Глава двадцать шестая

— Синьор фалько-офицер! Князь Алайн с сопровождающим теем.

Доверенный прим, один из немногих, посвященных в истинный смысл похода, доложил с усмешкой. Командир батальона фалько Фишис оторвался от колоды карт.

— Прошу простить, синьоры. Продолжим в следующий раз. Взятки при своих. Все по местам!

Алекс и Марк, ступив внутрь штабного шатра, увидели следующую диспозицию. За складным столом, с которого исчезло все лишнее и осталась крупномасштабная карта, с деловым видом склонился офицер в зеленом плаще и с тремя нашивками фалько. Он поднял лицо, оказавшееся незнакомым. Лисьи черты, тонкие черные бакенбарды, соединяющиеся с узкой бородкой жидкими полосками волос на щеках — приметный, но не встречавшийся в Леонидии субъект. Достойное пополнение гвардии Ванджелиса. По стенкам палатки вытянулись три унтера с непроницаемыми рожами провинциалов, получивших важное задание под условием страшной секретности и оттого бесконечно гордых.

— Револьверов у них нет, синьор. Только шпаги.

Доложивший прим с нездоровой алкогольной краснотой на молодой физиономии пристроился по правую руку от старшего, замкнув полукружие.

— Не будем играть в игры, офицер, — без приветствия начал Алекс. — Вы прибыли, чтобы убить меня, когда явлюсь поглазеть: кто грабит мое княжество.

— Смелое заявление, синьор князь. Наслышан о ваших экстравагантных методах, но… Впрочем, продолжайте.

— Спасибо за позволение, синьор, что оставляете мне на моей земле хотя бы слово сказать.

— Ну, мы же не звери какие. Осужденному на смерть последнее слово всегда положено.

Прим и унтеры даже не пробовали скрыть ухмылки. Пальцы легли на рукояти револьверов.

— Тогда вам тоже стоит выговориться. Расположение окружено. Если мы с теем не вернемся, командир оставшихся имеет право начать бомбардировку осколочными.

— И сколько же вас?

— Не много. За холмом тридцать пять, и на фоне ночного неба вы не сможете засечь ни одного.

Фишис нервно пробарабанил пальцами по столику с картой.

— Блеф!

— Даю слово тея, что там действительно тридцать четыре синьора наготове, и у них есть осколочно-фугасные заряды. Вы — не человек чести, фалько, но о моей репутации осведомлены. Мое слово твердое, и никто еще не смел упрекнуть меня во лжи.

— Упрекнуть легко… Уличить сложно. Вы создали тупиковую ситуацию, князь? Зачем?

— Не хочу первым проливать кровь соотечественников. Поэтому предложение такое, и, поверьте, для вас и ваших офицеров это единственный выход выбраться из западни с наименьшим ущербом…

— Минуту. Прим! Срочно тушить костры и факелы по всему лагерю. Нечего изображать мишени для красных.

— Умно, офицер. Продлили себе жизнь часов на шесть в случае несогласия.

— Хватит меня пугать, — отрезал зеленый, прислушиваясь к командам о затемнении вне палатки. — Я не первый раз под огнем и совсем не уверен в своей неизбежной гибели. Ваша куда вероятнее! Поэтому предлагайте что-то очень весомое или попрощаемся сразу.

Марк боковым зрением глянул на командира и поразился его самообладанию. Князь ни единым движением, ни одной черточкой лица не выдал гнева, вскипающего от наглости негодяя. Неужели в лице Фишиса предстал типичный образчик имперского гвардейского офицера? Во что Ванджелис превратил гвардию! В скопище бесчестного сброда!

— Охотно. Сообщаем императору и в газеты, что офицеры батальона арестованы за мародерство и письменно покаялись в намерении убить меня по приказу упомянутого солнцеподобного императора. Я дарую вам прощение, и долгое время вы пребываете вдали от его карающей десницы. Например, в Южной Сканде. Сохраните жизнь. Материальную сторону вашего предательства, не буду облекать суть предложения в куртуазную форму, обсудим отдельно. Рядовых и сержантов сдаем в ближайшую бригаду.

Вернулся прим, Алекс обернулся на звук его шагов. Свет костров, проникавший под полог шатра, пропал. Зеленые приготовились к атаке с воздуха.

— Не пойдет, синьор.

Князь чуть вытянул вперед правую руку в перчатке, сжатую в кулак.

