Волчий закон
Придя домой после очередной встречи с Юрочкой, Родлинский быстро записал все, что узнал в этот раз, и сел за расшифровку внеочередного приказания шефа. Внимательно прочитав полученный текст, он секунду сидел, сжав виски руками.
— Что они там, с ума посходили все? Как я один буду работать, — пробормотал он, прогоняя мысль, что уже привык к Маневичу и что ему просто страшно остаться в этом чужом городе одному, без малейшей возможности отвести с кем-либо душу. Значит, Маневич на подозрении… Где, когда была допущена ошибка, в приказе не говорилось. Родлинский еще раз проанализировал события последнего месяца. В деле с Юрочкой Маневич не замешан. До этого они никаких акций по Морзаводу не проводили, а следовательно, и попасться не могли. Остается только история с Рочевым. Проклятое задание. Как ему не хотелось выполнять его, будто сердце чувствовало. Родлинский припомнил подробности. Подходов к сейсмической станции не было. Маневич предложил устроить вахтером на станцию одного старика, который иногда в свободное время чинил ему сапоги и валенки. Маневич знал за ним кое-какие грешки и был уверен, что старик не подведет… Значит, вахтер на подозрении, на подозрении теперь и Маневич. Его оставили как живца, чтобы схватить Родлинского… Фотограф почувствовал вдруг, как по его спине поползли мурашки. Скорее развязаться с Маневичем, чтобы скрыть свою связь с делом Рочева… Но как узнал об этом босс?..
Ночью Родлинский тихо выскользнул из дому. Чуть пошатываясь, он прошел по главной улице к ресторану «Версаль». У подъезда не было ни одного такси. Фотограф вошел и заказал пиво и трепангов. Официант понимающе улыбнулся и пошел, ловко обходя танцующих, к буфету. Родлинский сел поудобнее, так, чтобы в окно видны были стоянка такси и противоположная сторона улицы. Джаз, слегка фальшивя, гремел «Здесь под небом чужим». За соседним столом моряки с ленинградского танкера пили за тех, кто в море. Один из них, лаская слух Родлинского правильным произношением английских слов, напевал.
Фотограф закрыл глаза и попытался представить себя дома, на родине. Где она, его родина? Во Фриско или в Глазго, в Каире или в Мельбурне? Где-то там, где пьют виски с содой, а не водку с пивом и думают о размерах счета в банке, когда идут в кабак. Он-то уж не будет думать об этом. Его счет за последние годы приятно округлился. Что ни говори, за работу в этой проклятой стране, где каждый день можно ждать провала, хорошо платят. Он уже на грани, может быть, следы от Маневича привели к нему и в любой момент можно ждать спокойного «руки вверх» и осторожного прикосновения дула пистолета к лопаткам…
Кто-то притронулся к его плечу. Родлинский вздрогнул и замер.
— Заснули, что ли, Аркадий Владиславович? — произнес своим мягким голосом начальник Дома флота. — Идемте к нам.
— Благодарю, я на минутку, — облегченно улыбнулся Родлинский, поворачиваясь и пожимая руку. — Заработался — потянуло на пиво, да нигде, знаете, нет — поздно.
В это время официант принес заказ.
— Садитесь, за компанию.
— Что вы, меня ждут. А то пойдем? К нам только что приехали артисты из Москвы.
— К сожалению, отказываюсь.
Собеседник отошел, и Родлинский опять взглянул в окно.
У подъезда горел знакомый темно-зеленый огонек. Фотограф встал, положил деньги и быстро пошел к выходу. Уже на середине пути он вспомнил, что изображал пьяного, и начал чуть покачиваться.
В машине он бросил удивленному Маневичу:
— Домой.
Шеф еще ни разу не брал машину ночью. Что-то случилось, раз он отступил от правил.
Маневич дал газ и вопросительно посмотрел на фотографа.
— Срочное задание. Поедешь на аэродром и возьмешь человека в серой замшевой куртке и клетчатой кепке. — Родлинский запнулся. — Он спросит: «Вы по вызову?» Ответишь: «Обратный рейс порожняком». Привезешь его ко мне, — Родлинский помолчал. — Высадишь за углом, покажешь дом. Все.
Фотограф достал портсигар и размял папиросу чуть дрожащими пальцами.
«Курит, — отметил Маневич, — волнуется, что-то серьезное…» — На языке вертелся неуместный для разведчика вопрос: «Что случилось?» Маневича начало чуть потрясывать. — «Вдруг конец? Удерут, а меня оставят…» — Как бы в подтверждение этих мыслей Родлинский неожиданно протянул портсигар, чего тоже в машине не делал.
— Закури…
Маневич чуть притормозил, взял папиросу. Фотограф протянул ему свою, и красная вспышка озарила их сосредоточенные лица.
— Высади меня.
Родлинский расплатился и, чуть покачиваясь, вошел в проходной двор. Несколько секунд он смотрел вслед удалявшемуся заднему огоньку. Кровавый глазок уносил из его жизни еще одного… Он быстро посмотрел по сторонам и исчез в темноте…
В это время майор Страхов отчитывал по телефону капитана Тимофеева.
— Провалили задание. Вам что было сказано — следить за Маневичем. На кой черт, извините, вам понадобился этот загулявший моряк? Два часа держал такси? Ну и что? Вел долгий разговор и кого-то ждал в машине? Что из этого? Вы должны были установить повторяемость пассажиров Маневича… Хорошо, об этом потом. Даю указание — неослабно следить за машиной сорок семь двенадцать.