Глава 4

Губернатор Осторий сидел за письменным столом, закутавшись в теплый алый плащ. В комнате горела жаровня, и было очень душно. Пододвинув стул к огню, он склонился над кипами документов и грифельных досок. Осторий устремил усталый взгляд на вошедших в комнату офицеров, которые, вытянувшись по стойке смирно, отдали честь. Катону бросились в глаза изборожденное морщинами лицо губернатора и глубоко посаженные глаза, от которых тоже разбегались в стороны морщинки. Он знал, что Осторий слывет отличным воином, искусным администратором, а также решительным и требовательным командиром, но такая репутация как-то не вязалась с сидящим перед ним пожилым мужчиной хрупкого телосложения.

– Представьтесь, – потребовал Осторий и, тут же закашлявшись, прижал ко рту кулак, чтобы унять приступ. – Итак, слушаю вас.

Как старший по званию, Катон заговорил первым:

– Префект Квинт Лициний Катон.

– Центурион Луций Корнелий Макрон, – доложил вслед за ним Макрон.

Губернатор некоторое время молча изучал вновь прибывших.

– Передайте свои послужные списки начальнику штаба, я займусь ими позже. Хочется знать, чего стоят мои офицеры. Принимая во внимание задачи, с которыми приходится здесь сталкиваться, держать при себе людей пустых и легкомысленных – непозволительная роскошь. Полагаю, вас направили командовать определенными подразделениями?

– Так точно, господин губернатор, – отрапортовал Катон. – Я должен принять командование Второй когортой фракийской кавалерии.

– Отличные воины. Одна из моих лучших когорт, с тех пор как временно находится под началом центуриона Квертуса. Не дает пощады врагу, нанося поражение за поражением. Надеюсь, и вы последуете его примеру, когда примете командование. – Осторий перевел взгляд на Макрона. – Ну а вы?

– Направлен в Четырнадцатый легион, господин губернатор.

– Понятно, – кивнул Осторий. – Значит, присоединитесь к главной колонне, которой командует легат Квинтат. Отличный офицер, но не выносит людей, не соответствующих установленным им стандартам. Одним словом, мне здесь дорог каждый человек, в особенности опытные офицеры, среди которых большие потери. Думаю, Макрон, в Четырнадцатом легионе для вас найдется вакансия старшего центуриона. Полагаю, вы станете одним из самых опытных воинов в легионе, разумеется, пока живы.

Макрон с трудом сдержал рвущееся наружу раздражение. Губернатор не смеет разговаривать таким тоном, будто перед ним стоит какой-нибудь неудачник, сосланный командовать заставой где-то в глуши!

– Я имею твердое намерение дожить до пенсии и получить причитающееся денежное пособие, и ни один варвар не в силах мне помешать. Это еще никому не удавалось, хотя пытались многие. Впрочем, им пришлось дорого заплатить за наглость.

– Дерзкое заявление, центурион. – По губам губернатора пробежала легкая улыбка. – А теперь скажи, откуда такая уверенность? С чего ты решил, что представляешь угрозу для наших врагов на этом холодном, забытом богами острове, который Рим непременно хочет присоединить к империи?

Макрон медлил с ответом, так как его мысли вернулись в прошлое. Уличные бои в Риме, затем военная кампания в пыли, под палящим солнцем на юге Египта. А до того подавление восстания рабов на Крите и оборона Пальмиры от орды парфян. А еще раньше бунт иудейских фанатиков и направление в императорский флот для ликвидации гнезда пиратов, грабящих купеческие суда в Адриатическом море. Все это было уже после долгой службы во Втором легионе, охранявшем границу по Рейну, до того как он получил назначение в армию, что вторглась в Британию и сокрушила местных воинов под предводительством Каратака. Любой мог гордиться таким послужным списком, и звание центуриона Макрон получил заслуженно, в отличие от тех, кто делал карьеру благодаря могущественным семейным связям. Однако Макрон не собирался хвастаться боевыми заслугами перед губернатором и ответил коротко:

– В последние годы я откомандировывался в различные подразделения, до того служил во Втором легионе на Рейне, а потом здесь, в Британии.

– Значит, откомандировывался? В наше время этим красивым словом прикрывают шпионаж. Так чем именно ты занимался в так называемых командировках?

