ГЛАВА 8
Приятная во всех отношениях встреча с Дашей подействовала на Бранделиуса самым что ни на есть благотворным образом: он окончательно успокоился, даже расслабился, но главное — вновь поверил в себя. Спокойное — естественное! — послушание девушки избавило москвича от сомнений и переживаний.
«У меня получилось!»
Она не возмущалась, не превозмогала себя — просто исполняла его желания, а в конце встречи даже стала проявлять инициативу, показывая, что в действительности ей необычайно понравились эти ласки.
«Рабыня…»
Приятным бонусом к происходящему была безусловная красота Даши, становящаяся ярче с каждым днем. Бранделиус видел изменения в её фигуре и внешности, высоко оценивал их с мужской точки зрения и поймал себя на мысли, что мог бы даже увлечься молодой девушкой, мог бы — сдуру — предложить ей гораздо больше, чем просто секс. Но…
«Не рабыне же!»
Девушка сделала свой выбор — пусть и неосознанно, не зная деталей, — она прошла церемонию и изменилась. Её решением управляла Судьба, и теперь Даше суждено до конца дней служить ему, великому магу, и исполнять все его прихоти…
«Интересно, она расскажет о нашей встрече Громову?»
До сих пор Антон Арнольдович, как это часто бывает у мужчин, не задумывался о последствиях, увлечённый решением важнейшей на тот момент задачи: он проверял послушание конкретного объекта. Ему нужно было успокоиться, ему нужно было понять, всё ли идёт по плану. Задачу он решил, у него всё получилось, и теперь начали всплывать факты и детали, о которых он раньше не подумал или не обратил на них внимания.
«Виктор… Станет ли он проблемой?»
С одной стороны, не должен, потому что тоже раб. Потому что, если Виктор возмутится, то он попросту прикажет ему успокоиться, и тот успокоится. Потому что так должно быть — проверено. Но… Но Бранделиус успел заметить, что Громов ведёт себя не так, как все остальные. Более нервно. Более самостоятельно.
«Жаль, что я не уделил тебе особого внимания…»
Парацельс писал, что осечек его метод не даёт, что артефакт обязательно раскроет талант человека, и нужно лишь подождать, но теперь время стало для Антона Арнольдовича роскошью: ему сели на хвост.
«Что с тобой делать, Витя? Убрать самому или бросить кость рабам?»
У обоих вариантов были свои плюсы и минусы. Если Громов исчезнет, рабы могут насторожиться и предложить организовать поиски — всё-таки свой. Вон как вступились они за Карину! А вот если доказать им, что Виктор — не свой… Если подкинуть мысль, что он не обрёл дар или же скрывает его, вот тогда можно решить проблему руками рабов и даже не заставлять их идти на убийство — стая не любит отщепенцев.
«Да, наверное так и надо сделать…»
Но на второй вариант требуется время. Которого практически нет.
«Проклятие!»
Антон плеснул себе виски и прошёл вдоль французского окна. Дурное настроение, от которого он только что избавился, стало возвращаться.
Он потратил год, чтобы как следует замести следы, и был крепко раздосадован тем, что его обнаружили едва ли не сразу. И Бранделиус догадывался, кто устроил ему эту подлость.
«Проклятый шаман!»
И его подручный «итальянец» Мустафа. Бранделиус не сомневался, что его сдали контрабандисты, но почему?
«От злости? Может, не следовало посылать к ним муху?»
Попытка нагнать страху действует на людей по-разному. Одни ломаются, сдаются и не рискуют выступать против, действительно принимая условия капитуляции и послушания. Другие переполняются злобой и делают всё, чтобы отомстить, логично полагая, что лучший способ избавиться от страха — ликвидировать его причину. Судя по всему, хитрый белорус относится ко второму сорту людей и не побоялся вступить в драку, а он не разобрался…
«И что делать теперь? Мстить?»
Очень хотелось порвать кругленького шамана на лоскуты, но сейчас на повестке дня другой вопрос — бегство. Эрлиец не отступит, единственный способ от него избавиться — сбежать.
«Или убить? Принять вызов и затеять схватку? В конце концов, чем я хуже белоруса?»
И только сейчас, чуть ли не через сутки после информации о появлении Петриуса, Бранделиус задумался над тем, о чём имело смысл поразмыслить с самого начала: если эрлиец всё знает, почему до сих пор сюда не заявились молчаливые ребята из Тёмного Двора? Не заявились за ним, владельцем редчайшего артефакта — Перстня Парацельса?
«Потому что, дружище, ты понял, что эксперимент начался, и хочешь дождаться результатов. Дождаться для себя, а не для Великого Дома Навь. Дождаться, обработать, возможно, что-то изменить в артефакте и войти в историю как замечательный учёный, сумевший разгадать одну из знаменитых тайн… Поэтому ты ждёшь».
