35
Я оказался снаружи за три удара сердца. Быстрее чем сегодня, я бегал только один раз в жизни, когда вздорная девчонка по имени Рондина, та еще стерва, одержимая ревностью, задумала превратить меня в… Забудьте. Сегодня я бежал быстрее, это факт.
Увиденное освободило меня от излишком оптимизма и внушило трепет.
На месте ворот досмотровой площадки выросло овальное окно в другой мир. Его высота была футов пятнадцать, а ширина – около четырех; слишком узкая прорезь для того, кто хотел наведаться к нам в гости. Он был громоздок, брюхат и, очевидно, слишком плечист, чтобы пролезть, гм, передом, цвета спеющей земляники, такой, нежно-розовый, без всяких признаков чешуи или щетины, словно человеческий младенец, подросший на тролльем молоке до двенадцати футов. Сейчас он пытался протолкнуть свое брюхо бочком, упираясь в раму окна массивными ладонями. Рама, представлявшая собой толстое вихревое кольцо серого дыма, не поддавалась, но было ясно, что рано или поздно (скорее, рано) существо одолеет преграду. За его тушей сквозь красноватую пелену чужого мира смутно просматривались острые контуры гор, или, возможно, сталагмитов; завеса начисто уничтожала ощущение перспективы, и я не мог понять, пещера за ним или вольный простор.
Проталкиваясь, демон голосил, как оторванный от груди малютка. Он просто-таки захлебывался писклявым воем, от которого сводило скулы. Башка его была повернута вбок, я видел только край тяжеленной челюсти да толстые складки на лысом загривке.
Миг… два… три…
– Э, – сказал я.
Солдаты, связанные попарно, начали брыкаться и отчаянно орать. Заржали лошади, Монго еле успел их придержать, иначе они кинулись бы в слепой бег.
– Ядрена вошь! – припечатала Крессинда, выскочив на порог. Скареди отпихнул ее, держа своего Аспида нижним хватом, выметнулся наружу и… рухнул на колени, безмолвно бормоча молитву.
– Папочка! – выдохнул Олник, хотя я сильно сомневался, что его папочка выглядит как демон двенадцати футов росту.
– Шаграутт кулозик! – вскричал Квинтариминиэль. С него, как позолота со статуи, слезла эта вздорная эльфийская невозмутимость в стиле "ничего не вижу, никого не слышу". Виджи замерла рядом с ним.
Поздней я выяснил, что это не имя собственное, что так эльфы кличут особую породу существ из другого мира, с которой они познакомились благодаря милости Вортигена. Во внешности малютки было, несомненно, много от шаграутта и слишком мало от кулозика, разве что цвет кожи да маленькое круглое, вполне человеческое ухо. Впрочем, я пока не видел его в анфас. А, ну да, штанов на шаграутте не было и в помине.
Демон, что с него взять.
Фрей стоял на самом краю ложемента, растопырив руки, как клещи. Пепельный камзол и раздвоенные хвосты черной блестящей накидки делали его похожим на жука с белесым брюхом. Он вперил в меня взгляд красного вампирьего ока и ощерился в гримасе; горелая рожа растянулась, так что струп поперек лица лопнул, как сургучная печать, засочился желтой сукровицей.
Маги образовали за альбиносом длинную цепочку, положив руки на плечи друг другу. Вид они имели усталый и растрепанный, куда-то задевав свои шутовские колпаки; даже золото и пурпур их мантий поблекли. Многих била трясучка, будто их подвели к эшафоту. В общем, так оно, видимо, и было. Еще одно заклятие, и смертоносец, как упырь, высосет из колдунишек все жизненные силы. Наемники из Аграбана, верхами, выстроились на правой стороне предмостной площадки. Смуглые невыразительные лица, серые плащи, одинаковые облегающие шапочки, и – никакого оружия на виду. Они словно чего-то ожидали. Мои знакомцы из Харашты еще не прибыли. Виджи была права – альбинос оставил их позади.
Думаю, если бы мог, Фрей распахнул бы вартекс во всю ширь и протащил сквозь него тварь размером со слона, но, кажется, вот такой размер портала – это был предел его сил, пусть и напитанных магами.
