3
— Не обращай внимания на эту компашку, — наставлял меня Цезарь по дороге. Он шел быстро, так что я вновь осматривалась на бегу, пытаясь увидеть хоть что-то. — Сама понимаешь, обычных людей к нам не берут. А они еще привыкли к собственной исключительности и незаменимости… распустились. Уволить бы всех к чертовой бабушке и нанять таких, как ты: талантливых, с искрой и при этом здравомыслящих…
Я хмыкнула, выглянув по дороге в окно длинного коридора. За окном находился треугольный двор, в котором был разбит садик Интересно, что у них там растет, да буйно так? Туда же и солнце не проникает, наверное!
— Да я, может, через пять-десять лет такой работы тоже распустилась бы.
Мы находились на третьем этаже. С правой стороны коридора тянулись запертые двери. Было удивительно тихо. Паркет толстым слоем покрывала пыль, в ней отпечаталась цепочка следов. Тишина казалась такой глубокой, что даже пугала. Если бы не Цезарь, я бы, наверное, ощутила себя Алисой, вдруг очутившейся в очень, очень странном месте. Огромное, треугольное в плане здание, занимающее целый квартал, но внутри почти никого нет…
И, однако, Институт вызывал странное чувство дома. Уж не знаю почему — вроде бы эти длинные и пустынные коридоры должны оттолкнуть, навеять уныние… нисколько. В них царило ощущение… чего-то значительного. Может, из-за того, что раньше тут царило оживление, охотники прошлого спешили туда-сюда, работали, радовались, сердились, крутили интрижки — и от всего этого осталась явственная аура чего-то активного, бодрого, веселого. Как-то чувствовалось, что обитавшие здесь люди отдавали себя делу целиком, работали и жили от души, не для галочки. Хотя попробуй-ка поработать в таком деле для галочки, хмыкнула я про себя. Приди-ка к инкубу так, будто ты в браке двадцать лет, и секс давно опротивел, скучен, уныл… ха! Все охотники так или иначе поддерживали себя в форме, лучились энергией, в том числе сексуальной, выглядели на ура, каждый по-своему, конечно. Даже в пренебрежении к дресс-коду Гарика читался отработанный образ. Раньше жизнь тут определенно кипела и била ключом, и это чувствовалось во всем — даже в тех завихрениях, которыми лежала пыль в коридорах. Институт готов был проснуться в любой момент, стряхнуть полувековую дрему и воспрять, наполниться голосами, шагами, хлопаньем дверей… недоставало малого — людей.
Цезарь махнул рукой.
— Не бери в голову. Мы давно одним составом работаем, вот они и оживились, когда новый человек появился. Каждый по-своему.
Вот уж да… Я успокоила его:
— Ничего, разберусь как-нибудь. Ты лучше займись поиском демона, который послал своих красоток устроить нам теплый прием на шоссе.
Охотник остановился перед железной дверью в конце коридора, вставил в щель замка магнитный ключ. Тот коридор, куда мы попали теперь, выглядел значительно более приятно.
— Жилой корпус, — пояснил Цезарь, пропуская меня вперед. — Будешь пока жить здесь.
— Пока что? А кто еще тут живет? Надеюсь, я буду тут не одна?
— Что ты! — засмеялся он и нажал на выключатель возле двери. Мягкий свет озарил канареечного цвета стены и потертую ковровую дорожку. На окнах, выходящих во все тот же двор (другого они определенно не припасли для меня), висели портьеры, на стенах между дверями попадались репродукции с буколическими пейзажами. Цезарь подвел меня к раздвижным стеклянным дверям примерно посередине коридора.
— Быстро покажу, что и как Здесь у нас общая комната, мы называем ее кают-компанией. — Он отодвинул одну створку, и я вошла. Лак на паркете потрескался, мебель тоже не новая, но, по крайней мере, ей не больше десяти лет. Тут было вполне современно, даже мило, где-то и уютно. Диваны с креслами казались мягкими, ковер заглушал шаги, на стенах — опять пасторальные пейзажи, в углу телевизор.
— Кухня по соседству. Ну что, идем дальше?
— Где моя комната?
Цезарь повел меня в дальний конец коридора.
