XXIX

Когда они возвратились с Форума, Фест снял с колена Марка окровавленную повязку и покачал головой, увидев рану с разорвавшейся коркой. Он прочистил рану, промыл и наложил новую повязку. После этого он принес с кухни миску каши, горячей, еще дымящейся, и заставил Марка все съесть. А потом приказал спать.

Марк не возражал. Усердная тренировка накануне, почти бессонная ночь, бешеный взрыв энергии и нервов в бою совсем обессилили его. Он свалился на постель, Фест накрыл его одеялом, а сверху еще и своим плащом и вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Марк уставился в потолок, не в силах отделаться от мелькающих в голове сцен боя. Потом он велел себе ни о чем не думать, закрыл глаза и стал медленно и глубоко дышать, пока сон наконец не пришел к нему.

– Марк.

Он проснулся оттого, что чья-то рука осторожно трясла его за плечо, и приоткрыл глаза. У его постели сидел на корточках Луп. В комнате было темно, только луч света из окна высоко в стене пронизывал мглу. Марк медленно, со стоном поднялся, чувствуя, как гудят все мышцы. Луп молчал, с восхищением глядя на Марка.

– Который час? – спросил Марк, потирая затылок.

– Восьмой. Фест послал меня разбудить тебя. Гости хозяина прибыли на праздник.

– Значит, закон о земле прошел?

– Да, хотя с очень небольшим преимуществом.

Марк медленно провел пальцами по волосам. Итак, кризис миновал. Ветераны Помпея получат свою награду, и угроза диктаторства миновала. В том, что такое стало возможным, была и его заслуга, и Марк почувствовал удовлетворение. Но теперь самое главное для него – получить свою награду. Только став свободным, он сможет начать борьбу за свободу матери.

Луп улыбнулся:

– Цезарь всегда получает то, что хочет.

Марк взглянул на Лупа, удивляясь его слепой вере в своего хозяина:

– На этот раз мог и не получить.

Из коридора послышался топот бегущих ног и крики – это заканчивались последние приготовления к празднику. Из кухни доносились вкусные запахи. Теперь, когда Марк отдохнул, он почувствовал страшный голод. Он встал и потянулся. Луп тоже поднялся, сгорая от желания поговорить о сегодняшнем бое.

– Тот кельт, которого ты победил, был гигантом!

– Он был выше меня ростом, – кивнул Марк. – Но не такой быстрый.

– И не такой честный. Он пытался ударить тебя в спину.

Марк вспомнил глаза Феракса, сверкающие ненавистью, и вздрогнул.

– Это был подлый поступок. – Луп покачал головой. – Парень заслужил смерть.

Марк посмотрел на Лупа:

– Он был рабом, Луп, как ты и я. Ни у кого из нас не было выбора. Мы должны были драться, потому что наши хозяева приказали нам.

Это было не совсем так. Цезарь намекал, что Марк может отказаться, но что произошло бы, если бы он и впрямь отказался? Вероятно, Цезарь был достаточно проницателен, чтобы знать, что Марк примет вызов. И лучше, чтобы он пошел драться по своей воле, а не по приказу. Марк улыбнулся, оценив это замечательное качество своего хозяина – способность подчинять других своей воле, в то время как эти другие считают, что решают все сами. Умно. Действительно, очень умно.

Он вернулся к прежней теме:

– Луп, никто не заслуживает смерти просто потому, что он раб.

Луп непонимающе посмотрел на него и пожал плечами.

– Я слышал, это был хороший бой. Фест считает, что с годами ты станешь величайшим гладиатором в Риме.

– Он так сказал?

– О да! – Луп радостно кивнул. – Он говорит, что никогда не видел никого столь же перспективного.

Марк был не в восторге от такой похвалы. Он не хотел быть гладиатором, он уже давно обещал себе, что завоюет свободу и никогда больше не будет драться на потеху другим. И все же что-то зашевелилось в его сердце – чувство гордости и, возможно, ощущение предназначения. Кровь Спартака текла в его венах, и тот же гнев на несправедливость рабства наполнял его ум. Может быть, у богов были на его счет более великие планы, чем он предполагал.

– В общем, – продолжал Луп, – Фест послал меня разбудить тебя. Он говорит, что ты должен на празднике стоять у плеча Цезаря. Это большая честь. А теперь мне лучше вернуться в сад. На этот вечер Флакк назначил меня виночерпием Цезаря.

Луп поспешил по своим делам, и Марк остался один. Он расправил тунику, пригладил волосы и глубоко вздохнул, а потом вышел из комнаты и направился через двор в главный дом. Облака, висевшие над Римом рано утром, растаяли, и чистое небо на закате приобрело легкий золотистый оттенок. Обед намечался в саду, где вдоль дорожек были расставлены временные обеденные ложа. Скамьи и другая садовая мебель были составлены у задней стены, чтобы не мешали.

Для самых важных гостей и Цезаря была отведена та часть сада, что выходила к атрию. Порция сидела недалеко от своего дяди, рядом с крепко сбитым мужчиной с редеющими светлыми волосами. Он был поразительно похож на генерала Помпея. У Марка упало сердце, когда он понял, что смотрит на человека, за которого Порция должна выйти замуж.

Масляные лампы на высоких стойках уже были зажжены, тонкие струйки дыма уходили высоко в вечернее небо. Гости почти закончили с первым блюдом – пирожками, начиненными мясом, приправленным специями. Рабы спешили от ложа к ложу с кувшинами вина. Труппа греческих мимов готовилась к выступлению.

