Джульет с трудом сглотнула, горло и голова ужасно болели. Несколькими минутами раньше она полностью пришла в сознание. Ее охватила паника. Сначала она дрожала от страха, на глаза наворачивались слезы. Потом она постепенно стала разбирать, где находится, и ее стойкий характер потребовал: надо успокоиться. Она не могла пошевелиться: лодыжки и руки за спиной были крепко связаны, и это причиняло ей боль. По крайней мере, напавший на нее не собирался ее убивать, если до сих пор этого не сделал. Зачем ему было ждать? Однако внутренний голос нашептывал ей: не надо строить иллюзий, пора что-то предпринимать. Впрочем, легче было сказать, чем сделать это. Лежавшая на холодном, сыром полу, в темноте, связанная крепкой веревкой, она чувствовала, что находится на грани помешательства.

Джульет повернула голову, чтобы оглядеться вокруг, стараясь, чтобы от ее внимания не ускользнула ни одна деталь. В янтарном свете пламени по стенам плясали угрожающие тени. Пол в комнате три на четыре метра был земляной, местами неровный, как будто его пытались копать каким-то предметом, мало пригодным для этой цели.

«Словно землю пытались взрыхлить ногами! — подумала она. И тут же ужаснулась: — О, нет! Пусть это будет не так!»

Но воображение уже рисовало ей другую пленницу, дрожащую, почти сходящую с ума от ужаса, пытающуюся вырыть ногами яму под деревянной стеной. Джульет резко тряхнула головой, стараясь прогнать эту мысль, но в ту же секунду испытала сильнейшее головокружение — последствие воздействия паров хлороформа. Она медленно выдохнула, потом немного успокоилась и почувствовала, что боль стихает.

«Лучше сосредоточься на том, что вокруг, — давай, постарайся разглядеть все, что сможешь».

Черные стены были сложены из бревен, как будто Джульет попала в лесную хижину. В комнате не было совершенно никакой мебели, и только в углу, заливая помещение тусклым светом, горела свеча.

Джульет вздрогнула. Было холодно. Она не знала, который час, любые намеки на время здесь отсутствовали. Может быть, все еще ночь? Возможно, ведь ни один луч света не проникал сквозь бревна. Вдруг ее поразила пугающая мысль. Она попыталась перекатиться на спину, чтобы получше осмотреть все вокруг, и тогда ее опасение переросло в животный страх.

Тут не было двери.

Ни окна, никакого другого намека на то, как она сюда попала Комната была наглухо закрытой, похожей на большой гроб.

«Только не кричать, ни в коем случае не кричать», — повторяла про себя Джульет, однако этот внутренний голос дрожал, еще чуть-чуть — и с ней случится истерика. Если ее похититель не стал затыкать ей рот, значит, он был уверен: ему нечего бояться. Стало быть, она находилась в каком-то уединенном месте, иначе бы, связав ей запястья, он вставил бы ей кляп. Джульет чувствовала, что ей становится тяжело дышать, ее охватило оцепенение, и она из последних сил боролась с подкрадывающейся паникой. Еще несколько часов назад они спокойно болтали с Камелией, пили вино и смеялись, а теперь она заперта вдали от всего мира, и ей остается надеяться только на милость неизвестного похитителя. Она стала отчаиваться.

Никто — и она сама — не знал, где она находится, Она оказалась здесь, лишенная малейшего шанса защищаться, благодаря странному стечению обстоятельств. Джульет вспомнила, как беззаботно шла по темной улице, а уже секунду спустя потеряла сознание от удушья и очнулась в подземной тюрьме. Ее жизнь внезапно превратилась в кошмар. По непонятной причине ее вырвали из привычного существования и заперли в гробу. К охватившему ее страху где-то в глубине души стало примешиваться чувство несправедливости. От подобного никто не застрахован, это может случиться с каждым — на выходе с работы, на улице, да где угодно; и, не предполагая, что ты можешь встретить на дороге какого-нибудь психа, ты имеешь все шансы попасть в такое отчаянное положение.

Джульет почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она беспомощно заплакала.

Затем, ощутив внезапный приступ ярости, она вскрикнула и рывком села Потом, справившись с гневом и рыданиями, Джульет принялась внимательно оглядываться. В трех метрах справа от себя она увидела в земле дыру, ведущую куда-то под стену. Сдерживая слезы, она поползла к углублению. Пламя свечи слабо освещало эту часть комнаты. Дыра оказалась диаметром чуть больше баскетбольного мяча и напоминала начало подземного хода. Длинные параллельные бороздки на полу вызвали у Джульет дрожь. Она сразу же представила себе женщину, в панике роющую землю, не обращая внимания на сломанные ногти.

Быть может, просунув голову внутрь, она сможет увидеть, что там, с той стороны? По крайней мере понять, где она находится. Однако со связанными руками и ногами просто свеситься вниз означало одно: она не сможет вылезти наружу и останется висеть вниз головой в дыре по плечи. Но рискнуть стоило.

Извиваясь, словно гусеница, Джульет поползла вниз, в темный проход под стеной. Она постаралась перевернуться на спину и высунуть голову с той стороны. Макушка уперлась в камень.

С той стороны ничего не было.

