Глава 36
Большую часть следующего дня силуры оставались в лагере, и воины гарнизона, получив короткую передышку, вздохнули с облегчением. Душераздирающие вопли сжигаемых заживо людей вывели из равновесия многих в крепости, и даже Макрон, несмотря на смертельную усталость, никак не мог уснуть. Далеко за полночь силуры закончили празднество и стали обустраиваться на ночлег, оставив догорать костры. Утром, после восхода солнца, никаких признаков готовящейся атаки на крепость видно не было, и Макрон отправил основную часть гарнизона отдыхать в казармы. Четверть воинов осталась дежурить на стене, наблюдая за действиями противника. Отдав необходимые распоряжения, Макрон свернулся калачиком на полу башни и погрузился в тяжелый, беспокойный сон.
Часовой, как приказано, разбудил центуриона в полдень, и Макрон сразу отправился взглянуть, как себя ведут враги. Силуры все еще отсыпались после бурной ночи. Лишь небольшие отряды юношей и мальчиков рыскали по долине в поисках дров. Еда, по-видимому, тоже кончалась. Из соседней долины в лагерь пригнали маленькое стадо коров и коз. Животных принялись резать неподалеку от шатра Каратака, и вскоре первую тушу выволокли на строевой плац и стали разрезать на куски, готовясь зажарить на вертеле над только что разведенным костром. Костры загорались один за другим, и запах жареного мяса доносился до защитников крепости, раздражая голодные желудки.
У Макрона тоскливо урчало в животе. Как славно было бы полакомиться куском говядины после скудного пайка, на котором последние дни жил гарнизон крепости! Центурион даже подумывал прирезать несколько лошадей, но потом отбросил эту мысль. Такой поступок плохо отразится на моральном духе уцелевших фракийцев. Животных можно уничтожить, когда станет ясно, что крепость падет. Не доставаться же им врагу! Но только тогда и не раньше. А пока приходится довольствоваться жидкой похлебкой и остатками пересохшего сыра и черствого хлеба. Хвала богам, голод превращает даже самую неаппетитную баланду в изысканное яство.
Далеко за полдень пиршество в лагере силуров подошло к концу, и небольшой отряд стал подниматься по склону к главным воротам. Силуры известили о своем приближении блеянием рожков. В гости к защитникам крепости шел сам Каратак в сопровождении четырех человек. Один из них носил черный плащ друида, а второй оказался пленником. С пленного римлянина сняли доспехи и сапоги, оставив в одной рваной тунике. Его тащили под руки два дюжих воина. Голова пленника бессильно упала на грудь. Услышав звуки рога, центурион Петиллий поднялся на башню и стал рядом с Макроном.
– Что мерзавцы задумали на сей раз? – вздохнул Петиллий.
– Скоро узнаем.
Каратак с компанией остановились вне пределов досягаемости копья, и силурский вождь, подбоченившись, обратился к защитникам крепости:
– Римляне! Вчера ночью вы видели, какая судьба постигла некоторых ваших товарищей. Жаль, что за таким красочным зрелищем пришлось наблюдать издалека. Если бы вы пожаловали в гости к нашим кострам, то посмотрели бы, как горит их плоть, и послушали молитвы, что возносились вашим богам. – Каратак сделал паузу, картинно оглядываясь по сторонам. – Ну и где ваши боги? Где Юпитер и Марс? Похоже, они утратили к вам всякий интерес. Или испугались могущества наших божеств? Как бы там ни было, они остались глухи к мольбам умирающих. Досадно, что вы не разделили с нами веселье. А потому мы решили приготовить представление специально для вас. Вот здесь, где все прекрасно видно и слышно. – Каратак подошел к пленнику и грубым жестом поднял подбородок, чтобы в крепости увидели лицо несчастного.
– Это командир римской колонны, которую мы вчера разгромили, – объявил Каратак.
– Мать твою, – выругался Петиллий. – Значит, префекту и фракийцам конец.