– Не имею права разглашать подробности, господин губернатор.

– Тогда, по крайней мере, скажи: на кого ты работал?

Макрон на секунду замялся и глянул на Катона, но друг с непроницаемым лицом смотрел прямо перед собой. Набрав в легкие воздуха, Макрон выдохнул:

– На императорского секретаря Нарцисса.

– Ты служил этой змее? – недобро прищурился Осторий. – И сюда ты прибыл по его приказу?

Макрон гневно скрипнул зубами, но ответить не успел.

– Если бы это было так, господин губернатор, – вмешался Катон, – мы вряд ли бы стали ставить вас в известность. Даю слово чести, мы больше не имеем дел с Нарциссом и приехали в Британию как простые солдаты, чтобы служить вам, императору и Риму. Вот и все.

– Слово чести! – фыркнул Осторий. – В Риме такой товар сейчас ценится недорого. – Откинувшись на спинку скамьи, он потер затылок. – Однако придется вам поверить. Но предупреждаю, если узнаю, что кто-то из вас приехал не только для воинской службы, выдам местным племенам, и пусть расправятся с вами по своему усмотрению. У друидов имеется множество интересных способов избавиться от пленников.

– Нам это известно, господин губернатор. Видели собственными глазами, – откликнулся Катон, чувствуя, как по телу пробежала дрожь при воспоминании о служителях культа Темной Луны. Эта встреча состоялась в самом начале службы в легионах, когда Катон был младшим опционом в центурии, которой командовал Макрон. В памяти промелькнули принесенные в жертву люди и безумные лица друидов, но Катон тут же отогнал жуткие образы.

– А вы что скажете, префект? – обратился Осторий к Катону. – В каких боевых действиях участвовали? Шрам на лице говорит о многом, но вы слишком молоды для звания, которое получили. Ваш отец сенатор? Или разбогатевший вольноотпущенник, жаждущий славы для своего семейства? Сколько вам лет?

– Мне пошел двадцать шестой год.

– Двадцать шестой? Моложе, чем я думал. И кто же в вашей семье поспособствовал быстрому продвижению в должность префекта?

Подобные высказывания Катон слышал много раз и давно с ними смирился, понимая, что от клейма низкого происхождения не избавиться до конца дней. И неважно, что он отличный воин и зять сенатора, всегда найдутся люди, которые напомнят, что он является потомком вольноотпущенника, бывшего раба в императорском дворце.

– У меня нет родных, господин губернатор. Только жена Юлия Семпрония, с которой мы вступили в брак уже после получения должности префекта. Она дочь сенатора Семпрония, но я ни разу не обращался к нему за протекцией.

– Говорите, Семпроний? – переспросил губернатор. – Мы знакомы. Семпроний служил трибуном в моем Восьмом легионе. Достойный человек, очень трудолюбивый и, что самое важное, заслуживает доверия. Такой никогда не подведет. Если он благословил ваш брак с любимой дочерью, стало быть, узрел в вас некие положительные качества. Однако как думаете, хватит ли у вас опыта для успешного выполнения обязанностей префекта?

– С момента поступления на военную службу я имел честь сражаться бок о бок с центурионом Макроном. Мой друг отличается скромностью и не любит распространяться о своем боевом опыте. Скажу лишь, что нам довелось воевать с германскими племенами, с бриттами, пиратами, иудеями, парфянами и нумидийцами. Так что свое ремесло мы знаем.

– Если все сказанное правда, у вас завидный послужной список, префект Катон, – задумчиво заметил Осторий. – Такими людьми я дорожу, особенно сейчас, когда необходимо навести порядок в Британии и обратить этих дикарей хотя бы в некое подобие цивилизованного общества. – Губернатор сделал жест рукой. – Вольно, господа.