Джульет задрожала, поняв: в ее тюрьме нет ни двери, ни окон, а стены обложены мощными камнями! Она оказалась в подземелье, в мире мертвых.

Ее снова охватил страх.

Комнату заполнил скрип. Словно наверху открыли крышку люка.

«Ну конечно! Потолок!» — дошло наконец до Джульет. Полумрак скрывал эту часть комнаты, и она не могла различить детали. Мысль, что из комнаты есть выход, обрадовала ее. Значит, она не полностью отрезана от окружающего мира, с ним есть связь, дающая возможность убежать. Но радость ее была недолгой. Она услышала над собой шорох одежды, и ее вновь охватила паника. Застряв в узкой дыре, она не могла видеть того, что происходит в комнате, а ее похититель уже был здесь, рядом, возможно, наслаждаясь тем, как она пытается выползти из ямы обратно.

Вверху раздался похотливый, исполненный жестокости голос.

— Пришло наше время, дорогая.

Рванувшись, Джульет еще раз попыталась выбраться из дыры, ее охватил приступ безумной паники, на глаза снова навернулись слезы, и покрывало ужаса затуманило ее взор, подобно смерчу, разрушающему все на своем пути.

Чтобы бросить курить, Джошуа Бролен стал пить чай.

Возможно, ему надо было бы действовать тайком, потому что, видя, как он глотает горячую ароматизированную воду, многие начали за него беспокоиться. Летом — двумя месяцами ранее — он выбросил последнюю пачку «Winston», дав себе слово завязать навсегда. Первые дни были болезненными в прямом смысле этого слова, и Бролен спрашивал себя, так ли уж вредно курить по сравнению с тем, что он чувствует теперь: ему казалось, что его легкие пылают, в них как будто происходит самая настоящая «ломка». Однако он быстро обнаружил, что ему не хватает не самих сигарет, а скорее привычных жестов курильщика. Нужно было чем-то занять свободную руку. Лишенная излюбленных жестов рука, казалось, весила целую тонну. Одно лишь воспоминание о том, как прежде он пил кофе, одновременно выкуривая сигарету, чередуя затяжку с глотком кофеина, вызывало у него сильнейший стресс. В свои тридцать Бролен обнаружил, что не выносит вкуса кофе отдельно от вкуса никотина. И, дабы избавиться от регулярных доз табачного дыма, он заменил свой традиционный капучино на чай. Предпочитая всем остальным ароматизированный, с лесными ягодами, хотя такой сложнее всего было найти — из всех фруктовых вкусов этот оказался наиболее редким.

Инспектор сделал глоток горячего чая и поставил чашку на картонную папку с отчетом о вскрытии.

Его взгляд остановился на одной из фотографий, сделанных прежде, чем тело увезли с места происшествия. Глядя на него, почти невозможно было догадаться, что оно принадлежит молодой женщине, настолько оно было повреждено, пока находилось в воде. Лицо раздулось, кожа стала коричнево-зеленой, веки были величиной с техасский орех, а распухшие губы, казалось, застыли в последнем поцелуе. Живущие в воде хищники тоже постарались, испещрив вспухшую кожу многочисленными красными надрезами. Тело вытащили из воды более двух часов назад, но возле ноздрей и на губах не было заметно ни малейших следов коричневатой пенной слизи. Бролен понимал, что это означает, ему это было известно по другим делам, которые расследовало ФБР. Присутствие слизи, состоящей из частиц воздуха, воды и бронхиальных выделений, образующихся, пока человек пытается дышать под водой, служит явным свидетельством того, что смерть наступила в результате утопления. Однако у этой жертвы подобной слизи не было.

Пиявки.

Итак, она умерла не от ран. Не только от них. Убийца изменил способ действия.

Но больше всего Бролена заинтриговал размытый рисунок, оставленный на лбу кислотой. Кислотой или чем-то подобным — едким веществом типа щелочи или извести.

«Какого хрена он это делает? — спрашивал себя молодой инспектор. — Почему он пытается сжечь лоб своих жертв? Часть ритуала? Возможно, он забирает руки, как трофей, используя их потом в своих низменных целях: смотрит на них, может быть, даже гладит ими себя, трогает везде, чтобы заставить кого-то другого доставлять себе удовольствие. Очень может быть, но тогда почему он не отрезал руки последней жертве? Чем она отличается от двух первых?»

Вероятно, последняя жертва была не такой, как предыдущие. Он не запытал ее до смерти, а заставил медленно задыхаться, что тоже было не самым завидным из возможных финалов. Бролен поднял чашку над столом, прикидывая, остался ли в ней чай. Чашка была пуста. «Как моя голова теперь», — подумал он, ища взглядом чайник.

В расследовании участвовали десять человек: техники из лаборатории, судмедэксперт, работавший с телами в поисках малейшей зацепки, и четыре полицейских инспектора, в обязанности которых входило собрать максимум информации о жертвах. И все же они до сих пор так и не вышли на след подозреваемого. Бролен распорядился проверить все психиатрические больницы штата, но ни один из пациентов, побывавших там за последний год, не соответствовал портрету предполагаемого убийцы. В любом случае это была призрачная мера, рассчитанная более на то, чтобы успокоить начальство, нежели действительно вычислить настоящего преступника.

