Наконец пришло время распутать шифр, который ждал пять столетий.

Кэт подала заявку, чтобы использовать амфитеатр гугловского центра визуализации данных с его огромными экранами. На пятачке перед ними она сдвинула столы из обеденной палатки: получилось похоже на центр управления полетом прямо с пикника.

Погода прекрасная: ярко-синее небо с легкими мазками белых облачков – завитушек и финтифлюшек. Любопытные колибри зависают перед экранами, потом упархивают прочь за сочные лужайки. В отдалении слышна музыка: духовой оркестр Гугла репетирует вальс, написанный по специальному алгоритму.

Внизу готовится к работе собранная Кэт группа дешифровщиков. Вынимаются ноутбуки, каждый украшен своей коллекцией наклеек и голограмм. Втыкаются силовые шнуры и волоконная оптика, гугловцы разминают пальцы.

Среди них и Игорь. Блестящие способности, показанные на встрече в книжном магазине, обеспечили ему специальное приглашение: сегодня он допущен к Большому Ящику. Игорь склоняется над ноутом, тонкие руки порхают по клавишам, сливаясь в сплошное голубоватое пятно, и двое гугловцев во все глаза глядят ему через плечо.

Кэт снует между дешифровщиками, совещается с каждым по отдельности. Улыбается, кивает, похлопывает по спинам. Сегодня она полководец, а это ее воины.

Здесь Тиндэлл, Лапен, Имберт и Федоров, а также все остальные местные новички. Они сидят на краю амфитеатра, рядком, на верхней каменной ступени. Подходят и другие. Здесь седовласая Мюриэл и Грег, гугловец с прической-хвостом. Сегодня он держится в компании братьев по Капталу.

Большинство в братстве – люди старше средних лет. Некоторые, как Лапен, явно не молоды, а кое-кто еще старше. Вот, например, старикан в инвалидной коляске: взгляд утонул в темных колодцах глазниц, щеки бледные и помятые, как туалетная бумага; его катит молодой помощник в элегантном костюме. Старик еле слышно хрипит, приветствуя Федорова, тот жмет ему руку.

А вот и Пенумбра. Собрав вокруг себя нескольких человек у края амфитеатра, он объясняет смысл происходящего. Улыбается и размахивает руками, указывая на гугловских инженеров за столами, потом на Кэт, потом на меня.

Я не рассказал ему о звонке Корвины, и не собираюсь. Первый читатель больше ничего для нас не значит. Важны люди, собравшиеся в амфитеатре, и загадка на экранах. – Иди сюда, мой мальчик, иди сюда, – зовет Пенумбра. – Познакомься как следует с Мюриэл.

Я улыбаюсь и жму ей руку. Мюриэл прекрасна. Волосы серебристые, почти белые, но кожа гладкая, с едва заметным кружевом тончайших морщин вокруг глаз.

– Мюриэл держит козью ферму, – говорит Пенумбра. – Тебе надо сводить туда свою подругу, – он кив ает вниз, на Кэт, – надо сводить. Чудесная поездка получится.

Мюриэл слегка улыбается.

– Лучше всего весной, – говорит она. – Когда у нас появляются маленькие козлята.

И тут же шутливо выговаривает Пенумбре:

– Ты хороший посол, Аякс, но хотелось бы почаще видеть тебя у нас.

Она подмигивает ему.

– Ну, я был занят в магазине, – отвечает Пенумбра. – Но теперь, после этого…

Он машет рукой, на всякий случай чуть хмурится – загадывать, мол, не надо, – но все же расплывается:

– После этого нет ничего невозможного.

Погодите-ка секунду – там уже что-то происходит?

Там еще ничего не может происходить.

Нет, похоже, началось.

– Внимание, прошу тишины. Внимание! – кричит со сцены Кэт.

Она поднимает голову, чтобы ее услышала толпа книжников, рассевшихся по каменным ступеням.

– Итак, я Кэт Потенте, менеджер этого проекта. Я рада, что вы все пришли, но сначала несколько объявлений. Во-первых, вы можете пользоваться вай-фаем, но оптика предназначена только для сотрудников Гугла.

Бросаю взгляд на плотную толпу братьев-книжников. У Тиндэлла карманные часы, длинной цепочкой соединенные с брюками, он смотрит на циферблат. Не думаю, что из-за технических ограничений возникнут проблемы.

Кэт заглядывает в листок с распечаткой.

– Во-вторых, все, что вы видите здесь, нельзя транслировать, твитить или шэрить.

Имберт настраивает астролябию. Да, явно никаких проблем. – И в-третьих… Она усмехается.

– Это не надолго, так что не устраивайтесь слишком удобно.

Дальше Кэт обращается к своему войску.

– Мы не знаем, с каким типом шифра имеем дело, – говорит она. – Это нам нужно выяснить прежде всего. Поэтому будем работать параллельно. В Большом ящике для нас выделены две сотни виртуальных машин, и ваш код запустится в нужном месте автоматически, если вы просто пометите его тэгом «кодекс». Все готовы?

