XI

Децим оглядел палатку, едва ли заметив Марка, и повернулся к Цезарю. Склонив голову, он протянул ему небольшой свиток, скрепленный печатью:

– Рекомендательное письмо от Красса, господин.

Цезарь взял свиток, сломал печать и развернул послание.

– Публий Децим?

Марк впился взглядом в Цезаря. Вспомнит ли он это имя? Но выражение лица проконсула оставалось невозмутимым.

– Да, господин, – улыбнулся Децим. – К твоим услугам.

– Очевидно, нет. Ты здесь представляешь Красса.

– Да, это так.

– В своем письме он просит, чтобы я разрешил тебе сопровождать мою армию в походе против мятежников. Для различных коммерческих целей. Довольно неопределенно, – нахмурился Цезарь. – Может, объяснишь?

– С удовольствием, господин. Я должен действовать как агент Красса при покупке пленных, взятых нашими солдатами. Я уполномочен платить твоим людям наличными. И конечно, ты получишь пять процентов от стоимости каждой покупки, господин. Довольно щедрая доля, как и подобает близкому союзнику моего патрона.

– Понятно.

Цезарь свернул свиток и стал постукивать им по подбородку, в упор глядя на Децима.

Стоя в стороне, Марк боролся с настойчивым желанием наброситься на человека, который был причиной всех его страданий. Приложив неимоверные усилия, он сдержался, но твердо решил, что напомнит Цезарю, кто этот человек.

Проконсул вернул письмо Дециму:

– Условия твоего патрона очень щедрые. Я принимаю их. Я распоряжусь, чтобы ты ехал с обозом. Наверное, ты привел с собой людей, которые будут помогать тебе оформлять пленных и отвозить их в какое-нибудь подходящее помещение?

– Да, господин. Мои люди с фургонами ждут на улице.

– Тогда ты можешь присоединиться к ним. Пусть один из моих писарей сопроводит тебя к обозу и подождет там твоих указаний, Децим. Жаль, что у меня нет времени оказать тебе лучшее гостеприимство, но мне еще многое надо сделать, прежде чем завтра мы покинем лагерь.

– Конечно, господин. Я понимаю.

Децим снова поклонился и повернулся к выходу. Как только Марк решил, что Децим его не услышит, он скинул с головы капюшон и бросился к Цезарю:

– Господин! Я знаю этого человека! Он…

– Я знаю, кто он, – хмуро прервал его Цезарь. – Я сразу вспомнил имя. Интересно, что задумал Красс на этот раз? Я готов поверить в то, что он послал человека, чтобы купить пленных. На рынке в Риме за них можно получить хорошую прибыль. Именно это должно привлекать Красса. Но зачем посылать Децима? Он ведь знает, что я подозреваю его в попытке покушения на мою жизнь в прошлом году.

– Разве это важно? – возбужденно проговорил Марк. – Сейчас он в наших руках. Арестуй его. Допроси. Заодно ты выяснишь, что ему известно о том заговоре против тебя. – Он помолчал. – И узнаешь, где он спрятал мою маму… прежде чем он умрет.

– Прежде чем он умрет? – Цезарь чуть склонил голову набок. – Я не собираюсь его убивать, Марк. Сначала я должен узнать, зачем он здесь. Кроме покупки рабов, тут есть кое-что еще.

– А вдруг его послали убить тебя, господин?

Цезарь поджал губы:

– Это возможно. С другой стороны, может быть, Красс просто намекает мне, что я все еще в его руках. Я должен быть уверен, что за Децимом будут следить.

– Я займусь этим.

– Нет. Он сразу узнает тебя, как только ты откроешь перед ним лицо. Я поручу это Фесту. А ты пока не попадайся ему на глаза, понял?

– Почему? – проворчал Марк. – Этот человек разрушил всю мою жизнь. Теперь он в наших руках. Ты дал мне слово, что найдешь его и заставишь сказать, где моя мама.

– Я знаю. И держу свое слово, Марк. Но ты не должен забывать, где твое место. – Цезарь выпрямился с величественным видом. – Я – проконсул Рима, а ты – мой слуга. Ты не смеешь так разговаривать со мной. Тем более если тебе нужна моя помощь. Это ясно?

Марку вдруг захотелось крикнуть в лицо Цезарю, что ему все равно, кто такой Цезарь, для него важно лишь спасение матери. Но он тут же опомнился и разозлился на себя за глупость. Он очень устал, но это его не оправдывает. Он должен быть сильным и управлять своими чувствами. Цезарь властен над его жизнью и смертью, властен решать, будет ли освобождена его мать или останется гнить вместе с другими рабами, скованными общей цепью. Без помощи Цезаря ее не освободить. Глубоко вздохнув, мальчик с горечью ответил:

– Да.