Вражеский вождь снова обратился к гарнизону:
– Этот человек – трибун Гай Манцин, гордый высокомерный аристократ, один из тех римлян, что ведут свою родословную со времен Энея. А теперь посмотрим, как принимает смерть римский аристократ. Обычная казнь для него – непозволительное милосердие. Я никогда не гнушался учиться у врагов, а Кровавые Вороны оказались отменными наставниками. Вы нагнали страху на моих друзей силуров, и я должен им показать, что римляне – простые смертные, а не демоны. Когда мы возьмем крепость, отдам силурам всех, кто уцелеет, и пусть делают с вами все, что захотят. А цель сегодняшнего урока – наглядно показать справедливость поговорки: что посеешь, то и пожнешь. – Каратак с вызовом смотрел на столпившихся на стене людей, а потом, отступив в сторону, подал знак друиду.
Фигура в черном плаще приблизилась к Манцину и вынула нож. Друид разрезал тунику у шеи, а затем рванул вниз и разорвал пополам, обнажив Манцина спереди.
– Великий Митра! – в ужасе выдохнул Петиллий. – бедняге хотят выпустить кишки.
– Веди сюда Маридия! Да живее! – скомандовал Макрон.
Петиллий побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Вскоре его сапоги загрохотали по направлению к казармам, где находился принц катувеллаунов. А перед крепостью представление шло полным ходом. Друид сделал неглубокий надрез на груди Манцина. Трибун попытался освободиться из цепких рук двух воинов, но силуры оказались сильными воинами и держали пленника крепко. По бледной коже потекла струйкой кровь. Друид выждал время и сделал еще один надрез, уже выше и глубже. Не выдержав боли, римлянин вскрикнул, и его голос болью отозвался в сердце Макрона.
Центуриона охватила дикая ярость на врага и собственную беспомощность. А друид резал снова, и Макрон, не выдержав, отвернулся и побежал на другую сторону башни, моля всех богов, чтобы Петиллий поторопился. Снова раздался истошный вопль пленника, и Макрон с перекошенным лицом скрипнул зубами. Наконец в проходе между двух конюшен показался Петиллий, гнавший перед собой пинками Маридия. На Маридии из одежды были одни мешковатые штаны, что остались на нем после допроса несколько дней назад. Лицо и тело покрывали кровоподтеки, опухоль на глазу и губах заметно спала.
– Тащи ублюдка сюда! Да поторапливайся! – взревел Макрон.
Макрон устремился на прежнее место и замахал руками, привлекая внимание Каратака.
– Эй, хватит! Прикажи друиду убрать нож!
Вражеский вождь и его спутники оглянулись на крик. Голова Манцина откинулась назад, и из груди вырвался слабый стон.
– В чем дело? – откликнулся Каратак. – Хотите испортить развлечение? Я думал, римлянам привычны такие забавы. Неужели перепугались вида крови? Или кишка тонка?
Макрон не ответил на издевки Каратака, понимая, что надо тянуть время. Только бы Петиллий поторопился и побыстрее притащил на башню Маридия! Макрон лихорадочно соображал, чем помочь Манцину.
– Слушай, ты, долбаный дикарь! Мне надоели твои игры! Хочешь поиздеваться над пленниками? Мы это тоже умеем. Если друид еще раз посмеет поднять нож на трибуна, клянусь всеми богами, будешь жалеть об этом до конца своей поганой жизни!
Каратак лишь рассмеялся в ответ.
– Не трать понапрасну силы на пустые угрозы! Мое войско сильно расстроится, если я остановлю представление. Я обещал отдать трибуна друидам, чтобы принесли в жертву нашим богам. Теперь его ничто не спасет!
На лестнице за спиной Макрона послышались шаги, и в следующее мгновение показалась голова Маридия. Макрон бросился к пленному принцу и поволок его к деревянным перилам. Схватив Маридия за длинные волосы, он поднял голову пленника, чтобы Каратак и его спутники увидели лицо.
