X
Когда офицеры, забрызганные грязью, начали собираться на вечернее совещание, Марк выложил на небольшой стол у стены палатки восковые таблички и стило из слоновой кости. По козлиным шкурам над головой стучали капли дождя, вдалеке время от времени гремел гром. Цезарь вызвал военных трибунов и старших центурионов, которых он отобрал для кампании. Все трибуны были молодые люди в туниках из превосходной пряжи и в плащах. Центурионы были намного старше. Самым молодым из них было лет двадцать с небольшим, а у тех, кто постарше, лица были в морщинах, со шрамами, свидетельствующими о многолетних кампаниях по всей Римской империи. Они составляли костяк легионов, сильные, выносливые солдаты, на которых можно было положиться. Они первыми шли в атаку и последними отступали.
«Такие же солдаты, как Тит», – тепло подумал Марк.
– Я тебя знаю?
Марк обернулся на голос и увидел мускулистого юношу лет двадцати. У него были светлые волосы, коротко подстриженные и редеющие на висках. Преждевременное облысение скоро подпортит его хорошую внешность. Марк сразу его узнал, хотя прошли месяцы со времени их первой и последней встречи в Риме. Это был Квинт Помпей, муж Порции. Марку уже тогда он сразу не понравился. И эта неприязнь усилилась еще больше, когда он понял, что Порция несчастна.
– Возможно. Я принадлежу к дому Цезаря. Теперь я – его писарь.
– Ах, наверное, поэтому, – с сомнением кивнул Квинт. – Но кажется, в тебе есть что-то еще, чего я не могу определить. Кстати, раб, ты должен называть меня «хозяин».
– Я не раб, – холодно возразил Марк. – Цезарь дал мне свободу.
– Да? – разочарованно произнес Квинт. – Но не обольщайся насчет своего положения. Я – военный трибун. Ты должен называть меня «господин». Это понятно, писарь?
– Да… господин, – ответил Марк, чуть-чуть склонив голову.
– Я бы посоветовал тебе относиться ко мне с бо́льшим уважением. – Квинт сунул большие пальцы за пояс и расставил локти. – Ты знаешь, кто я?
– А ты что, забыл? – с невинным видом спросил Марк.
Квинт нахмурился, глаза его расширились. Он понял, что над ним насмехаются. Он выпрямился во весь рост и оказался на голову выше Марка.
– Я – Квинт Помпей. Это имя должно что-то значить даже для такого простого маленького болвана, как ты, писарь. И еще я – родственник Цезаря благодаря браку, так что на твоем месте я следил бы за собой.
Он еще раз взглянул на Марка и отошел к другим младшим трибунам, которые сидели на скамьях, поставленных для офицеров. Они разговаривали и громко смеялись, не обращая внимания на недовольные лица центурионов и кое-кого из старших трибунов. Марк был уверен, что Титу тоже не понравились бы эти молодые люди.
Последний офицер занял свое место, и наступила короткая пауза. В палатку вошел внушительного вида солдат с курчавыми седыми волосами и произнес громким низким голосом:
– Прибыл командующий!
Разговоры мигом стихли. Все в палатке вскочили, когда появился Цезарь и сразу прошел к карте, висящей в деревянной раме. Встав возле карты, он кивнул ветерану, который объявил о его приходе:
– Спасибо, префект лагеря.
Пожилой ветеран остался стоять у входа в палатку. Цезарь повернулся и обвел взглядом офицеров, с улыбкой посмотрев на Марка.
– Пожалуйста, садитесь, господа.
Скамьи скрипнули, и офицеры с шумом стали рассаживаться поудобнее. Марк взял стило, готовый записывать. Цезарь собрался с мыслями, сделал глубокий вдох и заговорил ясным, отчетливым голосом, заглушая шум дождя, барабанящего по палатке:
– Завтра на рассвете мы выступаем в Апеннины. Там мы будем выслеживать мятежных рабов и уничтожать их отряды. Мы убьем или возьмем в плен их вожака, Брикса. Вас выбрали для выполнения этой задачи. Кое-кого из вас я знаю, с некоторыми в прошлом воевал вместе, например с центурионом Корвом.
Он показал на мускулистого офицера, сидевшего в середине ряда. Они обменялись улыбками и кивком. Марк старался записывать все, но понимал, что надо ограничить свои записи только самым важным. Цезарь продолжил:
– Остальных из вас рекомендовал Лабиен. Я надеюсь, вы оправдаете его выбор. Любой, кто разочарует меня, будет уволен и отправлен домой. Я не потерплю трусов, дураков и лентяев. Считайте это возможностью проверить себя и людей, которыми вы командуете. Это будет лучшей подготовкой к тому, что вас ждет, когда я поведу объединенную армию против Галлии. Я знаю, что некоторые из вас думают, будто мятежники и разбойники в горах – это ничто. Вы считаете их голодными, жалкими негодяями, плохо обученными и плохо вооруженными. И несомненно, менее опытные из вас думают, что с ними будет быстро покончено.