Некоторое время Осторий собирался с мыслями, а потом обратился к вновь прибывшим:

– Очень важно ознакомить вас со сложившейся в Британии обстановкой. Не знаю, что вам наговорили в Риме, а только утверждение, будто мы здесь занимаемся обычной зачисткой, предшествующей полному покорению Британии… хм… Как бы это помягче выразиться? Одним словом, подобные заявления несколько преждевременны. Прошло семь лет с триумфального празднования победы, одержанной императором Клавдием. Да, семь долгих лет… Все это время мы с большим трудом, шаг за шагом, расширяли границы провинции. Но даже побежденным племенам, с которыми заключен договор, доверять ни в коем случае нельзя. С ними как с крысами: нельзя жить спокойно, пока не насадишь на копье. Всего два года назад, когда готовилось наступление на племена силуров и ордовисов, я приказал племени иценов сдать оружие, чтобы обезопасить себя от предательского удара в спину. Вполне разумная просьба, обращенная к людям, которые называются союзниками. Но как только я вывел армию в горы, эти ублюдки подняли восстание, вот и пришлось прервать поход и вернуться, чтобы разобраться с мерзавцами. Придурки засели в одном из земляных укреплений, но быстро сдали позиции. Мы покончили с иценами быстро, но вместо запланированного наступления пришлось строить на их землях крепости и дороги, чтобы не выпускать их из поля зрения.

Катон вспомнил гордого обидчивого воина племени иценов, который служил проводником, когда они с Макроном отправились в тыл противника по заданию командующего армией, вторгшейся в Британию. Префект без труда представил, как оскорбил Прасутага приказ сдать оружие. Местными племенами на острове управляла каста воинов, для которых не было большего унижения, чем требование разоружиться. Ничего удивительного, что вспыхнул бунт.

– А пока я возился с иценами, – продолжил рассказ губернатор, – Каратак, воспользовавшись передышкой, переманил на свою сторону обитающие в горах племена и стал их вождем. И когда, наконец, можно было продолжить военную кампанию, оказалось, он собрал целую армию, которая способна оказать серьезное сопротивление. Вот почему пришлось обратиться в Рим с просьбой о подкреплении. И теперь, когда оно прибыло, пора навсегда покончить с Каратаком и его сторонниками.

Макрону слова губернатора пришлись по душе. Центуриона радовала перспектива поучаствовать в грядущих сражениях и наряду с добычей получить повышение по службе. Макрон не любил разглашать свои честолюбивые планы, однако, подобно многим воинам, мечтал получить звание старшего центуриона легиона, обеспечивающее почет и многочисленные привилегии. Оно прокладывало дорогу в благородные слои общества, давало возможность приобщиться к сословию всадников, выше которого только сенаторы и сам император. Похоже, римскую армию ждут в Британии тяжелые бои, а значит, ряды центурионов сильно поредеют. Так случалось при каждой военной кампании, ибо центурионы неизменно оказывались на передовой и гибли десятками. Однако если повезет и удастся уцелеть, в один прекрасный день Макрону могут доверить командование Первой когортой в легионе. А потом не за горами звание префекта лагеря и командование легионом в случае отсутствия или тяжелого ранения и смерти легата. Одна мысль о грядущих перспективах вселяла в сердце Макрона надежду.

Губернатор со вздохом погладил покрытый седой щетиной подбородок и замолчал. Казалось, он с головой погрузился в невеселые думы.

– Я уже слишком стар для подобных приключений, и как только закончится срок службы, уйду на заслуженный отдых. Вернусь в свои владения в Кампанье, займусь виноградниками и буду доживать век с супругой. Я долго и преданно служил Риму и имею право на отдых… Ну а сейчас нас ждут большие дела! – Губернатор с усилием выпрямился и снова обратился к стоящим навытяжку офицерам: – Я готовлю очередное наступление и все же лелею в душе слабую надежду на заключение мира.

– Мира? – Катон решил, что ослышался. – С Каратаком? Вряд ли он согласится на какие-либо условия, предложенные Римом, даже самые выгодные.

– Неужели? А вам это откуда известно?

– Я знаком с этим человеком. Нам доводилось встречаться и беседовать.

В комнате повисло напряженное молчание. Губернатор, наклонившись вперед, сверлил молодого префекта пристальным взглядом.

– Как такое могло случиться? Каратак люто ненавидит Рим и всех воинов, что служат в легионах. Он редко берет пленных, а несчастные, попавшие к нему в руки, исчезают без следа. Итак, как вам удалось удостоиться этой сомнительной чести?

Катона не смутил грозный тон губернатора.