– Узнаешь братца, Каратак? Если не прекратишь измываться над трибуном Манцином, буду резать его на куски. – Макрон вытащил из ножен кинжал и поднял вверх, чтобы видел Каратак.
Наступила напряженная тишина, которую, наконец, нарушил Каратак:
– Не посмеешь. Он слишком ценный заложник для Рима.
– До Рима далеко! – рявкнул в ответ Макрон. – Мы находимся в проклятой дыре на краю света. Здесь есть только я и ты, да два наших пленника. Если покалечишь Манцина, сделаю то же самое с Маридием. Понял?
Каратак некоторое время молча смотрел на младшего брата и стоящего рядом с ним римского офицера. Наконец вождь снова заговорил:
– Если причинишь вред брату, клянусь подвергнуть всех римлян, уцелевших после штурма крепости, самым жестоким пыткам и унижениям, прежде чем предать смерти. Та же участь ждет всех пленников, которых я захвачу, изгоняя ваше римское отребье с наших земель. Клянусь!
Макрон молчал, не отвечая на угрозы.
– Он не шутит, – буркнул за спиной Петиллий.
– Я тоже.
Друид повернулся к Каратаку, и они обменялись несколькими фразами, после чего друид что-то выкрикнул и снова ударил ножом Манцина. На сей раз, он рассек трибуну щеку. Макрон, не колеблясь, ударил Маридия кинжалом в челюсть. Маридий взвыл от боли. На дощатый пол фонтаном брызнула кровь.
– Держите его крепче! – скомандовал Макрон.
Петиллий и два часовых окружили Маридия и схватили за плечи. Алая кровь стекала по шее и волосам на грудь.
Изрыгая проклятия, Каратак двинулся в сторону крепости. Его рука потянулась к мечу. Вдруг вождь остановился и указал пальцем на Макрона.
– Я тебя убью! Задушу голыми руками! Вырву сердце и скормлю собакам!
– Сначала придется взять крепость, – мрачно усмехнулся центурион.
– Возьму, не сомневайся! Вам не выстоять!
– Посмотрим. А пока отведи трибуна обратно в лагерь и позаботься о нем. Каждое утро будешь приводить его сюда. Хочу убедиться, что он жив. В противном случае казню твоего брата.
Из груди Каратака вырвался звериный вой.
– Это не в моей власти, римлянин! Трибун принадлежит друидам.
– Так забери его у них.
– Нельзя!
– Кто здесь командует, ты или этот клоун в черном тряпье?
Каратак боролся с обуревавшим гневом.
– Он верховный друид племени силуров, избранник богов. Я над ним не властен.
– Да мне насрать! Прикажи ему отойти от трибуна!
Каратак снова обратился к друиду, и они принялись что-то обсуждать на повышенных тонах. Друид, нетерпеливо взмахнув рукой, вернулся к Манцину и ударил ножом в бок, а затем, повернув клинок, рассек по диагонали живот. Из груди трибуна вырвался хриплый стон, кишки вывалились из раны и соскользнули в пах. Подняв окровавленный нож, друид вонзил его в сердце пленника, затем отступил назад и, воздев руки к небу, стал пронзительным голосом выкрикивать нараспев молитвы. Воины отпустили Манцина, и безжизненное тело упало на землю.
– Ах ты ублюдок! Гребаный дикарь! – Выхватив меч, центурион направил острие Маридию в горло. Его глаза горели бешеной злобой. – Смотри и запоминай!
Макрон с нечеловеческой силой обрушил меч на череп Маридия. Из проломленной макушки в воздух полетели мозги и осколки костей. Макрон высвободил меч, тело Маридия застыло, будто окаменев, потом судорожно дернулось и рухнуло на пол.
Из груди Каратака вырвался звериный вой, который подхватило все войско, наблюдавшее за сценой из лагеря.