Вывод приободрил.
«У меня есть время.
Немного, но есть. Можно успеть как следует подготовить рабов, провести разведку, определив, скольких убийц приволок с собой врач, и уж тогда вступать в бой…»
— Я тебя размажу, — пообещал Бранделиус. — Ты…
Поток шипящих обещаний был оборван телефонным звонком с неопределившегося номера.
«Неужели?»
Бранделиус нажал кнопку ответа:
— Да?
— Здравствуй, Сиби, — мягко произнёс эрлиец.
— Здравствуй, Петриус.
— Странно всё получилось, да?
— Рано или поздно мы должны были встретиться, — со всем доступным ему спокойствием ответил чел. — Ты искал меня с невероятным упорством.
— Вижу, ты философски подходишь к происходящему, Сиби. Это хорошо.
— Позволь мне самому судить.
— Раньше ты не был таким дерзким, — заметил эрлиец.
— Времена изменились.
— И тебе больше нет нужды лицемерить и прикидываться моим другом.
— Я действительно был твоим другом, Петриус.
— Ты меня предал.
— Мы оба знаем, что артефакт не должен попасть в руки Великих Домов.
— Тогда почему ты не оставил его у Хранителя, Сиби? Почему похитил и активизировал? Ведь это риск: ты можешь попасться в руки Великих Домов.
— Я должен был его изучить, — чуть помолчав, ответил Бранделиус. — Это мой долг, долг учёного.
— Если ты кому-то и должен, то мне, — холодно произнёс эрлиец.
Разговор перешёл в практическую плоскость, и маг осведомился:
— Чего ты хочешь?
— Чего я хочу за что? — поинтересовался в ответ врач.
— За то, чтобы ты прекратил меня преследовать.
— Артефакт и результаты текущего эксперимента, — быстро ответил брат Петриус. И с издёвкой продолжил: — Тебе, как подлинному учёному, должно быть достаточно того, что ты его провёл. Дальше я сам.
— Хочешь продать тайну Парацельса навам?
— Не твоё дело.
— Я хочу долю. Сорок процентов.
— Забудь.
— Подумай и перезвони, — твёрдо предложил Бранделиус. Он знал, что эрлиец обязательно подумает, и это позволит выиграть дополнительные часы.
— Ты меня предал.
— Не предал. Я просто тебя опередил…
Пытливый ум. Глубокие знания истории, интерес к ней, познания в медицине, психологии, анатомии, магическом врачевании, алхимии, в сложных заклинаниях воздействия… Две совместные научные работы по теории трансформации духа.
Нужны ли ещё доказательства того, что их союз был выстроен на серьёзном фундаменте?
Оба умны, талантливы и амбициозны. Пока ещё амбициозны, поскольку возраст, увы, и у того, и у другого приближался к среднему, и времени на то, чтобы покорить наконец вершину, оставалось всё меньше и меньше. А прославиться хотели оба. И сейчас они уже не помнили, кто из них раскопал старую историю о Парацельсе. Да и не важно, кто, важно, что идея завладеть таинственным артефактом поработила и чела, и эрлийца. И отняла у них три года жизни: исследования, копания в библиотеках, путешествия, снова исследования… Жизнь средневекового мага они изучили едва ли не поминутно, прочитали и проработали все его записи, все записи о нём. Причём не только те, что хранятся в человских библиотеках и архивах, но — что гораздо важнее — все записи из хранилищ Тайного Города.
Исследования и жизнь Парацельса они буквально разложили по полочкам, определили, что им нужен знаменитый и загадочный Перстень, — и стали целенаправленно искать его. Поняли, что таинственный артефакт может быть только у Хранителя Чёрной Книги, и разработали хитроумный план, на реализацию которого ушло ещё два года. Два драгоценных года…
Но усилия были вознаграждены.
Великие Дома всегда мечтали добраться до Хранителя, а особенно — до Чёрной Книги челов, выйти с ним на связь было практически невозможно, однако Сиби проявил чудеса настойчивости и упорства, стучал во все двери, обращался ко всем, кто мог или, может быть, мог помочь ему сделать ещё один шаг или два шага, и в конце концов добился своего.
Однажды ему указали время и место встречи.
Указали в последний момент, но им хватило времени, чтобы Петриус навёл на Ларису чудов. Как было рассчитано, в поднявшейся суматохе Сиби завладел вожделенным артефактом, но к Петриусу он не приехал, рассудив, что один Перстень Парацельса на двоих не делится…
— Зачем был нужен этот разговор? — недоуменно поинтересовался хван, когда эрлиец положил трубку.
— Он знает, что мы здесь, — пожал плечами врач.
