25 апреля, поздний вечер
Старцев Александр, Великопольская волость

Первые минут десять за рулем были для меня хуже пытки, потому что заболело все. Руки-ноги просто наливались слабостью. Когда сидел в кафе, организм почуял, что сейчас будет отдых, и внутренняя пружина расслабилась. Вернуть обратно состояние собранности оказалось непросто. Я даже кофе попросил, уходя. Кофе не дали, дали кружку кипятка с чем-то напоминающим жженый сахар, хотя на банке, откуда сыпали, было написано именно «кофе». Ну и на том спасибо, хотя не сказать что меня этот напиток особо взбодрил.

Еще одна проблема нарисовалась – вести «уазик» было очень тяжело, так как первый раз в жизни ехал за рулем по неосвещенной дороге. Зимой я далеко на машине и не ездил никогда, а летом у нас ночи белые. Дороги видно не было, все припорошено снегом, и я пару раз чуть не зарулил в канаву. После этого, наклонившись над рулем как коршун, внимательно высматривал дорогу, которая часто виляла, и даже при дальнем свете я далеко не видел. Хотя тут и фары не айс, у меня на «субарике» ближний дальше светит. Вскоре под бровями от напряжения появилась тупая боль.

Позади, вызывая белую зависть, иногда раздавался храп Геши. Он, как выехали, разложил какую-то дерюгу и устроился на том самом месте, где лейтенант мертвый лежал. Я Геше об этом сказал, когда он себе ложе готовил, но тот только махнул рукой и сладко уснул. Вообще без бампера чувак. Я поежился – сам бы вряд ли смог так.

Рация больше не хрипела, как днем, встречных машин не было. Нас окружала почти абсолютная темнота, разрезаемая только светом фар. Будь я один в машине, было бы страшно. Но я был не один – рядом сидел Артем, так же как я вглядываясь в темень, а сзади бодрствовали Толстый и незнакомый мне чернявый парень Женя. Его Толстый откуда-то выцепил сразу после посиделок в кафе, представил Джексоном. Выглядел парень вроде невозмутимо, но поигрывал желваками, и видно было, что напряжен. Сейчас Джексон сжимал в руках помпу, с которой до этого ходил Толстый. А тот сидел напротив и между коленей держал гомовский «калашников» с деревянным вытертым прикладом. Я очень удивился, когда автомат ему Артем отдал, но комментировать не стал. Оружие Толстый уже подшаманил – навесил фонарь сбоку от ствола и рукоятку на цевье. У меня похожая на перфораторе дома. Еще и жилет надел модный, по карманам которого рожки магазинов рассовал.

Общее нервозное состояние зацепило всех. Стремновато. Темно, мы в машине как на ладони и видны издалека. Вроде не немцы и не по партизанской области едем, а неуютно. У меня холодные капельки пота по спине катились, когда я представлял, что сейчас те, кто отмародерил магазин в Зеленовке, нас с берданкой в темноте караулят.

Увидев знакомый поворот на Великополье, вздохнул с облегчением, и меня чуть отпустило. Посигналив сзади, Антохин грузовик почти сразу ушел в сторону по неприметной дороге. Подудев в ответ, я повернулся вперед, всматриваясь в темноту.

Город выглядел пугающе. Небо еще со вчерашнего дня плотно затянуто облаками, и силуэты домов видны нечетко, размыто. Электрического света нигде нет, только за многими окнами отблески живого огня. От свечей, скорее всего. На улице ни души. Вроде приехали уже почти, но напряжение во мне все нарастало, появилось предчувствие чего-то плохого. Сидел я как на иголках, пытаясь успокоиться, но все больше накручивая себя. В одном из дворов увидел какое-то движение, но в темноте не рассмотрел, а притормаживать не стал. Вскоре подъехал к пятиэтажкам, из дворов которых еще совсем недавно выскочил паркетник. Тут же вспомнилась мэрская дочка с зарумянившимися щеками и развевающимися смоляными волосами, ее симпатичное даже в злости лицо.