– Папочка… – повторил Олник. Видимо, для шаграутта настала пора задуматься об усыновлении.
Я не герой, нет, правда, я не шибкий смельчак, но когда на мне висит груз ответственности за жизнь целого отряда, я действую без особых колебаний.
Особенно в случае, когда демон пока не способен огрызнуться в ответ.
Короче говоря, я подхватил с колен Скареди Малого Аспида и ринулся к шаграутту, чтобы провертеть пару дыр в его розовом теле наиболее подходящим для этого инструментом.
– Назад! Назад, Фатик, нет!
– Виджи? – я оглянулся. – Его надо убить, пока не пролез.
Эльфийка подбежала ко мне, лицо – словно высечено из бледного мрамора.
– Фатик, шаграутта невозможно убить оружием нашего мира.
Приехали. Распрягаем коней спокойно и без крика.
– Яханн… То есть – вообще?
Она кивнула, глядя мимо меня на вартекс.
– Дерево, сталь, камень, огонь, кислота и магия не оставляют следов на его коже. Эльфам это известно… Мы пытались, когда… Вортиген натравил шаграуттов на Витриум. Демон сам развеется через час. Умрет. Наша вселенная чужда для него, она несет гибель его плоти и разуму.
Я издал судорожный вздох. Малый Аспид звякнул острием о камни.
Всего какой-то час. Продержаться один час, играя с демоном в догонялки на площадке для досмотра. Пятьдесят шагов в одну сторону, полсотни – в другую, и еще дважды по две дюжины, если бежать наискось. Объехать его и удрать через ворота (которые нужно сперва открыть) не выйдет – лошади почти рехнулись от страха, вон как волочат Монго по двору. Драка исключается. Так… Соображай быстрее, Фатик, иначе…
Шаграутт кулозик все еще не мог толком пропихнуться в наш мир, но я чувствовал, что это знаменательное событие уже на носу. Моя команда за исключением Монго и Скареди приблизилась, обступила…
– Невозможно… убить? – повторил Альбо.
Думай, Фатик!
– Виджи, он быстр?
– Очень быстр.
– Силен?
– Он с корнями вырывает деревья.
– Что еще… Он плюется кислотой, дышит огнем, пускает молнии из жо… из… из зенок?
– Что такое… зенки?
– Небо… Гляделки, глаза, голубые очи! Он пускает молнии из глаз… или из другого места?
– Ничего из перечисленного. Ни молний, ни огня, ни кислоты. Только голая сила.
– Гритт… Уже лучше. Положим… мы укроемся в подвале башни?
По ее лицу прошла судорога, болезненная судорога воспоминаний.
– Он разметает ее, как соломенную хижину, чтобы добраться до… пищи. Нас засыплет обломками, убьет, ранит, но шаграутт вытащит тела, и… Им движет слепой голод… Несчастное обреченное создание.
Когда-нибудь я найду главного эльфийского гуманиста (ведь эльфы живут вечно, вы не забыли?), подвешу его на бельевых веревках и выкручу из него всю душу по капле. Если и тогда этот эльф останется… эльфом, и даже не захочет меня обматерить… Ну, я даже не знаю. Мне придется, видимо, пойти к нему в ученики, потому что вот этот самый эльфийский гуманизм – он выше моего понимания.
В общем, я выбранился про себя. Перед глазами возникло смутное видение чего-то снежно-белого и пушистого. Не знаю, чтобы это могло быть, но оно иногда возникает перед моим взглядом, когда дела совсем плохи.
– Слабые места?
Кончики ее ушек дрогнули.
– У него есть слабые места, Виджи?
– Магия.
– М-магия?
– Шаграутта нельзя убить заклятьем, но его можно заключить в сферу Отрицания.
– Подробней! Как вы справились с ними в Витриуме? Скорее, Виджи! – я почти кричал.
