Глава девятая
Нянька-санитар
Помогло обоняние. Легчайшие дуновения ветерка шли к нему со стороны избы. Запах дымка, аромат пищи и некая специфическая вонь смешались, подсказывая, куда надо идти.
А уже когда оказался совсем рядом, то и легкий стон подтвердил верность маршрута. Похоже было, что кто-то, будучи без сознания, пытается прийти в себя. Или уже очухался и теперь мучается от боли.
Глаза Василия к тому моменту окончательно привыкли к мраку и стали хоть что-то различать. А может, листья на деревьях, хвоя, мох или гниющая кора все-таки источали определенное свечение.
Массив избы, а также гигантской ели над ней заставил Грина насторожиться и двигаться еще аккуратнее. Но, чуть сместившись, он обозрел дверной проем, который уже явно выделялся неким свечением. Получалось, что в самой избе находился источник света.
«Или это в печи огонь остался гореть? – попытался догадаться Василий. – Входить внутрь?.. И кто тогда стонет вон там, снаружи?.. Кажется, именно там сражался Бронислав… Потом я вроде как отметил, что он бросился в сторону колдуна… Ну и куда тогда улетел вместе с дверью Агап?.. Вроде как вон туда… Но там ни зги не видать. И никто там не шевелится… Значит, мне нужен свет!»
Жутко жалея, что не в его умениях сотворить этакий шарик, который тут сиял совсем недавно, рыцарь пробрался ко входу и заглянул в избу. Догадка оказалась верна: за приоткрытой дверцей печки, напоминавшей буржуйку, тлели угли, давая слабое, но вполне достаточное освещение.
Сразу за порогом лежало два сцепившихся в смертельной схватке тела. Причем оба неузнаваемые по причине густой паутины, не просто облепившей их, а еще и сковавшей вместе, не дающей двигаться. Хотя это могли быть и трупы, которые двигаться не могут по умолчанию. Правда, баронета в этом странном дуэте удалось узнать по сапогам. Они были слишком уж щегольскими, с медными насадками на носках, которые поблескивали даже под слоем грязи.
Но выручать приятеля из странного плена Грин не бросился. Его больше волновал стон, повторившийся за спиной. От третьего ножа можно и не увернуться!
Поэтому он проскользнул внутрь избы и подхватил парочку факелов, замеченных у печи. Миг – и оба они разгорелись, давая много яркого света. Второй миг – и на угли подброшено несколько сухих поленьев. Пусть и внутри помещения будет светло. Шестопер выскочил на крыльцо и один факел закрепил на стене, возле двери. В его свете было довольно хорошо видно импровизированное подворье, а факел в руке позволил Василию рассмотреть детали недавнего сражения.
Один явный труп. Второе тело лежит на левом боку, грудь слабо вздымается, значит, раненый дышит. На правом бедре видна внушительная рана, мало кровоточащая.
А вот третий, тоже раненый, полусидел, опираясь спиной на бугрящиеся корни, и левой рукой пытался остановить кровь на правом плече. У него получалось плохо, видать, вскоре умрет, если не помочь. Но пощады не просил, как и не дергался, пытаясь хвататься за оружие. В равнодушных ко всему глазах только и отражались огни факелов.
«Не жилец скорей всего, – решил Грин. – Да и опасности не представляет».
Возиться с ними он не стал, а поспешил в том направлении, куда унесло Агапа. И почти сразу наткнулся на власнеча. Тот лежал как-то странно, словно шел в сторону избы, а потом рухнул ничком, раскинув руки в стороны. Обломки выбитой двери виднелись еще дальше, метрах в десяти. Получалось, что их отбросило с настолько невероятной силой? Или уже после своего полета-падения Гирчин умудрился встать на ноги и пройти такое вот немалое расстояние?
К последнему выводу подталкивал вид двух тел в доме. Ведь не сами же они запутались в паутине, кто-то же набросил ее? Да настолько коварную, что вражеский колдун не смог из нее вырваться?