– А чего это они? – От голоса сержанта я вздрогнул, за мгновение вернувшись к реальности. По направлению взгляда Артема посмотрел на тротуар слева.

Там стояли два человека. Вроде ничего особенного, если не думать о том, что они здесь делают в поздний час. Как раз на несколько секунд их осветило, и оба синхронно закрыли лица руками. Странно, вроде и не пьяные. Бывает, что человек напьется вумат и еле на ногах стоит, не пойми как, будто стержень вынули. Эти, похоже, изображают, вот только реакция совсем не пьяная. Тут оба исчезли из круга света, и я начал притормаживать. Посмотрел на Артема, тот чуть кивнул. Я врубил заднюю передачу и все с тем же завыванием двигателя поехал назад. Очень хотелось достать пистолет, но руки с руля боязно убирать.

– Куда они делись? – с изумлением спросил Артем. – Только что здесь же были!

– Да пьянь какая-то, увидели нас и смылись, – подал голос Толстый.

– Да хрен знает… – протянул сержант и обернулся ко мне:– Алекс, давай поехали, поехали.

Блин, и этот туда же – наслушался в Змеином, как меня парни с поезда называют. Поморщившись, я тронул «уазик» вперед потихоньку, внимательно осматривая дорогу. Обернувшись, глянул на Толстого и подумал о том, что он сидит на самом дальнем месте от окон, видно ему плохо. Но, если действительно эти два тела были обычной пьянью, я только рад. И все же какая-то неправильность запала мне в память.

Эхо двигателя последний раз в густой темной тишине отразилось от близко стоящих к дороге пятиэтажек, и мы выехали на площадь. У здания отдела стояло машин восемь, в основном «буханки» и пара обычных «козликов». Стояла еще пожарка, беззвучно помаргивая синей мигалкой. Та самая шишига, которую я у морга видел. Суетились рядом люди, несколько окон светило ровным электрическим светом. Ровный свет был и в стоящем напротив здании администрации. Как раз когда мы въезжали на площадь, человек пять выбежали из ОВД и скрылись в мэрии. А там у крыльца машины были в основном импортными в противовес стоящим у отдела полиции. Все сплошь на больших широких колесах и с плавными обводами. Интересно, а паркетник обиженный тоже там стоит – не к месту подумалось мне.

– Мне так обязательно идти? – раздался сзади голос разбуженного Геши.

Толстый, как я заметил, только кинул на него раздраженный взгляд, отвечать не стал.

– Да ладно, ладно, спросить, что ли, нельзя… – нудел между тем Геша, сладко потягиваясь после сна.

– Все, парни, пошли скорей, – Артем уже вылез из машины и ждал нас. – Не, не пошли, – вдруг осмотрел он нашу компанию, – давайте-ка оружие в машину.

– Во, я как раз и посторожу, – вскинулся Егор.

– Пошли, сторожитель, – сказал ему Толстый, накрывая дерюгой оружие. – Ничего здесь не случится, машину только закрыть надо, – сказал он и посмотрел на Артема. Тот согласно кивнул.

Парни подождали, пока я закрывал двери, потом тесной гурьбой мы все вместе пошли к крыльцу. Видок еще тот у компании, осмотрелся я – сразу и не поймешь, что за братия. Толстый и Геша в оливковых прыжковых костюмах, только один в берцах по колено и модной жилетке, второй в кроссовках. Джексон в охотничьем костюме камышовой расцветки, я в горке и сержант впереди, в бушлате и кроссовках, которые он так пока и не переодел.