Теперь настал ее черед вздыхать. Эти воспоминания были тяжелы для нее. Потом она протараторила как ученица, отвечающая домашний урок:
– Заклятие Отрицания ставит перед любым живым существом одностороннюю невидимую преграду, которая отрицает движение существа через эту преграду. Эта преграда существует в одном логическом измерении истинности, которое заключается в абсолютном отрицании движения для каждого конкретного существа, настроенного на эту преграду, а также тех вещей в нашем мире, к которым он прикоснулся, наделяя их свойствами акцидентальности.
– Э, – сказал я.
Намного проще управляться с топором и мечом, нежели изучать эльфийскую магию, вот что я вам скажу. Даже простые определения заклятий способны вскипятить мозги дилетанта. К счастью, у меня хватило ума быстро разложить все по полочкам.
– Но преграду легко обойти, если монстр не конченый дурак. Устроить подкоп, выпрыгнуть…
Она кивнула, прикрываясь ладошкой от солнца.
– Поэтому мы замыкаем его в непроницаемую сферу. Но я одна… Для создания такой большой сферы нужны пять-шесть ведьм.
Мои мысли понеслись галопом – не самое приятное состояние, когда лихорадочно пытаешься прикинуть, как отыскать зацепку, ведущую к спасению. Тем более, когда зацепки, может быть, и нет.
Крессинда, Олник, Имоен… и остальные глядели на нас; солдаты прекратили вопить. Кажется, все понимали, что разговор идет об их жизнях. Один Монго продолжал испытывать подметки своих сапог на прочность, пытаясь остановить лошадей.
– Де… лай… те… что-нибуууудь! – провыл он.
Я встрепенулся:
– А стену… Вам хватит сил поставить стену?
– Стену – да. Наверное… Я уверена, да.
– Так поставьте ее вплотную напротив демона, пока он не вылез!
– Это невозможно.
– Как так?
Она указала на подножие вартекса; его окружал красноватый ореол, распластавшийся по камню примерно на пять ярдов:
– Вартекс отбрасывает тень чужого мира. В этих пределах моя магия не действует.
– Не понимаю… Но как тогда Фрей вообще может призывать демонов?
– Он использует запретные знания Полуночников.
– Э, – сказал я (чтобы не сказать чего похлеще).
Как же все сложно-то, мать твою! Верните мне топор и бросьте в толпу врагов, которых можно порубить на кусочки!
Песок часов почти ссыпался в чашу небытия, как выразился бы какой-нибудь скверный поэт. Например, я.
Что ж. Мне пришлось поразмыслить еще.
– Так… Вы замыкаете демонов в сферу… А если нет сил построить ее вокруг демона… Добрая фея, вот такое соображение: а что, если создать круговую стену, колодец, отрицающий движение демона, вокруг нас?
Ее глаза блеснули, и она даровала мне восторженный взгляд:
– Фатик!
Я малость подрос в собственных глазах (почти на уровень подбородка моего брата Шатци). Невероятно! Еще парочка таких озарений с моей стороны, и она перестанет считать меня тупоголовым варваром.
– Только это будет очень тесный колодец, – предупредила Виджи.
Я отмахнулся. И зря. Ой как зря.
Мы занялись делом. А верней – начали играть наперегонки со временем.
И со смертью.
Виджи принялась составлять заклятье на другом конце двора, ярдах в десяти от обрыва. Разумно – если шаграутт вздумает разметать башню, у нас будет шанс не угодить под обломки, ну а присные Фрея не доплюнут до нас из арбалетов. Что касалось разных смертельных заклятий, то Фрей, измотанный предыдущим чародейством, вряд ли сумел бы что-то предпринять без угрозы отбросить копыта – по крайней мере, оставаясь от нас на расстоянии в пятьдесят футов.
Я не смотрел, что за манипуляции она производит, – вместе с Олником и Скареди мы начали затаскивать внутрь башни связанных солдат. Имоен накормила пропасть их оружием, включая то, что лежало в самой караулке. Принц, не пытаясь унять дрожь в коленках, стоял на стреме (в смысле – зекал, тьфу ты, наблюдал за демоном); я решил, что ранее он имел счастье познакомиться с кулозиком тет-а-тет. Дядюшка Самофрел Ойкни нишкнул в подвале, как и полагается гному с избытком ума. Я подумал, что у него в рундуке наверняка припрятана бутылочка с… Гритт, я же дал слово не пить до конца похода!