Грин перевернул Агапа на спину, присмотрелся, прислушался к дыханию, нашел артерию на шее. Вроде живой, дышит нормально, пульс редкий, но есть. Видимых ран или явных травм нет. Даже лицо почти не пострадало, содранная кожа на скуле не в счет. А ведь его ударило вышибаемой изнутри дверью!
Но в любом случае лучше его пока не кантовать, авось сам в себя придет. Да и смерчень никоим образом не наблюдается рядом. Оглушен? Убит? При всем желании домовой на призывы постороннего человека не отзовется.
Грин бросился к Брониславу. По пути обратил внимание на второго подранка: тот перекатился на живот и, опираясь на руки, приподнял туловище, словно отжимался.
Шестопер недолго думая подскочил к врагу и быстро связал ему руки за спиной. Перекатил на бок, спиной к избе, и прикрикнул:
– Лежать и не шевелиться! Иначе смерть!
Вот теперь можно и баронету помочь… Если тот живой…
Второй факел он пристроил на стене рядом с первым, чтобы ясно видеть в любой момент, что делают раненые. А для себя внутри избы зажег еще два, вставив их в специальные отверстия в столе. И только тогда начал резать ножом странную паутину. Та была с сюрпризом – словно сделанная из вязкого клея. Нож прилип к ней намертво, враз утратив все свои режущие способности.
«Что за напасть? – ругался про себя Василий, не зная, чем еще можно справиться с диковинной разновидностью местного колдовства и стараясь к ней не прикасаться руками. – Никак ее лишь определенными химикатами надо снимать? Или еще какой волшбой?..»
Он ничего лучше не придумал, как прикоснуться к белесой паутине открытым огнем. И та почти сразу воспламенилась. К счастью, горела она не быстро, а со скоростью степенно бегущего таракана. Поэтому рыцарь успел подхватить какую-то тряпку и сбивать пламя в тех местах, где оно перебрасывалось на одежду.
Пять минут интенсивного топтания, ругани, размахивания тряпкой – и вот сцепившиеся в смертельном поединке противники возлежат на полу раздельно. Подкопченные, местами обгоревшие и оцарапанные, но зато живые.
Баронет с несколькими ранами, вроде как не опасными для жизни, а вот колдун целехонек, если не считать царапин и ожогов. Разве что испачкан изрядно. Ну и у обоих наполовину выжжены шевелюры: все-таки погасить огонь тряпкой вовремя не всегда удавалось.
Василий тщательно, если не сказать маниакально, обмотал вражеского колдуна всем, что попалось под руку. И под потолком много всего висело да сохло, и в заплечных мешках у непрошеных постояльцев куча запасного добра отыскалась. Все веревки на опасного пленника извел, прочные ремни, порванное на широкие полосы тряпье. Завязал ему глаза (зачем и сам не понял), а отдельной полоской толстой кожи еще и челюсти разделил, словно коня мундштуком взнуздал. Вдруг проклятие какое вздумает выкрикнуть? А так только и сможет, что мычать или рычать…
И для полной гарантии перевернул опасного власнеча на живот, ноги его прикрепил к ножке массивного стола, а связанные сзади руки – еще и к потолку подвязал. В таком положении человек встать или перекатиться на бок ни за что не сможет.
Но вот когда подвязывал руки вверх, неожиданно обратил внимание на пальцы пленника. Присмотрелся внимательно. Озадаченно хмыкнул. Ну два кольца, да еще и с камнями драгоценными – это уже ценный трофей. Их-то стал снимать сразу. А вот остальные… Не узнай он довольно простеньких на вид колец, оставил бы их на руках неведомого кудесника, а так удивился невероятно: «Дар Макоши!»
По утверждениям Боджи Секатора, такие кольца служили в этом мире для ментальной связи между людьми, и одно такое Василий подарил очаровавшей его ведьме Зареславе. Сделал это по собственному незнанию, но не жалел нисколечко. Потому что кольца для связи должны быть в паре.
