…После почти трехнедельного плавания вдоль западного берега Африки «Скотт» бросил якорь в Столовом заливе на кейптаунском рейде. На пристани огромная толпа встречала Сесиля Родса как национального героя. Никто не обратил внимания на женщину, с которой Родс вежливо попрощался, прежде чем направиться в свой дворец Хрут-Скер. Это огромное поместье было куплено им за шестьдесят тысяч фунтов — сумма по тому времени баснословная. Голландское название сохранилось еще от тех времен, когда Капская колония принадлежала Нидерландской Ост-Индской компании. Правда, дом Родс основательно перестроил после пожара, во время которого этот его кейптаунский дворец сгорел дотла. Новое здание сохранило по его замыслу стиль старой голландской архитектуры. Предметом особой гордости хозяина был, однако, не сам дом и не прилегавшая к нему территория в полторы тысячи акров, засаженная разными экзотическими деревьями, а большая библиотека, где были собраны книги, посвященные Африке, и карты этого материка.

И каждый мечтал попасть во дворец — это святилище африканского владыки, где бывали и принц Уэльский — будущий король Эдуард III, и молодой еще тогда, но уже популярный поэт Редьярд Киплинг, и усмиритель туземцев генерал Каррингтон, и другой, отличившийся в Судане, генерал Китченер, впоследствии фельдмаршал, и, конечно, все высшие колониальные администраторы — губернаторы Капской колонии, одновременно являвшиеся верховными комиссарами Южной Африки, — и Геркулес Робинсон, и сменивший его Альфред Милнер, и лорд Рондолф Черчилль со своим молодым сыном Уинстоном, тогда еще корреспондентом.

Впрочем, если не попасть во дворец, то оказаться возле него и даже расположиться на ступеньках дозволялось и простым смертным. Родс, разыгрывавший из себя демократа и радушного хозяина, разрешил пользоваться такой привилегией туристам и горожанам с одним лишь условием — «только для белых».

Надо ли говорить, что попасть в число гостей Родса желала и Катерина Радзивилл. Задачу эту облегчил он сам. Передал ей открытое приглашение на обеды в Хрут-Скер. Она восприняла это с благодарностью и нескрываемой радостью.

Поселилась Катерина в шикарном отеле «Маунт Нельсон». Через пару дней явилась к сэру Альфреду Милнеру и вручила рекомендательное письмо от лорда Солсбери, английского премьер-министра.

Во время этого визита произошло то, о чем потом долго рассказывали в городе. Когда вошел губернатор, сидевшие в зале встали — все, кроме княгини. Ей шепнули на ухо, что сэр Альфред Милнер представляет Британскую корону и в отсутствие монарха обладает всеми правами на почести, обычно тому оказываемые. Но на Катерину это не произвело никакого впечатления, она продолжала сидеть. Каково же было удивление всех присутствующих, когда Милнер, сделав вид, что не заметил дерзости, пригласил княгиню на обед. В тот день она вернулась в отель с таким видом, будто выиграла сражение. Во всяком случае, заставила заговорить о себе, видимо рассчитывая, что история эта дойдет и до Родса. Ей было известно, что он не очень-то жаловал верховного комиссара и был бы рад узнать, что тому утерли нос. И оказалась права. Первые слова, которыми Родс встретил ее, когда она появилась в его доме, были о том, как она здорово поставила на место этого высокомерного Милнера.

Катерина стала часто бывать в Хрут-Скер, и Родс поначалу делал все, чтобы она чувствовала себя здесь как дома. Более того, узнав, что княгиня обожает прогулки верхом, он прислал ей пару лошадей — для нее и ее знакомого майора Хардинга, жившего в той же гостинице, что и она. Во время таких прогулок Катерина ненароком осторожно намекнула о своих чувствах к Родсу, и майор понял, что княгиня испытывает к нему глубокий интерес, более того, можно сказать, влюблена в него. Катерина постаралась утвердить в этой догадке смышленого офицера и однажды доверила ему содержание письма, которое якобы написал Родс ее старшему сыну. Из письма было ясно, что Родс проявляет особую заботу о ее сыне и обещает пригласить к себе.

Майору не показалось странным, что княгиня так легко посвящает его, в общем-то мало знакомого ей человека, в свои интимные дела. Ведь из этого же письма нетрудно было понять, что Родс, словно юноша-романтик, увлекся Катериной так, что чуть ли не готов повести ее под венец. То, что все это было абсолютно не похоже на Родса, этого расчетливого и осторожного дельца, к тому же известного своей женофобией, майора Хардинга нисколько не удивило. Он не мог даже представить себе, что такая дама, княгиня, могла лгать, и поведал обо всем своей жене. Этого было достаточно, чтобы тайна стала достоянием многих.