– Валяйтесь – и ни гу-гу, – велел я напоследок фрайторцам, прикрывая дверь башни. – Без писка и шума.
Они вняли. Им было страшно. Но мне было страшно вдвойне.
Когда мы закончили, Крессинда и Монго уже управились с животными, примотав их за чембуры к коновязи около башни. Лошади хрипло ржали и брыкались; фургон вздрагивал и раскачивался. По сути, мы обрекали их на заклание, но ничего иного я придумать не сумел. Оставить их, чтобы они свободно носились по двору и в какой-то миг налетели на наш колодец?
Еще один грех на моей совести, да.
Варвар, что с меня взять.
Фрей смотрел на нас, опустив руки. Лицо с прозеленью, будто прихворнул морской болезнью. Маги шатались вразнобой, и я отчаянно возжелал, чтобы хоть двое из них свалились за парапет.
– Он выпрастывается! – взвизгнул Квинтариминиэль.
Шаграутт протиснул наружу литое плечо и колонноподобную ногу.
Мой пессимизм стал уверенным, а трепет – нестерпимым. Мне захотелось отрастить крылья и улететь.
– Виджи! – заорал я.
Эльфийка, припав на колено, чертила на камнях маленьким серебристым кинжалом; золотые волосы трепал ветер…
Если вы помните, составление заклятий в нашем мире требует времени, и это пугало меня больше всего. Успеет – или нет? А если нет, то…
Мы подскочили к ней, и в ту же секунду раздался хрустальный звон: "теннннь!"
Виджи вздернула голову и тяжело вздохнула:
– Становитесь в середину, глядите на знаки – за ними Отрицания нет. Внутрь демон не пройдет, но все что будет за краем, станет его добычей.
Шесть одинаковых меток, похожих на вензели какого-нибудь торгового дома, образовали неровный круг. Виджи не соврала, заявив, что колодец будет тесным. Он и был тесным. Я бы сказал – человек на пять, и то, если ужаться. Мы и начали ужиматься, как селедки в бочке, отбросив оружие в сторону. Олник путался между нашими ногами и без конца чихал.
– Зажми нос, не дыши, сдохни, прикинься ветошью! – проорал я, вталкивая его в середину колодца. Мы снова начали перестраиваться, и дело пошло довольно успешно. Сбоку от меня оказалась Виджи (крайне приятное соседство), а справа – Имоен, чрезмерно мягкая и податливая. Ее правая грудь расплющилась о мое плечо, и я испугался, что сейчас застолблю в колодце еще полфута пространства.
– В паво… пи… во… – прохрипел гном откуда-то из-под ее туники.
– Нету пива в фургоне, болван!
– В паво… ва… хр-р… а… а-а-а…
– Олник, не дрыгайся, оторву башку!
Он еще похрипел, затем юлой прошмыгнул между наших ног и вскочил, красный, словно его вытащили из кипящей кастрюли.
– Фатик, мы забыли в повозке Альбо!
Немая сцена.
Тут, чтобы добавить мне седых волос, шаграутт додумался втянуть брюхо и выскользнул из вартекса, как из материнского лона. Вихревое кольцо осталось на месте – дыра в чужой мир, кажется, в огромную пещеру… Демон сделал только первый шаг, а я уже мчался гигантскими скачками к фургону. Три… пять… дюжина… Я вздернул рваный полог и выволок бедного архиепископа как куль с мякиной. Он тупо ворочал головой… Я не смог закинуть его на плечи и в панике, задыхаясь, поволок за собой; он цеплял каблуками сапог камни.
"Бум!" – раздалось сбоку. Мне померещилось, что весь массив Галидорских гор всколыхнулся. А потом чередой: "бум-бум-бум-бум-бум!".
– Спа… си нас А… трей… – простонал Альбо.
Глаза моих товарищей начали увеличиваться, рты – открываться, а головы – задираться по мере того, как шаграутт приближался. Взгляд утконосой эльфийки, направленный на меня, стал детским, беззащитным, будто она…
Но я знал, что успею. У меня бывают моменты, когда инстинкт говорит – все получится, уйми дрожь, просто делай что должно.