Макрон оглянулся. Каратак выхватил меч и стал наносить удары по распростертому телу Манцина, словно обезумевший мясник. Макрон отвернулся, ожесточая сердце для следующего шага, который предстояло совершить. Собравшись с духом, он рубанул по шее Маридия. Пришлось нанести несколько ударов, пока не отделился последний хрящ. Переложив меч в левую руку, Макрон схватил отрубленную голову за волосы, поднял перед собой и швырнул в пространство. Ударившись о склон, голова покатилась дальше и остановилась невдалеке от Каратака.
Не выпуская из рук окровавленный клинок, дрожа всем телом, Каратак смотрел на голову брата. Затем направил меч на Макрона.
– Я тебя уничтожу! Перебью вас всех до единого! Всех римлян! Мужчин, женщин, детей! Не оставлю камня на камне от крепости! Никто из вас не доживет до завтрашнего утра! Никто! – Каратак отвернулся, неловким движением вложил меч в ножны и, закрыв лицо ладонями, стал спускаться по склону в сторону лагеря. Его плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Один из воинов наклонился, поднял голову Маридия и пошел догонять товарищей, которые на почтительном расстоянии уныло плелись за вождем.
– Так, доигрались, – мрачно констатировал Петиллий.
– С наступлением темноты силуры придут по нашу душу, – согласился Макрон. – Пусть все воины, охраняющие стену, поедят и приготовятся драться не на жизнь, а на смерть. – Глянув на обезглавленное тело в луже крови, он распорядился: – Но сначала уберите с глаз эту мерзость.
Макрон в последний раз глянул на тело Манцина. Друид изуродовал молодого трибуна до неузнаваемости. Подобная судьба грозила и Макрону. Центурион упрямо сжал губы и встряхнул головой. Ну нет, он не оставит Каратаку такой радости. Будет сражаться до последнего вздоха и погибнет с мечом в руках.
* * *
Силуры пошли на штурм, не дождавшись темноты. После возвращения Каратака в лагере сразу началось движение. Силуры собирались в отряды, заготавливали новые вязанки хвороста и сваливали грудой на строевом плацу. Работали молча, с угрюмыми лицами, что их народу не свойственно. Глядя на приготовления врагов, Макрон понял, что они полны решимости отомстить римлянам за смерть Маридия. С наступлением сумерек Макрон собрал уцелевших офицеров у главных ворот. Всего несколько человек.
Центурион с удовлетворением отметил, что ни один из них не проявлял признаков страха.
– Всем известно, что нам предстоит выдержать. Каратак твердо решил взять крепость при следующем штурме. Враги ожесточились, и тяжелые потери их не остановят. Если им удастся взобраться на стену и закрепиться, нам конец. Тогда лучше умереть, чем попасть в плен. Хочу, чтобы все поняли: это не пустые слова. Наша воля к победе не должна уступать решимости противника, и, может быть, судьба подарит нам хрупкий шанс. Не стану обманывать и лукавить. Первую атаку мы, возможно, выдержим, ну а дальше остается только гадать. Если крепость падет, мы все – покойники. А именно так и случится. Врагов слишком много, и ждать помощи со стороны не приходится. Теперь важно лишь одно: как мы умрем. Как подобает воинам – или как шелудивые псы. – Макрон умолк, а когда заговорил, его голос стал мягче. – Нельзя допустить, чтобы силуры захватили пленников, – обратился он к лекарю. – Если они возьмут стену, трубач протрубит пять раз. Это знак, что все кончено. И тогда вместе с помощниками добейте раненых. Понятно?
– Да, господин центурион, – кивнул лекарь. – Постараемся, чтобы смерть была легкой и быстрой.
– Вот и славно. Мой приказ относится и к лошадям, – обратился Макрон к старшему офицеру фракийской когорты. – Выберите для этой цели нескольких человек, и как только прозвучит сигнал, начинайте калечить лошадей. Это быстрее, чем убивать, и не менее эффективно.