По сути дела, это был едва ли не первый пример проявления особого таланта Катерины, получившего в будущем столь яркое воплощение. Не раз она будет прибегать к подобной уловке — цитировать отрывки из личных писем и частных документов, якобы адресованных ей.

Все биографы Катерины Радзивилл в один голос утверждают, что ни в коем случае нельзя принимать за чистую монету ее письма (сохранились только в копиях), все они были подделками, причем весьма изобретательными.

Что касается Родса, то увлечение, если и имело место, относилось к совсем другой даме. Во всяком случае, это была единственная женщина, которую можно, пожалуй, назвать его другом. Имя ее — леди Сара Уильсон, она была младшей дочерью седьмого герцога Мальборо и сестрой лорда Рендолфа Черчилля. Вместе с братом и своим мужем капитаном Гордоном Уильсоном она приехала в Южную Африку и провела здесь несколько лет, став свидетельницей многих бурных событий, охвативших в те годы африканский юг. Женщина, что называется, с характером, светская, умная и, как окажется, отважная, Сара сразу же расположила к себе Родса. Она часто сопровождала его во время утренних прогулок верхом, неизменно присутствовала за столом при его завтраке, по вечерам играла с ним в бридж. «Здесь леди Уильсон была непревзойденным специалистом, а Родс очень способным учеником», — пишет современный автор, высказывая мысль, что вряд ли Родс мог в то же время завести интрижку с княгиней Радзивилл. Случись такое, трудно представить, чтобы злые языки Кейптауна не разнесли бы по городу эту потрясающую новость. Однако несомненно, что обе дамы вступили в борьбу за внимание Родса, но леди Сара оказалась удачливее и утерла нос княгине Катерине. Надо ли говорить, что соперницы не очень ладили друг с другом и не случайно леди Сара ни словом не упоминает о Катерине в своих мемуарах.

Но вот летом чета Уильсонов уехала в Булавайо — столицу страны воинственных ндебелов на юго-западе междуречья Замбези и Лимпопо, к тому времени завоеванной войсками, подчиненными Родсу. (Два месяца спустя, когда начнется англо-бурская война, о подвигах Сары Уильсон заговорит весь Кейптаун; особенно поразит всех то, как она, женщина, бесстрашно пробилась в осажденный бурами город Мафекинг, где служил ее муж.)

С отъездом Сары Катерина с новой силой возобновила свои притязания. Но если вначале, когда от нее приходили телеграммы с сообщением о ее намерении позавтракать или отобедать с ним, Родс не имел ничего против, то теперь стал выказывать признаки раздражения и неудовольствия и пытался воспрепятствовать ее появлению в доме, то ссылаясь на свою занятость, то отправляя Катерину на прогулки с Джорданом. Однако княгиня не испытывала ни малейшего желания проводить время в обществе секретаря, не для того она проехала, в конце концов, шесть тысяч миль. Тем настойчивее стала она в своих попытках. И часто Родс буквально спасался от нее бегством, заявляя, что спешит на деловое свидание или заседание.

Почему же Родс так боялся остаться с княгиней наедине? Дело не в том, что он опасался, как бы она его не соблазнила. Джордан объяснял это тем, что Катерина слишком часто и много говорила о политике. А это могло оказаться куда более компрометирующим для Родса, чем попытка его соблазнить. Хотя сам он и отрицал, что вел с княгиней разговоры на политические темы, это было не так. Катерина питала особый интерес к такого рода беседам и постоянно вовлекала в них Родса. Иногда ей удавалось разговорить его и ненароком получить некоторую важную информацию. При ее обширных связях и болтливости это могло обернуться против Родса. Что касается ее связей, то, несмотря на несколько скандальную репутацию, круг ее знакомых был очень широк. Холеная, говорливая, бросающаяся в глаза своими шикарными нарядами, Катерина была центром внимания в любом обществе. Ее имя неизменно фигурировало в списках самых важных гостей. Она появлялась с бриллиантовой диадемой на голове, в роскошном ожерелье.

Из друзей самыми, пожалуй, близкими ей стали Уильям Шольц и его жена Агнесса. В их роскошном доме, в самом центре Кейптауна, можно было встретить все высшее общество города. Шольц был известным ученым в области климатологии, автором книги «Южноафриканский климат», к которой Родс написал вступление, чем обеспечил ей успех. Видимо, княгиня ловко воспользовалась дружбой с четой Шольцев и сумела через них пустить слух о своей тайной помолвке с Родсом, которым якобы уже выделены для нее апартаменты в его доме, и он лишь ждет благоприятного момента, чтобы публично оповестить о предстоящем событии. Однако, поскольку помолвка так и не была объявлена, история получила более банальный поворот — мол, княгиня стала его любовницей. Иначе, чем объяснить ее частые визиты в Хрут-Скер и посещение Родсом княгини в отеле «Маунт Нельсон»? Слухи эти долго ходили по городу, несмотря на то что друзья Родса напрочь опровергали их. Но княгине они бы выгодны — роль любовницы Родса усиливала ее влияние. Это же толкнуло ее на новую авантюру — подделку писем, якобы полученных ею от Родса. Для этого ей понадобилось раздобыть образец его подписи. Труда это не составляло, так как она имела обыкновение невзначай входить в кабинет и рыться в его бумагах. Однажды после ее визита некоторые из них исчезли. Возможно, ее интересовало что-то более важное, чем подпись Родса.