— Теперь — на сто процентов, — подтвердил Керо. — Но зачем это нам?
— Мое подтвержденное присутствие заставит Сиби ускориться и быстрее вывести челов на пик возможностей, — объяснил брат Петриус. — Это будет интересно.
— Не хотите затягивать время?
— Не хочу, — подтвердил эрлиец. — И в конце концов: вдруг разум возобладает и Сиби без боя сдаст нам всё, что мы хотим?
— И вы его отпустите?
— Почему нет?
— Ну… — Четырёхрукий не понимал, как можно не наказать предателя, но вспомнив, что все учёные, которых он видел, были немного не от мира сего, махнул правой верхней рукой: — Впрочем, да — почему нет?
— Проследи за тем, чтобы наш друг Сиби не смазал лыжи, — попросил врач. — Вдруг его разум победит в другую сторону.
— Не смажет, — пообещал хван. — Гарантирую.
* * *
Странно, очень странно, что незнакомец позвал его именно сюда — в маленькую берёзовую рощу, затерявшуюся среди высоких домов. Туда, где всё началось…
Как он узнал? Догадался? Или получилось случайно? Или просто условился о встрече в ближайшей точке силы? А может быть, он следил за ними с самого начала?
— Не понимаете, почему именно здесь? Да ещё холодным осенним вечером?
Голос прозвучал из-за спины и — потому что неожиданно — прозвучал громом. Хотя на самом деле бесшумно подошедший… Или появившийся? Возникший? Оказавшийся? Громов не знал, какое слово подобрать. Возможно, он вообще материализовался из воздуха? Да и не важно — голос прозвучал громом, заставив Виктора вздрогнуть и резко обернуться.
— Извините, не хотел вас пугать, — рассмеялся мужчина. — Не подумал, что моё появление окажется незамеченным.
Он действительно напоминал мага или врача: худощавый, лет пятидесяти на вид, облачённый в старомодный костюм и шляпу, этот человек мог похвастаться холёным породистым лицом, правда, чуточку унылым, и благородной сединой. Он относился к тем, кто выделяется из толпы.
— Вы и похожие на вас называют такие места точками силы. — Незнакомец провёл рукой по берёзе. — А на самом деле это случайно образовавшиеся центры скопления рассеянной по планете энергии, о которой ваши учёные ещё не знают. Мы называем её магической. — Коротенькая пауза. — Что-то в этом месте притягивает её: может быть, деревья, может быть, рельеф или построенные вокруг дома, а скорее всего — сочетание этих факторов. Так и появляется «точка»…
— Это вы мне звонили?
— Нет.
— То есть? — растерялся Громов.
— Конечно, я… — Породистый вновь рассмеялся. — Кто же ещё?
— Зачем?
— Затем, чтобы вы сюда пришли.
— Зачем?
— Поговорить.
— О чём?
Незнакомца совершенно не смущал поток прямых вопросов Виктора. Казалось, он ждал их и радовался каждому следующему.
— О чём?
— О том, что вас обманывают.
— Не вижу на вас шапочки из фольги, — прищурился Громов.
— Позвольте представиться: Петровский Кузьма Георгиевич. — Породистый церемонно приподнял шляпу. — Прибыл из Москвы, проживаю в «Хилтоне».
— Зачем мне это знать?
— Затем, что вы можете в любой момент проверить мои слова, — объяснил москвич. — Мне скрывать нечего.
— Что скрывать? — совершенно растерялся Громов.
Он задал кучу вопросов, получил ответы, но неожиданно понял, что ничего не узнал. То ли вопросы были неправильными, то ли с ответами не задалось.
— Какую ерунду наплёл вам Бранделиус? — хлёстко поинтересовался Петровский. — Рассказал, что здесь расположен центр Великой Силы Космоса и Звёзд? — Он вновь прикоснулся к ближайшей берёзе, но на этот раз вместо улыбки на его лице появилось выражение лёгкого презрения. — Назвал вас избранными?
— А что? — попытался храбриться Громов.
— А то, дорогой Виктор, что энергии, накопленной этими дровами, не хватит даже на то, чтобы чайник вскипятить… — Петровский осёкся. — Нет, лгу, на чайник должно хватить. Но собрать эту энергию сможет лишь Белая Дама.
— Кто?
— Вы о них не знаете, — небрежно отмахнулся москвич. — Свободную энергию могут собирать только Белые Дамы, а остальным, Виктор, нужна розетка.
— В смысле?
— В прямом смысле, — отрезал Петровский. — Источник бесперебойного питания большей мощности. Именно поэтому Бранделиус устроил свои пляски не здесь, а в доме: он просто купил нужное количество энергии и…
Породистый замолчал, внимательно глядя на чела. Громов, ошарашенный напором собеседника, его уверенностью, а главное — точным знанием реалий, тоже помалкивал. Не находил слов для продолжения.
