Глава 20
Утро пятницы. Не успела я поставить рюкзак на пол, как ко мне подходит Итан и спрашивает с той восхитительной интонацией, которая бывает только тогда, когда близкие друзья говорят о чем-то личном:
– Сегодня у тебя урок кулинарии с миссис Истердей?
– Сегодня я торчу у него дома, – указываю на Стью.
– Повеселитесь там, – говорит Итан и идет к парте в первом ряду, а Стью спрашивает:
– Что, правда?
– Ага. Нам с Софи надо кое-что проанализировать.
– Что именно? Только не говори, что Джоша.
– Ладно. Мы обсудим обычай обезьян вычесывать блох. Является ли пускинг врожденным или появляется в результате социального давления, – я строю гримасу. – Ну, конечно, мы будем обсуждать Джоша.
– Пускинг?
– Ага. Ловля блох среди…
– Я знаю, что значит это слово.
– Твоя осведомленность о гигиене приматов – это как раз то, что мне в тебе нравится больше всего.
– Я думал, ты намекаешь на мою бороду, – он тянется ко мне подбородком. – Хочешь погладить?
– Сколько еще ты намерен с ней ходить?
– Собирался сбрить завтра, но теперь придется оставить, а то еще подумаешь, что я побрился ради тебя.
– Я тебя не просила от нее избавляться. Я спросила, сколько ты еще намерен с ней ходить.
– И подразумевала, что рано и поздно я от нее избавлюсь.
– Да я даже не понимаю, зачем она тебе.
– А просто чтоб была. – Он морщит лоб и показывает пальцем в другой конец аудитории, где Итан готовится к занятиям: – Слушай, а откуда он узнал про миссис Истердей?
В ответ я молча улыбаюсь. Мне нравится, что у нас с Итаном есть общий секрет. Похоже на шутку для своих: объединяет и придает отношениям личный оттенок.
Неплохо для начала.
Позже я возвращаюсь домой вместе с Софи. В этом году ее выбрали главным художником для ежегодного альбома выпускников. Ее подчиненные собираются каждый день после занятий, как раз во время моей тренировки по волейболу. Если кто-то из нас заканчивает пораньше, то просто тусуется с друзьями (примечание для Джоффа: да, у меня все еще есть друзья!) и ждет. Стью бы тоже ждал нас после своего футбола, если бы Софи снова не влюбилась. Говорит, у него уши вянут от ее щебетания о Джоше: ему больше нравятся жалобы после расставания.
Всю дорогу до дома Софи описывает, как идеально флиртует Джош Брандстеттер. Но она пока не хочет с ним встречаться. Прошло всего две недели с начала учебного года, и, по мнению Софи, пока еще слишком тепло и зелено для идеального сезона любви.
– Лучше всего влюбляться осенью, – говорит Софи. – Когда ночами начинает холодать и листья становятся разноцветными. Обожаю это время, – она быстро поворачивается ко мне. – Но я не тороплю события. Он знает, что нравится мне. Просто не знает насколько.
– Понимаю. Ты просто продлеваешь начальную стадию.
– Продлеваю начальную стадию… Да, именно!
– Я слышала, что сегодня он назвал тебя горячей штучкой.
– Да заткнись ты! Кому он это сказал?
Я перечисляю пару его друзей.
– Заткнись! – повторяет она. В ответ я улыбаюсь.
«Заткнись» – это слово, которое я выбрала для проекта по вариативности языка. В зависимости от контекста оно переводится как:
1. Перестань говорить.
2. Спасибо.
3. Неправда.
4. Ты шутишь.
5. Ты прав, и мне нечего ответить.
Со среды у меня уже набралось четыре примера, и папа купил мне в магазине канцтоваров специально для этого проекта тетрадь в твердой черной обложке. Нам пришлось обойти три магазина, прежде чем найти нужную. А еще папа купил маленькую тетрадь в коричневой обложке и с закладкой из красного шелка. Я спросила, для чего ему такая, и он ответил: «Интересно, да?»