В октябре 1899 года, когда началась англо-бурская война, продлившаяся два с половиной года, Родс сразу же уехал в Кимберли — столицу своего алмазного королевства. Город, возникший лет тридцать назад на месте поселка старателей, назвали по имени британского министра колоний лорда Кимберли, присоединившего район алмазных копий к Капской колонии, а алмазоносную породу — кимберлитом.

Буры, то есть крестьяне, потомки первых голландских поселенцев, яростно сопротивлялись. Вначале они одержали ряд побед, несмотря на превосходство англичан в вооружении — пулеметах, тогда впервые примененных, бездымном порохе, шрапнели и новых видах взрывчатки. Был окружен и Кимберли. Родс прибыл сюда поездом, оказавшимся последним, и пробыл в осажденном городе более четырех месяцев. Только когда сняли осаду и пала Претория — столица бурского Трансвааля, он целым и невредимым вернулся в Кейптаун, где тотчас же выступил с речью. В ней вновь заговорил о своей давней идее объединения Южной Африки под британским флагом в своего рода Южно-Африканскую федерацию.

Что же делала во время войны княгиня Радзивилл? Как ей жилось в Кейптауне? Верная себе Катерина решила сыграть важную роль в англо-бурском конфликте, нажить политический капитал.

Своей целью она поставила достижение перемирия между, как ей казалось, заинтересованными сторонами — Родсом вместе с принадлежащими ему компаниями и Африканер Бондом — крупной политической партией буров. Особенно в первый период войны, когда англичане терпели поражения в степях между Ваалем и Оранжевой рекой в схватке с маленьким, плохо вооруженным народом и мировое общественное мнение склонялось явно не в пользу британского льва. Катерина, видимо, была убеждена, что именно такой исход устраивает Родса, и вступила в тайные переговоры с бурскими руководителями. Родс находился в Кимберли, и у нее были развязаны руки — он не мог опровергнуть того, что она якобы действует от его имени. Не учла Катерина лишь одного — к ней, иностранке, пытавшейся вмешаться в чужие дела, относились с подозрением. Стали поговаривать, что она русская шпионка, регулярно посылающая куда-то в Европу отчеты о положении в стране. Конечно, это было не так. Ее деятельность, в известной степени тайная, была направлена лишь к тому, чтобы добиться для себя большего веса, удовлетворить политические амбиции. Она решила, что настало время создать новый политический союз, в котором бы объединились две группировки белых, — «Англо-Африканскую партию» с Сесилем Родсом во главе. Ради этого, собственно, и вступила в тайные переговоры с Африканер Бондом, что дало повод Клемансо сказать о княгине Радзивилл: «В Париже всем известно, что эта женщина — агент буров».

Катерина не скрывала, что действует в интересах Родса, о чем написала в нескольких статьях, где сравнивала его с Цезарем, Петром Великим и Кортесом. Всячески подчеркивала свою приверженность ему. Не в пример, к слову сказать, Оливии Шрейнер, известной писательнице, одно время очарованной этим «великим человеком, единственным гением, которого имеет Южная Африка». Потом, однако, разглядевшей подлинное лицо Родса и прозревшей. Это было, по ее словам, одним из самых тяжких разочарований в ее жизни. С тех пор она бесстрашно и яростно обличала Родса, карательные походы против туземцев, уничтожение африканцев, захват их земель в надежде найти там новые залежи золота. Об этом ее книга «Рядовой Питер Холкит из Машоналенда».

Катерина Радзивилл решила вступиться за Родса, заявив, что подоплека критики, содержащейся в книге, кроется в личных отношениях, которые имели место в прошлом между Оливией и Родсом. Отвергнутая тогда, она теперь мстила за это. Катерина даже взялась написать «Воскресение Питера» — как бы ответ Оливии Шрейнер, на самом деле книгу предназначавшуюся для глаз Родса. Этим, однако, не смягчила его гнев, когда, вернувшись из Кимберли, он узнал о ее затее по созданию какой-то новой партии. Между ними произошел крупный разговор. Вспылив, Родс заявил, что не намерен больше мириться с ее вмешательством в свои дела, и вообще наговорил ей кучу дерзостей.