Пауза продлилась секунд пятнадцать и была разрушена пролетевшей между мужчинами мухой. Большой, чёрной, громко жужжащей осенней мухой.
— Продолжайте, — сглотнув, попросил Виктор.
— Расскажите, что было дальше, — предложил Петровский.
— То есть вы не знаете?
— Знал бы, не пришёл, — спокойно отозвался москвич.
— Кто вы? — задал сакраментальный вопрос Громов. — Кто?
— Считайте меня детективом, — твёрдо ответил Петровский, глядя Виктору в глаза. — Я занимаюсь преступлениями в среде магов…
— Вы серьёзно?
Ответа не последовало.
— У меня имеются веские основания считать, что Бранделиус проводит в Уфе очень опасный эксперимент, — продолжил гнуть свою линию детектив. — Бранделиус подвергает людей сильнейшему магическому воздействию, чтобы…
— Разбудить нашу силу!
Петровский чуть приподнял брови, явно ожидая продолжения, понял, что за эмоциональным восклицанием ничего не последует, и качнул головой:
— Что бы ни делал с вами Бранделиус — это эксперимент с непредсказуемыми последствиями. Такие опыты запрещены, в первую очередь — из гуманных соображений, поэтому я прошу вас рассказать мне подробно обо всём, что происходит.
— Стать стукачом?
— Помочь себе и другим людям, невольно втянутым в эксперимент.
Виктор не знал, что делать. С одной стороны, он верил Петровскому и его истории: злость на Бранделиуса заставляла. Громову не нравилось то, что происходит с ними, и он чувствовал, что отдаляется от Даши, теряет её. Ему хотелось всё остановить. С другой стороны, кем он станет в глазах девушки, если предаст команду?
— А если я ничего не расскажу?
— Я уже нашёл Бранделиуса и теперь не отступлю, — веско произнёс детектив. — И мои коллеги не отступят, так что расследование завершится, даже если вы сейчас уроните мне кирпич на голову. Но не забывайте, что вы можете опровергнуть мои сомнения: если выяснится, что Бранделиус занимается законным исследованием, я просто уеду.
— Правда?
— Я ищу нарушения закона, и только. — Петровский улыбнулся. — Расскажите, что происходит? — повторил он.
И Виктор решился.
Вздохнул, почесал кончик носа и уныло начал:
— В том-то и дело, что лично со мной не происходит ничего…
* * *
— Ты уверен, что это его колёса? — хрипло спросил барон Самбука.
— Точно, в натуре, — подтвердил Грузило. — Я ведь говорил, что номера сфотографировал.
— В память, что ли, сфотографировал, в дырявую, мля?
Сидящий за рулем Хлястик хихикнул.
— В натуре сфотографировал, на телефон. — Обиженный Грузило показал шефу экран, на котором красовалась та же «Субару», что и на парковке у многоэтажного дома. — Как бы я потом иначе нашёл её, в натуре?
— Да уж, как?
— Как?
— Что «как»?
— Ты сказал.
Несколько секунд барон мрачно смотрел на вытаращившегося помощника, после чего покачал головой и велел:
— Заткнись!
Грузило подчинился.
В отличие от Самбуки, которому довелось получить образование — в имперские времена барон кое-как закончил радиотехникум, — Грузило из школы подался в армию, из армии — в уголовники, лишними знаниями, соответственно, не оброс и применялся в качестве источника грубой ударной силы. И тот факт, что помощник умудрился отыскать пацана, сфотографировавшего незнакомый автомобиль у Цыганских дворов, а потом хоть и не сразу, но отыскал саму машину, вызвал у барона законное удивление. Он даже подумал, что Грузило поумнел, хотел спросить, не принимает ли тот чего для головы, однако последний диалог продемонстрировал бандитам старого доброго Грузило, и Самбуке полегчало.
— Мочканем его? — поинтересовался Хлястик.
— Надо бы. — Грузило с надеждой посмотрел на барона.
А тот качнул головой:
— Кого?
— Кто в «субарик» сядет.
— А откуда нам знать, что это он наших замочил?
— А кто ещё? — вытаращился Грузило.
— То есть сначала допросим? — понял Хлястик.
— Обязательно…
Самбуке вообще не нравилась эта идея — мстить за отмороженных нарков, подвизавшихся гопстопить во Дворах. Во-первых, они мешали бизнесу, распугивая потенциальных клиентов и ухудшая и без того не самую лучшую репутацию Дворов; во-вторых, они сами виноваты: когда идёшь на дело, будь готов к тому, что события пойдут не так, как тобой запланировано. В-третьих…
В общем, можно долго перечислять, почему барон не хотел мстить, но пришлось: какой-то шкет сфотографировал незнакомую тачку, опасаясь, что это может быть полицейский, и таким образом обеспечил шикарную наводку на обидчика. Которого теперь надо грохнуть для поддержания авторитета.