Гугловцы кивают. Одна девица надевает темные очки-консервы.

– Поехали.

Экраны вспыхивают, начинается блицкриг с визуализацией и анализом данных. Текст Мануция ярко и прерывисто мелькает на экранах – буквы, выбранные программой и сигналами оператора, обведены квадратиками. Это уже не книга, а выводимый массив данных. На экранах разворачиваются диаграммы разброса и столбчатые графики. По команде Кэт гугловские компьютеры перемалывают и тасуют данные девятьюстами способами. Девятью тысячами. Пока ничего.

Гугловцы ищут в тексте послание – любое. Может, сложится целая книга, или несколько фраз, или единственное слово. Никто, даже в Неразрывном Каптале, не знает, что именно там зашифровано и каким способом, так что задача очень сложна. К счастью, гугловцы любят самые непростые задачи.

Теперь они действуют более изобретательно. Отправляют в пляску по экранам разноцветные кресты, спирали и галактики. Графики обрастают новыми измерениями: сначала превращаются в кубы, пирамиды и шары, затем выпускают длинные щупальца. Пытаюсь уследить за этим зрелищем, и в глазах рябит. На одном из экранов промелькивает латинский словарь – целый язык проанализирован за миллисекунды. Появляются кривые N-грамм и диаграммы Воннегута. Карты, на которых буквенные последовательности каким-то образом переведены в долготы и широты, разбросанные по всему миру: россыпь точек над Сибирью и югом Тихого океана.

Ничего.

Экраны мерцают и полыхают: гугловцы перебирают все аспекты. В братстве зреет ропот. Некоторые еще улыбаются, другие уже понемногу хмурятся. Когда на экране появляется гигантская шахматная доска со стопкой букв на каждом поле, Федоров фыркает и бормочет себе под нос:

– Мы это пробовали в 1627-м году.

Не потому ли Корвина так уверен в провале нашей затеи, что Неразрывный Каптал перепробовал буквально все? Или просто потому, что это мухлеж: ведь у старика Мануция не было ни ярких экранов, ни виртуальных машин? Если продолжать строить доводы в этих двух направлениях, они захлопнутся капканом и уведут не куда-нибудь, а прямиком в Читальный Зал с его мелками и цепями. Я по-прежнему не верю, что на каком-то из экранов вспыхнет рецепт бессмертия, но как же мне хочется, чтобы Корвину посрамили. Я хочу, чтобы Гугл взломал этот код.

– Ладно, – объявляет Кэт. – Нам только что выделили еще восемьсот машин.

Ее звонкий голос разносится по лужайке:

– Копаем глубже. Больше итераций. Не теряйтесь.

Она ходит от стола к столу, советует, ободряет. У Кэт отличные лидерские качества – я это вижу по лицам гугловцев. Думаю, Кэт Потенте нашла свое призвание.

Наблюдаю, как безуспешно бьется над текстом Игорь. Сначала он преобразует каждую строку в молекулу и моделирует химические реакции: на экране раствор дает серый осадок. Затем Игорь превращает буквы в трехмерных человечков и помещает их в цифровой город. Человечки ходят, утыкаются в здания, скапливаются на улицах, пока Игорь не уничтожает их мир, устроив землетрясение.

Ничего. Никаких посланий.

Кэт бредет вверх по ступеням, щурясь на солнце и прикрывая глаза ладонью.

– Трудный шифр, – признает она. – Безумно трудный.

Тиндэлл бросается к ней по краю амфитеатра, перепрыгивая через Лапен, которая пищит и защищается. Он хватает Кэт за локоть.

– Нужно учесть фазы Луны во время написания книги! Лунная поправка необходима!

Подхожу и отцепляю его дрожащую клешню от рукава Кэт.

– Не волнуйтесь, мистер Тиндэлл, – говорю ему.

Я уже видел, как по экранам прошествовала вереница надкушенных лун.

– Они знают вашу технологию.

Гугл не был бы Гуглом без своей дотошности.

Пока экраны внизу переливаются и пылают, группа гугловцев обходит братство Каптала – молодые люди с планшетиками и приветливыми лицами задают вопросы вроде: «Где вы родились? Где живете? Какой у вас холестерин?»

Я спрашиваю, кто это.

– Они из Вечного Гугла, – отвечает Кэт, слегка смущаясь. – Интерны. Для них это удобная возможность. Некоторые из этих людей совсем старые, но здоровье у них в порядке.

Лапен рассказывает о своей работе в Пасифик Белл девчушке с тоненькой видеокамерой. Тиндэлл плюет в пластмассовую склянку.

Другая девушка-интерн подходит к Пенумбре, но тот отсылает ее одним движением ладони. Он не отводит взгляда от экранов. Полностью поглощен ими, его синие глаза расширены и сияют, как небеса над головой. Невольно в моей голове эхом отдается предупреждение Корвины: из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.