– А почему не убить их прямо сейчас? Пока есть время.
– Я не сдаюсь ни при каких обстоятельствах, – грустно улыбнулся Макрон. – Никогда. Даже из такой безнадежной ситуации может быть выход. До самого конца не признаю поражения. Ну а если боги действительно уготовили нам такую судьбу, только тогда мы смиримся и примем их волю. А теперь, ребята, по местам!
Перед уходом Макрон обменялся рукопожатиями со всеми офицерами. С тяжелым сердцем поднялся он на башню и, надев шлем, стал ждать штурма.
При угасающем свете дня силуры выстроились перед лагерем. Темная масса вооруженных людей на фоне горящих костров. Некоторое время стояла тишина, но вот раскатисто протрубил рог, отражаясь эхом от скал, и силуры молча двинулись в атаку.
– Идут! Готовься к бою! – крикнул Макрон, приложив ладони к губам.
Легионеры и фракийцы подошли к парапету. Макрон наблюдал, как враги взбираются по склону. Снова протрубил рог, и на сей раз войско отозвалось оглушительным ревом. Макрон скривился в злорадной ухмылке. Каратак решил пойти на штурм под прикрытием темноты, но его люди двинутся лавиной, представляя собой отличные мишени. Особенно когда доберутся до внешнего рва.
– Факелы! – снова крикнул Макрон.
Вся стена осветилась небольшими огненными дугами. Защитники крепости стали бросать в наступающих самодельные факелы. Ударяясь о склон холма, они пролетали немного дальше. В свете факелов Макрон разглядел первые ряды атакующих, вынырнувших из темноты. Воинственные крики замерли, и силуры стали взбираться по холму к крепости.
– Приготовить метательные копья!
Воины занесли копья в ожидании следующего приказа.
Макрон дождался, когда толпа силуров заполнит склон и двинется к внешнему рву. Торопиться не надо, пусть подойдут еще ближе, чтобы ни одно копье не промахнулось мимо цели.
– Бросай!
Копья взлетели в темноту, а затем в свете факелов обрушились дождем на плотные ряды противника. Макрон видел, как несколько силуров упали на землю. Из несущейся ко рву людской лавины послышались вопли.
– Продолжай метать!
Воины хватали приготовленные копья и швыряли в наступающего противника. Скоро запас копий закончится, однако Макрон решил использовать их сейчас, пока у защитников еще есть такая возможность. Смертоносные копья сразили многих силуров, но вот уже первые воины добрались до рва и стали спускаться вниз. Теперь Макрон понял замысел противника. Каждый воин нес в руках небольшую вязанку дров. Перебравшись через ров, они взбирались по внутреннему склону и складывали свою ношу у подножия стены, а затем убегали. Из темноты появились первые, сплетенные из прутьев заслоны. Их подносили к краю рва и устанавливали в ряд, образуя самодельную стену для защиты нападающих. Непрекращающийся град метательных копий наносил противнику большой урон. Вершину холма, ров перед крепостью заполнили тела убитых и раненых. Но силуры шли, не останавливаясь. Они выскакивали из-за заслонов и складывали дрова в быстро растущие груды вдоль стены. Большинство воинов проявляли особое старание с наружной стороны караульной будки, швыряя вязанки в проломы, в местах, где защитники крепости в спешке блокировали разрушенные внешние ворота.
Громкий треск заставил Макрона нырнуть вниз. С обеих сторон последовало еще несколько ударов, и центурион тихо выругался. Силуры привели пращников, которые теперь метали снаряды из-за укрытий с близкого расстояния. Осмелев, Макрон выглянул из-за парапета, чтобы осмотреть стену справа от караульной будки. Одного воина уже сразил снаряд из пращи, и безжизненное тело лежало на спине на покрытом дерном крепостном валу. Снаряд попал еще в одного воина, когда он прицеливался, чтобы метнуть копье. Голова откинулась назад, оружие выпало из рук, а сам он рухнул на землю. Пращники подошли слишком близко к стене, и метать копья стало опасно.