Полный идиотизм, зато по здешним понятиям.
— Выходит, — прошептал Хлястик.
— Похож, — добавил Грузило, вспоминая невнятные описания нескольких случайных свидетелей, видевших, как гопстопники вели терпилу за гаражи. На свою погибель…
— Поехали за ним, — велел Самбука. — Только осторожно.
Внешне рыжий не походил на супермена, но, возможно, это именно он голыми руками уложил двух грабителей, и потому торопиться с нападением не следовало.
* * *
Герман припарковался и выключил мотор. Подождал, понял, что никто из спутников не горит желанием поддерживать разговор, и негромко произнёс:
— Вроде бы прибыли.
Бранделиус посмотрел на Карину:
— Всё верно?
— Да, он живёт здесь… — Сейчас, в ночи, сидя в автомобиле в компании трёх крепких, уверенных в себе мужчин, мужчин, готовых убивать… Карина неожиданно почувствовала сомнения: убивать? Её страдания — чудовищные, омерзительные, страшные — показались недостаточным поводом для казни. Ведь каким бы подонком ни был насильник, убийство — это страшный грех, который ляжет на них…
— Ты готова? — тихо спросил Антон Арнольдович.
— Не знаю, — честно ответила девушка. Заметила удивлённый взгляд Германа и хотела продолжить: — Я…
Но Бранделиус мягко перебил её:
— Неужели ты не хочешь отомстить?
И Карина вдруг поняла, что хочет.
Чувства, яркие эмоции, которые всегда бушевали в ней при мысли о насильнике, притупились, поблекли, но осталось холодное и равнодушное, словно чужое, желание убить.
— Хочу.
— Так давай это сделаем.
Они вошли в подъезд, пешком поднялись на третий этаж и остановились у двери.
— Позвонить? — зачем-то спросила Карина.
— Нет необходимости, — хмыкнул Марат.
Он улыбнулся, выставил перед собой руку, сосредоточился, разгоняя спрятанную внутри силу, и через несколько секунд дверь исчезла, сменившись круглым «окном» такого же диаметра, контуры которого состояли из мелких искрящихся молний.
— Как ты это сделал? — прошептала Карина.
— Убрал кусочек пространства.
— Тебе нужно билеты продавать, — хмыкнул Герман. — Ускоренная доставка куда угодно.
— Я подумаю…
Они прошли внутрь, и за их спинами вновь выросла железная преграда.
— Обалдеть!
— Давайте не шуметь, — попросил Бранделиус. В целях предосторожности он навёл морок, не позволяя соседям ни видеть, ни слышать происходящее, но всё равно решил призвать рабов к порядку. — Мало ли что.
— Согласна, — кивнула Карина.
Они прошли по тёмному коридору, довольно длинному, поскольку квартира была четырёхкомнатной, заглянули на кухню — никого. В первую комнату — гостиную — пусто.
— Где спальня? — прошептал Рыжий.
— Последняя дверь, — так же тихо ответила девушка.
— Давай сразу туда.
— Не спеши… — Бранделиус заглянул в следующее помещение и улыбнулся: — Мы на месте.
Человечек уснул в кресле с планшетом в руках: действительно, маленький, пухленький, с округлым лицом и неприятный даже во сне. Он, сладко причмокивая, спал, а на экране компьютера продолжали жить своей жизнью сказочные воины онлайн-игры: куда-то шли, чего-то делали, с кем-то воевали…
И Марат неожиданно подумал, что эти прекрасно нарисованные подданные даже не поймут, что их круглолицый повелитель умер. Их бессмысленная жизнь продолжится и будет продолжаться до тех пор, пока модератор не почистит сервер от давно не обновляемых аккаунтов.
— Надо же — я тоже в неё играл, — усмехнулся Герман.
— А чего прекратил?
— Надоело.
— На что же мы тратим наше время?.. — вздохнул Бранделиус.
— Вы уверены, что сейчас нам следует обсуждать онлайн-игры? — спросила Карина. — И… почему он не просыпается?
— Он проснётся, когда я захочу, — с улыбкой объяснил Антон Арнольдович. — Точнее, когда ты захочешь.
Бранделиус дал девушке время насладиться торжеством. Или же просто подумать о том…
«Ну, и что ты чувствуешь?» — беззвучно спросила себя Карина.
Радость приближающейся мести? Злорадство? Ощущение справедливости? А что это — ощущение справедливости? Что нужно сделать, чтобы понять, что это — справедливость?