Взяв небольшое количество спермы из влагалища первой жертвы, следователи располагали теперь образцом генотипа убийцы. Но сравнение с другими образцами, хранившимися в базе данных, не дало никакого результата: тот, кто их интересовал, там не значился.

Бролен обнаружил чайник на заваленной папками этажерке и встал, чтобы снова налить себе чаю, который принялся пить маленькими глотками.

В течение двух лет, проведенных в ФБР, он научился составлять психологический портрет убийцы, анализируя детали, оставленные на месте преступления. Но основные трудности в применении этого «искусства» возникали, если тело извлекали из воды после длительного пребывания в ней. Потому что невозможно сделать никаких выводов, опираясь на первоначальное положение тела, и главное, невозможно осмотреть место, где действовал убийца, прежде чем избавился от трупа. Течение могло отнести тело на несколько километров вниз. Кроме того, пребывание в воде уничтожает почти все улики: смывает любые следы спермы, крови, волосы, принадлежащие преступнику… Но, по крайней мере, подобный способ совершения убийства свидетельствует об определенной хитрости и расчетливости преступника, знающего, что малейшая улика может способствовать его поимке. Значит, этот был опытным и просчитывал все свои шаги.

Бролен подошел к покрытой записями черной доске: он делал их, составляя портрет убийцы. Быстро просмотрев все ключевые моменты, касающиеся тройного убийства, он принялся вслух размышлять:

— Убийца — белый мужчина, потому что серийные убийцы, за редким исключением, выбирают жертв той же расы, что и они сами. Его жестокость свидетельствует о том, что он длительное время пребывает во власти собственных фантазий и научился с ними справляться, что он готов рисковать, оставаясь незамеченным. Более того, он умеет подчинять себе жертв и разбираться в их психологии. И самое худшее — многочисленные гематомы и повреждения в области плеч свидетельствуют о том, что жертвы сопротивлялись, значит, он действовал жестоко, и я склонен думать, что он избивает их, пока насилует, это идеально соответствовало бы его профилю. Значит, речь идет о человеке достаточно взрослом, умеющем до определенного момента управлять своими импульсами. Однако жестокость, с которой он действует, доказывает: он годами копил в себе бешенство и ненависть. Но, несмотря на это, его нет в базе данных.

Как только ему поручили это дело, Бролен отправил данные по двум убийствам в фэбээровскую базу VICAP. В ней хранились детали и описания всех насильственных преступлений, совершенных на территории любого полицейского участка в США; программа работала по принципу сопоставления. Например, если бы в Иллинойсе два года назад свирепствовал, отрубая своим жертвам руки, какой-либо убийца, VICAP тут же выдала бы Бролену соответствующую информацию, и он смог бы проследить путь преступника из одного штата в другой. Однако в базе данных не было ни малейших следов потенциального «отрубателя рук». Бролен обозначил на доске возрастные ограничения: двадцать три — двадцать четыре года.

«Да, все-таки ему от двадцати трех до двадцати пяти. У него было время прикинуть в голове все нюансы будущих преступлений, но дольше сдерживаться он не мог. Он хорошо сложен, поскольку справляется с женщинами спортивного типа. Все они — жертвы из группы „минимального риска“ — их внешность, род занятий и окружение не являются источниками опасности, ни одна из них, например, не занималась проституцией. Но они были похищены в самых многолюдных местах — одна на оживленной улице дорогого квартала, другая на переполненной стоянке возле шикарного ночного клуба. И никаких свидетелей. Этот тип рискует, играет. Он невероятно самоуверен, внутренне организован, подолгу готовится к похищениям. Он испытывает огромный стресс, но жертвы настолько ему доверяются, что он считает себя неуловимым Со временем он станет рисковать все больше и больше, начнет совершать ошибки. Но сколько еще жертв должно появиться, прежде чем это случится? Выбор жертвы из группы „минимального риска“ в обстановке, ни малейшего риска не предполагающей, тоже говорит о его определенной зрелости. Он не подчиняется первому импульсу. Он очень долго испытывает возбуждение, невероятное возбуждение от ситуации, но тем не менее сохраняет хладнокровие. Для него главное — приближение к жертве, фаза соблазнения — вот что дня него самое приятное. Он должен общаться с жертвой, возможно, соблазнять ее, прекрасно представляя себе, что уже очень скоро сделает с ней».

Инспектор записал в блокнот: «25 лет, плюс-минус».

Все возможные детали преступления тщательно проверялись, и, по совету Бролена, персонал ночного клуба и его завсегдатаев допрашивали бесконечно долго и очень тщательно. Однако выяснить не удалось ничего.

В соседнем кабинете какой-то тип, перейдя на крик, настаивал на своей невиновности. Бролен допил чай и снова уселся за стол.

«Руку даю на отсечение, этот говнюк получает невероятное удовольствие, соблазняя своих жертв или, как минимум, пытаясь разговорить их. Стоит сюда добавить и тот факт, что он действует, не придерживаясь равных промежутков времени между убийствами: от первого до второго прошло пять недель, а от второго до третьего — только две. Он ускорился, промежуток между преступлениями становится короче».