Он ненадолго замолчал. Марк торопливо все записал и приготовил новую табличку.
– В действительности нас ждет трудная борьба. Несколько дней назад мои телохранители и я наткнулись на горстку мятежников по дороге из Рима. Они умные. Они окружили нас, прежде чем мы поняли, что мы в ловушке. Сноровка – не единственное их преимущество. Они знают горы. Они знают все тропинки и будут использовать их, чтобы перехитрить нас. Поэтому мой план такой: мы должны выслать две колонны. Одна пойдет на юг к Корфинию… – Он повернулся к карте и показал на ней город. – Этой колонной будет командовать легат Бальб. С ним пойдет бо́льшая часть Девятого легиона. В это время я поведу основные силы на север, к Мутине. Вот сюда.
Он показал на карте и снова повернулся к офицерам. Широко расставив руки, он стал медленно сближать их.
– Мы будем гнать их с обоих концов, пока они в свою очередь не окажутся в ловушке.
Цезарь помолчал, чтобы сказанное дальше четко отложилось у них в голове.
– Будет последний бой, и на этот раз мы должны быть уверены, что никто из них не спасется, иначе легенда о Спартаке будет продолжать жить. На этот раз мы подавим желание каждого раба восставать против своего хозяина. Не стоит обольщаться: бой предстоит суровый. Мятежники будут сражаться во имя большего, чем их жизни. Они будут сражаться за то, за что действительно стоит сражаться, – за свободу. Пусть наши противники – рабы, но вы должны отнестись к ним с уважением. Они будут драться так, как вам до сих пор не приходилось да и впредь не придется. В этой палатке есть несколько человек, участвовавших в подавлении последнего мятежа, и они знают, о чем я говорю.
Некоторые из центурионов-ветеранов закивали с угрюмым видом. Марк поспешно сделал несколько заметок, чтобы не отстать от Цезаря. Слова проконсула пробрали его холодом до мозга костей. Это будет война на уничтожение. Недостаточно просто убить Брикса и его сторонников. Цезарь намерен уничтожить саму мечту тысяч рабов, трудившихся и страдающих по всей империи. Впервые Марк осознал, за какое дело отдал жизнь его отец. Он понял, что это стоило той цены, какую заплатили последователи Спартака. Тот факт, что Марку придется идти рядом с человеком, который намерен стереть даже память о его отце, вдруг вызвал у него приступ тошноты, застрявший комком в горле.
– Каждый из вас и люди, которыми вы командуете, пойдут и будут драться так, как не дрались раньше, – продолжал Цезарь. – Я хочу, чтобы эта кампания закончилась до наступления весны. Я не потерплю никого, кто будет сражаться вполсилы. Любой такой человек будет уволен из армии, которую я поведу в Галлию.
Он медленно обвел взглядом комнату, и наконец выражение его лица смягчилось.
– Вопросы?
Квинт поднял руку. Цезарь пристально посмотрел на юношу:
– Да, Квинт?
– Господин, ты планируешь взять ради этих беглецов половину армии. Но ведь задачу наверняка можно решить и с меньшим количеством солдат?
– И с меньшим количеством офицеров? – чуть улыбнулся Цезарь, но взгляд его остался холодным. – Я скорее возьму больше людей, которые мне не понадобятся, чем буду испытывать в них недостаток и проклинать себя за то, что не взял их с собой. Кроме того, ты кое-что забыл. Этих мятежников ведет Брикс, бывший гладиатор. Наверняка с ним есть еще гладиаторы, которые тренируют других. Если они уже проделали такую работу, тогда мы столкнемся с самыми сильными бойцами в мире.
– Гладиаторы, – пробормотал Квинт. – Но ведь они просто тупые и глупые. Одни мускулы, без мозгов. Для настоящего солдата они не опасны.
– Так ли это? – Цезарь повернулся к Марку. – Положи свое стило, мальчик, и подойди ко мне.
Марк послушно подошел и встал перед младшими трибунами, как велел Цезарь. Цезарь обратился к присутствующим:
– Этот мальчик до недавнего времени учился на гладиатора. Несколько месяцев назад он победил в схватке перед сенатом. Я уверен, некоторые из вас видели это.
Послышался удивленный шепот свидетелей того боя. Они не обращали внимания на писаря у стенки палатки, но теперь узнали его.
– Этот мальчик – мой советник по гладиаторам. И даже больше. Я доверял ему свою жизнь в прошлом и доверю снова, если возникнет необходимость.
– Ему? – засмеялся Квинт. – Этому коротышке?
– Ты так думаешь? Я скорее сделаю ставку на него, чем на тебя.
Кровь отхлынула от лица трибуна, и он сердито зыркнул на своего командующего:
– В бою я разделаюсь с этим мальчишкой, господин.
– Давай проверим. – Цезарь вынул меч и подал его Марку. – Доставай меч, Квинт. Посмотрим, так ли хорошо ты владеешь мечом, как считаешь. Короткое соревнование по фехтованию. До первой крови.