— Отчего же?

— Император не простит. Он сильнее вас. Южная Сканда означает нашу смерть, не слишком отсроченную.

— Ваш вариант?

— Сражаться и держать слово, данное государю.

Что же, данное желание похвально, могло бы считаться добродетелью, но… Трудно питать симпатию к дворянину, если он согласился на подлость и отказался отступиться из-за отсутствия более выгодного варианта.

От сжатого кулака отделился большой палец, указавший влево — сигнал к началу действия.

Дальнейшее можно описывать долго, но уложилось оно в секунду, в течение которой время словно остановилось.

По сигналу Марк ударил Силой. Огромный лишний вес, совмещенный со стремлением летать не хуже других, заставил тея развить способность к ее концентрации чуть ли не до уровня послушников Шанхуна. Прима и унтера швырнуло на стенку шатра, саму стенку сорвало, вслед полетел фонарь, неосторожно закрепленный там же.

Алекс бил прицельнее. Стоявшие рядом с ним унтеры схватились за горло и повалились мешками. Одновременно сапог с силой ударил по столику, отчего столешница врезалась в лоб бесчестного фалько.

Она ударила не сильно и не оглушающе, Фишис отшвырнул стол от себя, потянув револьвер из кобуры. Первое, что он увидел, избавившись от помехи, а также и последнее, было движение шпагой, летящей острием ему в переносицу.

Алекс кольнул унтеров и разбил второй фонарь, погрузив шатер без стенки во тьму.

— Марк! Быстро накидывай зеленый плащ, пока не опомнились.

С тихим ворчанием, что народ подобрался мелкий, и вообще в темноте мало кто разберет цвет плаща, тей натянул зеленую форму поверх своей. А совсем недавно чуть не подпрыгивал от радости, облачившись в имперское гвардейское.

Алекс крутанул барабан трофейного револьвера.

— Не копайся! За мной.

Они выскочили через полог шатра, увидев набегающих солдат.

— Помогите! На фалько-офицера напали! — крикнул им Алекс, и тут не пожелав грешить против истины. Нападение действительно имело место. — Дайте кто-нибудь свет!

Воспользовавшись замешательством, пара теев скрылась в проходе между палатками.

— Марк, ты их насовсем уложил?

— Старался полегче… Ну, как вышло.

— Ладно. Сейчас главное — выбраться.

Если бы не любезность покойника, велевшего погасить огни и костры, задача осложнилась бы. В малом отряде каких-то четыреста душ, все друг друга в лицо знают, особенно офицеров, но во тьме Алекс и Марк достаточно легко пробрались к внешнему оцеплению.

— Рядовой! — гаркнул князь. — Откуда пришли красные?

В армии категоричность слов — залог послушания. Часовой даже вякнуть не посмел, что ни с кем не вправе говорить, кроме караульного начальника.

— С тех холмов, синьо…

— За мной! — столь же резко тей скомандовал Марку, и толстяк охотно подчинился.

Терон, приготовившийся волноваться до утра, с облегчением облапал друзей.

— Рано радуешься! — разочаровал его командир. — Мертв начальник этого сброда, пара унтеров, возможно — его заместитель. Остальные в строю и не на шутку разозлены.

— Позвольте усомниться, князь, — влез Марк. — Мы показали зубы. Главное, им есть теперь на кого свалить — на мертвого фалько. Остальные вывернутся: и государев приказ не знали толком, и ничего такого не думали… Им же соврать, а потом смотреть ясным взором — что воды напиться.

— Да… Честь в их рядах не ночевала. Где Ванджелис набирает подобный сброд? — Алекс посмотрел в напряженные лица офицеров. Никто из своих не заслуживает обидных слов. В гвардии красных, оставшейся в наследство от старого герцога, есть слабые в бою, недостаточно выносливые в полете, но ни одного гнилого. Наверно, офицеров с сомнительными устоями Винзор повел на штурм дворца, где они поголовно полегли от рук его защитников и легионеров.

Князь объявил командирское решение.

— Синьоры! До рассвета отдыхаем. Потом делаем кружок над лагерем на безопасной высоте, бомб не бросаем. Пусть понервничают. Затем доброволец идет и вызывает ко мне старшего. Я даю слово, что не буду препятствовать его возвращению в батальон. Ну, где здесь трава помягче?

