной из множества его особенностей, которые она обожала.
Вернувшись с напитками, Финн поставил их на стол.
– Послушай, – начал он, – я из деликатности не затрагивал эту тему с тех пор, как мы беседовали с Ричардом Хастингсом. Но мне все же хотелось бы знать, когда ты намерена побывать на скалах в Умануке?
Она сделала неторопливый глоток из своего бокала.
– Скоро.
– Не самый удовлетворительный ответ. Меня интересуют день, время, транспорт.
– Я пока не готова. Честное слово. Я пока не в состоянии туда ехать.
– Я понимаю – это очень непросто, – более мягким тоном продолжил он. – Однако это надо сделать, Кейти.
Поставив бокал на стол, она сжала губы; ото льда они были прохладными.
– Как только я туда поеду, все это… путешествие по ее дневнику… все закончится. Мне всегда казалось, что, когда я приду на скалу, у меня будут ответы. А у меня их нет.
– Возможно, их никогда и не будет.
– Должны быть. Иначе что же я буду потом делать? Просто улечу домой? И буду дальше проживать свою жизнь?
– Тебя это пугает?
Сидевшая за соседним столиком пара, взяв напитки, перебралась в ресторан на ужин.
– Лондон для меня уже больше ничего не значит: семьи нет, жениха нет, работы нет.
– Будет нелегко, но ты справишься. Ты – сильная, Кейти. И стойкая. И у тебя есть друзья. Есть я.
Хотел ли он что-то подчеркнуть, не причислив себя к категории друзей? Она взглянула на него, но выражение его лица казалось невозмутимым, непроницаемым.
– Почему бы нам не вернуться вместе? – спросил он. – Если ты пока еще морально не готова к возвращению в Лондон, можешь погостить какое-то время у моих. Поучишь меня своим покерным трюкам.
Кейти улыбнулась.
– Когда-то тебе придется возвращаться. Почему бы не вместе со мной?
– Чем ты займешься дома? – спросила она, меняя тему. – Останешься в Корнуолле?
– Зависит от работы – вернусь на радио или нет.
– Тебя примут назад на радиостанцию?
– Сомневаюсь. Их не особо озадачил мой уход.
– Ты же столько работал, чтобы туда устроиться. Я думала, тебе нравится.
– Нравилось.
– Так почему же ушел?
Он пожал плечами:
– У меня никогда не получалось сказать ей «нет».
Кейти вспомнила о том, что произошло у них с Миа. Это была одна из немногих тем, которые они еще не обсуждали, и сейчас она возникла сама собой. Она посмотрела на него в упор:
– Ты любил Миа?
Он глубоко вздохнул:
– Да.
Ее словно резануло внутри. Боль продолжала расти и распространяться, так что ей захотелось унять ее, обхватив себя руками. Но вместо этого она взяла свой бокал, чтобы как-то занять руки.
– С каких пор?
Финн поводил костяшкой пальца по подбородку.
– Когда нам было шестнадцать, мы пошли на концерт, и она меня поцеловала. Так – просто чмокнула в губы, и все. Совершенно не задумываясь. Но тогда я впервые воспринял ее не просто как приятельницу.
Кейти удивленно раскрыла глаза:
– И все это время ты…
– Нет. Нет, пожалуй, нет. Сейчас очень трудно сказать, потому что Миа всегда для меня так много значила.
– Но когда вы вместе путешествовали…
– Я понял, что люблю ее.
У Кейти перехватило в горле. Сделав еще глоток, она допила свой напиток.
– Тяжело было наблюдать за ней с Ноем?
– Это было пыткой.
– Что он за человек?
– Потрясающий серфер. Абсолютно зациклен на своей страсти. Думаю, эта самоотреченность Миа и притягивала.
Кейти кивнула.
– Но он был еще и замкнут – своего рода одиночка. Сторонился общества. Он всегда казался мне каким-то неблагополучным. Я вовсе не претендую на объективность, но таково было мое впечатление.
– Миа писала то же самое. Она говорила, что в нем чувствовалась некая печаль, созвучная ее собственной.
– Знаешь, – Финн сглотнул, – если бы я чувствовал, что он ее любит, возможно, я был бы о нем другого мнения.
– Почему?
– Было бы проще ее отпустить.
Они оба замолчали.
Финн поерзал на стуле, и, подняв глаза, Кейти увидела, что у него нервно дергается нога.
– Хочу спросить, Кейти. Насчет дневника… Кое о чем другом… О чем, возможно, Миа написала.
«Что вполне естественно», – подумала она.
– Спрашивай, о чем считаешь нужным.
– Миа писала что-нибудь о том, – он потупил взгляд, – почему она переспала со мной?
Ей вспомнились те страницы – описание падающих с неба звезд и греющего вкуса рома во рту.
– Ей хотелось почувствовать то же, что чувствовал ты.
– Однако этого не произошло.
– Ты всегда был ее лучшим другом. Она писала, что ей оказалось крайне сложно представить тебя в ином качестве.
– Она сожалела о случившемся?
– Она сожалела о том, что это все изменило.
– Прости, видимо, несколько странно это обсуждать. После того что было между нами.
Она внимательно посмотрела на него.
– А когда мы были вместе, ты… любил ее?