От этой мысли Бролена охватило неприятное чувство. Он понимал, что это еще ничего не значит: серийные убийцы могут совершать преступления через короткие промежутки, а потом надолго затаиться. Однако некоторые из них, охваченные неудержимым желанием сеять смерть, начинают делать это все чаще и чаще, до тех пор, пока дело не заканчивается их арестом или гибелью. Все, на что надеялся инспектор, — получить как можно больше времени, дабы все тщательно взвесить и обдумать. Время было необходимо, чтобы внимательно изучить малейшие детали и помешать этому психу снова совершить непоправимое.

«А еще манера избавляться от тел, бросая их в воду».

«Эта сволочь знает, что на него охотятся, очень хорошо знает и не хочет быть арестованным, он желает продолжать еще и еще, нападать вновь, ему это необходимо».

Бролен медленно покачал головой, подавляя в себе растущий гнев.

Он просматривал фотографии последней жертвы, когда зазвонил телефон.

— Инспектор Бролен, — сняв трубку, сказал он.

— Джошуа, это Карл. У меня есть новости, касающиеся результатов патолого-анатомической экспертизы.

Карл Диместро работал в судебной лаборатории, временно располагавшейся в большом здании Отдела биологических исследований, в сотрудничестве с командой судмедэкспертов.

— Личность жертвы установили? — спросил Бролен, сгорая от нетерпения.

— Нет, но мы над этим работаем, изучаем ее зубы. Зато у меня кое-что для тебя есть, я нашел в ее тканях частицы диатомей.

— Частицы чего? — переспросил Бролен, пытаясь освежить в памяти прослушанный в Куантико курс криминалистики.

— Диатомей. Это содержащие кремнезем микроскопические водоросли, которые обитают в любых источниках воды, как пресной, так и соленой. У нее в легких была вода, но это ни о чем не говорит, однако микроанализ выявил наличие диатомей в легких, печени и сердце. Это означает, что она вдохнула воду перед смертью. То есть она, очевидно, умерла, задохнувшись из-за пиявок, но убийца решил ускорить события, окунув ее голову в воду — то есть она и задохнулась, и захлебнулась почти одновременно. В любом случае, можно не сомневаться: это вода не из-под крана, а из какого-то естественного водоема, со своей флорой и фауной.

Бролен надеялся услышать еще что-то, что позволит выйти на след убийцы. То, о чем говорил Диместро, было лишь свидетельством пыток ante mortem, варварским поступком, своеобразной визитной карточкой Портлендского Палача. Немного разочарованный, он молча выслушал все сказанное.

— Но это еще не все, — вдруг продолжил доктор Диместро, — водоросли могут дать нам и другую очень интересную информацию.

Бролен относился к Карлу Диместро, умевшему радоваться любой микроскопической детали, с некоторым подозрением, потому что эта деталь вообще могла быть абсолютно никак не связана с расследованием.

— Необходимо знать, что диатомеи обладают оригинальным строением, различающимся в зависимости от места их обитания.

— Так-так, подожди, — прервал его Бролен, — ты хочешь сказать, что сможешь установить, является ли найденная в легких жертвы вода той самой, в которой ее нашли?

— Точно, и именно благодаря исследованию диатомей. В нашем случае диатомеи, обнаруженные в тканях жертвы, не похожи на тех, которые обитают в том месте, где было обнаружено тело. Можешь быть уверен: жертва утонула не там, где ее нашли. Более того, могу тебя уверить на семьдесят процентов, что она вдохнула не воду реки Туалатин — диатомеи, найденные у нее внутри, имеют строение, совершенно отличное от строения речных водорослей.

Карл Диместро говорил хорошо поставленным голосом, в котором, тем не менее, сквозила усталость.

— Скажи, если взять пробы воды из большинства рек и озер в окрестностях Туалатина, мы смогли бы установить точное место, где ее утопили?

Ни секунды не раздумывая, доктор ответил утвердительно. Тон его голоса изменился, теперь он стал еще более уверенным.

— Вместе с моим ассистентом Питером мы побывали на юге Портленда, стараясь взять максимум образцов воды из всех озер, прудов и рек, расположенных в пределах тридцати километров от Туалатина. Сравнение диатомей дало положительный результат. Я нашел воду, которую она вдохнула. Это вода из небольшого прудика на юго-востоке Стаффорда.

Бролен молчал. Вначале разочаровавшись, теперь он был просто ошеломлен. Кропотливая работа двух человек из лаборатории в самые короткие сроки дала результат.

— Но… это точно? — пробормотал он.

— Примерно на девяносто пять процентов.

— Это гениально, Карл, отличная работа, правда. Теперь попробуй немного отдохнуть, ты это заслужил.

— Действительно, я не спал всю ночь. Вчера мы весь день исследовали имеющиеся у нас образцы, а потом стали сравнивать их и закончили только сегодня в полдень. Мы могли запросто упустить из виду этот пруд. Это место в лесу, крошечное пятно на карте района. Я готовлю для тебя полный отчет и включу в него все свои выводы.

— Поспи несколько часов, отчет может подождать до завтра. Только скажи, как называется этот пруд, я бы хотел как можно скорее на него взглянуть.

Еще раз поблагодарив Карла Диместро за отличную работу, Бролен положил трубку. Он размышлял, сопоставляя свои знания из области криминалистики с тем, что только что услышал.

Тело было перевезено из одного места в другое, поэтому и пенной слизи на губах жертвы не было: речная вода смыла ее.