Фест стоял возле ложа Цезаря. Увидев приближающегося Марка, он наклонился и что-то прошептал на ухо хозяину. Цезарь поднял голову и улыбнулся, потом поднялся и кивком подозвал Марка. Он потянулся за бокалом и, найдя его пустым, отставил в сторону. Луп, стоявший за его спиной, шагнул вперед и налил вина из небольшого кувшина, украшенного золотом и серебром. После этого он поспешил к винным бочонкам, чтобы наполнить опустевший кувшин.

– Вот мой герой! – громко произнес Цезарь, и все разговоры сразу стихли.

Пока Марк шел к своему хозяину, он чувствовал на себе взгляды всех гостей, в том числе Помпея, Красса и других ближайших друзей Цезаря, которые возлежали на ложах на некотором расстоянии от него.

Цезарь положил руку на плечо Марка и легонько подтолкнул его вперед, чтобы гости могли хорошо его видеть.

– Друзья мои! Сегодня мы празднуем заслуженную победу над теми, кто привел бы Рим в новый темный век. Бибул и Катон были повержены в Доме сената, а жестокие банды их марионетки Милона изгнаны с улиц Рима. Но наверное, самая сладкая победа – это победа моего бойца Марка над гладиатором Бибула. Хотя обстоятельства были против него, он обладал смелостью, упорством и умением побеждать. Его победа способствовала нашей победе, поэтому я прошу вас поднять бокалы и приветствовать чемпиона Рима.

Все присутствующие в саду и в атрии торопливо подняли бокалы, выкрикнули его имя и отпили вина. Когда шум стих и гости вернулись к разговорам, Цезарь показал на место рядом со своим ложем:

– Встань сюда, Марк, чтобы все тебя видели.

– Да, хозяин.

Цезарь улыбнулся:

– Больше ты не должен так меня называть.

Марк склонил голову в знак благодарности и, сложив руки на груди, встал на указанное место у плеча самого могущественного человека в Риме. Он был горд своей знаменитой победой, а еще больше – тем, что завоевал себе свободу. За этим он и пришел в Рим. И теперь наконец он мог приступить к следующему пункту своего плана – найти и освободить мать.

Обводя взглядом гостей, Марк увидел Помпея, который улыбался и смеялся вместе с соседями. Красс, возлежавший неподалеку от него, казался подавленным. Он кинул на Помпея испепеляющий взгляд и отвернулся к своим соседям. Другие гости, в большинстве своем сенаторы, трибуны и богатые купцы, разделяли веселое настроение Цезаря. В противоположном конце сада греческие актеры с ярко раскрашенными лицами ждали сигнала начать пантомиму. Человек, следивший за их реквизитом, подошел ближе к винным бочонкам, чтобы лучше видеть представление. В этот момент Луп с личным кувшином Цезаря тоже подошел к бочонкам. Грек, ответственный за реквизит, улыбнулся и что-то сказал мальчику, легонько обняв его за плечи. Он указал на какого-то актера, и, когда Луп повернулся в ту сторону, кольцо грека блеснуло красным при свете масляной лампы, горящей рядом.

Движение было почти незаметным, и сначала Марк не был уверен в том, что он увидел. Но ему показалось, что что-то упало из пальцев грека в кувшин Цезаря. Прежде чем он успел понять, что происходит, кто-то позвал его по имени.

– Марк! – Это был Помпей. – Иди сюда, мальчик!

Марк вопросительно посмотрел на Цезаря, и его хозяин кивнул:

– Иди.

Марк подошел к ложу Помпея и склонил голову. Пока он шел, ему не давало покоя ощущение, что с этим греком из мимов что-то неладно. Было в нем что-то знакомое, несмотря на театральный грим.

– Вот это был бой, – улыбнулся Помпей. – Никогда не видел, чтобы взрослый гладиатор так быстро двигался, не говоря уже о мальчике! Ха! Цезарь прав. Ты будешь чемпионом, которого запомнят. Интересно, какова в этом заслуга твоего отца? Он готовил тебя к роли гладиатора?

– Мой отец мертв, господин. Но ты, наверное, помнишь его. Центурион Тит Корнелий. Он воевал вместе с тобой в последнем бою против Спартака. Однажды он рассказал мне, как в тот день спас тебе жизнь. Один из рабов лежал на земле, притворившись мертвым. Когда ты проходил мимо него, он вскочил и попытался ударить тебя ножом. Моему отцу удалось вмешаться и убить раба.

Помпей сдвинул брови, вспоминая. Вдруг глаза его расширились.

– Клянусь богами, так все и было! Если бы не он, тот проклятый раб всадил бы клинок мне в спину… А ты – его сын. Тогда как же ты стал рабом?

– Моего отца убили люди Децима, сборщика налогов, господин. Мою мать и меня похитили и продали как рабов. Вот как я стал гладиатором.

Помпей ответил не сразу:

– Это страшный рассказ, мальчик. Если бы я знал, что семья одного из моих офицеров перенесла такое, я бы вмешался. Повтори-ка мне имя этого сборщика налогов.

– Децим, господин. Но моего отца убил один из его слуг.

– А как звали слугу?

– Термон.

Что-то всколыхнулось в памяти Марка. Неприятный хриплый голос Термона в тот день, когда он вернулся на ферму и убил Тита. Голос, который Марк, кажется, слышал опять, причем совсем недавно…

Истина сразила его, как удар молота. Тот третий человек, которого он слышал в таверне. Тот, кто не снимал капюшона. Тот, кто носил на правой руке рубиновое кольцо…

От страха у Марка сдавило горло. Он повернулся и увидел, что Луп вернулся к хозяину и наливает вино в его бокал. Грек, стоявший у винных бочонков, выжидательно смотрел на Цезаря. Позабыв про Помпея, Марк бросился к хозяину. Цезарь взял бокал и поднес его к губам.

– Цезарь! – закричал Марк. – Нет!