Он сделал глубокий вдох:
– Мне было тяжело, когда мы с Миа не общались. Очень тяжело. Но когда я был с тобой, мне никогда не хотелось, чтобы это была Миа, а не ты.
Приятно услышать хотя бы такое.
– Я сожалею о том, как у нас все закончилось, – неожиданно сказала она.
– Это в прошлом.
«Вовсе нет. Это здесь и сейчас», – мысленно возразила она.
– Помнишь, что я тогда сказала тебе? Мы были в баре в Клэпэме.
– Конечно. Ты сказала, что все было замечательно, но, на твой взгляд, бесперспективно.
Ее сердце заколотилось.
– Это была неправда.
– Что ты имеешь в виду?
– Меня тревожила Миа. Ей не давало покоя, что мы были…
– Мисс Кейти! – К их столику стремительно направлялся Кетут. – У меня для вас письмо!
– Письмо? – Она недоуменно заморгала.
– Да, факс. Вот он. – Он протянул ей белый лист бумаги.
Развернув его к свету, она стала читать:
Кейти!
После Вашего визита я навел справки относительно Вашего украденного рюкзака. Кажется, Вам повезло: вчера полиция арестовала часть малайзийцев из банды, о которой мы с Вами говорили. Как мне сообщили, у них обнаружили Ваш рюкзак, хотя не уверен, что в нем сохранилось что-то ценное.
Не думаю, что мое участие сыграло решающую роль в возвращении Вам рюкзака. Полиция планировала сделать это на текущей неделе. Возможно, мой запрос лишь немного ускорил процедуру. Очень надеюсь, что эта находка немного поднимет Вам настроение, чего Вы, несомненно, заслуживаете.
С уважением,
Ричард Хастингс.
Она подняла взгляд на Кетута. Тот сиял.
– Ваш рюкзак уже отнесли к вам в номер.
Стуча сандалиями по плиточному полу, Кейти выскочила из бара. Промелькнув мимо одетого к ужину семейства, по широкому коридору устремилась к своему номеру. Финн следовал за ней. Сунув ключ в замок, она влетела в комнату.
На полу, прислоненный к изножью кровати, в ногах, стоял рюкзак Миа. Он казался еще более потрепанным, чем ей помнилось. Передний карман был разодран, а снизу вверх расползлось темное пятно, словно он валялся в масле. Кейти подняла его и положила на кровать, стараясь не думать о том, почему он стал казаться легче. Расстегнув пряжку и распустив кулиску, сунула руку внутрь.
«Прошу, – мысленно повторяла Кейти, – прошу тебя, окажись на месте». Она стала торопливо вынимать из рюкзака содержимое: одежда, обувь, туалетные принадлежности – все спуталось в один клубок, и она вытащила на кровать все разом. Шампунь вытек, и ее пальцы стали липкими и влажными. Кейти разбирала вещи одну за другой: зеленое платье, книжка, наушники, карманный фонарик. Она сунула руку в самый низ и пошарила по дну – там больше ничего не оказалось.
– Нет! – Она перевернула рюкзак вверх тормашками и энергично потрясла. – Ну же! – Отложив рюкзак в сторону, Кейти стала копаться в рассыпанных на кровати вещах: шлепанцы, щетка для волос, кардиган, крем от солнца, шорты. Не может быть. Она перевернула все вверх дном, перетрясла одежду, отбросила в сторону обувь. Затем повторила всю процедуру вновь.
– Его нет! Ее дневника нет!
Обернувшись, она увидела, как Финн подсел к рюкзаку. Он ощупал его руками, а затем открыл молнию на боковом кармане, который она в спешке, должно быть, пропустила. Кейти увидела что-то мелькнувшее цвета морской синевы, и затем он, точно фокусник, извлек дневник из рюкзака.
– Слава богу! – воскликнула она, и, взяв его в руки, провела пальцами по обложке. Корешок поистрепался и лопнул, и материал будто бы поизносился. Она провела большим пальцем по толще страниц – все на месте.
– Финн… – Она резко обернулась. И замерла.
С крайне серьезным видом он держал в руках платье. Это было платье Миа цвета влажной травы – один из немногих предметов ее одежды, который Кейти оставила в рюкзаке. Она наблюдала, как он перебирает тоненькие бретельки, которые когда-то скользили по плечам Миа. Ей было интересно, что за воспоминания заставили его на мгновение закрыть глаза. Он поднял платье, словно пытаясь что-то найти в его ткани, поднес его к лицу и вдохнул запах ее сестры.
«Даже несмотря на то, что тебя больше нет, все равно с Финном прежде всего будешь ты?»
Финн открыл глаза, и они встретились взглядами. Оба молчали. Казалось, будто присутствие Миа вдруг стало настолько очевидным, что даже в комнате стало теснее. Оба они держали в руках ее частичку.
Внезапно Финн выпустил платье из рук и откашлялся.
– Ну вот – дневник наконец-то к тебе вернулся.
– Да.
– Тебе, должно быть, жутко хочется его почитать, – сказал он, поднимаясь. – И я предоставляю тебе эту возможность.
Кейти кивнула. Едва за ним успела закрыться дверь, как она, забравшись на кровать, придвинула к себе дневник и раскрыла заветные кремовые страницы.