Ну да — она хочет убить Круглолицего.
Ну да — ей кажется, что так будет правильно.
Но чувств никаких не было.
И Карина неожиданно подумала, что убивает по приказу. И, не удержавшись, подняла голову и посмотрела на Бранделиуса.
— Тебе нужно больше времени? — поинтересовался тот, неправильно истолковав её взгляд.
— А сколько у нас есть?
— Столько, сколько тебе нужно. Хоть вся ночь.
Они были одеты в чёрное, стояли в сумрачной, едва освещённой слабеньким бра комнате, и напомнили Карине демонов, поднявшихся из преисподней, чтобы нанести удар. Появившихся из тени и в тени убивающих.
«Потому что ангелы парят в небе…»
— Но лучше не затягивать.
— Согласна.
Бранделиус кивнул, Герман наклонился и грубо дёрнул Круглолицего:
— Просыпайся!
— Что? — Тот с шумом подобрал слюни и непонимающе уставился на окруживших его людей. — Кто вы?
— Добро пожаловать в ад!
— Мама!
Возможно, ему показалось, что он спит. Что видит кошмар. Реалистичный, чудовищно реалистичный кошмар, ибо как ещё можно объяснить, что земля под ним неожиданно разверзлась, и кресло исчезло, и он — нормальный взрослый человек и даже научный работник — провалился в густые заросли кактусов, каждая колючка которых, как ему показалось, уже давно мечтала вонзиться в его несчастное тело.
— Не слишком ли просто? — поинтересовался Антон Арнольдович, с интересом глядя в не закрытое Маратом «окно».
— Это только начало, — пообещал Герман.
Круглолицый наконец понял, что нельзя делать резких движений, замер, не шевелясь и таким образом избегая болезненного общения с колючками, а в следующий миг провалился в новую реальность.
— К-К-Карина?
Для их встречи Марат подобрал железнодорожный тоннель, слабо освещённый тусклым фонарём, — прекрасное и в меру страшное место.
— К-Карина? — Обречённый протянул к ней исцарапанную, даже исполосованную, окровавленную руку. — Помоги…
Ударить? Фу! Девушка брезгливо поморщилась. Бить этого слизняка? Увольте.
И она просто толкнула Круглолицего в грудь. Он споткнулся о рельсу и упал. Судя по воплю — болезненно.
— Ты испортил мне жизнь, — с тихой злобой произнесла Карина. — Ты почти заставил меня стать самоубийцей.
Личная встреча помогла — чувства вернулись, и девушку захлестнула волна ненависти.
— Ты мучил меня, но всё меняется. Настало твоё время жить в ужасе, слизняк!
Последние её слова утонули в паровозном гудке.
А тёмное пространство тоннеля осветил луч прожектора.
— Карина! — истошно завизжал лежащий на рельсах толстячок. — Спаси!
— Смотри на свою смерть, гадина! — Девушка подскочила к нему, присела, надавила коленом на хребет, не позволяя подняться, но дернула за волосы, заставляя смотреть на приближающийся локомотив. — Смотри!
— Нет!
— Он едет за тобой!
Паровоз издал ещё один гудок.
— Нет!!
— Тебя, ещё живого, потащит по шпалам, и ты будешь мечтать, мечтать о смерти!
— Нет!!!
Марат выдернул их за мгновение до удара. Вернул в сумрачный кабинет, причём рассчитал настолько точно, что Карина оказалась в углу, где её тут же взял за руку Бранделиус, а Круглолицый — в кресле.
— Кажется, он обгадился, — усмехнулся Антон.
— Слабак, — процедил Марат.
А Герман подошёл ко всхлипывающему насильнику, чуть наклонился, посмотрел в маленькие глазки и негромко произнёс:
— Лучше тебе было попасть под поезд…
И от многообещающего взгляда Рыжего внутри у Круглолицего стало холодно-холодно… Куда там Антарктиде…
— Какая грязь! — с чувством произнёс Бранделиус. Содержимое компьютера Круглолицего вызвало отвращение даже у него — у него! — видевшего гораздо больше, чем его «подопечные». — Дерьмо!
— Я хочу посмотреть! — Карина сделала шаг вперёд, но Антон Арнольдович отвернул монитор, а Герман удержал её за руку.
— Нет!
— Нет!
— Пожалуйста, не надо, — продолжил Бранделиус, увидев, что девушка остановилась.
— Согласен, — добавил Рыжий. — Не стоит.
Карина медленно оглядела мужчин, по выражению их лиц поняла, что они будут стоять до конца, и согласилась:
— Хорошо. — Отступила, показывая, что полностью подчинилась, и спросила: — Сколько там нас?