Я и делал.
Между ударами моего сердца успевала пройти вечность. Они показались мне бесконечно долгими, будто вместо крови у меня по жилам тек сахарный сироп или меласса.
Но, подбегая к колодцу, я уразумел кое-что.
Теперь мы все там не уместимся.
Значит, кого-то – в расход?
Или…
Под ноги мне рухнула массивная тень с растопыренными руками.
– Крессинда! – гаркнул я, перебивая скулеж шаграутта. – Олника на плечи! Олника на плечи быстро!
Она поняла и взгромоздила моего напарника на свою бычью выю скорее, чем я успел сделать еще один шаг.
Но места в колодце все равно не хватало. В тучном архиепископе поместились бы два Олника с четвертинкой.
– Скареди, ловите святошу!
– Уйди, нечистый! – заголосил Альбо. Не думаю, что он имел в виду меня.
Теневые лапищи демона почти сграбастали святого отца.
Я вбросил Альбо в середину нашей компании, и, подхватив Виджи на руки, нечеловеческим, практически демонским усилием взметнул на свои плечи. Она взвизгнула совсем не по-эльфийски, а я едва устоял на ногах, шатнув все построение, и подбородком уткнулся в тонзуру Альбо. Кажется – кажется – мои каблуки оказались за магической меткой, внутри круга.
– А-а-а-апчхиии! – сказал Олник.
Отличная рокировка!
Наш отряд накрыла громадная тень.
Злобные челюсти… не сомкнулись. Шаграутт звучно впечатался мордой в заклятие Отрицания и начал скулить.
Я стоял ни жив, ни мертв, придавленный весом Виджи, меня, скажу прямо, пошатывало, вернее – я бы качался, не будь в невидимом колодце настолько тесно, а так – амплитуда была не шире фаланги пальца. Угу, там было настолько тесно, что я с трудом мог дышать. Головой, понятно, я тоже не мог особо вертеть. И чесаться не мог, такая засада. Скосив глаза в сторону хараштийского берега, я увидал спину Олника, который с комфортом оседлал гномшу. Прямо передо мной высился Скареди, сжимавший в объятиях Альбо, как блудного брата. Сбоку вытянулись в струночку Монго и Имоен. Чуть дальше был Квинтариминиэль. Короче говоря, более-менее свободно я мог созерцать лишь часть глухой каменной стены и часть небосвода. Не очень хорошо, прямо скажем. Когда смерть бродит за твоей спиной, желательно все-таки иметь возможность разглядеть ее хотя бы краем глаза.
"Глип-глап!" – раздалось за спиной, словно большущий блин подбросили и поймали на сковородку.
– Языком… – проронил Олник тихо-тихо.
А позади вновь раздался "глип-глап!", и не один раз, а целых шесть. Я не ощутил ни толчка, ни сквозняка, ни запаха демона. Видимо, заклятие Отрицания пропускало только звуки, которые он издавал, пытаясь до нас дотянуться.
– Опупешное рыло, – тихим шепотом произнес Олник и дважды чихнул, от чего вся наша… м-м-м… бочка опасно содрогнулась.
– Волосы шевелятся дыбом, – поддержал старый рыцарь.
А я так и не увидел его морды! Я вообще не разглядел толком ни черта, кроме части туловища, лап и уха, которые пытались выбраться из вартекса! "Страшный", "очень страшный", "опупешно страшный", "до усеру страшное чудище", и прочие определения – не совсем то, что я хотел бы услышать.
"Глип-глап!" раздался в восьмой раз и скулеж шаграутта начал отдаляться.
– Фатик… – сказала Виджи и шевельнулась. Она, как вы понимаете, тоже была повернута к демону спиной, хотя угол обзора у нее был куда шире.
– Сидите спокойно, добрая фея, – прохрипел я, сжимая ее бедра несколько сильнее, чем полагалось приличному человеку в такой ситуации. Тут дело было не в чувственности, видите ли, я попросту боялся ее уронить.
– Фатик…
Нет, только не сейчас, если ее накроет нервная вспышка, мы все пропали!