– На второй год после вторжения в Британию я вместе с товарищами был взят в плен Каратаком, и когда нас доставили во вражеский лагерь, он меня допросил.

– С какой целью?

– Хотел больше узнать о Риме и его воинах. Кроме того, он намеревался показать, что гордые местные племена никогда не склонят голову перед захватчиками. Заявил, что они все до одного погибнут в бою, но не сдадутся на милость императора.

– Понятно. И все же, как вам удалось уцелеть?

– Я совершил побег.

– Сбежали из вражеского лагеря?

Катон лишь кивнул в ответ.

– Видимо, боги питают к вам особую благосклонность, префект Катон. Не знаю ни одного римлянина, которому удалось бы совершить нечто подобное.

– Вы не знаете подробностей, господин губернатор, – хмыкнул Макрон. – Фортуна постаралась на славу в стремлении оградить префекта от бед.

Катон бросил многозначительный взгляд на друга.

– Ты и сам тогда не оплошал.

– Я заговорил о мире, господа, – нетерпеливо перебил Осторий. – Ваша встреча с Каратаком состоялась несколько лет назад, и все эти годы велась непримиримая война, измотавшая обе стороны. Смею предположить, что у противника, как и у нас, жажда нарваться на очередной конфликт несколько умерилась. Кроме того, недовольство положением в Британии у некоторых влиятельных лиц в Риме растет день ото дня. Прежде всего речь идет о Палласе, одном из ближайших советников императора. Думаю, вы с ним не знакомы, господа.

– Знакомы, господин губернатор, – деликатно вставил Катон.

– Если верить моим друзьям в Риме, Паллас – восходящая звезда на политическом небосклоне. Он является приближенным императора, его новой супруги и ее сына Нерона, который, возможно взойдет на трон после смерти Клавдия. Похоже, Паллас настаивает на выводе нашей армии из Британии и предлагает оставить эту провинцию. Она нам дорого обошлась и не оправдала средств, вложенных в нее Римом. Да и в будущем стабильной выгоды от Британии ждать не приходится, стоит иссякнуть потоку военнопленных, которые поставляются на рынок рабов. Надежды на обильные запасы серебра, олова и свинца на острове не подтвердились, и, насколько я понимаю, нас удерживают на этой земле лишь две причины. Во-первых, кое-кто из богатейших граждан Рима дал в долг крупные суммы вождям племен, заключившим с нами союзный договор. В их числе оказался и Нарцисс. Вот почему он настаивает на пребывании римской армии на острове, по крайней мере до тех пор, пока не получит назад свои деньги. А вторая причина – уязвленная гордость. Вывод римской армии из Британии станет унижением для императора, и наше поражение придаст силы врагам из других приграничных провинций. Разумеется, новый император, взойдя на трон, может оправдать эти действия стремлением исправить ошибку, совершенную предшественником. Так что, господа, сами видите, что положение Рима в Британии далеко не такое надежное, как пытаются представить.

Губернатор на некоторое время снова предался своим мыслям.

– Наши товарищи пролили здесь немало крови и многие погибли, и если отдадут приказ оставить Британию, все жертвы окажутся напрасными. И тут я вижу два пути. Либо отомстить за павших воинов и истребить под корень все племена, оказывающие сопротивление, либо заключить с ними долгосрочный мир. В любом случае действовать надо быстро, чтобы навести порядок до восхождения на престол нового императора. Только тогда можно вывести войска без ущерба для репутации Рима. Вот почему я пригласил на встречу всех королей и вождей местных племен, включая проживающих на севере бригантов. Хочу обсудить с ними условия возможного мира. Я гарантировал свободный проход через границу племенам, которые до сих пор не заключили с нами договор.

Макрон после недолгого колебания задал мучивший вопрос.

– И вы намерены сдержать слово?

– Разумеется.

– Даже если явится Каратак собственной персоной? Ведь если мы схватим его и других вождей, доставляющих столько неприятностей, то покончим с сопротивлением в два счета. Быстрее, чем сварится спаржа, брошенная в кипяток.

– Или окончательно восстановим против себя все племена, – устало вздохнул Осторий. – И дадим им повод объединить силы и нанести удар. И произойдет это еще быстрее, чем приготовление упомянутого вами блюда, господин центурион. Предоставьте принимать ответственные решения более мудрым головам, договорились?