— Несколько, — ответил Бранделиус, закрывая папку. — Не важно.
— Сколько?
— Пять.
Ещё пять девушек, попавших под власть слизняка! Карина задохнулась от ярости. И горечи.
— Материалы только здесь? — уточнил Герман.
— Да, — кивнул Антон Арнольдович. — Я проверил планшет и телефон, они чисты, а других гаджетов или съёмных дисков в квартире нет.
— Уверен?
— Сто сорок шесть процентов, — улыбнулся Бранделиус. — Всю информацию о Карине я уже удалил…
— Разве её нельзя восстановить? — тут же спросила девушка.
— После меня — нельзя, — жёстко ответил маг, и все поняли, что спорить не нужно. — Осталось решить, что делать с остальными файлами?
— Стереть! — отчеканила Карина.
— Но тогда его могут счесть несчастной жертвой нападения, — тихо произнёс Марат, прежде чем ей успел возразить Бранделиус. — Никто не узнает, какой сволочью он был.
— Да, — выдохнул Антон Арнольдович.
— Стереть! — повторила девушка. — Навсегда. И пусть его считают кем угодно: найдутся люди, которые плюнут на его могилу и порадуются, а не ужаснутся тому, как он умер. Найдутся.
— Аминь, — добавил Герман.
Марат вздрогнул.
Он не смог досмотреть экзекуцию, ушёл. Собственно, все ушли, оставив Круглолицего наедине с безумной яростью Рыжего, а их добрый наставник сделал так, что они ничего не слышали.
Но потом музыкант украдкой заглянул в ту комнату, но тут же закрыл глаза и сбежал. И понял, что сегодня сможет уснуть только со снотворным.
— Стираем — значит стираем. — Бранделиус нажал на несколько кнопок, затем провёл над системным блоком рукой и громко произнёс: — Сделано!
Вся информация о несчастных жертвах удалена, их никто не найдёт и не побеспокоит, не опозорит… а Круглолицего продолжат считать хорошим.
— Вы отомщены, — прошептала Карина. — Мы отомщены…
Они с Германом вышли из подъезда первыми — Антон и Марат остались имитировать нападение, — но в машину не сели, остались стоять рядом, среди почти оголившихся кустов.
— Извини… — Рыжий взял девушку за руку. — Тебе могло показаться, что я перестарался, но я… я очень разозлился. Извини.
Прикосновение заставило Карину отвлечься от грустных мыслей. И вспомнить кое-что важное.
— Я ведь почти отказалась от мести, — сказала она, пряча руки в карманы.
— Я видел, — кивнул Герман. — Почему передумала?
— Я как будто получила приказ требовать его смерти, — тихо ответила девушка. — Мне вдруг стало абсолютно всё равно… То есть совсем всё равно, полное безразличие… Я ничего не хотела, не испытывала никаких эмоций, но при этом попросила вас его убить. — Она жалко улыбнулась. — Вот так. Я оказалась не такой сильной, как ты надеялся…
— От кого исходил приказ? — жёстко спросил Рыжий.
— Ты мне веришь? — изумилась Карина. — Это же ерунда! Чушь! Я его просто пожалела…
— От кого исходил приказ? — почти по слогам повторил Герман, и девушка поняла, что дело серьёзно.
— Мне показалось, что от Бранделиуса.
— Ага. — Рыжий кивнул.
А вот она, обрадованная возможностью отвлечься, немедленно оседлала тему:
— Ты хочешь сказать, что он управляет нами?
— Нужно набрать статистику, — коротко ответил Рыжий. — Но подозрения есть.
И замолчал, потому что из подъезда вышел Марат, за ним — Бранделиус.
— Уезжаем?
— Разумеется!
— Нас тут больше ничего не держит.
— Да, — кивнула Карина, бросив последний взгляд на тёмные окна на третьем этаже. — Всё кончено.
* * *
— И этого он тоже убил? — удивился барон Самбука.
— Ага, — мрачно подтвердил Грузило. — Дверь приоткрыта, я вошёл, а он там…
— Кто?
— Мужик какой-то.
— Один?
— Ага.
— Пуля?
— Не… — Грузило поморщился. — Ножом, наверное: дико всё порезано, и крови много. Жестоко его кончили.
По приказу барона бандит отправился на разведку сразу после того, как Рыжий и его друзья выехали со двора. Грузило пошёл, отсутствовал минут пять, вернулся с перекошенной физиономией, плюхнулся на заднее сиденье «Мерседеса» и тихонько выругался. Самбука, понявший, что дело нечисто, велел Хлястику ехать и принимал доклад уже в пути, повернувшись с пассажирского сиденья к заднему дивану.
— Насколько жестоко?
— Не приглядывался.
— Почему?
— Мутить меня начало.
