На площади в Центре было не протолкнуться. Огромная толпа людей пришла посмотреть на казнь лидеров бунта. Хотя каких лидеров? Командиров подразделений, не успевших застрелиться и не представлявших ценности для разведки. Кстати, начальник Разведки генерал Илларион Илларионович покончил с собой сразу после начала бунта. Правильно, в принципе: на нём лежала вся ответственность за произошедшее, но что теперь творится в его управлении?

На асфальтовой дороге лежали пленённые бунтовщики со связанными за спиной руками, от которых тянулись верёвки к сёдлам лошадей. По сигналу всадники пускали животных в галоп, и руки приговорённых выворачивались из суставов. Толпа возбуждённо гудела, но кто-то уходил, видимо, домой.

Я стоял, оперевшись на стену, боком к окну и смотрел на Лику. Она стояла на одной ноге, хотя держала в руках костыли и смотрела на площадь. На лице довольная улыбка, а глаза совершенно шалые – результат действия лекарств и магических эликсиров, которыми её напичкали. Зато, как обещал Вахрушев, маг, устроивший Лику в спецпалату армейского госпиталя, сломанная кость заживёт через неделю.

– Знаешь, братик, – сказала она, глядя в окно, – я ведь всё помню: и как нашего режиссёра убили, и как в меня стреляли… Но помню будто было это давным-давно. Но всё равно всё помню… Ты тоже всё помнишь?

– Я помню только то, что мне нужно.

На улице казнённых, ещё живых, загружали в грузовик, их увезут и закопают за стеной. А остальных причастных к бунту уже отправляют на угольные шахты и торфяные разработки, где их ждёт та же судьба, что и пойманных в плен нелюдей.

– Тебе надо лечь, отдохнуть.

– Да, – ответила сестра.

Она взяла костыли, неумело на них оперлась, сделала шаг и упала бы на кровать, если бы я не поддержал. Вообще, после всех процедур, которые сделали Лике, чтобы рана быстрее зажила, полагалось спать. Но она потребовала узнать, что со мной, а Вахрушев, взявшийся курировать сестру до полного выздоровления, как раз встретил меня у проходной гарнизона и провёл в спецкорпус по своему пропуску. Так я встретился с сестрой.

– Ну вот, теперь мы поменялись местами, я в больнице, а ты у моей койки, прямо как тогда.

– Прямо как тогда, – согласился я. – Лика, мне надо ехать, но я скоро вернусь.

– Мой флакон с каплями у меня отобрали, – сестра посмотрела по сторонам, – обидно, но, говорят, нельзя…

Она игнорировала мой взгляд.

– Я скоро вернусь, не переживай.

– А так хочется взбодриться, я такая вялая.

Лика будто не заметила моей фразы, но глаза у неё действительно слипались.

– Когда ты проснёшься, я буду уже в Городе, обещаю.

– Правда? – Лика резко вскинула голову, посмотрела прямо на меня.

– Да, – ответил я, – но ты должна уснуть. Хорошо?

– Хорошо, договорились.

Лика легла на кровать, закрыла глаза и через мгновение уснула. Я повернул её голову на подушке набок, мало ли, и вышел из палаты. За дверью меня ждал Вахрушев. Высокий, с прямым узким носом, чёткими чертами, но мягким выражением лица. На нём была дорогая куртка из тёмно-зелёной кожи речного удава. Такие привозят из Факторий. В целом Вахрушев производил хорошее впечатление, располагал к себе. Густая русая борода только усиливала это ощущение.

– Она спит, – сказал я.

– Это нормально, – ответил маг.

– Алексей, спасибо вам ещё раз большое, я вам очень многим обязан.

– Но что вы! Это мы вам и вашей сестре должны сказать спасибо. Сергей Иванович просил передать Лике Александровне пожелание скорейшего выздоровления, вы знаете, если бы не она, то его дочка… Ну, вы уже слышали.

– Да, я много всякого слышал, но ничего конкретного. Простите, сейчас совершенно нет времени.

Пятьдесят минут назад полковник Голубев сказал мне: «Твоя сестра в больнице, огнестрельное ранение голени. Опасности для жизни нет. У тебя час, чтобы её повидать».