«Никто не станет бесцельно перевозить труп. Убийца делает это по какой-то веской причине. Если он утопил женщину подальше от случайных свидетелей, зачем он взял на себя риск перевозить тело на расстояние в несколько километров, чтобы бросить его в другой водоем? Почему не оставил его в пруду среди деревьев, где никто в течение долгого времени его бы не обнаружил? Потому что между прудом и убийцей есть связь! Это место имеет какое-то непосредственное отношение к тому, кого мы ищем».

Этот след однозначно требовал проверки.

Джошуа Бролен встал, взял куртку и набрал четыре цифры коммутатора Криминального отдела. В трубке раздался женский голос.

— Кэти, это инспектор Бролен, предупредите, пожалуйста, шерифа округа Клакамас, что я скоро к нему заеду, попросите его, чтобы на въезде в Стаффорд меня ждала машина. Спасибо, Кэти.

Итак, он вышел на след, который вел «в поля» — как раз этого Бролену и не хватало в ФБР. Может быть, однажды он начнет считать свою неудачу в Бюро лучшим, что могло с ним случиться.

Значит, они продвинулись вперед. Выходивший из кабинета Бролен чувствовал, что находится на правильном пути, и ощущение, что вот-вот должно произойти нечто важное, подогревало его.

Он даже не мог представить, как будут развиваться события.

А ужас медленно подползал все ближе…

В панике Джульет делала лихорадочные движения, пытаясь как можно скорее выбраться из дыры, в которой она застряла. За ее спиной что-то происходило.

Через несколько секунд она все же сумела вытащить голову из темного отверстия. Перевернувшись, она увидела высокую фигуру человека, разглядывавшего ее. Отсутствие света не позволяло увидеть черты его лица, но она буквально ощущала устремленный на нее взгляд.

— Обычно я выбираю их не так, — произнес человек медленным и уверенным тоном.

Джульет не шевелилась, скованная страхом, она даже не думала о попытке бегства.

— Но моя последняя подруга, побывавшая здесь, оказалась не совсем чистой.

Он произнес слово «подруга» так, словно речь шла о чем-то важном.

— Да, я прекрасно знаю, это моя ошибка. Мне не следовало кадрить женщин, где попало. А уж соблазняя девушку на стоянке у ночного клуба, смешно было ожидать, что она окажется паинькой. Надо было подумать заранее.

Впервые с того момента, как он спустился к ней в подвал, Джульет рискнула отвести от него взгляд и заметила позади незнакомца какой-то длинный предмет. Двухметровая лестница, опущенная в люк.

— С тобой все будет по-другому, ты ведь это знаешь. Мы давно знакомы, и я не сомневаюсь, ты — девушка порядочная.

Джульет почувствовала в горле комок, но все же попыталась что-то ответить. Ей надо было выиграть время, у парня совершенно съехала крыша, и в глубине души она понимала, что нельзя давать ему возможность вести монолог. Медленно, с трудом подбирая слова, она заговорила хриплым голосом:

— Что… вам… надо?..

Силуэт резко выпрямился, словно незнакомец удивился, что она еще способна произносить хоть какие-то слова.

— Ну, ты же отлично знаешь, — ответил он, помолчав несколько секунд, — я тебе уже писал в Интернете, что хочу открыть тебя.

Джульет вздрогнула. В ее голове пронеслись десятки мыслей, образов и догадок, потом возникло имя.

Оберон.

— Ты не всегда была милой, когда общалась со мной, — произнес он тоном наставника, — но мы можем это исправить.

Он медленно приблизился. Джульет отпрянула к стене.

— Нет-нет-нет, — медленно покачав головой, сказал незнакомец. — Чтобы я был с тобой ласков, тебе нужно быть умнее. Иначе мне придется тебя наказать.

Его голос напоминал голос того человека, который предложил подвезти ее, когда она вышла из дома Камелии. Но тогда он старался выглядеть соблазнительно, а сейчас им владели жестокость и безумие. Не было никакого сомнения, это один и тот же человек. То же атлетическое телосложение, одинаковый тембр голоса.

Он наклонился и взял ее за плечи. Джульет почувствовала, как в ноздри ей ударил запах лосьона после бритья.

— Позволь-ка, я не причиню тебе боли.

Через мгновение он поднял ее и потащил к лестнице. Джульет попыталась сопротивляться, но что-то в голосе похитителя парализовало ее волю. В его интонациях слышалось обещание бесконечных страданий, если она не будет повиноваться. Он не шутил: находившийся рядом с ней человек не был похож на простого киднеппера, стремящегося получить деньги в обмен на заложника. Здесь было что-то другое, более мрачное. Скрытое желание причинять боль. Джульет изо всех сил старалась не дать страху овладеть собой, она во что бы то ни стало должна найти способ выиграть время. Что-то сказать или сделать.

Незнакомец положил ее возле лестницы:

— Не двигайся.

Он поднялся наверх и спустил оттуда трос с крюком на конце, закрепленный на лебедке. Металлический крюк блеснул в пламени свечи.

— Что вы собираетесь со мной делать? — осторожно спросила Джульет, не сумев скрыть страх, отчего ее голос задрожал.