А здесь три кольца!
Конечно, кольца могли быть и поддельными. Тот же всезнайка Боджи объяснял, что подобных дешевеньких поделок тысячи по всему миру. Принято делать такие подарки возлюбленным как знак повышенного внимания и дарить друг дружке в подтверждение особого душевного расположения. Но! Не станет же черный колдун носить поддельные кольца? Да еще и три сразу. Да учитывая, что еще два перстня красовалось на пальцах, дорогущие, огромные, с зеленоватыми камнями.
Снял все пять, упрятав подальше, в один из самых надежных своих карманов.
И только после этого пришло время показать навыки санитара. Живо перевязал Брониславу все его раны, да и самого приятеля устроил полулежа непосредственно в углу, возле печи. Свои раны тоже осмотрел, ту, что на голове, только осторожно ощупал, убедился, что кровь перестала течь, и не стал больше тревожить.
Затем наступила пора очередного подвига: перенос туши Агапа. Раз пять носильщик падал, еще больше раз тело власнеча срывалось само, при попытках Грина водрузить его себе на спину. Как заволок гиганта в дом, толком и рассказать бы не смог. В глазах рябило, а в сознании набатом билась одна мысль: «Сейчас сдохну! Водолаза в миномет, зачем этот боров столько жрал все эти дни?!»
Сбросил. Пристроил в другом углу. Отдышался кое-как. Спохватился, вышел посмотреть на раненых. Тот, что с раной в плече, потерял сознание. Второй явно пытался сдвинуться к валяющемуся оружию, чтобы разрезать путы.
– Вот с тебя и начнем! – рявкнул, нависнув над ним, Грин. Дернул за шиворот вверх, поставил на ноги. После Гирчина неизвестный воин казался исхудавшим ребенком. – Двигаем в избу! И начинай рассказывать: кто такой?!
Парень, сильно припадая на правую ногу, подчинился.
– Да чего там говорить, из наемников я. Двадцать три года. Карлаш мое имя. А наняли нас двое власнечей. Один в пещере сегодня ночует, а второй вон лежит, Чередыш… Гад! Уверял, что в этом лесу нет разбойников…
Пленника Василий усадил на грубо сколоченный стул, а руки стал привязывать к спинке его же ремнем.
– Это ты кого за разбойников принял? – Возмущение в голосе было не наигранным, хотя не стоило забывать, что он сам в данный момент беглый и бесправный преступник.
– Ну так… а вы кто такие? – не столько спросил, сколько констатировал пленник.
– Хм! Мы законно здесь находимся! Вон тот воин – истинный хозяин здешних мест, баронет Бронислав Гармаш. Слышал о таком?
– Да. Но что здесь делает баронет в такое время и в такую непогоду? – поразился недоверчивый наемник.
Пришлось Василию на него прикрикнуть:
– Это не он должен отчитываться, а ты! Чего ищут в пещере нанявшие вас колдуны?! Говори!
– Понятия не имею, что они там ищут. – Слова из пленника потекли со скоростью горного ручья. – Они нас наняли, чтобы мы их защищали от умертвий. Утверждали, что тех много, хотя за четыре дня мы ни одного не видели. Ну а сами какие-то свои обряды в пещере проводили, свечи жгли, варево вонючее готовили. А этот Чередыш все больше по лесу окружающему бродил, пытался найти какие-то древние знаки.
Далее Карлаш уже говорил без понуканий и окриков. Получалось, что нанявшие их черные власнечи не золото с серебром искали, а какую-то древнюю святыню, благодаря которой можно в этот мир вытягивать людей из иных миров. Условиями найма вообще запрещалось расспрашивать о цели поисков, воин случайно подслушал разговор колдунов и сделал такой вывод по нескольким прозвучавшим фразам.