Когда я возвращаюсь, машина Кейт стоит у дома, а на кухонном столе лежит адресованный сестре сверток из Victoria’s Secret. К нему прилагается записка:
Дорогая Джози,
Я купила это тебе на свадьбу, но отдаю раньше. Крайне фривольно для искупительной жертвы!
XO,
Кейт
Поднявшись к себе, я включаю на компьютере Lorelei, стягиваю футболку, швыряю ее на кровать и наспех надеваю новый лифчик: «с подкладками для экстремального эффекта пуш-ап», а потом щурюсь, словно старушка, на собственное отражение в зеркале. Наконец мне приходит в голову надеть очки.
Хм-м.
Я похожа на саму себя. Только с сиськами. Мне казалось, что я буду выглядеть… иначе. Задуманное Кейт превращение в прекрасного лебедя явно не удалось.
Джозефина, давай жить вместе. Там-пам-пам. Сиять, как звезды, еще лет двести.
Я листаю каталог, который был вложен в коробку с лифчиком: пытаюсь понять, что я делаю не так. Встаю, скрючившись: зад вперед, колени чуть согнуты, руки обвиваются вокруг тела. Так, еще кое-что. Нужно распустить волосы. Взъерошить как следует. Стараясь не менять позы, я зову Кейт.
– Да? – Она входит в комнату, чуть не прыская со смеху.
– Вот кто так вообще стоит? – вопрошаю я.
Мы перекрикиваем музыку:
– Джози!
– А ты так вставала перед Джоффом?
– Не буду я тебе рассказывать.
– Значит, да! – Я хихикаю и принимаю другие позы. – И вот так ведь тоже, да? – Я торжествующе вскидываю руку, а другой перекидываю волосы через плечо. – И так!
– Джози, – смеется Кейт и выключает музыку. – Мама!
– Не зови маму! – визжу я и быстро надеваю футболку, натягивая ее на свой новый бюст.
– Ее нет дома. Так как тебе обновка?
– Ну, не знаю, – я тычу пальцем в чашечки. Похоже, пуленепробиваемые. – А на вид как? – Выпячиваю грудь. – Как думаешь, Деннис ДеЯнг захочет теперь со мной спать? Надеюсь, что нет. Не хочу, чтобы он ради меня бросал жену.
– А он для тебя не староват?
– Еще как староват, но мне не нравится думать, что у него есть какие-то недостатки. Поэтому для меня он вне времени. Как и его божественный голос.
– Поняла. Так что, я прощена?
– Из-за этого твоего подарка? Нет. Ты прощена, потому что я люблю тебя. – Она крепко меня обнимает, а я говорю: – Но я не смогу это носить. Нелепость какая-то.
– Конечно, сможешь. У него отстегиваются лямки, и он отлично подойдет к твоему платью на свадьбу.
– И все же он выглядит нелепо.
– Под платьем будет смотреться просто блеск, уж поверь.
– Когда следующая примерка?
– Одиннадцатого октября.
– Это уже последняя?
– Я надеюсь, что да. Две уже было.
– Может, всего будет четыре.
– Четыре примерки?!
– Ага. Садись.
Я сажусь на край кровати, и она берется за расческу.
– И что, все подружки невесты опять придут? – спрашиваю я.
– Да.
– Тогда я не пойду.
– Пойдешь.
– Они меня бесят.
– Знаю, – говорит она, не давая мне огласить список жалоб. – Но будь с ними полюбезней. Они от тебя в восторге, особенно Мэдисон.
– Ты с ней дружишь, чтобы меня позлить? – Это я о ее лучшей подруге детства, Мэдисон Орр.
– Возможно, это тебя шокирует, но моя дружба с другими людьми тебя касается мало.
– Но их поведение очень даже меня касается.
– Мэдисон любит тебя.
– Мэдисон говорит обо мне в третьем лице, когда я стою прямо у нее перед носом.
– Да, так и есть. – Кейт слегка морщит нос. – Но это она не со зла.
– А еще тебя разве не раздражает, как она держит ручку? Берется за нее всеми пальцами и давит как ненормальная, – я пытаюсь неловко изобразить ее манеру письма.
– А ты расскажешь мне что-нибудь о том парне из Кэпа?