Он ответил не сразу, сначала зацепил крюк за веревки, связывавшие Джульет. Приспособление, которым он пользовался, было хорошо смазано, тщательно отлажено, и Джульет даже показалось, что она находится на конвейере какого-то завода. Незнакомец словно разыгрывал тысячу раз отрепетированную сцену. В жестах мучителя ощущалось спокойствие, подземелье было заботливо подготовлено к спектаклю, лебедка и крюк работали идеально.

«Как будто он делает это постоянно», — подумала Джульет, чувствуя, как ее охватывает волна ужаса. Она задышала учащенно. Закончив прилаживать крюк за ее спиной, незнакомец обжег ее шею своим дыханием, и Джульет услышала его слова:

— Сейчас я покажу тебе, как сильно я тебя люблю…

Она ясно почувствовала, что погружается в бесконечный кошмар. И догадалась, что никогда не выйдет отсюда живой.

Это отвратительное подземелье было не чем иным, как бойней.

Шериф округа Клакамас приехал встречать Бролена вместе с одним из своих помощников. Джошуа Бролен, как положено, обозначил цель приезда, и они вместе направились в лес на юго-востоке от Стаффорда. Там они съехали с шоссе и двинулись по извилистой тропе, по которой старый «Мустанг» Бролена проехал с большим трудом, и наконец остановились у маленького пруда, окруженного деревьями. Пруд был мелким и небольшим, едва ли сотня метров в длину, полностью заросшим травой и камышом.

Оказавшись на берегу, Болен был потрясен уединением и тишиной. «Идеальное место для совершения преступления, никто ничего не узнает», — подумал он.

В этом не было ни малейшего смысла Все в поступках убийцы говорило о его изощренности и очевидном интеллекте, тогда зачем ему нужно было рисковать и перетаскивать тело, если он мог просто бросить его здесь?

— Часто тут бывают люди? — спросил он шерифа, оглядывавшего заросли.

— О, очень редко, может быть, только рыбаки, которые ничего не понимают в рыбной ловле, потому что в этом пруду рыбы нет. Даже не знаю. Ну, еще молодежь, которая иногда приезжает сюда порезвиться по вечерам, вот, пожалуй, и все. Вашингтонский парк у местного населения гораздо более популярен.

Бролен кивнул. Пруд отлично подходил для того, чтобы оставить в нем тело. Но что-то не клеилось. «Должно быть какое-то объяснение, — думал Бролен, — деталь, позволяющая понять, почему убийца рискнул переместить тело».

— Вы сказали, что это связано с преступлениями Портлендского Палача, — произнес шериф. — Вы полагаете, он был здесь?

— Типа того, — буркнул инспектор.

Не удовлетворившись его ответом, шериф отошел, всматриваясь в поверхность воды так, словно ждал скорого прибытия корабля. Его помощник стоял поодаль, не произнося ни слова с того самого момента, как они приехали сюда.

Бролен обошел пруд, чтобы рассмотреть поляну на другой стороне. Время от времени он бросал быстрые взгляды в чащу леса и внезапно заметил небольшую тропинку, уводившую вглубь. Шериф находился на противоположном берегу пруда, в сотне метров от Бролена, когда инспектор крикнул, обращаясь к нему:

— Здесь есть тропинка! Вы знаете, куда она ведет?

Шериф сделал знак, что плохо слышит, и не торопясь направился к Бролену. Будучи моложе и здоровее, инспектор предположил, что шериф глуховат, но не стал заострять на этом внимание. Как только шериф подошел к нему, он повторил вопрос.

— А, простая тропа, наверное, охотники протоптали.

— Здесь разрешена охота?

— Скажем так, с ней мирятся. В этих местах нет егеря, если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. А у меня есть дела поважнее, чем следить за такими лесами, как этот!

— Кто-нибудь живет поблизости? — спросил Бролен.

— Нет, это очень уединенный уголок, и, если хотите знать мое мнение, жить здесь никто не захочет. Все запущено, — добавил шериф, поправляя шляпу.

Бролен оглядел опушку, убедившись, что тропинка пересекает ее и уходит в глубь леса. Лес был густым, в нем росли самые разные деревья, побеги папоротника, кусты ежевики; на земле лежали бесчисленные стволы, обреченные на медленное гниение.

Пронзительный крик какого-то хищника раздался над верхушками деревьев. Мужчины одновременно подняли голову.

Над ними мелькнул силуэт сокола, шериф почесал подбородок и заметил:

— Знаете, я вспомнил: есть все-таки один тип, живущий в лесу неподалеку отсюда.

Бролен повернулся к нему.

— Он мог бы быть мне полезен, я бы хотел задать ему несколько вопросов, — сказал он. — Как его зовут?

— Лиланд Бомонт. Я сразу не подумал о нем, поскольку он самый обычный парень. И только увидев сокола, я про него вспомнил. Он обожает соколов. Да и вообще любых хищных птиц, я точно знаю, что он их дрессирует, использует эти свистки… манки, чтобы подзывать их.

— Клик, — поправил шерифа его помощник, незаметно подошедший к ним. — Для дрессировки хищных птиц используют свисток, который называется «клик».

— Мне кажется, вы хорошо в этом разбираетесь. А вы знаете Лиланда Бомонта? — спросил Бролен.

— Ну, не то чтобы. Я несколько раз видел его на полях, когда он занимался своими птицами; именно мне приходится выгонять его оттуда, если на него жалуются фермеры.

