Глава двадцать седьмая

«Дорогой супруг! Не осуждай меня за то, что собираюсь сделать. Ты взвалил на себя ношу, порой непосильную, и не могу тебя за это упрекать. Хочу помочь в деле, для других невыполнимом. Пожелай мне удачи, не пытайся догнать или остановить. Рассчитываю вернуться через полтора-два месяца. Поцелуй за меня Айну. Любящая тебя Иана».

Первым под горячую руку попал Горан, которого князь буквально вбил в стену казармы, не смущаясь выстроенных на плацу гвардейцев.

— Какого дьявола ты ее отпустил?!

Тей Атрей не стал лепетать оправданий о том, что Иана проскочила через Винзор в его отсутствие. А даже и находясь в городе, он не имел ни возможности, ни полномочий ее задержать. Просто переждал вспышку гнева.

— Вылетаем за ней?

— Да… Черт! Куда она могла рвануть?

— Выбор невелик. В Леонидию или Нирайн.

Переключившись в практическое русло, Алекс чуть

успокоился.

— В Нирайн. Она способна задумать убийство любого из мерзавцев, но императора ей не достать. С Орайоном проще — он по ней сох, может заявиться прямо… Не знаю!

Горан деликатно освободился из хватки командира.

— Я предпочел бы похороны старшего. Снова назначили бы регента, более благоразумного, а крысеныш сидел бы на западе тихо. Но ты прав, вряд ли.

Сжав себя в кулак, Алекс попробовал разложить ситуацию по полкам.

Император практически постоянно торчит в столице, Орайон достаточно часто к нему наведывается. Логичный путь — через Леонидию. Кроме того, малахольного герцогеныша проще перехватить во время перелета.

Горан выслушал и согласился.

— Я бы тоже так рассуждал. Но как она собиралась обернуться за полтора месяца? Есть второй вариант — но новой ветке поездом до Майрона, от него до Нирайна то же расстояние, что и от Леонидии. Выигрыш составляет примерно двое суток в одну сторону, тогда можно и уложиться, если на операцию в Аделфии не потратит много времени. Синьор! Не сложно дать каблограмму в городскую стражу Майрона. Если повезет — задержат ее.

— Да!.. Нет, не пойдет. Горан, ты женщин не любить и не ценишь, даже Хелену…

— Поверь, имею основания.

— …Но с Ианой так нельзя! Я сам должен ее догнать. Вылетаем немедленно. Ты со мной?

— Как прикажешь, синьор, — ухмыльнулся фалько.

— Брось! — Алекс положил ему руку на плечо, будто пять минут назад не орал на старого друга, брызгая пеной. — К службе прогулка на запад не имеет отношения.

— Да хоть сейчас. А не свалишься? Ты ж с дороги?

— В воздухе отдохну… В Леонидию! Если Иана избрала тот маршрут, не могла хотя бы на минуту не заскочить в редакцию «Воскресных новостей» с очередным подарком для Ванджелисов. Как император не прикрыл еще тот листок… Одеваемся в черное — мы частные лица. А я прихвачу для газетчиков писульки мародеров… Летим!

Регент удивленно захлопал морщинистыми веками, узнав, что их доблестный командир гвардии исчезает неведомо куда более чем на месяц в сложное время. Амелия вышла проводить на площадку башни: в изумрудных глазах вдовы мелькнула неподдельная грусть. Ее покойного мужа трудно было упрекнуть в плохом отношении, но вот так, бросив дела на произвол судьбы, он бы за ней не помчался, поручил бы кому-то. И Горан, грубый, страшноватый лицом, надежный, дающий уверенность пережить нападение на Винзор без особой трагедии, тоже покидает дворец. Терон и Марк хороши, но не то, не то…

Филлис выглянул из-за матери и тоскливо спросил:

— Синьор Алексайон, когда вы меня возьмете с собой на тайное дело?

Князь не отделался дежурным ответом «подрастешь — тогда». Очень серьезно объяснил:

— Когда будешь готов. И если сможешь подготовиться. Иначе станешь обузой, а не помощью. Видишь, я никого кроме Горана не беру.

— Да, синьор! Занимаюсь каждый день.

