6. Борьба за жизнь
Борьба за спасение корабля продолжалась. В центральном посту вода доходила до пояса, залило радиорубку, разорвало топливный трубопровод и масляную магистраль. К счастью, все же сразу удалось задраить рубочный люк. Вышли из строя трюмная помпа и турбонасос. Больше всего пострадали кормовые отсеки. Люди работали в воде, для устранения течи использовали все, что подвертывалось под руку: брезенты, клинья, даже матрацы. Все плафоны и лампочки были разбиты. Электрики впотьмах заменили лопнувшие лампы и вылетевшие предохранители, включили аварийное освещение. При свете люди почувствовали себя увереннее. Тащили деревянные клинья, маты. Отовсюду поступали доклады:
— Ртутные сосуды разбиты, магнитные компасы разбиты...
— Кормовая дифферентная цистерна повреждена...
— Запас питьевой воды — двести литров...
— Вертикальный руль вышел из строя...
— Линии валов не проворачиваются...
А вода хлестала в пробоины, выбивала клинья. Лодка осела в грунт с большим дифферентом на корму, и, чтобы добраться до пробоины, приходилось взбираться на плечи товарищей.
Прошло пять томительных часов. Старший помощник командира подводной лодки капитан- лейтенант Новоселов не потерял самообладания. Сейчас от его хладнокровия, находчивости и распорядительности зависела жизнь экипажа. Это был молодой, но уже закаленный офицер. После окончания училища он командовал боевой частью на этой же лодке, проявил себя и по ходатайству Дорофеева был назначен помощником командира. В отличие от своего сурового суховатого начальника Василий Никифорович Новоселов обладал веселым характером, отличался некоторой лихостью, был скор на решения. Казалось, никакие невзгоды не в состоянии вывести его из душевного равновесия. Командир и помощник как бы дополняли один другого.
Теперь Новоселов остался один. Он не знал, что случилось с капитаном третьего ранга Дорофеевым и остальными, но сила привязанности к командиру была так велика, что даже сейчас, отдавая распоряжения, он как бы со стороны смотрел на себя и спрашивал: одобрил бы Сергей Иванович, будь он рядом, его действия?
Когда поступил доклад от главного старшины Бунякова, капитан-лейтенант до крови прокусил губу. Хорошо, что главный старшина не растерялся, задраил люк... Новоселов представил себе, как в кромешной тьме Буняков и Черников пытаются сдержать бешеный натиск воды. Холодная вода поднимается все выше и выше, а люк открывать нельзя...
Когда из кормового отсека поступил доклад главного старшины Бунякова, что пробоина заделана, Новоселов облегченно вздохнул: все долгие пять часов его не покидала мысль, что Буняков и Черников обречены. Поступление воды удалось остановить, и офицер приказал Бунякову и Черникову покинуть кормовой отсек. Постепенно ввели в строй трюмную помпу. Теперь можно было откачать воду из центрального поста.
И настал такой момент, когда все пробоины были заделаны, неисправности устранены.
Будто тысячи тонн свалились с плеч Новоселова. Он знал, что экипаж лодки теперь не погибнет. Корабль лежит на грунте, правда, со значительным дифферентом на корму: возможно, просто неровное дно, а возможно, корма увязла в иле. Да, еще не все потеряно: нужно только положить корабль на ровный киль, продуть цистерны...
Этой мыслью жили сейчас все. Помощи ждать было еще рано, приходилось пока рассчитывать- на свои силы.
— По местам стоять, к всплытию!.. — голос Новоселова немного дрожал.
Вот поступили доклады, что все стоят по местам. Всем находившимся в центральном посту казалось, что пройдет несколько минут, и корабль всплывет на поверхность.
Старшина трюмных открыл клапан, воздух, устремился в среднюю цистерну.
— Средняя продута!
Но корабль даже не сдвинулся с места. Осушили уравнительную цистерну—результат тот же.
Началось продувание главного балласта. Лодка от грунта не отрывалась...
— Кажется, сорвалось! — сумрачно проговорил капитан-лейтенант.— Ничего. Еще не все потеряно. Лиха беда начало...
...А тем временем главный старшина Буняков возился с прибором инженера Румянцева. Приемник и передатчик вышли из строя. Сейчас важнее всего было привести в действие передатчик. Получив приказание Новоселова, главный .старшина вскрыл схему. Ребристый кожух поврежден не был, и оставалось загадкой, почему аппарат вышел из строя. Видно, на такую встряску станция рассчитана не была. Окажись инженер рядом, он, возможно, был бы даже доволен, что аппаратура испытана в обстановке, близкой к боевой, и записал бы в книжечку свои соображения, быстро обнаружил бы неисправность — и все встало бы на свое место. К несчастью, инженер, по-видимому, погиб, и Буняков оказался единственным, имевшим до этого касательство к аппарату. На него смотрели с надеждой, ждали ют него чуда.
— Колдуй, колдуй!.. — подбадривал Новоселов.— Свяжемся с базой — будем спасены.
Главный старшина осматривал каскад за каскадом. Ни единого повреждения!.. Все детали целы. Развернул на коленях схему, водил пальцем, пытаясь проследить цепи питания. Мягко выражаясь, в этой схеме черт голову сломит...
— Ну чего, чего ты на меня уставился? — крикнул в раздражении он на Лопатина.— Не бог я и не герой... Рычажок не мог повернуть, а ждешь, что я в пять минут разберусь во всей этой путанице. Неосвоенная техника. Ясно? — Спохватился, сказал с горечью: — Ладно, не сердись. Думаешь, мне не хочется побыстрее исправить его? Все дело в соображении, а соображения не хватает.
— Может, с питанием не все в порядке? — робко подал голос Лопатин. Он и не думал обижаться.
Стали проверять питание. Буняков копался долго, бесконечно долго. Помогали ему гидроакустики.
Капитан-лейтенант Новоселов, потеряв терпение, спросил:
— Ну как у вас там?..
— Ничего не выходит, товарищ капитан-лейтенант! Не постиг... — угрюмо откликнулся Буняков. Он был раздосадован неудачей.
— А вы должны постигнуть, должны!.. На вас теперь вся надежда. Поняли?..
— Есть!