Артем открыл входную дверь и остановился, пропуская всех вперед. Ввалились в помещение, вызвав некоторый переполох, – я со своим лицом питерского интеллигента положение не спас, Жека парень хоть и не очень здоровый, но взгляд у него тяжелый, исподлобья, у Толстого вообще рожа протокольная. Ну и Геша помятый со сна тоже в картину вписался. Дядьки в форме и без начали переглядываться, заметно удивившись появлению такой незнакомой гопоты и уже надумали заволноваться, когда сержант выступил из-за наших спин.

– Мужики, Митрич где? – Появление знакомого лица вкупе с упоминанием подполковника сразу всех успокоило, и помещение вновь заполнил гомон предельно занятых людей.

На нас тут же перестали обращать внимание, только дежурный за стойкой неопределенно махнул рукой в сторону, куда мы и двинулись, шаркая каблуками по деревянному полу.

Подполковник в компании человек пяти, среди которых я заметил пару военных, находился в помещении, которое было столовой еще с утра. Сейчас же большинство столов было сдвинуто, и на них расстелили карты. Между картами вразнобой дымились кружки с кофе и ежики полных с горкой пепельниц, в одной из которых чадила плохо затушенная сигарета. Фу, блин, ненавижу, когда так оставляют. В воздухе хоть топор вешай, так накурено. На одном из столов, стоящем в углу и накрытом ретроклеенкой, белой в синюю клетку, сидел парень в песочке рядом с рацией, монотонно повторяя что-то, сжимая тангенту. В углу прямо на полу спали несколько человек, на солдат похожих.

Мы встали гурьбой в проходе, ожидая, пока на нас обратят внимание. Внимания на нас не обращали долго, и я услышал много интересного, но, к сожалению, мало что понял. Тут Митрич заметил, что многие косятся в нашу сторону, и обернулся:

– Оба-на, кто приехал. Давайте за мной, – бросив пару слов своим собеседникам, подполковник скрылся в коридоре, и мы в быстром темпе зашагали за ним, пока не уперлись в обитую дерматином дверь.

– Ты старший? – обратился он к Толстому, обернувшись, тот только кивнул. – Пойдем тогда, Артем, ты со мной, а вы, парни, подождите пока, – Щербаков указал рукой на несколько скамеек в закутке, по три сиденья в ряд, с откидывающимися спинками.

Они втроем скрылись за дверью, а мы примостились на скамьях. Я поерзал чуть, пытаясь удобно устроиться, и ушибленная еще вчера задница сразу заныла. На сиденье было не развалиться, мешали деревянные подлокотники. Геша с Жекой присели и начали тихо переговариваться, даже меня о чем-то спросили, но я только махнул рукой и, плюнув на все, слез со скамейки и просто завалился на пол. Лег, и сразу стало неудобно руке под головой, заныли бока. Я даже начал думать, что зря, как дурак, на полу валяюсь. Только подумал и тут же вырубился.

Сколько раз уже за пару дней я мучительно пробуждался. Сейчас, правда, в отличие от предыдущих побудок, сразу понял, где я и кто я. Вот только в глаза как песка насыпали, с трудом открыл. Разбудивший меня Геша уже двинул по коридору, и я, чертыхаясь, поплелся за ним. Синхронный перестук шагов по деревянному полу все удалялся, пришлось даже перейти на бег, чтоб догнать. Естественно, влетел в спину остановившемуся Геше, тот даже подскочил от неожиданности. Видно ничего не было, свет от фонаря, который нес Артем, до нас почти не доходил. Следом за сержантом мы прошли в кабинет, расселись вокруг одинокого стола, и вскоре нам принесла поднос с чаем миловидная женщина лет тридцати пяти. Тоже сотрудница, судя по тому, что из-под ее дубленки выглядывал краешек форменной серой юбки.

– Елена Николаевна, – обратился к ней Артем, – Щербаков сказал здесь нам его ждать?

– Нет, он просил тебя к нему в кабинет сходить, Зорин там уже, – покачала головой она и, махнув полой дубленки, вышла, оставив за собой приятный аромат парфюма. Следом за ней вышел и Артем.