Когда я ползла мимо Голубой гостиной, жгут из простыней качнулся так, что меня плечом стукнуло о стекло. Стоящие ближе к окну люди оглянулись. Представляю, как это выглядело! Болтается на простынях раскрасневшаяся, взъерошенная дамочка в строгом костюме от Армани… Я помахала: мол, все в порядке, светским леди тоже нужна тренировка! Ну и что, что за мной следом какой-то ботан ползет, может, это мой тренер! — и спрыгнула на мраморные плиты. Отряхнулась, оглянулась — и припустила бегом по ступенькам в парк. Следом неловко спрыгнул, почти свалился Вова.

Наташа уже летела через лужайку к ограде, я помчалась за ней. Со стороны дворца, перекрывая пиликание скрипок и трели флейты, понеслись крики и даже, кажется, собачий лай. Вот тут-то меня и накрыло адреналином с головой. Я чуть не уронила Наташу, помогая ей перелезть через забор, а Вова таки уронил меня, и мой костюм в полоску стал еще и в опавшие листья.

От дворца уже бежали люди, мы припустили по дорожке вдоль реки. Это была безумная гонка, которую я никогда не забуду. Сердце колотилась, как бешеное, холодный ветер выбивал слезы из глаз. Мы пару раз сбивались с направления, пришлось попетлять, чтобы выскочить к ведущей на оживленную улицу калитке. И та оказалась заперта!

Конечно, прохожие пялились, когда мы форсировали очередную преграду. Но так как мы нервно хихикали, помогая друг другу и падая, нас сочли, видимо, загулявшими подростками.

Метро находилось совсем рядом, мы ворвались в вестибюль, красные от холода и бега. Дело шло к полуночи, и внутри народу было не много, так что мы быстро купили проездной и помчались вниз по эскалатору, перескакивая через ступеньку. Только когда поезд увез нас от станции, а погоня не появилась, мы кое-как выдохнули.

Немногочисленные пассажиры косились на нас, но мы были готовы к подозрительному вниманию. Главное сейчас — добраться до Института, остальное мелочи.

— А вдруг возле Института его шпионы? — обернувшись, тихо высказал Вова мучившую и меня мысль.

— Будем прорываться, — прошептала я. — И громко кричать. Кто-нибудь внутри услышит.

— Все разъехались, — стуча зубами, проговорила Наташа. — У меня все записано. Ты единственная охотница в городе. Скорей бы в Институт попасть! У меня успокоительное в столе…

Колеса стучали, поезд мчался сквозь подземную темноту, покачиваясь. Мы замолчали и сидели, погруженные каждый в свои мысли. Я почему-то могла думать только об одном: как хорошо, что я не влюбилась в Цезаря всерьез! А то толкалась бы сейчас в очереди на внимание охотника, пихая локтями то Майю, то Беттину, то Наташу… Так легко и стервой стать бессовестной. Нет уж! Не буду как Беттина. Побуду пока одинокой, ничейной девушкой.

Мысли опять обратились к Алому. Да куда же он, в конце концов, пропал? Я повернулась к Наташе:

— Слушай, а давно ты, того… влюблена?

— Что? О чем ты? — Глаза ее забегали. — Я влюблена? С чего ты взяла?

— Да ты сама сказала! — Я была сбита с толку ее реакцией. — Два часа назад, перед побегом.

— Разве? — Секретарша заерзала. — Неправда…

— Ты соврала про Цезаря? — удивилась я. — Зачем?

— Нет-нет, все правда, — с видимым облегчением быстро сказала она. — Забыла уже и испугалась, откуда ты в курсе. Это секрет. — Она уставилась мне в глаза, словно стараясь запечатлеть в моем мозгу эту идею. — Не хочу, чтобы Беттина на мне отыгрывалась.

— А тебя не смущает, что она клеится к Цезарю, а он даже внимания не обращает?

Наташа закатила глаза.

— Знаешь, сколько ей лет? Она старше Цезаря! Тридцать восемь ей!

— Не может быть, — поразилась я. — А выглядит на двадцать пять от силы.

— У меня хранятся все личные дела, — возразила секретарша. — Так что я-то знаю, хоть она и скрывает. Говорит, что двадцать семь. Ха!

От метро мы к Институту бежали бодрой рысью, главным образом, чтобы не замерзнуть: преследователей не было. У здания притормозили. Было темно, в небе над домами висела круглая луна. Пока Вова трясущимися от холода пальцами набирал код, мы с Наташей приплясывали рядом, обхватив себя за плечи и пугливо оглядываясь. Несмотря на поздний час, людей вокруг хватало. Любой из пешеходов мог оказаться подручным врага.

Что-то беспокоило меня. Понятно, что вся ситуация не умиротворяющая, но было что-то еще, чего я не могла понять. Какая-то важная мелочь…

— Скорее, скорее! — торопила Наташа.

— Кнопки обледенели, пальцы соскальзывают, — пожаловался лаборант. — Сейчас… вот!

Дверь беззвучно открылась. За ней холл и ведущая наверх лестница, слабо освещенная лампой на втором этаже. Вова пропустил Наташу и обернулся, придерживая дверь:

— Анна?

А я застыла, глядя на дверь, как на ловушку. Она и была ловушкой — только не для меня. Для Алого! Его уже давно не видно, но ведь он рядом? Если пересечет вместе со мной границу Шатра, сработает сирена, а его размажет по энергетическому куполу и развоплотит окончательно. Мне нельзя входить!

Но оставаться снаружи тоже нельзя…

Я топталась, не зная, что делать, не представляя, как объяснить заминку лаборанту, который все ждал.

Наташа уже взбегала по ступенькам, когда осознала, что за ней никто не идет. Оглянулась с первого пролета.

— Ну что вы там застыли?

Я беспомощно смотрела на дверь, такую манящую. За ней тепло, за ней меня никто не достанет… но развоплотить Алого? За что? Он… он хороший! И — да! — он мне нравится!

— Анна? — повторил Вова.

Я разрывалась между желанием укрыться в Институте и страхом за демона-хранителя, пусть даже он не может нормально выполнять свою функцию. Я к нему привязалась.

И тут показались бегущие по другой стороне канала Грибоедова блондинки. Я не успела отреагировать: Вова дернул меня внутрь и налег на дверь. Она была с автоматическим доводчиком — то есть закрывалась постепенно, сопротивляясь давлению. Как в замедленной съемке, видела я блондинок, которые прыгнули под проезжающую мимо машину. Одна вынырнула из-под колес прямо к дверям, протягивая руку. Тревожно завыла сирена, от воя заложило уши. На улице машина врезалась во вторую блондинку. Последнее, что я заметила, — взлетающий над дорогой автомобиль, переворачивающийся в полете. Дверь наконец закрылась, отсекая нас от преследователей. Мы в Институте. В безопасности!

Но как же Алый?

Сирена смолкла. Я стояла у лестницы, растерянная, оглушенная, не в силах осознать потерю.

А потом вдруг поняла кое-что еще. Поняла, что беспокоило меня на улице перед Институтом.

Луна. Круглая луна в черном небе. Полнолуние! А ведь Эфиальт сказал, что он демон лунного света. Это значит, что луна дает ему силы?

С замиранием сердца я осознала: нападение демонических полчищ на Институт будет не завтра. Оно произойдет этой ночью, сейчас.