Из этой скороговорки Василия больше всего заинтересовало упоминание об уникальной святыне. Сам-то он здесь тоже каким-то божественным способом оказался, очнувшись в чужом, хоть и сильно похожем на его прежнее молодом теле. Да и великий волхв Гонта подтвердил, что такие чудеса здесь иногда случаются.
Но вот намеки, что подобное можно сотворить специально, целенаправленно, чрезвычайно заинтриговали Райкалина: «Да за такую святыню государства могут пойти войной друг на друга! Почему только Гонта о таком не говорил? Или сам не знал? Или не успел?.. Но в любом случае надо раскрутить это дело до конца и выяснить всю подноготную!»
Но сразу расспрашивать о святыне не стал, сосредоточился на умертвиях. За все время пребывания в этом мире он еще ни разу не слышал о подобном. Хотя вполне возможно, что умертвиями здесь называли каких-нибудь особо облезлых волков, исхудавших отшельников или сильно отощавших медведей. Все-таки некоторые слова местного диалекта до сих пор ставили Райкалина в тупик.
Но он тут же вспомнил, что говорили об этой чаще его новые приятели. Скорее всего Гирчин умышленно распространял среди пейзан жуткие, леденящие слухи, чтобы посторонние к срубу и к пещере боялись на пушечный выстрел подойти.
Поразмыслив, Шестопер презрительно фыркнул:
– Хорош врать-то! Тем более про умертвия!
Пленник посмотрел на рыцаря чуть ли не с обидой. Мол, как в таком можно сомневаться?
– А что за знаки, да еще древние, ваши наниматели разыскивали?
– Понятия не имею…
– Опять врешь! Вдруг они из золота?
– Да чего мне врать-то! Правду говорю. Разве что десятник наш знал, они с Чередышом на пару два дня по окрестностям ползали.
– И где твой десятник?
– Так снаружи лежит… тот, что ранен в плечо.
Ведя допрос, Грин и меч держал наготове, и наружу посматривал постоянно. Так что означенного раненого видел хорошо. Тот, когда о нем заговорили, словно услышал и шевельнулся.
«Живучий! – удивился рыцарь. – Не умер еще от потери крови. Может, и на вопросы мои успеет ответить перед смертью?» – Проверил веревки на Карлаше и направился к раненому.
Личной ненависти он к десятнику не испытывал. Прекрасно понимал, что это обычные наемные солдаты, которые оказались не в том месте и не в то время. Вполне возможно, что они добрые и по-своему честные, а вот оно как, не повезло… Профессия такая: умирать, защищая своего нанимателя.
Приблизившись, Василий не стал тыкать мечом в рану. Вряд ли человека, стоящего на пороге смерти, можно запугать или ошеломить болью. Просто присел на безопасном расстоянии и спросил, глядя в глаза:
– Какие именно знаки ты разыскивал в лесу вместе с колдуном по имени Чередыш?
– Все знаете? – удивился раненый. – Значит, вы не случайно на нас напали… Но нашей личной вины ни в чем нет.
– Ты на вопрос-то отвечай! – Пришлось не только добавить в голос угрозы, но еще и кончиком меча постучать по голени десятника. А это всегда больно. Но страдалец даже не скривился.
Тем более невероятно прозвучало условие:
– Перевяжешь мне рану, тогда скажу.
Рыцарь хмыкнул:
– А смысл перевязки какой?
Он не договорил: «Ты мне все расскажешь, потом все равно умрешь сам, или я тебя добью», – но его поняли прекрасно.
– Добивать ты меня не станешь, потому что не разбойник.
– Откуда такая уверенность?
– По одежде вижу, что рыцарь, да и баронета я узнал, видел его как-то пару раз в соседнем баронстве. Конечно, барон будет вправе меня казнить, но… если выживу, может и помиловать. Хороший воин всегда пригодится.
Опыт десятника не только в рассуждениях просматривался. Лет сорок на вид, на лице несколько шрамов. Бывалый воин. Не подрежь его Бронислав сразу, итоги схватки могли быть совсем иным. Да и левая рука его так цепко и точно сжала края раны, что кровь перестала течь. Вполне могло быть, что выживет.