– Все нормально… Умоляю, не дергайтесь! Я две ночи не спал и едва стою на ногах!
Ее прохладные пальцы вдруг оплели мои запястья.
– Фатик, я просто хотела сказать вам спасибо. Если бы не вы… – О! Второй раз за день я был растроган. – Только, пожалуйста, не сдвигайтесь назад даже на чуть-чуть.
В этом ты можешь быть уверенна, добрая фея.
Вдруг я понял, что больше не слышу конского ржания. И скулежа шаграутта.
– Он убил наших коней! – простонал принц. По его треугольному лицу разошлась бледность.
– Он разрывает их на части! – добавил Олник. – Он их… жрет… Батюшки мои, дохлый зяблик, да у него хайло шире, чем городские ворота! Мечет как с голодного края… Глотает не жуя…
– Ядрена вошь! – прорычала Крессинда.
– Закройте глаза, – сказала Виджи устало. – Закройте глаза, так будет лучше всего.
– А уже все… – сказал Олник тихо. – Он их уже того… Слопал. И куда столько влезло, у него ведь даже брюхо не раздулось? А-а-аа-пчхии! Сунулся в повозку… Ой, папочка! Ему же нашей жратвы на один зуб…
Шаграутт залился голодным плачем.
– Бог-ужасный, он фургон… поднял! – тонко вскричал Квинтариминиэль.
Вблизи от нашего колодца что-то загрохотало.
– Капец повозке, – сообщил гном. – Выбросил в пропасть, только колесики мелькнули. Хорошо, что в нас не запустил.
Я скрипнул зубами. Сейчас мне больше всего хотелось почесать затылок. И плечо. И щеку. И много других скорбных мест. Волшебный лист, арцелла, Гритт, он и впрямь волшебный! Злобно волшебный, я бы сказал.
– Идет к нам, – оповестил Скареди, шевеля вислыми усами. Я напряг шею. Камень под моими ногами ощутимо содрогался. Имоен тихонько засопела мне в ухо.
Нас опять накрыла тень.
"Глип-глап! Глип… глап! Глап… Глап… Глап…"
Альбо заморгал и перекатил взгляд куда-то вверх. Лицо его стало глинисто-серым. Как бы он снова не вырубился, на сей раз уже без моей помощи. И будет совсем хорошо, если его вывернет наизнанку. Веселый час нам обеспечен. А если я, вдобавок, случайно раздавлю стекляшку с бодрячком покойником, что лежит в моем хитром поясе… Тогда смерть в зубах шаграутта покажется нам избавлением.
"Глип-глап! Глип… глап…"
– Что он там затеял? – встревожился я.
– Да опять тычется мордой и пробует стенку языком, – ответил Олник. Напарник задрал голову, разглядывая шаграутта. – А язык-то весь в лошадиной кровище и каких-то пупырышках, а между зубьями вот такенные кусмари мяса увязли! – Тон гнома был жизнерадостным. Уверен – будь в его распоряжении пирожок, он бы жевал его сейчас без всяких признаков тошноты. – Рожа – мама не горюй! Ротище – как у клоуна в балагане…
Звякнул металл.
– Мой меч! – ахнул Скареди.
– Ухватился за Аспида, – откомментировал Олник. – Ой… Он его… Он его откусил!
Вновь звякнуло железо.
– Откусил и выплюнул… Меч бросил… Эркешш махандарр, ему не понравилось!
В обширной груди старого рыцаря заклокотал вулкан, вырвался наружу фонтаном сквернословия, да такого отборного, что я ему позавидовал.
Скулеж шаграутта перешел в пронзительное кошачье завывание.
Монго начал шептать молитву. Имоен попыталась протянуть к нему руку, но я гаркнул, чтобы она не шевелилась. Утешительница, твою мать!
– Акциденция, – глухо напомнила Виджи. – Все материальное нашего мира, к чему прикоснулся демон, до времени его гибели не может пройти через стену Отрицания. Кровь… лошадей… не протечет…
– Неч-ч-чистыыый! – взвыл Альбо и рыпнулся. Скареди плотней прижал его к груди.