– Да?

– Да, господин.

Цезарь пристально посмотрел на него и кивнул:

– Так-то лучше. Ты должен помнить свое место в этом мире, Марк. За услуги, которые ты мне оказал, я всегда буду у тебя в долгу, но есть предел того, что я готов стерпеть от тебя. Переступишь эту черту еще раз – пеняй на себя. Понятно?

– Я понимаю, господин. Прости меня.

– Принимаю твои извинения. – Цезарь улыбнулся и похлопал его по плечу, словно этого напряженного разговора и не было. – Не беспокойся насчет Децима. В свое время он ответит за весь вред, который причинил тебе и твоей семье. А пока подумай, как нам повезло, что Красс отправил Децима прямо мне в руки. Хотел бы я точно знать, с какой целью. Возможно, он просто хочет, чтобы в моем лагере был еще один шпион.

– Еще один шпион? – удивился Марк. – Ты имеешь в виду, господин, что есть и другие?

– Конечно есть. Я выявил многих из тех, кто действует в интересах моих политических противников. Я скармливаю им достаточно сведений, чтобы их хозяева были довольны, но скрываю свои истинные планы. А они точно так же выявили моих шпионов и тоже дают ложную информацию. – Увидев, насколько потрясен Марк, Цезарь рассмеялся. – Ведь на самом деле тебя это не очень удивило, мой мальчик? После всех заговоров и интриг, которым ты был свидетелем в прошлом году?

Марк покраснел от смущения. Он не хотел показаться глупым в глазах этого человека. Он привык восхищаться Цезарем, несмотря на огромные амбиции, делавшие этого римлянина безжалостным и непоколебимым. Марк покачал головой:

– Я не удивляюсь, господин. Просто я не понимал размаха всего этого.

Цезарь пожал плечами:

– Это политика. Самая крупная игра из тех, что существуют. Ставки большие, но и выигрыш немалый. Сейчас Помпей и Красс готовы делить власть со мной, но это не может длиться вечно. Придет время, когда нас останется двое, потом один. И это будет наилучшим результатом для Рима. Избавившись от мелких склок, он достигнет еще большей славы, чем сейчас. Главное, чтобы я остался последним из этой тройки. В тот день я обязательно награжу всех, кто помог мне завоевать власть. И ты, Марк, сделал для меня намного больше других и заслужил мою благодарность.

– Сколько лет для этого понадобится? – взволнованно спросил Марк. – Моя мама может не дожить, господин. Ее нужно освободить раньше.

– И она будет освобождена. Как только представится возможность. Но я придумал для тебя еще большую награду, Марк. О чем мечтают все мужчины независимо от возраста? О славе и власти. Для меня это значит бороться за верховную власть, добиваться авторитета и уважения, которыми Рим награждает своих самых великих героев. Но у тебя другой путь к славе. У тебя есть прекрасные задатки великого гладиатора, может быть, одного из величайших во все времена. Ибо пока люди сражаются на арене, имя Марка Корнелия будут чтить. Ты же не можешь сказать, что тебе не нравится эта перспектива, а? – закончил с улыбкой Цезарь.

Марк почувствовал, что его привлекает нарисованная Цезарем картина. Он знал, что хорошо дерется, он был доволен своими способностями. Тит гордился бы им. Интересно, что почувствовал бы Спартак. Наверное, гордость. Но также и стыд, что Марк будет сражаться и убивать ради удовольствия римской толпы, жаждущей крови. Спартак и тысячи его сторонников умерли, чтобы положить конец рабству, гладиаторским боям, чтобы покончить с опасностью, которую представлял Рим, продолжая распространять свою власть на весь мир. Они пожертвовали всем, чтобы не дать таким, как Цезарь, завоевать власть – приз, полученный за счет огромного количества других людей, на которых покоился фундамент их славы. Марк понял, что такая же судьба ждет и его самого. Если он когда-нибудь станет героем арены, это только добавит популярности его патрону, Цезарю. Он ясно осознал, что для проконсула лишь это имело значение. Все остальное было средством для достижения цели.

Марк сглотнул и заставил себя кивнуть:

– О большей чести я не могу и мечтать, господин.

– Вот это настрой! – Цезарь явно почувствовал облегчение. – А теперь иди и готовь свой походный мешок. Кампания будет трудная, даже если и закончится быстро. Я разрешаю тебе взять с армейского склада все, что посчитаешь нужным. У тебя должен быть приличный запас письменных принадлежностей. Я чувствую, что нам предстоит столкнуться с интересными вещами, которые надо будет записать. Жаль, что Лупа нет с нами, но я уверен, что ты хорошо выполнишь его работу.