— Твои апартаменты. — Он открыл крайнюю дверь. — А я побегу, действительно куча дел. Обживайся, принимай душ, отдыхай. Можешь выпить чаю, кофе, в кухне есть холодильник с едой. По рабочим дням работает столовка, но это этажом ниже. Обед не скоро, так что лучше обойтись пока бутербродом или йогуртом, что найдешь. Я заскочу через пару-тройку часиков. Ты же никуда не спешишь?
— Ну не знаю… надо бы вещи из общежития забрать, но это не горит, наверное.
— В ванной должны быть халат с тапочками и пижама. Насчет размера, конечно, не уверен, вряд ли твой, очень вряд ли, зато все чистое.
— Угу.
Цезарь взял меня за плечи и повернул лицом к себе, став серьезным.
— Слушай, что хочу сказать… ты отлично держишься, правда. Супер. Понимаю, что ты должна быть чертовски вымотанной после работы с таким крутым инкубом, да еще не один контакт выдержала… Не хочется бросать тебя здесь одну. Наверное, мне следует остаться, рассказать, как что устроено, чтобы ты представляла, как работает Институт, да и просто — чтобы не чувствовала себя подвешенной. — Охотник заглянул мне в глаза. — Но надо бежать. Никогда демоны не нападали на людей… кроме той истории пятьдесят лет назад. Нутром чую — это только начало.
— Конечно, иди. Маленькая я, что ли? Главное, не забудь меня здесь, у меня же нет ключа. Не хотелось бы превратиться в симпатичное привидение и пугать следующее поколение охотников.
Цезарь широко улыбнулся и потрепал меня по щеке.
— Ты нравишься мне все больше. Думаю, мы сработаемся.
Он ушел, оставив меня наедине со всем этим: канареечными стенами и бумажными репродукциями, пыльными портьерами и серым светом, чужими диванами и не найденным пока холодильником… тем, что стало моим новым домом.
* * *
Апартаменты состояли из достаточно просторной спальни, ванной комнаты и гостиной. Что особенно порадовало: на подоконниках и в кашпо на стенах имелись комнатные цветы. Я как-то привыкла к растениям в доме: мама увлекается садоводством, бабуля — травница. И хотя сама разбираюсь в комнатных растениях, как свинья в ананасах, тем не менее показалось, что я нашла старых друзей.
Долго стояла под горячими струями, позволяя воде смыть напряжение. После завтрака месье Жерара можно ходить сытой до вечера, наверное, поэтому сразу из ванны нырнула в кровать. Думала — не засну, слишком взвинченной себя чувствовала, в голову лезли всякие мысли, одолевала тревога… однако когда я проснулась, поняла, что и не заметила, как отрубилась. Бывает же!
В жилом корпусе по-прежнему царила тишина. Уже почти четыре, долго же я спала. Что на меня нашло? Наверное, это после инкуба — организм восстанавливался. А где все?
Наконец проголодавшись, я нашла в гардеробе халат (оказавшийся мужским) и тапочки (тоже мужские) и направилась в кухню инспектировать холодильник.
Еще на подходе почудилось шебуршание в помещении. Что, кто-то уже пришел? А я фактически в неглиже! Неудобно как-то, сходить, что ли, переодеться? А если это Цезарь пришел, как обещал, но не решился разбудить? Цезарь меня и голой видел, и хотя мы теперь всего лишь друзья и коллеги, его я стесняться не намерена. Ладно, загляну одним глазком и тогда решу. Тем более что и дверь открыта…
У стола возле окна стояла сутулая долговязая фигура, и в первый момент я не признала, кто это, но стоило ему повернуться, как я радостно воскликнула:
— Вова!
В руках у него был чайничек от кофеварки и чашка. Услышав мой вопль, он вздрогнул и уронил все. От удара о кафель тонкое стекло разлетелось брызгами, горячий кофе окропил джинсы лаборанта.
Вова отскочил. Когда он успел покраснеть, просто не знаю, у него какой-то особый тип покраснения, реактивный.
— Привет…
— Хоть одно знакомое лицо! — я подбежала к месту катастрофы, стараясь не растерять тапочки, и стала помогать собирать осколки. — Ты тоже тут живешь? В какой комнате? Да ты не в курсе, наверное, меня взяли на работу, я теперь настоящая охотница!