Винзор растаял позади. В прошлом году его обитатели встретили Алекса в штыки. Сейчас Амелия, Ниле, девятилетний Филлис и даже жена регента Лизия если и не превратились в семью, то перестали чураться. Надо озаботиться и перевезти сюда отца с братом.

Полет прекрасен, но однообразен. Князь прихватил большое крыло из другого мира, требующее меньших усилий. Руки спокойно лежат на трапеции, голова свободна от мыслей об управлении. И полностью занята вопросом: зачем Иана решилась на самостоятельное действие?

Понятно, что обсудить с мужем не могла: тот категорически воспрепятствовал бы. Не запер бы в клетку, как несносную Хлорию, но придумал иное ограничение свободы.

Оставила ребенка, решила подвергнуть себя опасности… Зачем? Покушения всегда ждут государственных мужей, чаще или реже, их риск — составная часть планиды.

Подумала ли, что провал ее замысла, арест или, тем более, смерть — ударят по Алексу и Айне гораздо сильнее дюжины покушений?

Решила так доказать свою любовь? Она не требует доказательств… Ох уж эти женщины! Не понять, что они думают, и не предугадать, что предпримут в следующий раз.

В очередной харчевне Алекс спросил у Горана, отчего тот столь пессимистичен по отношению к слабому полу.

— Разве сейчас это не очевидно? — тей запил белым вином кусок рыбьего филе.

— Если тебе не хочется вспоминать — не говори.

— Да, воспоминания удовольствия не приносят. Тем более сравнивать невозможно. Ради Ианы, наверное, нужно мчаться сломя голову… Но все равно — если замешана женщина, жди беды.

Горан надолго смолк, и князь не решился его торопить.

— Давно… Ты, пожалуй, еще деревянную шпагу в руках не держал, когда я женился. Удивлен? Да, ненавистник женщин тей Горан Атрей, тогда зеленый унтер в гвардии Западной Сканды, влюбился без памяти. Она происходила не из благородных. Нет, не ламбрийка, из местных… Имя не хочу называть, будь оно проклято.

Он снова замолчал, и когда пауза выскочила за рамки вежливости, Алекс осторожно вставил:

— Не знал, что ты был женат.

— Не слишком долго. Родители и брат отказались от меня. Заявили: женившись на безродной, ты опозорил дворянство! В остейской провинции это так же неприлично, как и у вас в Северной Сканде. Зато редкая красавица! На радости я надрался прямо за свадебным столом. Как же — был самым счастливым мужчиной в мире, даже не мог толком сказать — была ли невеста девственной в первую брачную ночь. На простыни чем-то красным мазнуло, ну и ладно… Я любил, как я мог подозревать иное.

— А стоило подозревать?

— Конечно! — Горан стукнул кружкой по столу, расплескав остатки вина. — Мне говорили, бывало с ней всякое. Я заколол на дуэли офицера, осмелившегося намекнуть на ее похождения… Да хоть вырежи весь Остей — были похождения, были! И до свадьбы, а уж после моя благоверная просто с цепи сорвалась. Не беременела, таким постельные утехи не сулят продления рода, грех один.

— Все-таки слова или сам увидел?

— Сам! Прямо дома у нас, с лакеем! А когда свернул шею слуге, мерзавка засмеялась и заявила: тогда изволь скрутить голову половине мужчин Западной Сканды, а годик потерпишь — и вторую половину охвачу.

Алекс изумленно встряхнул стриженой головой.

— У нее что — неутолимый огонь между ног?

— Не знаю… Спросил. Она заявила, что ненавидит мою семью и все тейское сословие за высокомерие и пренебрежение. Связь с нею — позор. Так она опозорила и нашу семью', и всех, кто на нее польстился. Вроде бы ее малолетнюю подмял наш маркиз, или родители продали маркизу право первой пробы… Это ее слова, я не могу их проверить.

— Ты ее убил?

— Да… Не выдержал. Дождался, когда моя шлюха вышла на балкон. Столкнул вниз.

Алекс молчал, ошарашенный чудовищным признанием. Да, жена друга — потрясающе жуткое существо… Но убивать женщину?

Столько времени прошло, но в самой болезненной части совести не стерлась картина с Эльзой Мейкдон, лежащей на полу императорского дворца. Маска сорвана, роскошные кудри рассыпались, глаза замерли, упорно глядя в пространство… И между бровей четырехгранная дырка от шпаги с бордовым потеком… От его удара! Женщин нельзя убивать. Даже случайно.