Это говорило о многом, поскольку ни для каких иных дел, кроме грязных, Грузило приспособлен не был, на своём веку повидал изрядно и в обморок, подобно институтке, не падал ни разу.
— Барон, думаю, надо от них отстать, — неуверенно предложил Хлястик. — Грязно всё это, барон, надо отойти, пусть кто другой вляпается.
— Обычный человек ходит по моему городу и убивает людей, — возразил Самбука, отворачиваясь от бледного Грузило. — Я не понимаю, что происходит, но обязательно разберусь.
— Зачем? — осмелился спросить Хлястик.
— Возможно, этот чел нам пригодится, — усмехнулся барон. — Отмороженный убийца, не имеющий никакой видимой связи со мной… Да это же клад: мы можем натравить его на кого угодно и остаться вне подозрений!
Хлястик уныло вздохнул, но промолчал. А Грузило закурил и до максимума опустил оконное стекло — его до сих пор слегка мутило.
* * *
Она не чувствовала за собой никакой вины.
И не собиралась оправдываться.
И пообещала себе, что если он встретит её вопросом: «Где была?» — молча соберётся и уйдёт, оставив позади всё, что у них было. Она так решила и знала, что сделает.
Потому что сейчас она не хотела выяснять отношения.
Сейчас их было проще порвать.
Как ни странно, встреча с Сатурном действительно помогла. То ли надменный и нелюдимый «очкарик» изменился под влиянием необыкновенной силы: заглянул в себя, поморщился и решил стать другим; то ли он просто понял положение девушки и повёл себя максимально человечно; то ли всё дело во влюблённости, которую он испытывал к Даше, — не важно. Важно то, что он позволил ей высказаться и сумел утешить в классическом, а не похабном смысле этого слова.
Сатурн говорил о чёрных полосах в жизни, о подлецах и обманщиках, о горечи обиды, о разбитых сердцах… Говорил так, словно переживал всё это сам. Говорил мягко, умолкал от любого её взгляда, от любого жеста и снова начинал, если чувствовал, что можно. И его речь плавно слилась для Даши в успокоительный рокот, принёсший облегчение её истерзанной душе.
И ещё Сатурн сказал, что тоже ощущал чувство полного подчинения Бранделиусу.
«После подзарядки… Я лежал на подушках, он говорил, и я вдруг понял, что сделаю всё, что он скажет. Всё-всё-всё. И мне будет всё равно, потому что приказ отдаст Он…»
«Ты специально это придумал, чтобы меня утешить?»
«Нет. Я молчал, поскольку думал, что один такой. Но раз это случилось… Раз он пользуется своей властью…»
«То есть у него есть над нами власть?»
Девушка с испугом посмотрела на Сатурна.
«Теперь понятно, для чего он всё это затеял…»
«Ему нужна власть над нами?»
«Ему нужны послушные рабы».
«Но что нам делать?»
«Бороться».
«Как? Если мы не в силах противиться его желаниям».
Даша скривилась, вспомнив, как бездумно отдавалась Бранделиусу. Какой послушной была в тот момент…
«Нужно поговорить с остальными!»
На этом и сошлись.
Даша, оставив розы, поехала домой, а Сатурн вышел на балкон и долго, не чувствуя осенней прохлады, смотрел на звёзды. И улыбался, понимая, что впервые за много лет побывал на настоящем свидании.
«Даша…»
— Даша? — Громов вышел из кухни.
— Да, это я, — кивнула девушка, снимая плащ.
— Будешь ужинать?
— Не хочу.
— Поела?
— Аппетита нет.
— Чай?
— С удовольствием, — подумав, согласилась девушка. Горячего ей сейчас хотелось. — Есть с мятой?
— Да.
Они расположились на кухне визави. Точно так же, как несколько дней назад, вот только ножка Даши не шалила по телу Виктора, а вместо веселья в прекрасных глазах девушки таилась грусть.
Всего несколько дней…
На столе — дымящиеся чашки. Вокруг — тишина. Неприятная тишина, которая вскоре перейдёт в совместный поход в спальню. Они лягут в кровать, и…
«Нет! Хватит!»
— Я могу рассказать тебе, где была и что делала сегодня, — произнесла Даша, глядя Виктору в глаза. — Но не думаю, что тебе понравится услышанное.
— Давай лучше я расскажу тебе о встрече, которая случилась два часа назад. — Громов не отвёл взгляд, смотрел ровно, уверенно. — Моя история тебе тоже не понравится.
— Тебе неинтересно, что со мной было? — Девушка почувствовала себя уязвлённой.
— Догадываюсь, что ничего хорошего, — печально ответил Виктор. — Но знаю, что ты в этом не виновата.
И отхлебнул чаю.