— А этот Лиланд, чем он зарабатывает на жизнь? — уточнил Бролен.

— Выполняет всякую мелкую работу. Но его страсть — дрессировка птиц и скульптура.

Бролен озадаченно переспросил:

— Скульптура? И что же он ваяет?

Помощник шерифа пожал плечами.

— Не знаю, кажется, что-то странное… Ему нравится лепить руки.

Бролен остановился как вкопанный. Шериф и его помощник смотрели на него так, словно перед ними возникло привидение.

— С вами все в порядке, инспектор? — забеспокоился шериф.

— Отвезите меня к этому Лиланду Бомонту и вызовите еще одну машину. Думаю, мы на правильном пути.

Издав над их головами долгий пронзительный крик, сокол пропал за деревьями.

Лебедка скрипнула в последний раз, и мускулистая рука схватила девушку за ремень джинсов. Она задрожала. Незнакомец, собиравшийся было отцепить крюк, вдруг остановился. Через вырез рубашки он заметил ее дрожь. Мягким жестом он протянул руку и положил ладонь Джульет на бедро. Дернувшись, она невольно застонала. Дрожь все никак не унималась. Ладонь стала медленно подниматься по ее телу вдоль позвоночника и замерла между лопатками. Он услышал, как девушка с трудом сглотнула. Иштар, вот как ее звали — так она ему сказала. Все их беседы в Интернете были преамбулой к этому мгновению — мгновению их встречи. Теперь они смогут по-настоящему открыть друг друга. Узнать друг друга. Войти друг в друга. Подумав об этом, он ощутил сильнейший прилив адреналина, его член начал твердеть. Девушка дрожала уже не так сильно, но все еще заметно.

— Тебе страшно? — спокойно спросил он.

Она несколько секунд молчала.

— Да… Но я же вам ничего не сделала… — наконец прошептала Джульет.

На лице мужчины появилась улыбка.

— Сделала.

Его голос был мягким и хорошо поставленным. Но Джульет не обманывалась на сей счет. Он был способен на что угодно, говорил неестественно, играл с ней.

— Ты меня соблазняла, — возразил он. — Вспомни, какие слова ты писала, все эти фразы, появлявшиеся на экране моего компьютера. Ты сама попросила меня, чтобы я тебя похитил. Я — твой принц.

Теперь никаких сомнений не осталось. «Этот человек — законченный псих, — подумала Джульет, — он болен».

Он убрал руку с ее спины, и Джульет растянулась на полу комнаты. Это было длинное темное помещение с верстаками, заваленными различными инструментами. Чуть в стороне стоял пикап. К металлической балке наверху были прикреплены две гаражные лампы, и их свет выхватывал из темноты странную обстановку мастерской. Руки. Их было здесь никак не меньше тридцати, можно было подумать, что это слепки, хотя некоторые из них казались слишком грубыми. Застывшие в невероятных положениях, все эти руки были вылеплены из глины.

— Знаешь, я приготовил нам поесть. И немного вина.

Джульет повернула голову, чтобы лучше разглядеть своего похитителя.

Это точно был он, человек, предложивший ее подвезти. Но сейчас в нем не было ни капли привлекательности. Он был растрепан, волосы торчали во все стороны, как солома. К тому же он был небрит и одет в простой комбинезон автомеханика с длинной застежкой-молнией спереди.

Увидев, что Джульет разглядывает его, он тихо извинился:

— Знаю, я выгляжу не очень представительно, но сейчас я все приведу в порядок. Мне жаль, но эта одежда — самая практичная из всего, что… что… ну, сама увидишь…

Он широко улыбнулся, и Джульет почувствовала, как от страха у нее в жилах стынет кровь. И что хуже всего, она увидела, что он гладит свою промежность через ткань комбинезона. Его взгляд стал ледяным и жестоким, и Джульет поняла: он продолжает играть с ней. Ему нравилось постепенно нагнетать напряжение, говорить шепотом. Он забавлялся с ней, как кошка с мышью.

— Просто с ума сойти, что можно сделать с помощью Интернета в наши дни. Нажми несколько клавиш и найдешь все, что угодно, даже настоящее имя какой-нибудь богини, — произнес он, обнажив идеальные зубы.

Наклонив голову, он посмотрел девушке в глаза.

— Но прежде всего ты должна оставить мне что-нибудь на память о себе, — произнес он, волоча ее на середину комнаты.

Мужчина поднял цепь, продетую в петли в полу, и начал обматывать ею тело своей пленницы. Для этого ему пришлось развязать веревки, и Джульет испытала огромное желание вскочить и убежать. Однако боль в запястьях отняла у нее все силы. Тем не менее ей удалось освободить бедра, и она попыталась выпрямиться. И тут же закричала от мощного удара по почкам, снова упав на холодный пол. Несколько секунд спустя ее уже перевернули на живот и вновь опутали цепью, растянув в стороны руки и ноги.

— Теперь я хочу рассказать тебе, с какими девушками встречаюсь, — произнес он таким тоном, словно вел приятную беседу с закадычным другом. — Только представь, последняя оказалась шлюшкой, она делала это ради собственной забавы. — Он замолчал, казалось, раздумывая, не слишком ли разоткровенничался, затем продолжил: — Она сказала, что может… отсосать почти даром. Ты считаешь, это нормально?