"Глип-глап!" начали повторяться с завидной регулярностью. Демон бился о нашу стену, как дятел. А мы… ну, мы вели себя стоически, так как сесть в нашем колодце было невозможно.
– Он все время голоден, – промолвила Виджи. – Пища нашего мира не способна его насытить. Это несчастное, оторванное от родителей существо…
Родителей?
– Родителей? – Я чуть не сплюнул желчью.
– Фатик, – сказала Виджи смиренно, – даже Вортиген не сумеет протащить взрослого шаграутта в наш мир.
– Небо… Хотите сказать, Фрей умыкнул гуляющего ребенка?
Мне почудилось, что она кивнула.
– Все призванные шаграутты – младенцы. Просто несчастные обитатели мира Агон, похищенные темной магией и обреченные на гибель.
Младенцы!
– Нечистый! – снова заорал Альбо и начал вырываться.
– Скареди! – гаркнул я.
– Держу-у-у… – Старый рыцарь плотнее притиснул священника к груди. Альбо мотнул головой, заехав Скареди в нос, и попытался тяпнуть его за палец.
– Сдавить ему горло! – приказал я. – Давите же, Скареди, иначе он погубит нас всех!
Миг колебания… Затем широкие пальцы старого рыцаря легли на горло архиепископа и сдавили его.
Помогло…
– Рионто! – вдруг тревожно сказал принц. – Риэль, вэнта эль виним оллвай чирвал!
Виджи вздрогнула. По ее движениям я понял, что она оглянулась. Оглянулась и… выругалась на эльфийском. Во всяком случае, слова ее не были кроткими.
– Фатик… Все плохо. Все очень плохо, Фатик!
Еще бы, Виджи! Еще бы!
Альбо опять начал орать. Мне захотелось проткнуть его горло мечом.
Шаграутт мяукнул, его тень колыхнулась. Что-то розовое, огромное пронеслось перед моими глазами, но я так и не сумел толком разглядеть тварь – в тот момент, когда она обегала наш колодец, я был занят тем, что давил носком ботинка на ногу архиепископа, давил изо всех сил, ибо бить его в такой тесноте было чревато.
Боль, кажется, отрезвила – во взгляде Альбо появилась осмысленность.
– Закрой глаза, святоша! – прорычал я. – Зажмурься, или, клянусь Торбой, я выброшу тебя наружу!
Он так и сделал, раздувая грудь, как кузнечные меха.
Я ухватил взглядом принца – взгляд пустой, направлен в сторону… Кажется, Квакни-как-там-его смотрел в сторону вартекса.
Эльфы обменялись быстрыми репликами на своем языке. Тон их был тревожен.
Топот шаграутта начал отдаляться.
– Побег к башне, – сообщил Олник. – Что-то… Вроде как обнюхивает дверь и косится на нас. Махнул к нам. А и быстро он бегает!
"Глип-глап!"
– Метнулся к башне… Опять к нам…
"Глип-глап!"
– К башне… К нам…
"Глип-глап!"
– К башне…
Шаграутт носился туда-сюда, и надрывно мяукал. Невидимая стена Отрицания выводила его из себя, он без конца тыкался в нее и пробовал языком примерно там, где были я и Виджи, надеясь, очевидно, что преграда вот-вот исчезнет. Мы были явной добычей, протяни руку и хватай, кажется, именно поэтому он пока не пытался разломать башню.
Вес Виджи давил мне на плечи, но я, собрав остатки сил, все-таки понял, что выстою этот час, хотя и на пределе возможностей. Хуже было с тем, что я никак не мог почесаться. И потому я не был уверен, что выстою этот час и не сойду с ума.
– Эй, – вдруг сказал Олник. – Вот и злая рота!
"Глип-глап!"
Я не понял, и он объяснил, что к Фрею прибыли остатки хараштийских банд.
– Какие-то они бледненькие, – добавил он. – Может, холеру подцепили? Едут все скопом, прикинь!
– А что делает Фрей?
– Ему передали какую-то фляжку, пьет из нее.
"Глип-глап!"
– Крикни ему: "Утрись, недоросль!"