Квинт остолбенел от удивления. Его товарищи стали подбадривать его, и он кивнул и поднялся, вынимая меч. Заняв положение в десяти футах от Марка, он повернулся и с презрением фыркнул:
– Как я уже сказал, мозгов нет. Кажется, и мускулов тоже.
Марк промолчал, пробуя меч Цезаря на вес и баланс. Проконсул подошел к нему и тихо прошептал:
– Я всего лишь хочу наказать его в назидание другим. Полегче. Я не хочу сделать вдовой мою племянницу, да и трибунов лишних у меня нет. Понял?
– Да, господин.
– Хорошо.
Цезарь отступил. Между Квинтом и Марком образовалось небольшое открытое пространство.
– Начали!
Трибун посмотрел на Марка и надул щеки:
– Ты серьезно этого хочешь, господин? Я не хотел бы повредить одного из твоих слуг.
Цезарь улыбнулся:
– Может, попытаешься?
Квинт поднял меч и мгновенно сделал выпад, громко крикнув:
– Ха!
Марк не дрогнул, не двинулся с места. Он стоял, оценивающе глядя на трибуна. Молодой человек обладал хорошей мускулатурой и мог быстро двигаться, но стойка у него была плохая, даже неуклюжая.
Сделав попытку испугать Марка и не добившись этого, Квинт посмотрел на своих дружков и захихикал:
– Что я говорил? Он настолько глуп, что даже не способен реагировать!
Как только трибун отвел глаза, Марк напал. Он бросился вперед и сделал выпад мечом. Противник уловил движение и парировал удар. Марк повернул запястье так, чтобы его меч оказался под мечом трибуна. Продолжая наступать, он пригнулся и плашмя ударил клинком по запястью юноши. Квинт сдавленно вскрикнул и выронил меч. Тяжелым бронзовым эфесом меча Марк со всей силы ткнул Квинта в живот. Тот ахнул и отшатнулся назад, хватая ртом воздух. Марк спокойно шагнул к нему и острием клинка оцарапал щеку трибуна.
– Первая кровь, – с улыбкой сказал он, повернулся и отдал меч Цезарю.
Проконсул тихо засмеялся, вкладывая меч в ножны, и сказал удивленным трибунам:
– Помогите Квинту сесть на место.
Когда тот сел, тяжело дыша, Цезарь снова обратился к офицерам:
– Если это может сделать мальчик-гладиатор, то представьте, на что способен опытный мужчина. Думаю, все усвоили урок. Никогда нельзя недооценивать своего противника. Совещание окончено. Готовьте своих людей. На рассвете выступаем.
Он кивнул префекту лагеря. Тот вскочил на ноги и гаркнул:
– Встать!
Офицеры поднялись и застыли выпрямившись, кроме Квинта, который все еще не мог наладить дыхание.
– Вольно!
Офицеры стали выходить из палатки. Квинт сердито отбросил руку товарища, который хотел помочь ему. Он с яростью посмотрел на Марка, размазывая кровь, выступившую из небольшого пореза на щеке.
– Берегись, мальчишка, – прорычал он. – Я этого не забуду и никогда не прощу.
Марк не ответил, но его очень порадовал вид Квинта, удаляющегося нетвердой походкой. Цезарь подождал, когда последний центурион покинет палатку, и похлопал Марка по плечу:
– Хорошая работа. Ему надо было преподать урок. Может быть, и не один, – с горечью добавил он. – Парень слишком привык, что все достается ему даром. Думаю, эта кампания – как раз то, что ему нужно, чтобы немного повзрослеть и стать достойным имени, которое он носит, особенно когда он представляет и мое имя.
Послышался шорох. Марк и Цезарь повернулись и увидели, что в палатку вошел префект лагеря.
– Прошу прощения, господин, но только что прибыл человек. Он говорит, что он от Марка Лициния Красса.
– Красса? – удивился Цезарь. – Он сказал, что ему надо?
– Лишь то, что он немедленно хочет поговорить с тобой.
Цезарь пожал плечами:
– Ну хорошо. Веди его. Я поговорю с ним, но недолго. Марк, собери свои таблички и возвращайся в Аримин. Пусть повар Порции хорошо накормит тебя. Потом собери свой вещевой мешок и будь готов до рассвета покинуть дом.
– Да, господин.
Марк сложил письменные принадлежности в сумку на длинном ремне и накинул на голову капюшон от дождя.
А тем временем префект лагеря высунул голову наружу и позвал человека, ждавшего на улице. Немного погодя в палатку вошел, прихрамывая, высокий худощавый мужчина. Его мокрый от дождя плащ был забрызган грязью, редкие волосы прилипли к черепу. При виде его у Марка бешено забилось сердце и по всему телу прошла горячая волна гнева. Он сразу узнал этого мужчину. Ошибиться было невозможно. Это был Децим. Человек, который покушался на жизнь Цезаря в прошлом году. Ростовщик, чьи бандиты убили Тита и увели Марка и его мать в рабство.