– Бросай копья! Всем в укрытие! – скомандовал Макрон.
Офицеры повторили приказ, и защитники, опустив оружие, спрятались за палисадом. Снаряды пролетали над головами, ударяясь о бревна в стене. Санитары поспешно подбирали раненых и уносили в лазарет. Сколько еще воинов погибнет этой ночью?
В течение часа силуры складывали в груды дрова и хворост возле крепости, а пращники зорко следили за любым движением на стене и сразу посылали туда смертоносный снаряд. Макрон время от времени отваживался выглянуть из-за укрытия, чтобы проследить за действиями противника. Наконец он увидел Каратака с оруженосцем. Вождь наблюдал из-за заслона за работой своих воинов. Макрон видел, как отряды воинов взбираются с ведрами на груды дров. По воздуху разнесся резкий запах дегтя, и центурион понял, какая участь ждет гарнизон крепости. Потом в горле защекотало от едкого дыма. Груды дров загорались одна за другой. Послышался треск горящего дерева. Парапет отчетливо вырисовывался на фоне пламени, горящего у подножия караульной будки. Желтые языки поднимались вверх.
– Чтоб тебя… – прошипел Макрон сквозь стиснутые зубы.
– Горим! Выходите! – послышались крики снизу.
Собравшиеся на стене воины с тревогой смотрели на Макрона.
– Пора уходить, ребята, – улыбнулся Макрон. Его голос был спокойным. – Не хочется заживо сгореть в жертву поганым богам дикарей.
Легионеры стали спускаться по лестнице вниз. Макрон последовал за ними и тут же почувствовал обжигающий жар пламени, поднимающегося вверх перед караульной будкой. Он поспешил вниз, а караульное помещение уже заполнил едкий дым. Обе двери, ведущие в переход за стеной, были открыты, и легкий ветерок лишь сильнее раздувал пламя. Сквозь просветы между бревнами караульной будки виднелись тонкие нити света, и в следующее мгновение Макрона оглушил треск горящего дерева. Макрон сделал вдох и согнулся пополам от приступа кашля. Воспаленные глаза слезились. Добравшись до ближайшей двери, он выбрался из караульной будки и, проковыляв несколько шагов, присел.
Он не сразу откашлялся и долго моргал глазами, чтобы смахнуть слезы и оценить сложившуюся ситуацию. Вдоль всей стены горело несколько костров, и самый большой был разведен перед караульной будкой.
– Господин центурион!
У подножия крепостного вала стоял центурион Петиллий и указывал на караульную будку.
– Приказать одной из центурий принести воды?
Макрон на мгновение задумался и покачал головой:
– Не надо. Легионеры станут отличной мишенью для пращников. Кроме того, в цистерне воды совсем мало, и делу не поможешь. Выведите людей из опасных участков, остальные пусть остаются на своих местах.
Петиллий поспешил выполнять приказ, а Макрон еще ненадолго задержался на стене. Наконец боль в легких прошла, и он спустился к казармам. Языки пламени уже лизали угол караульной будки, и спасти строение не представлялось возможным. В конце концов оно все равно рухнет. Огонь будет гореть несколько часов, потом погаснет, и к утру останутся лишь обгорелые руины. Каратак со своим войском беспрепятственно войдет в разрушенную крепость и обрушится всей мощью на уцелевших защитников.
Вскоре вернулся Петиллий, и Макрон приказал оставить несколько человек на часах, а остальным спуститься вниз и отдохнуть между казармами.
– А как быть с лошадьми и ранеными в лазарете? – шепотом спросил Петиллий.
Макрон некоторое время смотрел на бушующее пламя.
– С ними разберемся в последний момент. Не надо подрывать боевой дух воинов. Когда придет время, я отдам приказ.