— …Не удержался, — продолжил Горан, и князь понял, что пропустил часть рассказа. — Я был с крылом, спикировал вниз… Подхватил у самой земли, чуть сам не разбился. Рванул вверх изо всей Силы.

— Она уцелела?

— Выжила. Поломалась страшно. Меня, само собой, изгнали из гвардии. Мало того, что женился на шлюхе и жил с ней, так и вздумал прибить ее как пьяный матрос в борделе. Да, я часто пил в то время, а что оставалось делать?

У Алекса мелькнули две догадки.

— В Леонидии ты поселился под чужим именем?

— Нет. Придумал себе новое. Атрей на каком-то старом языке означает «бесстрашный».

— И перед Всевышним по-прежнему женат на той, которую именуешь «мерзавкой».

— Уже нет, — Горан еще раз налил, и если бы не ночь впереди, его спутник попробовал бы остановить накачивание спиртным.

— Умерла?

— Нет, представь себе. Помнишь мою хандру перед первым полетом в Шанхун? Заявилась в Леонидию, отыскала меня. Ни хромоты, ни шрамов, словно дьявол дал ей здоровье в обмен на душу! А-а, не было у нее никакой души. Сказала — вступает в брак и уезжает за океан с богатым мессиром из Атены. Как-то договорилась, святоша разбил в храме сосуд со святой водой. На прощание бросила: плохо выглядишь, совсем опустился вне семейного очага. Как я вторично не принялся ее убивать — не знаю. Вино губит? Вино спасает жизнь! Если бы не набрался, непременно утопил бы гадину в Леонии.

Понятно, что воспоминания о неудачной женитьбе привели к заказу нового кувшина с вином.

— Алекс, дружище. Без баб невозможно — между ногами нас разорвет. Только не нужно никаких обязательств! Они — шлюхи! Справил дело, кинул монету и беги. Не приведи Всевышний привязаться. Тебе все равно, сколько конюхов и лакеев там побывало, сколько их залезет после тебя. Кинул монету — перевернул страницу!

Князь грустно покачал головой.

— С Ианой не так. Думаешь, я до свадьбы не слышал твои лекции на любимую тему «бабы-зло»?

— Каждый из влюбленных в большей или меньшей мере слышал эти азбучные истины. Каждый муж-рогоносец надеялся, что ему попалось счастливое исключение. Пью последнюю чарку — чтобы твоя иллюзия не покинула тебя до смерти. Иана — славная девочка. Но… Но и она — женщина, черт побери!

Горан отставил кувшин, еще не опустошенный до дна. Алекс оценил его воздержанность. Уж если начал, то оставлять недопитое трудно. Как ни вразрез с предыдущими словами, но князь решился дать совет.

— Обрати внимание на Амелию, старый друг. Она на нас обоих поглядывала, меня списала со счетов с прилетом Ианы. А тебе смотрела вслед. Уж если делать жизненную ошибку — лучше с ней, Горан. Женщина строгая, ни при муже не была гулящей, ни во вдовстве не позволяла, серьезная. Настоящая принцесса. Жаль только, что забросила крыло.

Атрей решительно отмахнулся.

— Ни за что. Нового разочарования не перенесу. И Амелия не из тех, кого утром покидают в спальне, бросая монету со словами: «прощай, шлюха».

Больше они не возвращались к этому разговору, лишь Горан, снимая очередную жрицу из области личных услуг, не берущую больше пяти арги за часик, подмигивал ученику с намеком — гляди, у меня слова не расходятся с делом.

В Леонидии редактор скандального листка, как коршун в мышь, вцепился в бумаги об императорских кознях; Иану он не видел и вестей от нее не получал. Пара часов, потраченных на посещение общих знакомых, также не дала результата, особенно если учесть деликатность вопроса: «Не замечали вы здесь мою драгоценную, решившую зарезать государя?»

Император в Леонидии. Синьоры, вхожие во дворец, утверждают, что Орайон ожидается дней через сорок, по всем признакам он болтается в Адел-фии. Не теряя времени, пара сеньоров отправилась дальше, пересекая практически весь континент с востока на запад. Воистину — женщины источник беспокойства!