Мы схватились за один и тот же осколок, наши пальцы соприкоснулись. Вова вздрогнул, как от удара током, и попытался отпрыгнуть, сидя на корточках. Такое, наверное, было бы высшим пилотажем даже для лягушки! Конечно же, у лаборанта ничего не получилось, он упал боком на кучку уже собранных осколков и раздавил их в веселую, блестящую кашу.
— Сейчас уберу, — распереживался он. — Я ужасно неуклюжий, извини.
Он вытащил из шкафчика под раковиной веник и, пыхтя, стал заметать осколки, которые медленно тонули в луже кофе.
Я решительно отобрала веник.
— Так, Вова! Надо поговорить. Я теперь тоже живу здесь, и если ты всегда будешь так реагировать, то меня это не устраивает. Ты что, серьезно меня боишься? Почему, что во мне страшного? А ну отвечай! — Я наступала на него, решив раз и навсегда разобраться с этим вопросом. Ну правда же, неуютно чувствовать себя монстром!
Вова уперся задом в стол и поднял руки, словно сдавался на милость врага:
— И вовсе не боюсь. Только не могла бы ты перестать веником размахивать? — Он немного заикался.
— О’кей. — Я спрятала веник за спину. — А если не боишься, чего тогда при моем появлении краснеешь и что-нибудь роняешь? Я начинаю думать, что со мной что-то не в порядке.
Вова отвел глаза.
— С тобой все в порядке, — тихо ответил он.
— Ну хоть что-то! Тогда в чем проблема?
— Никакой проблемы, — прошептал Вова. — Слушай, ты не могла бы… отодвинуться? Я… задыхаюсь.
— Что?! — я быстро шагнула назад, совершенно обескураженная. — Я только что душ принимала, имей в виду, у тебя что-то с носом…
— Нет, э-э, у меня от волнения… — Вова закашлялся, прикрываясь ладонью, — приступ астмы может начаться. Извини, я не очень коммуникабельный.
— Черт, прости. — Я еще отступила. — Но не мог бы ты все-таки объяснить, в чем дело? Я реально чувствую себя чудовищем в твоем присутствии. А ты мне симпатичен, и я не хотела бы… Эй, что опять?!
Он покраснел до того, что слезы выступили на глазах, и зашелся в кашле. Когда я попыталась приблизиться, Вова замахал на меня и отодвинулся к окну. Открыв форточку, задышал холодным воздухом, ворвавшимся снаружи.
— Ну знаешь, я могу и обидеться… Ладно, вижу, тебе не по себе. Но я этого так не оставлю, слышишь? Давай сделаем так: ты идешь к себе, переодеваешься, а то у тебя все джинсы в кофе и стекле, ну и успокаиваешься заодно. А я пока тут все убираю и готовлю новый кофе. Потом ты возвращаешься, мы делаем бутерброды и спокойно разговариваем, да?
Кивнув, Вова обогнул меня по дуге и быстро скрылся. Уф. Я выдохнула. Кажется, перегнула палку. Психолог доморощенный! Решила все выяснить по-быстрому, а клиент оказался не готов. Да еще и нервный какой-то, астматик… Как он с растениями работает? А вдруг астма аллергическая?
Когда лаборант робко вошел в кухню, бутерброды уже были готовы. Я вручила поднос с едой Вове, сама понесла кофе и чашки.
— Сядем в кают-компании, там удобнее, — ответила на его вопросительный взгляд.
Мы устроились на диване и принялись за еду. Вова сел подальше от меня. Я вздохнула.
— Извини, что набросилась на тебя. Не хотела пугать, честно. Просто вся перенервничала из-за этого похищения, да еще вчера инкуб высосал всю энергию… не осталось сил на дипломатию. Хотела сразу решить проблему, а ты оказался такой чувствительный…
Вова опять закашлялся, схватил кружку с кофе и быстро глотнул.
— Нет, это я должен просить прощения, — сказал он. — Я правда реагирую на тебя… ну… вот так вот. Просто я интроверт, да еще никогда с девушками не общался, считай, поэтому…
— Ты меня боишься, — закончила я. — Мы пришли к тому, с чего начали.
— Э… не совсем. Я боюсь… показаться смешным и неловким. — Вова судорожно вцепился в бутерброд, отгородившись им от меня.