– Слушаюсь, господин центурион.
– И ты, Петиллий, тоже отдохни.
– А как же вы, господин центурион?
– Я прекрасно себя чувствую. – Макрон похлопал Петиллия по плечу и указал на костры. – Пока не прогорит, нас не потревожат. Я пока пойду в штаб. Если что, немедленно сообщите.
Петиллий направился к ближайшему отряду, укрывшемуся за стеной. Макрону бросилось в глаза отрешенное выражение, застывшее на лицах людей, мимо которых он шел. Они смирились со своей судьбой, и Макрон не решился ободрить их шуткой. Любая попытка вселить в их сердца надежду на спасение выглядела бы сейчас фальшиво. В кабинете командующего гарнизоном он сел за стол, достал пустую восковую табличку и стило и начал писать письмо матери. Чувства, которые он описывал, были простыми и бесхитростными. Центурион просил прощения за прошлые грехи и выражал надежду, что мать будет гордиться сыном, который погиб, не уронив чести. Короткое прощальное письмо, как раз уместившееся на табличке. Макрон перечитал послание, захлопнул и перевязал табличку. Потом отнес ее вниз, в подземное помещение для хранения ценностей и аккуратно положил под один из ящиков с документами. Выйдя из штаба, Макрон почувствовал спокойную уверенность, что исполнил свой долг, и теперь осталось завершить одно последнее дело.
* * *
Костры горели всю ночь, языки пламени поднимались все выше, а потом огонь начал постепенно спадать. После полуночи башня со стоном медленно наклонилась в сторону склона холма, а потом рухнула на мост и дальше в ров. Послышались торжествующие вопли силуров. Вскоре крики утихли, и тишину нарушало лишь потрескивание угасающего пламени. Некоторое время деревянный каркас караульной будки оставался на месте, сохраняя свои очертания, но, в конце концов, рухнул и он, превратившись в обгорелую груду развалин. Едва на горизонте забрезжил серый рассвет, Макрон надел шлем, взял щит и поднялся на крепостной вал, чтобы составить компанию часовому, наблюдавшему за противником. Осторожно глянув через парапет, он увидел сплетенные из веток заслоны, а за ними силурских воинов.
– Остальные явятся позже, господин префект, – доложил часовой. – Отдыхают, ждут, пока догорит.
– Уже недолго ждать, скоро пойдут на штурм, – согласился Макрон.
Часовой, помолчав, прошептал:
– Скорее бы все закончилось.
– Но сначала надо прихватить с собой на тот свет как можно больше дикарей, верно?
Часовой устало улыбнулся, и они продолжили наблюдение за лагерем противника, чтобы не пропустить момент, когда силуры пойдут в последнюю атаку на развалины крепости.
Темнота постепенно отступала, уступая место блеклому утру. Уже стали видны склон холма под крепостью, строевой плац и долина. В окрестностях не наблюдалось никаких признаков движения. Только горстка людей поспешно ретировалась по направлению к дальнему краю долины. Наконец отступили и воины, укрывавшиеся за сплетенными из веток заслонами. Построившись в небольшую колонну, они убрались прочь.
– Что за игру они ведут? – растерялся Макрон, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
– Господин центурион!
Часовой встал в полный рост и указал на восток, на вход в долину. Макрон проследил за его жестом и увидел голову колонны всадников, которые уже достигли вершины перевала и начали спускаться по тропе, ведущей в крепость. Поначалу Макрон не поверил глазам, не смея надеяться. Он молчал, даже когда остальные часовые на стене стали кричать взволнованными голосами, созывая всех защитников наверх, чтобы те сами увидели свершившееся чудо. Центурион Петиллий подбежал к Макрону и, прищурившись, смотрел на движущуюся к крепости колонну, похожую на гигантскую сороконожку.
– Неужели наши?
– Наши? – хрипло рассмеялся Макрон. – Конечно, мать твою, наши! Кто же еще?