– Я приложу все силы, господин.

– Конечно. Я не сомневаюсь. Ты можешь идти, Марк.

Марк перекинул через голову длинный ремень сумки и вышел из штабной палатки. На улице уже стемнело, лагерь освещался огнем от костров и факелов, не гаснущих несмотря на изморось. Холодный бриз дул с запада на Апеннины. Марк поежился и плотнее закутался в плащ. Направляясь к палатке интенданта, Марк составлял в уме список того, что ему нужно взять с собой. Не очень много, чтобы не перегружать коня, но достаточно, чтобы по возможности оставаться сухим и не замерзнуть. Запасной плащ, пропитанный жиром, и хорошая туника. Этого достаточно. И еще кожаный чехол для его оружия и письменных принадлежностей.

Его мысли снова возвратились к Дециму. Это улыбка фортуны, что Красс послал ростовщика присоединиться к армии Цезаря. Теперь, когда уже не нужно было искать его, Марк думал о том, есть ли способ заставить этого жестокого человека сказать, где находится его мать. Что бы ни говорил Цезарь, Марк твердо решил не спускать с Децима глаз, и если представится случай, они встретятся. Как только Марк получит нужную информацию, он осуществит свою месть.

Перед самым рассветом дождь кончился, но небо оставалось покрыто бесконечным одеялом серых облаков, отчего равнинная местность вокруг Аримина казалась мрачной и неприветливой. Солдаты, отобранные Цезарем для кампании, уже сложили свои палатки в фургоны, а вещевые мешки и щиты прикрепили к походному шесту. По приказу строиться каждый солдат поднял походный шест, положил его на правое плечо и поспешил в строй. Марк привязал свои два мешка к лукам седла. В одном мешке была запасная одежда и еда, в другом – письменные принадлежности. Меч на боку, кинжал и метательные ножи – в ножнах, прикрепленных к широкому кожаному поясу. Рывком вскочив в седло, Марк направил коня к небольшой группе штабных писарей, которые должны были сопровождать Цезаря.

Когда все было готово, Цезарь отдал приказ выступать, и длинная колонна двинулась вперед двумя отрядами. Первым командовал Цезарь, вторым – легат Бальб. Впереди каждого отряда шла кавалерия, за ней командир, его штат писарей, потом пехота. Последним ехал обоз с охраной. Марк повернулся в седле, надеясь увидеть Децима, но в общей массе фургонов, двигавшихся позади легионеров, невозможно было его различить.

Жители Аримина стояли вдоль дороги, по которой шла армия. Жены, возлюбленные, дети и просто любопытные смотрели, как солдаты шлепают по грязной тропе из лагеря и выходят на дорогу, ведущую на север и на юг. Если бы было тепло, зрители радостно кричали бы им вслед, но в это холодное, промозглое утро они просто стояли и смотрели. Увидев друга или любимого, они прощались с ним, желая скорого возвращения. Небольшая группа более зажиточных жителей расположилась отдельно в том месте, где тропа соединялась с дорогой, и Марк заметил Порцию, которая стояла с непокрытой головой, глядя на проходившую мимо кавалерию. Лицо ее просветлело, когда она увидела дядю и помахала ему рукой. Цезарь кивнул, давая ей знать, что видит ее. Квинт был слишком занят, перекидываясь шутками с друзьями, и не обратил внимания на свою молодую жену, оставшуюся стоять с потерянным видом. Улыбка вернулась к ней, когда она увидела Марка и подошла ближе к тропе.

– Береги себя, Марк.

Он придержал коня и подъехал к ней:

– Не беспокойся обо мне.

– Присмотри за дядей.

– За ним? – улыбнулся Марк. – Цезарь сам знает, как за собой присмотреть. Верь мне.

Порция засмеялась и сказала, понизив голос:

– И позаботься о Квинте, если можешь…

Она вернулась к остальным провожающим. Марк щелкнул языком и дернул поводья, торопясь догнать штабных писарей Цезаря. Впереди кавалерия из отряда Цезаря, около пятисот всадников, повернула на север. Остальные последовали за ними, ускоряя шаг на мощеной дороге. Когда прогромыхали последние фургоны колонны Цезаря, Бальб и его отряд повернули на юг.

Марк оглянулся, и его поразило зрелище двух упорядоченных колонн, идущих на войну. Слышны были топот копыт, скрип подбитых гвоздями ботинок и грохот тяжелых фургонов. Потом он вспомнил, какова была цель этого похода: сокрушить мятежников и навсегда покончить с легендой о Спартаке. Марк уставился в спину Цезаря, который сидел выпрямившись в седле и смотрел вперед, думая только об одном – любой ценой завоевать славу и популярность.