Лежа на холодном полу, Джульет пыталась следить взглядом за своим мучителем. Но он исчез из поля зрения. Конечно, он все еще находился в комнате, неподалеку от себя она слышала его ровное дыхание и скрежет какого-то металлического предмета.

Должно быть, он был чем-то занят в углу мастерской. Через несколько секунд он возник прямо перед Джульет, потирая ладони.

— Само собой, я не захотел. Ну, то есть эту… шлюху. — Он на мгновение замер, чтобы восхищенно посмотреть на торчавшие над верстаком глиняные руки. — Даже для коллекции. Ой, чуть не забыл!

Он потянулся к этажерке и включил старый, покрытый пылью магнитофон. Мастерскую наполнили звуки барочной музыки. Потом незнакомец повернулся и исчез в темноте. Когда он возник вновь, то держал в руках два дымящихся утюга.

— Надо будет прижечь, иначе ты потеряешь сознание и никогда больше не очнешься. А, как я тебе только что сказал, нам еще надо поужинать вместе.

Джульет увидела, как он поставил утюги по обе стороны от нее. Потом схватил металлический предмет, зазвеневший, когда он случайно задел им рабочий стол. Это был длинный блестящий нож, похожий на тесак для отрубания голов.

— И тогда ты останешься со мной надолго. Очень надолго…

«Форд-Мустанг» и два полицейских автомобиля остановились посреди лесной дороги.

— Не исключено, что я ошибаюсь, но этот тип вполне может оказаться нашим парнем, — предупредил Бролен. — Так что никаких проколов быть не должно. Вы останетесь в стороне, чтобы он вас не видел, сначала я хочу просто поговорить с ним. Если что-либо покажется мне подозрительным, у меня на руках через час будет ордер на его арест. Однако если он действительно убийца, то может что-нибудь почуять. Если события станут развиваться не так, как мне хотелось бы, я крикну «полиция», и тогда вы вмешаетесь.

— Вы уверены, что хотите пойти туда один? — спросил шериф, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.

— Уверен. Если это он, его нельзя спугнуть. Присутствие полицейских в форме может заставить его нервничать. Как бы то ни было, я не хочу рисковать. Я задам ему несколько невинных вопросов по поводу пруда, не слышал ли он чего-нибудь, что-то в этом роде. Я хочу просто на него посмотреть, составить о нем представление.

Скрепя сердце шериф согласился.

— Тогда по местам, — сказал инспектор. — И главное, не вмешивайтесь, пока я вас не позову.

Окружив дом, четыре человека в форме спрятались за деревьями. Подождав несколько секунд, Бролен двинулся вперед. Через пару минут он достиг цели. Сама хижина была довольно маленькой, одноэтажной, с многочисленными окнами, прикрытыми грязными шторами неопределенного цвета из толстой ткани. Мастерская по соседству утопала в кустах ежевики и зарослях папоротника Довольно узкая, но, возможно, вытянутая в длину, ни одного окна, лишь слегка приоткрытая двустворчатая дверь, из-за которой раздавалась какая-то музыка Справа от мастерской располагался самодельный вольер. В нем сидела пара соколов с коричневым оперением, внимательно наблюдая за инспектором. Он быстро прошел мимо птиц и обогнул клетку. Огляделся вокруг, но нигде не заметил никаких следов автомобиля. Мгновение поколебавшись, он направился к приоткрытой двери мастерской.

Джульет чувствовала, как бешено колотится ее сердце, но не могла выдавить из себя ни звука. Широко улыбаясь, мужчина приблизился к ней:

— Не переживай, очень больно будет только сначала, а потом я о тебе позабочусь…

Она почувствовала, как грубая ладонь ласкает через ткань джинсов ее ягодицы. Молния на комбинезоне мужчины была наполовину расстегнута, обнажая могучий торс.

Он подложил деревянные доски под запястья девушки, отчего она задрожала еще сильнее.

— Вот так, это чтобы не затупить лезвие о пол, понимаешь?

У Джульет от ужаса кружилась голова, она чувствовала, что сходит с ума.

— Какое чудесное лезвие! — восторженно воскликнул мужчина.

Он поднял нож. Его глаза выкатились из орбит, блестя, словно тысяча огней, звериной жестокостью и безумием.

Джульет закричала что было сил, лезвие рассекло воздух.

Удар был мгновенным.

Смертельным.

Она лежала на полу мрачной мастерской, и по ее рукам текла какая-то теплая жидкость. Ей даже не было больно.

Джульет так и не смогла потом вспомнить, слышала ли она звук выстрела. В ее памяти осталось лишь эхо, похожее на мощный раскат грома.

Она отважилась приоткрыть глаза и увидела, как похититель падает на пол возле своего тесака. У него не хватало верхней части черепа, и это его кровь текла по ее рукам. Джульет пошевелила ладонью: на месте.

Уже не понимая, что происходит вокруг, она услышала звук направляющихся к ней шагов, потом восклицание, сразу же перешедшее в крик — испуганный крик, доносившийся откуда-то издалека.

Все, что осталось в ее памяти, — это успокаивающий голос:

— Вам больше нечего бояться, я из полиции…

Кроме этого она не запомнила ничего, — она потеряла сознание.