ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Веспасиан развернулся на каблуках и, приложив ладони ко рту, прокричал:

— Кавалерия! Взять их!

Конники, поднятые по тревоге, страшной казни не видели, шока не испытали, а потому немедленно устремились в погоню. Ворота распахнулись, из них вылетела дюжина всадников. Декурион сразу заметил друидов и галопом погнал коня к ним. Снег летел из-под конских копыт, за плечами скачущих развевались плащи. Друид, убивший Максентия, повернул увенчанную оленьими рогами голову, увидел преследователей и ударил пятками свою лошадь в бока, спеша присоединиться к товарищам, уже почти скрывшимся среди деревьев.

Веспасиан не сдержался. Вместо того чтобы следить за погоней с вала, он спустился во двор, выбежал из ворот и по скрипящему под ногами снежку поспешил к месту жуткой расправы. За ним рысцой двигались легионеры Шестой центурии, подгоняемые Макроном, опасавшимся, как бы с легатом чего не стряслось. Однако на некотором расстоянии от обагренного кровью сугроба бойцы замялись: друиды вызывали у многих из них не только ярость и отвращение, но и мистический страх. Среди солдат было немало суеверных людей, веривших в зловещее колдовское могущество кельтских жрецов. Никому не хотелось приближаться к павшему от их рук бедолаге. Легионеры замерли в отдалении, выдыхая в холодный воздух клубы белого пара. Внезапно наступившую тишину нарушал лишь отдаленный топот копыт да хруст подлеска, сквозь который римские кавалеристы преследовали друидов.

Веспасиан стоял над скрюченным, остывающим телом морского префекта, одним своим боком неловко припавшего к суровой британской земле. Из рассеченных сосудов шеи все еще текла кровь. Некогда щегольская туника Максентия превратилась в рванье, но пояс, ее перехватывающий, был целым. Целым казался и висевший на нем кожаный почти новый кошель. Превозмогая тошноту, медленно поднимавшуюся из глубины желудка, легат наклонился и дрожащими пальцами стал развязывать липкий разбухший шнурок. Больше всего ему хотелось убраться подальше от окровавленного, нелепо короткого трупа и валявшейся рядом с ним головы. Хорошо еще, что лицом она ткнулась в снег и на виду оставались одни только темные грязные космы волос.

Наконец узел поддался. Веспасиан встал, отошел на несколько шагов и лишь тогда взглянул на свою добычу. Горловина кошеля была перетянута, под кожей что-то бугрилось. Стараясь не думать, какой сюрприз могли поместить внутрь кисета друиды, Веспасиан заставил себя распустить тесьму, уловил вмиг напрягшимся зрением тусклый блеск на дне открывшейся ему темной щели. Он запустил туда пальцы и выудил на солнечный свет пару золотых колец и тряпицу. Одно колечко было совсем маленьким, незатейливым, но по внутренней стороне его шла не оставлявшая сомнений латинская надпись. «FILIUS PLAUTII». «СЫН ПЛАВТА». Другое кольцо представляло собой перстень с крупным ониксом. На полированном темно-коричневом фоне красовался белый искусно исполненный слон. Тряпица оказалась клочком чьей-то тоги. Сенаторской, судя по пурпурной полосе.

Веспасиана прошибло холодом и отнюдь не от утреннего морозца. Связь между информацией, сообщенной префектом, и содержимым кисета была столь очевидной, что ему сделалось худо. Но, так или иначе, возникла необходимость срочно послать гонца к генералу. Он осторожно упрятал обрывок ткани и кольца обратно в кошель, потом прокашлялся и поднял глаза на Макрона.

— Центурион!

— Да, командир!

— Отправь тело в лагерь, в лекарскую палатку. Пусть его как можно скорее приготовят к кремации. И проследи за тем, чтобы к нему… отнеслись с уважением.

— Конечно, командир.

Легат опустил голову в молчаливом раздумье. Итак, семья командующего у друидов. У тех самых друидов, которые наводят такой ужас на западные окраины страны атребатов. Как их могли захватить в плен? Бритты ведь не имеют судов, способных сразиться с военными римскими кораблями. Очевидно, Максентий переправлял женщину и детей с континента в Рутупий, от которого до земель дуротригов добрых сто миль. И наверное, буря отнесла корабль в сторону, но это все равно не объясняет, почему префект не вернулся к прежнему курсу, а предпочел пристать к берегам, населенным врагами Рима. Веспасиан проклял префекта за недомыслие, но тут же спохватился, упрекая себя в опрометчивости. Даже если Максентий ошибся, он очень дорого заплатил за оплошность. Вины на нем теперь нет. К тому же, возможно, префект пытался направить корабль куда нужно, но буря не позволила ему это сделать.

Слабые шумы погони, несущиеся из леса, неожиданно приобрели иной тон. Отдаленные крики и вопли смешались с лязгом оружия. Веспасиан и легионеры Шестой центурии повернулись к холмам. Судя по звукам, схватка достигла накала, потом все смолкло.

— Образовать квадрат! — взревел Макрон. — Сомкнуть ряды!

Солдаты мгновенно сформировали вокруг легата боевой плотный строй. Веспасиан обнажил меч. Он поймал взгляд Макрона и указал на обезглавленное тело, все еще лежавшее на снегу. Центурион повернулся к своим людям.