Тогда рука у меня сама дёрнулась к пистолету, наверное, я в него не выстрелил потому, что это привело бы к проблеме у Лики. А сейчас уже успокоился. Мне надо спасать родной Город, иначе для чего меня отец всему учил?

– Да, да, конечно, – сказал Алексей, – но только…

«Сейчас будет вербовать меня для своих интриг», – с лёгкой тоской подумал я.

– Вы, конечно, думаете, Виктор, что я сейчас начну втягивать вас в какие-то политические игры.

– У людей, которые читают мои мысли, Алексей, я обычно спрашиваю: они быстро бегают или ищут лёгкой смерти?

– Что вы, Виктор, зачем читать мысли офицера Разведки? Есть менее изощрённые способы самоубийства. Я к вам обратился не за этим. Просто Сергей Иванович Борисов просил передать личную благодарность вам и вашей сестре и просил при случае зайти, чтобы он мог вас отблагодарить. Кстати, если вы спешите, могу вас подвезти на служебном «уазике».

Знал, собака, чем соблазнить. Я подумал и, выдавив улыбку, сказал:

– Конечно, если Сергей Иванович хочет, я к нему загляну как только появится возможность. А теперь поедем, время действительно поджимает.

– Замечательно, – ответил Вахрушев.

«Уазик» был действительно служебный, новый и отлично отлаженный. Алексей водил великолепно, может, даже пользовался магией, и действительно не задавал лишних вопросов. Только пожелал удачи, когда довёз меня до места назначения.

Через час я уже ехал не на «уазике», а на скоростном джипе полковника Голубева по открытой степи и наглядно узнавал, из-за чего ему дали кличку – Толя Каскадёр.

– Главное, – напутствовал меня полковник сквозь рёв двигателя, – поймать колонну факторцев либо на марше, либо перед выходом. От наших восточных застав до Факторий двести семьдесят километров и до Города ещё сто двадцать. Колонна вышла только сегодня, больше ста пятидесяти километров за день они не пройдут.

Машина подпрыгнула на крупной кочке. Все сидящие взлетели вверх. Кто не ехал на скорости сорок – пятьдесят километров по бездорожью, держась только за упорные балки вдоль кабины, не поймёт всей остроты ощущений. Вокруг короткая пожухшая трава и серое небо над головой. Колеса наезжают то на термитники, то на сусличьи норы, то на обычные ямы и канавы. Вон Гаврик, когда его сажали в машину, был просто бледный, а сейчас стал уже зелёный. А полковнику на кочки по фиг.

– Значит, за день больше ста пятидесяти не пройдут, – повторил Голубев, вращая руль, – где они остановятся, я примерно знаю. Высажу вас в пятнадцати километрах от цели уже в сумерках, дальше своим ходом. К утру прибудут пушки – гаубицы М-30. Бить будут на предельной дальности. Так что вы там поаккуратней.

– А сами гаубицы не попадутся? – спросил Загорный.

– Это уже не ваша забота, – ответил Толя Каскадёр, – прикрытие будет. Русаков, ты как там? – Это он Гаврику.

– Нормально, – ответил тот и подпрыгнул на сиденье.

– Смотри, на тебе связь. Заберу я вас примерно в десяти километрах юго-восточнее. Точные координаты даст ваш Русаков. Главное, добраться до лагеря, ни в какие боестолкновения не ввязываться и точно корректировать огонь пушкарей. Задача ясна?

– Более чем!

Внедорожник Каскадёра налетел на очередную колдобину, все пассажиры подскочили на сиденьях. И всё-таки машина у полковника отличная: лёгкая, скоростная и вездеходная. Даже «Шилка» или БТР не могут гнать за пятьдесят километров по пересечённой местности, а машине Каскадёра хоть бы хны. Крыши в салоне нет, только поперечные балки и упорные рамы, да ещё ПК выставил ствол в небо. Нормальных дверей, багажника, брони – ничего нет. Одни колёса, да мотор рычит под капотом.

Мы подъехали к кромке леса, когда солнце коснулось верхушек деревьев.

– Конечная точка маршрута, – сказал Голубев, – выходите, парни. Подберу вас через восемнадцать часов. Удачи!

– Спасибо, – ответил я за всех, – не подведём.