– Одно я могу сказать совершенно точно: если он так же держит ручку, то наши отношения обречены с самого начала. Но я знаю, что это не так.
– Огоо. То есть у вас уже отношения?
– Не знаю. Нет. То есть, конечно, мы состоим в некоторых отношениях. Учебных, – я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ей в лицо, и она садится. – Но мне, правда, кажется, что между нами есть связь.
И я подробно рассказываю ей обо всем-всем-всем, что касается его. Обо всем, кроме фамилии: каждую восхитительную мелочь, особенно те из них, что подчеркивают наше сходство. Когда я заканчиваю свою восторженную речь (и даже во время нее я не забываю о знаках препинания), Кейт спрашивает: «Сколько ему лет?» Я словно на полной скорости врезаюсь в стену. И ведь видела ее, но решила не обращать внимания.
Бах! Ой!
Эммм.
– Он старше, – отвечаю я и валюсь обратно на кровать.
Туше.
– Джози, что такое? Сядь.
– Не могу. Лифчик меня перевешивает.
Я почти ничего из-за него не вижу. Хорошо, что Кейт ложится рядом и утыкается в меня плечом.
– Старшекурсник?
– Нет, но он старше, и я… – Даже выговорить ничего не могу, поэтому просто шумно выдыхаю и закрываю глаза.
– Тебе почти шестнадцать, то есть почти тридцать. Иногда. А в другие времена – двенадцать.
– Как-то не очень утешительно звучит.
– Знаю, что нет. Но просто знай: ты не похожа на обычных шестнадцатилетних девочек. И я уверена, что Итан это видит.
– Он видит, что мне шестнадцать. И я вижу. И ты. И весь мир.
– Но тебе же не вечно будет шестнадцать
– Знаю. Кейт, я правда знаю, и я твержу себе, что, возможно, когда-нибудь мы узнаем друг друга получше, и я, может, ему понравлюсь. Очень понравлюсь. Но до этого еще так далеко, а мне-то он уже нравится. Очень. И я не знаю, что делать с этими чувствами. Я даже не знаю, что это за чувства. Их много, и они настоящие, и я совсем запуталась.
– Просто не пугайся этих чувств, – говорит она, снова садясь. – Любовь – это очень серьезная штука.
– Ты думаешь, это любовь?
– Может быть. И если это так, то она продлится долго. И тебе нужно просто смириться. Любовь нельзя решить, как уравнение по математике.
– Я все могу решить, как уравнение по математике. Ну, почти все.
– Но не это. А какая у Итана фамилия?
– У него нет фамилии. Он как Стинг, Мадонна, Боно. Просто Итан.
– Я не буду гуглить его.
– Еще как будешь. – Я приподнимаюсь на локте.
– Да, наверно, буду, – она хихикает.
– И что, твое чувство к Джоффу тоже серьезное и огромное?
– Мое чувство к Джоффу очень настоящее и очень сильное. И я знаю, как ты к нему относишься, поэтому лучше пойду.
Она уже стоит в дверях, когда я спрашиваю ее:
– То есть ты правда его любишь? Его?!
– Джози, – она вздыхает. – Мы мило поболтали, и мне нравится говорить с тобой об Итане, но ты хочешь все испортить и заводишь разговор про Джоффа, чтобы можно было его оскорблять…
– Нет, не поэтому! Это просто приятное дополнение.
– Ну вот, началось. Все, я ухожу.
Она закрывает за собой дверь, и я остаюсь в комнате одна, вся в расстроенных чувствах и в лифчике, который, что бы там ни говорила Кейт, чрезвычайно нелеп. Чтобы заполнить эти чашечки, мне придется напихать их носками, хомяками или чем-нибудь еще.
Через пару минут я собираю волосы в хвост и пытаюсь освободиться от лифчика. И тут меня осеняет. Так вот что он символизирует! И этот лифчик, и контактные линзы, и проколотые уши – все это изменения и улучшения, которые предстоят мне в будущем. Я швыряю бюстгальтер в ящик комода, закрываю его и в бессилье валюсь на кровать. Какое тупое слово.
Когда?