— И в итоге именно так и выглядишь, — хихикнула я. — Извини, правда. Но слушай, ты мне действительно симпатичен, ты умный, много знаешь, прикольный… и даже когда ты смешной, то… — я задумалась, подбирая слова. — Приятно смешной, что ли. По-хорошему, знаешь, не глупо смешон, а как будто становишься ближе.
Вова отвел глаза:
— Давай о чем-нибудь другом поговорим? О работе, например. Как ты сюда попала? И что за похищение ты упомянула? Я был в оранжерее и ничего не знаю. На доске объявлений появилось предупреждение о режиме повышенной готовности, три красная, но все куда-то подевались, спросить не у кого.
— У секретарши, — подсказала я.
— Мы с Наташей не разговариваем.
— О, а чего так?
— Не хочу говорить. — Он отвел глаза. — Чем закончилась история с инкубом? Ты вчера с ним?..
Уф, сложный человек! А в особняке вроде нормально поболтали…
— Как скажешь. — Я взяла яблоко. — Все прошло о’кей, хотя мы конкретно переволновались. Особенно Роберт. — Я вспомнила, как он чуть не убил меня, когда Майе совсем поплохело. — И Цезарь… Но все-таки я его вытащила! Демона, я имею в виду.
— Ну и как он? Страшный?
— Да вовсе нет! Наоборот, привлекательный. Такой, знаешь… мужественный.
Вова закашлялся, и я с тревогой посмотрела на него. Что ты будешь делать, опять краснеет! Вроде о работе говорим…
— Но зато сегодня утром было страшно, — поспешила успокоить я его. — На нас напали демонессы. Сразу четыре. Мы ехали от Роберта, и на Петергофском шоссе…
— Что, они вас… прямо на дороге?!
— А что ты так?.. а, ты об этом! Нет, в том-то и дело, что без всякого эротического подтекста. Они вытащили меня из машины и хотели запихнуть в свой джип. И у них была печать — такая, знаешь, светом плюется. Слышал когда-нибудь?
— Но демоны никогда… — Вова сосредоточенно размышлял. — Ты уверена, что это было именно похищение? Может, они хотели уйти от лишних глаз и уже где-то там…
Хм, об этом никто из нас не подумал.
— Цезарь уверен, — наконец сказала я. — Наверное, если бы они хотели сделать это в другом месте, то он догадался бы. А он очень разволновался, знаешь.
— Могу представить, — кивнул Вова. Теперь, когда разговор сошел со скользких рельсов отношений и женщин, он заметно расслабился. — Это действительно крайне нетипично. То есть что я говорю — нетипично! Такого еще не было. Хотя если подумать… — Он замолчал, погрузившись в собственные мысли.
— Так что? — поторопила я его.
— А? Извини, я иногда ухожу в себя и забываю, где нахожусь. Понимаешь, есть иерархи, которые командуют легионами низших демонов. Но низших — легионы, а иерархов — единицы, понятно, что большую часть времени никто никем не командует. Низшие демоны живут сами по себе, иногда проникают в нашу реальность, чтобы «попастись». — Он выделил это слово голосом и слегка порозовел. — Они действуют сами по себе, это естественное их поведение. В такое время демоны не способны на физическую агрессию. Но если прикажет их повелитель, их иерарх… сделают что угодно. То есть нельзя сказать, что демоны неагрессивны по природе — просто когда они «питаются», то у них нет причин проявлять какую-то другую агрессию, кроме… — Вова едва заметно споткнулся, — сексуальной. Понимаешь?
— А Цезарь об этом знает? — быстро спросила я. — На совещании у директора никто не высказал таких соображений.
Вова засмущался.
— Ну это просто мои мысли. Я… много думаю о демонах. Читаю, учу заклинания вызова и ритуалы прогона… готовлюсь.
— К чему?
Лаборант опять отвел глаза.
— Может, когда я стану старше… опытнее… меня тоже возьмут в охотники.
Я хихикнула, и Вова багряно, просто мучительно покраснел, на глазах снова выступили слезы. Я быстро взяла себя в руки.
— Извини, ох, слушай, не хотела тебя обидеть, правда!