– Утрись, недоросль! О, уставился!
– Хорошо. А теперь подними правую руку и положи на ее сгиб левую, и в таком виде помаши ему правой рукой, сжав ее в кулак.
– Это знак? – не понял Скареди. Святая душа!
– Древнее приветствие недругам кланов Джарси. Олник, что там Фрей?
– Смотрит на нас неподвижно.
– Поменяй руку.
– Ага… Какие же они бледные, наши ребята! Сползают с коней… Да что с ними? Двигаются, как деревяшки… Они будто… зомби!
– Транкас! – одновременно – и с ужасом – воскликнули наши эльфы. Принц открыл глаза и попытался развернуться в сторону моста. Я рявкнул на него, иначе он разворотил бы наш строй.
– Транкас! – воскликнули все, кроме Олника и меня. Кажется, они знали что-то такое, чего мы не знали.
– Транкас! – вскричал и Альбо, перекосив рот и вырываясь из объятий. – Душеловка! Эльфийская погибель!
Скареди нашарил горло священника и начал давить, пока вислые щеки Альбо не побурели.
– Фея, что происходит?
– Транкас… Запретная магия Полуночников. Хитростью или силой он заставил людей выпить алхимический дурман, который навсегда убивает рассудок…
Полуночники? Кто это и с чем их едят? Сколько же вы недорассказали мне, эльфы?
"Глип-глап!"
– …и делает их безвольными куклами, рабами господина…
– Он… растворяет… душу… – прохрипел Альбо, закатывая глаза. – Никакого… посмертия… Вы… из-за вас… эль… фов… хр-р…
– Ложь! – вскрикнул принц; на его лбу выступили крупные капли пота. – Наветы Вортигена!
– Из… а… ва… эльф… хр-р… – Альбо обвис на руке рыцаря.
"Глип-глап!"
Лицо Скареди было каменным. В глазах Монго и Имоен застыл страх.
– Это неправда! – резко сказала Виджи, уже не Альбо, но всем в нашем кругу; ее ледяной голос хлестал как бич. – Транкас не растворяет душу! Эта ложь одна из многих, которыми пытаются вбить между нами клин!
Шаграутт снова подался к башне. В колодце наступило гнетущее молчание.
– Вот как! – проговорил я, мечтая лишь об одном – как следует почесаться. – Фрею надоели свары этих болванов. Я его понимаю. Что ж, теперь у него человек тридцать пустоголовых солдат.
– Нет, они нужны ему для другого… Он намерен… – Виджи вдруг судорожно стиснула мои запястья и покачнулась. – Фатик, я теряю сознание…
Гритт!
– Держитесь, добрая фея!
Надо мной раздался прерывистый вздох.
– Я пытаюсь, Фатик.
– Бога ради, закусите губу! Закусите до крови! Виджи, это приказ!
Ее руки задрожали.
– Гляди-ка, – сказал гном. – С коней послезали, выстроились рядочком вперемежку – и Убийцы, и Охотники, и Ночные… Слушай, я Зузанку вижу… Глаза как две плошки, даже не моргает… Куда только засунула свои амбиции? Наши чародеюшки на них оглядываются… Э, серые сползли с лошаденок, свои ножики достали… Чего происходит, а?
Принц уткнул глаза в землю.
– Великое жертвоприношение. Гекатомба, – сказал он.
За моей спиной раздался обвальный грохот.
– Розовый ломает башню, – сообщил гном. – Ох-х! Там же дядюшка Ойкни, эркешш махандарр!
– Эль виним оллвай чирвал! – вдруг произнес Квинтариминиэль, глядя в сторону вартекса расширенными глазами. – Зов услышали и движутся… Бог-ужасный, они будут к нам не скоро, а сейчас!
Если я верно понял, к нашему шаграутту спешило подкрепление.
А Фрей собирался сотворить еще одно заклятье.
А шаграутт в эти секунды ломал башню, где сидел родственничек моего гнома.
А мы стояли в колодце и не могли носа высунуть наружу, чтобы помешать смертоносцу, демону или его неведомым союзникам.
Короче говоря, все плохое еще только начиналось.