— Вы двое! Фигул и Серторий! Сюда.

Названные бойцы вышли из строя.

— Фигул, положи свой щит на землю. Вы оба на нем потащите мертвеца в лагерь. Я прихвачу другой щит.

Фигул с отвращением посмотрел на окровавленные останки.

— Не волнуйся, парень, кровь отмоется, просто нужно будет чуть-чуть повозиться. А теперь приступай!

Когда два увальня с большой неохотой принялись исполнять жутковатое поручение, Макрон повернулся к Катону:

— Ты понесешь голову.

— Голову? — Катон побледнел. — Я?

— Да, на хрен, ты! — отрезал Макрон. — Ну-ка бери ее! — велел он, потом что-то вспомнил и, косясь на легата, добавил: — И… э-э… позаботься о должном почтении.

Стиснув зубы, Катон наклонился и протянул руку к темным спутанным волосам. При первом прикосновении к ним его пальцы отдернулись. Оптион нервно сглотнул, заставил себя, чтобы обеспечить надежную хватку, забрать мокрые космы в кулак и медленно выпрямился, стараясь держать голову как можно дальше от своего плаща и лицом к белому, занесенному снегом пространству. Но даже при этом клейкие завитки сухожилий и сгустки свернувшейся крови, свисавшие с шеи, вызвали у него рвотный спазм. Катон отвел взгляд.

Лошадь без седока вывернула из леса и галопом понеслась к лагерю. За ней выскочили еще две лошадки, а потом третья, на сей раз со всадником, припавшим к шее животного и подгонявшего коня каблуками. Больше из-за деревьев не появился никто.

— Зря я послал погоню, — пробормотал еле слышно Веспасиан.

— Да, командир.

Легат, сердито насупив брови, повернулся к Макрону, однако не сказал ничего. Нижним чинам не пристало оценивать действия высшего руководства, но Веспасиан понимал, что центурион в данном случае прав. Большому начальнику следовало бы пять раз подумать, прежде чем с такой легкостью отправлять кавалеристов на смерть.

Прямо перед щитами изготовленной к обороне центурии уцелевший разведчик резко осадил коня и, когда тот с диким ржанием вскинулся на дыбы, вылетел из седла.

— Он ранен! — крикнул Макрон. — В укрытие его! Быстро!

Ближайший боец тут же отдал товарищам щит, схватил разведчика и затащил внутрь квадрата. Тот прижимал руку к животу: туника и плоть были рассечены, глубокая рана открывала взгляду дрожащие кишки. Макрон опустился на колени, отхватил кинжалом от плаща всадника полосу ткани и туго забинтовал рану. Раненый вскрикнул, но тут же сжал зубы.

— Ну вот! Это сойдет, пока им не займутся хирурги.

Веспасиан склонился над раненым.

— Что случилось? Докладывай, солдат. Что с вами стряслось?

— Командир, их были десятки… они поджидали в лесу… Мы неслись по тропе, уже настигая их… но буквально через мгновение они неожиданно обрушились на нас со всех сторон, завывая как дикие звери… У нас не было ни единого шанса… Всех порубили в куски.

На какой-то момент глаза разведчика наполнились ужасом, потом его взгляд сосредоточился на легате.

— Я ехал в хвосте, командир. Как только понял, что мы попали в засаду, попытался повернуть вспять. Не вышло… тропа узкая, конь напуган… уперся — и ни в какую! Потом один из этих друидов выскочил из кустарника и замахнулся серпом… но я все же достал его! Достал копьем, командир!

В глазах солдата блеснуло дикое торжество, но он тут же зажмурился, пережидая новую волну боли.

— Этого пока довольно, парень, — мягко сказал Веспасиан. — Остальное прибереги для официального рапорта, когда тебя подлатают.

Кавалерист, не открывая глаз, кивнул.

— Центурион, помоги-ка. — Веспасиан подхватил раненого под мышки и бережно поставил на ноги. — Подсади его мне на спину.

— Тебе, командир? Я могу выделить своего человека.

— Прекрати пререкаться! Я сам его понесу.

Макрон пожал плечами и сделал как велено. Разведчик обхватил шею легата руками, Веспасиан подался вперед и подхватил ноги раненого.

— Порядок, Макрон. Вели кому-нибудь забрать лошадь. Мы возвращаемся в лагерь.

Макрон отдал приказ центурии продвигаться к воротам. Как ни хотелось легионерам поскорей оказаться среди своих, сомкнутый строй полз очень медленно. Общая скученность не позволяла ускорить шаги. В центре квадрата шел легат, пошатываясь под тяжестью своей ноши. Фигул и Серторий несли за ним на щите труп Максентия, возле них вышагивал оптион, отставив в сторону руку с отрубленной головой и стараясь на нее не коситься, хотя выходило это у него плохо. Мертвая голова, как магнит, притягивала все взгляды. Только Макрон, замыкавший отход, не обращал на нее никакого внимания. Он то и дело оглядывался на лес, откуда могли в любой момент выметнуться конные вражеские отряды. Но темная чаща хранила безмолвие и выглядела совершенно пустой.