— Нет, ничего, — выдавил Вова. — Я знаю, что не подхожу для такой работы, я нисколько не похож на Цезаря и остальных…
Но я видела, что он страшно расстроился. Мне стало стыдно. Надо срочно его утешить, если хочу сохранить дружеские отношения.
— Они все очень разные, и совсем необязательно быть большим и накачанным, чтобы стать охотником, — быстро сказала я. И заметила, что Вова ссутулился больше обыкновенного. Черт, я намекнула, что он не мужественно выглядит, да что я неуклюжая какая-то сегодня! Или он такой чувствительный? — Слушай, я просто удивилась, что у тебя такое желание, понимаешь? Я думала, тебе нравятся растения, ты же делаешь все эти удавки и классно разбираешься в травах, помогаешь Выходскому, он тебя уважает. Я никогда не буду разбираться в травах так, как ты, хотя бабуля меня в детстве учила-учила, учила-учила…
— С растениями проще, они не разговаривают, — пробормотал Вова.
— Цезарь сказал, у вас тут целая оранжерея? — поторопилась я сменить тему.
— На крыше, — оживился лаборант. — Хочешь, покажу?
— Конечно! Кстати, а что это у вас такое во дворе растет?
— Там филиал оранжереи — тенелюбивые растения. А что?
— С виду они… недружелюбные какие-то.
— Есть такое, — неохотно признался Вова. — Некоторые из них — результат целенаправленной селекции.
Чего можно ожидать от людей, которые занимаются охотой на демонов, в плане селекции растений? Я попробовала представить. Наверное, лиана имеет привычку хватать людей за пятки. Тыква вырастает с зубами и светящимися глазами, такую и вырезать на Хеллоуин не надо, снимай с куста да клади на стол, пугай приятелей. Когда такая заговорит — инфаркт обеспечен. А они говорят, я уверена, если тыкве вырастить рот, ее потом будет не заткнуть…
— Слушай, а можешь еще показать, где у вас библиотека? — вспомнила я. — Цезарь спешил и не захотел, а мне бы почитать про демонов, как-то подковаться, а то, по правде говоря, знаю только то, что Цезарь рассказал на бегу, пока мы занимались инкубом. Не очень хорошо для охотницы быть такой невеждой в профессиональных вопросах, правда? Я вот даже не знала, что демонов можно вызывать, думала, они сами приходят, когда захотят. А оказывается, есть и заклинания специальные, и ритуалы… расскажешь потом?
Уже поднявшийся Вова удивился:
— Цезарь разве не сказал? Библиотека — это такое место… короче, туда нельзя просто так войти. Нужен специальный доступ. И… э… чтобы его получить, надо пройти нечто вроде экзамена.
У меня отпала челюсть.
— Что за ерунда?
— Вовсе не ерунда, — Вова даже обиделся за библиотеку. — Там много книг по демонам, волшебству, старых манускриптов и всякого другого, о чем даже говорить нельзя. Пускать туда кого угодно — просто небезопасно.
— Но я не кто угодно, — пробормотала я, однако спорить не стала. Ну и порядочки! Это все Кривин придумал, я уверена, бюрократ несчастный.
Мы отнесли поднос на кухню, Вова убрал остатки еды в холодильник, а я ополоснула чашки. За окнами быстро темнело, на улице загорались фонари.
— Ну, веди, Сусанин, — повернулась я к лаборанту. — Показывай свою среду обитания.
* * *
У Вовы оказался такой же магнитный ключ, как и у Цезаря, и я задумалась, а полагается ли мне аналогичный? Или, может, мой лежит в папочке с ИНСТРУКЦИЕЙ? Но мы уже поднимались по лестнице, и я махнула рукой: потом посмотрю.
— Ты говорила про какую-то печать, — напомнил по дороге Вова. — Вы запомнили ее? Если Да, то определить иерарха, организовавшего нападение, очень просто. Гектор знает наизусть все печати, а также демонские чины, их регалии и полномочия.
— У демонов есть полномочия? — заинтересовалась я.
— Да. Ну не то чтобы полномочия, скорее сферы влияния. Они определяют способности и возможности высшего демона. Кто на вас напал?
Мы поднялись на шестой этаж и свернули в пустынный коридор.
— Не определили. То ли Гектор ваш не все печати помнит, то ли это какой-то новый демон. Или новая печать — такое может быть, что какой-нибудь демон старую печать упразднил и завел другую?