Но это уже не просто затея Пенумбры. Дело гораздо серьезнее. Поглядите на всех этих людей – поглядите на Кэт. Он вернулась на пятачок у экранов и яростно печатает в телефоне. Потом сует его в карман и поворачивается к своему отряду.

– Одну секунду, – кричит она, размахивая руками. – Постойте!

Дешифровальная рулетка замедляет вращение и останавливается. На одном экране буквы из Мануция вихляются в пустоте, с разной скоростью вертясь вокруг своих осей. На другом какой-то сверхсложный узел пытается развязаться сам.

– ПМ оказывает нам немалую любезность, – провозглашает Кэт. – Все, что у вас запущено, пометьте как критически важное. Примерно через десять секунд мы препоручаем этот шифр всей системе.

Погоди… Всей системе? Той самой? Большому Ящику?

Кэт улыбается. Она – артиллерист, который только что заполучил в свои руки очень большую пушку. Теперь она смотрит на слушателей – братство Каптала. Сложив ладони рупором, кричит:

– Это была только разминка!

По экранам пробегает обратный отсчет. Вспыхивают гигантские радужные цифры: 5 (красная), 4 (зеленая), 3 (голубая), 2 (желтая)…

И вот солнечным пятничным утром три секунды никто не может ничего искать в интернете. Никто не может проверить почту. Смотреть видео. Ориентироваться в пути. Целых три секунды не работает ничего, потому что все до одного гугловские серверы в мире брошены на Мануция.

Выстрелила очень большая, просто огромная пушка.

Экраны пусты, сплошная белизна. Показывать нечего, потому что сейчас слишком многое происходит: больше, чем можно отобразить на блоке из четырех экранов, или из сорока, или из четырех тысяч. Текст подвергается всем преобразованиям, какие только можно к нему применить. Учтены все мыслимые ошибки, загнаны все оптические айгенвекторы. Все вопросы, какие только можно поставить перед последовательностью букв, будут поставлены.

Три секунды, и допрос окончен. В амфитеатре тишина. Братство затаило дыхание – кроме самого старого человека в коляске: у того из горла раздается длинный рокочущий хрип. У Пенумбры в предвкушении горят глаза.

– Ну? Что там у нас? – спрашивает Кэт.

Экраны горят и содержат ответ.

– Ребята? Что у нас?

Дешифровщики молчат. На экранах ничего нет. Большой Ящик пуст. После всего этого – пшик. Амфитеатр безмолвствует. По ту сторону лужайки одинокий барабан из духового оркестра рассыпает дробь.

Нахожу в толпе лицо Пенумбры. Он в полной прострации, все еще смотрит на экраны, ожидая чего-то, чего угодно. У него на лице написаны сплошные вопросы: «И как это понимать? В чем ошиблись? В чем я ошибся?»

Внизу шепчутся гугловцы с кислыми лицами. Игорь еще горбится над клавиатурой, еще перебирает варианты. На его экране вспыхивают и гаснут разноцветные искры.

Кэт медленно идет по ступеням. Обескураженная и расстроенная – хуже, чем в тот день, когда ее, как ей казалось, прокатили в ПМ.

– Что ж, выходит, они ошибались, – говорит Кэт, вяло двигая ладонью в сторону братства. – Здесь нет зашифрованного послания. Только шум. Мы испробовали все.

– Ну, не все, тут…

Она свирепо смотрит на меня.

– Нет, Клэй, все: мы только что накрутили примерно на миллион лет человеческих усилий.

Лицо у нее горит: от злости, от смущения или от того и другого сразу.

– Здесь ничего нет.

Ничего.

Какие остаются возможности? Либо шифр настолько хитрый, настолько сложный, что самая мощная в мировой истории вычислительная сила не может его взломать, – либо в книге нет вообще никакого послания, и братство попусту потратило время, все эти пять веков.

Пытаюсь снова найти лицо Пенумбры. Смотрю в амфитеатре, скользя взглядом вверх и вниз по толпе братьев. Вон Тиндэлл, что-то шепчет себе под нос; Федоров, в раздумье поникший на скамье; Розмари Лапен с тающей улыбкой на лице. Наконец я его замечаю: высокая нескладная фигура понуро движется по гугловским зеленым лужайкам, уже почти у полосы деревьев, шагает быстро, не оглядываясь.

Из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.

Бросаюсь в погоню, но я не в форме, и вообще, как это он несется с такой скоростью? Несусь, пыхтя, через лужайку к тому месту, где сейчас был Пенумбра. Добираюсь, а он уже исчез. Вокруг кипит суматошный гугловский кампус, радужные стрелки указывают одновременно во все стороны, пять пешеходных дорожек разбегаются в пяти разных направлениях. А Пенумбры и след простыл.

Это глупость, из нее ничего не выйдет, а дальше-то что?

Пенумбра исчез.