Ко всему Василий никогда не шел на лишнее смертоубийство, если удавалось этого избежать. Покачал в сомнении головой, но потом решился:
– Ладно, перевяжу. Только ты пока никуда не убегай! – Ехидно улыбнулся и поспешил в избу. Благо там еще запасной одежды в мешках оставалось достаточно.
Первым делом осмотрел пленных. Колдун по-прежнему был без сознания, а Карлаш сидел смирно, не делая ни малейшей попытки освободиться. Разговора Василия с десятником он слышать не мог, говорили тихо, поэтому сделал ошибочный вывод:
– Ты его добил? – Наверное, он и рану своего боевого товарища рассмотрел.
– Наоборот, сейчас перевязывать буду, – не стал скрывать Грин, выбирая из очередного мешка подходящие куски ткани и некое подобие длиннополой рубахи. – Он ведь баронета узнал, так что понимает, кто мы такие.
– А-а-а! – протянул пленник, смекнувший, что и он может выжить, если максимально станет сотрудничать с местными властями. – Наши четверо, что ночуют со вторым колдуном этой ночью в пещере, нормальные ребята. Если я успею им крикнуть или подать условный знак, они сами этого власнеча спеленают.
Василий хмыкнул, одобряя инициативу наемника. Бронислав и Агап пока не пришли в себя, а если и вообще не придут, что тогда делать дальше? Одному вступать в бой с четверкой воинов, возглавляемых сильным магом, бессмысленно. А ведь те могут ранним утром наведаться в избушку. Особенно если тут у них основные запасы еды.
Пришлось поинтересоваться:
– Что у вас планировалось на утро?
– Десятник с четырьмя наемниками должен был отправиться к ним, один – остается на хозяйстве, еще один – на заготовке дров. Чередыш уходит на дальнейшие поиски.
«Надо будет в личных вещах этого Чередыша покопаться, – решил Райкалин, спеша к раненому десятнику. – Уж наверняка у него есть какие-то записи, схемы, рисунки. Описание тех же древних знаков. Хотя понять не могу, что можно в этой чащобе отыскать?»
А приступив к перевязке, не погнушался продолжить допрос:
– Надеюсь, знаки – это не зарубки на вековых елях?
Раненый морщился от боли, но внимательно смотрел, как обрабатывают его рану. Только убедившись, что перевязка проводится мастерски, облегченно вздохнул и начал отвечать:
– Все гораздо проще. Хотя понять не могу, кто и какими силами сумел оставить такие гигантские отместки. По сути это обычные стрелки, составленные из валунов. Три в навершии как острие и еще четыре как бы древко стрелы.
– И легко отыскать эти валуны?
– Легко. Они больше, чем эта изба.
– Ого! – не удержался от восклицания Василий. – Хороши маячки! И что, все указывают именно на пещеру?
– Нет, все смотрят в разные стороны, – покачал головой десятник. – Но если нанести их местоположение на бумагу, то получится определенный рисунок, который и пытается разгадать Чередыш. Он на эту тему бесконечно спорил со вторым колдуном, утверждая, что без понимания смысла рисунка они и в пещере ничего толкового не отыщут. Мол, святыня может оказаться совсем в ином месте, а пещера была указана для отвода глаз.
Дождь совсем перестал, поднялся ветер, причем довольно сильный. Раненого стало колотить в ознобе, да и сам Шестопер вдруг почувствовал резко навалившуюся усталость. Но хочешь не хочешь, а придется и этого раненого тащить в избу. Потом приводить в сознание приятелей. Потом сообразить что-то из горячего на завтрак… А до того раздеться да малость на себе одежду просушить.
Вздохнув, он стал приноравливаться, как сподручнее подхватить десятника, потому что, если рана откроется, страдалец таки умрет от потери крови. Здесь капельниц нет, и переливание устроить тоже не удастся, так что надо надеяться только на себя.