— Нет! — Вова был даже как-то шокирован моим предположением. — Печать — это что-то вроде энергетического клейма, которое демон получает при рождении!
— Ну хорошо, значит, нет, — я не стала особенно переживать из-за проявленного невежества. Во-первых, я действительно не знала, во-вторых… все-таки это Вова, перед ним не стыдно. Когда он не смущался и не краснел, то с ним отлично можно было разговаривать. — А как демоны рождаются?
— Никто не знает, — Вова распахнул очередную железную дверь. — Ну, вот мы и пришли.
— Ух ты!
Оранжерея, имевшая треугольную форму, впечатляла. Она занимала половину всей крыши, ту, что выходила во двор, видимо, чтобы не привлекать внимания. Сквозь стеклянный купол я видела противоположный угол Института, дома и черное, в звездах, небо.
— Ух ты, — повторила я тише и прошла по узкому коридорчику между стеллажами.
— Нравится? — в голосе лаборанта слышалась гордость. — Может, свет включить?
— Не надо, так лучше. Тут классно! Это что, твоя работа? Ты тут все устроил?
— Почти все, — признался Вова.
Оранжерея была погружена в темноту. На стеллажах стояли поддоны с землей, густо заросшие травой. И тут и там между листьями сияли лампочки — совсем крохотные, вроде светлячков. Стойки стеллажей почти тонули в темноте, а листья слегка подсвечивались, все вместе создавало волшебное впечатление. И звездное небо вверху, и раскинувшийся передо мною город… Я застыла на краю оранжереи, всматриваясь в панораму ночного Питера. Я словно плыла над крышами в стеклянном шаре в сказочном сне.
— Вова, да ты поэт, — прошептала я, завороженная этой невероятной красотой.
Вова встал рядом.
— Я очень люблю приходить сюда вечером и смотреть, — признался он. — Здорово, да?
— Обалденно!
— Ты тоже можешь приходить, когда захочешь, — предложил Вова.
— Правда? Спасибо! Обязательно приду. Здесь невероятно! — Я обернулась и быстро обняла его. В горле защипало. — Это просто царский подарок.
Наверное, лицо у Вовы стало как аварийная лампа, хорошо, что я не вижу. Мне было все равно, что я опять вогнала его в краску, потому что требовалось выпустить переполнявшие меня чувства. Лаборант заслужил благодарность, пусть теперь переваривает.
Вова закашлялся. Я подняла голову. То ли стеклянный купол так искажал восприятие, то ли это свойство петербургского неба — но мне показалось, что над головой раскинулось что-то вроде прозрачного шатра, практически неразличимого глазом — как будто по стеклу стекала вода, и струи взблескивали иногда в свете фонарей. Только хотела спросить у Вовы, что это за интересный эффект, как с неба сорвалась звезда. Но не успела я загадать желание, даже подумать об этом, — звезда выросла, стремительно приближаясь. За ней тянулся световой хвост.
В следующий момент звезда врезалась в водяной шатер. Раздался звон, от которого свело зубы, здание Института содрогнулось. Конечно, на самом деле шатер совсем не был водяным, но иллюзия — почти полная!
И сразу завыла тревожная сирена.
Мы подпрыгнули, схватились за руки.
— Что это?! — воскликнула я.
У Вовы зуб на зуб не попадал.
— Я н-не знаю, — пробормотал он. — То есть… это сирена.
— Я догадалась! Но что она означает?
Еще одна звезда врезалась в шатер, и мне удалось заметить, что она не сорвалась с неба, а взлетела с соседней крыши. Кто-то стрелял оттуда по Институту? Чем? Почему снаряды разрываются где-то над головой, не долетая до крыши? И что это за шатер?
— Я н-не знаю… То есть… о таком говорится в Инструкции, п-пункт двадцать седьмой, но я н-не помню…
Институт опять вздрогнул, и меня тоже пробрала дрожь. Что должно произойти, чтобы огромное здание отреагировало? Не меньше чем землетрясение!
Нестерпимый вой сирены стих, и металлический голос прозвучал откуда-то сзади:
— Тревога! Всем сотрудникам срочно собраться в зале заседаний! Повторяю: тревога…
Мы с Вовой бросились к лестнице.