Макрон обиженно поджал губы и, стиснув за спиной кулаки, ответил почтительным поклоном на оскорбительное замечание губернатора. В комнате повисло неловкое молчание, однако Катон поспешил его нарушить, переведя разговор в другое русло.

– Позвольте узнать, господин губернатор, где и когда состоится встреча?

– Через десять дней, в священной для местных племен роще, милях в шестидесяти от Лондиния. Возьму с собой несколько телохранителей. – Лицо Остория неожиданно озарила улыбка. – Вам обоим нет нужды торопиться в свои подразделения. Кроме того, мы лишь немного свернем в сторону от дороги, ведущей в Глевум.

– Вы хотите взять нас с собой? – изумился Катон. – Но мы, господин губернатор, воины, а не дипломаты, и нам хотелось бы как можно скорее принять командование по месту службы. И уж коли предстоят тяжелые сражения, необходимо до их начала познакомиться с людьми, которых придется вести в бой.

– Возможно, это не потребуется, если удастся заключить мир с противником. А поскольку вы прежде встречались с Каратаком, можете пригодиться во время переговоров. Короче говоря, вы оба едете со мной.

– Как прикажете, господин губернатор. Только почему вы решили, что местные племена готовы заключить с нами мир?

– Поскольку если они откажутся, я дам ясно понять, что до конца года все селения будут стерты с лица земли, а жители проданы в рабство. – Губернатор устало зевнул. – А теперь мне надо отдохнуть. Больше говорить не о чем, господа. Желаю в полной мере насладиться немногими радостями, которые способен предложить Лондиний. Думаю, вам кое-что предложат в офицерской гостиной.

Макрон и Катон вытянулись по стойке смирно и, отдав честь, направились к выходу. Бросив взгляд на груду документов на полу, Осторий медленно поднялся со скамьи и пошел к узкой походной койке у стены. Не снимая сапог, губернатор улегся на бок и, укрывшись плащом, погрузился в тревожный сон.

– Ну, какое у тебя сложилось мнение об этом человеке? – спросил Макрон, когда друзья отошли на почтительное расстояние от кабинета Остория.

Прежде чем ответить, Катон огляделся по сторонам, желая убедиться, что поблизости нет чужих ушей.

– Его силы на исходе. Губернатор измотан до предела, однако говорят, он отменный военачальник.

– Никто не в силах бороться с возрастом, – пожал плечами Макрон. – По себе знаю. Уже нет прежней прыти в бою. Всех нас рано или поздно ждет такая судьба.

– Только не вздумай подвести меня во время сражения. Если попадем в передрягу, как-то не хочется иметь рядом в товарищах по оружию старого немощного хрыча, – усмехнулся Катон.

– Вот она, людская неблагодарность! – шутливо возмутился Макрон. – Забыл, как я нянчился с тобой в первом бою? Ты тогда был зеленым новичком. Кто бы мог подумать, что в конце концов из тебя выйдет толк?

– Учился воинскому искусству у самых доблестных, – улыбнулся другу Катон.

– Закрой рот, приятель, а не то я разрыдаюсь, – хмыкнул Макрон. – А теперь поговорим серьезно. Меня терзают сомнения по поводу главнокомандующего. Судя по внешнему виду, пара месяцев походной жизни его доконает. И произойдет это в самый разгар кампании.

– Разве только ему удастся заключить мир с Каратаком или, на худой конец, с большинством племен.

– И каковы, по-твоему, шансы на мир с Каратаком?

Катон сразу вспомнил маленькую хижину, в которой его допрашивал Каратак, и горящие ненавистью глаза бритта, когда тот заявил, что скорее умрет, но не пойдет на поклон к Риму.

– Будь я любителем держать пари, дал бы сто против одного в твою пользу.

– И был бы прав, дружище, – прищелкнул языком Макрон. – Впереди нас ждут тяжелые времена, Катон.

– И мы не в силах что-либо изменить.

– Еще как в силах! – хитро подмигнул Макрон. – А как же прелести Лондиния, что ждут не дождутся нашего появления? – По лицу центуриона вдруг пробежала тревожная тень. – Только не вздумай проговориться о наших планах матушке, понял?