Утром в пролетающих дворян полетели пули — не много, не стройно и не точно. Скорее всего, самые напуганные после ночных убийств палили от страха и без приказа.

Парламентер возвратился без задержки, через четверть часа от лагеря отделилась группа из трех человек.

— Троих отправили. Уважительно, — прокомментировал Терон. — Синьор Алексайон, предлагаю разложить фугасы, пусть бросаются в глаза.

Давление оказалось излишним. Старший из военных, фалько-офицер без летных нашивок, то есть обычный неблагородный сухопутный, отсалютовал шпагой командиру красных, вольготно устроившемуся на пеньке, но чуть повыше пехотинцев, глядя на них сверху вниз.

— Та-ак, — протянул Алекс. — Ряды высокородных порядели?

— Да, синьор. Фалько Фишис мертв, его заместитель в лазарете. Я — старший офицер в батальоне, к вашим услугам.

— По крайней мере, не пробуете меня убить, как ваш бывший начальник, — по подчеркнуто вежливым интонациям князь сориентировался, что пехотинец не пытается изливать агрессию. — Вы в курсе деликатных деталей задания?

— Догадываюсь. Но батальон был передан в распоряжение синьора Фишиса и его отряда теев. Мы только исполняли приказ.

— Вы понимаете, что приказ преступный? Не буду говорить про графскую казну, вы отбирали имущество у простых помещиков! Ограбили кассу двух торговых компаний!

— Сожалею, синьор. Не решился ослушаться приказа.

Два пехотных младших офицера чуть склонили головы. Такова человеческая природа — когда ты сильный перед слабыми, а веление грабить исходит от самого государя, можешь закрыть глаза на бесчестность команды и всласть отдаться низменным инстинктам. Но когда нарываешься на противодействие, и тебя тыкают носом в самую неприглядную сущность содеянного, становится стыдно. Искренне очень стыдно.

— Где награбленное в Аландайне?

–. Сожалею, синьор, — снова повинился пехотинец. — Отправлено в Кетрик.

То есть пропало. Неприятная, но не смертельная потеря.

— Фалько, вы понимаете, что армейская операция с принудительным изъятием ценностей у гражданского населения есть мародерство, каким бы приказом оно не было прикрыто?

— Да, синьор князь.

Алекс поднял руку и загнул один палец.

— Это вы понимаете. Раз. Тогда спрашиваю — вы в курсе, что находитесь на землях моего княжества, где я олицетворяю судебную власть?

— Да, синьор, — пехотинец попытался сообразить, в какую сторону клонит тей. Конечно, ничего хорошего, но хочется надеяться на милосердие…

— Два, — второй палец присоединился к первому. — Стало быть, вы понимаете, что я вправе повесить всех офицеров и унтеров на ближайших деревьях?

Вот и милосердие!

— Конечно, синьор…

— Это — три. Могу загнуть оставшиеся пальцы. Либо вам достаточно, чтобы прекратить сопротивление и строго исполнять мои команды, положившись на честь тея?

Офицер вздохнул. Он сделал крохотную паузу, нервируя князя и сильно уменьшив запасы его милосердия. Наконец, решился.

— Батальон в вашем распоряжении, синьор.

Двое сопровождающих заметно вздрогнули.

— Тогда снимайтесь с лагеря и отправляйтесь в расположение ближайшей пехотной бригады. Места там хватит. Сидите и ждите приказа из Леонидии. Это достаточно милосердно?

— Конечно! Спасибо, высокородный синьор.

— Но мне кое-что от вас нужно, фалько. Во-первых, подробный письменный рапорт от каждого из офицеров, что и как вы делали в моем княжестве. Какие команды получали от теев. Кого грабили. Ясно? Во-вторых, заместитель Фишиса и остальные теи берутся под арест. С них обвинение в мародерстве не снимается, а судьбу решит графский суд. Тоже ясно? Синьор Мэй! Берите десять человек, приказываю взять под стражу негодяев, опозоривших тейскую честь. И в-третьих. Я сам обыщу личные вещи Фишиса. Хочу глянуть на бумаги.

Отделавшийся очень легко, пехотинец готов был рыть землю копытом.

Через двое суток контуженный Марком прим и оставшийся в живых последний унтер зеленых были препровождены в Аландайнский графский замок, заточенные в ожидании суда за мародерство. Оба без колебаний подписали свидетельство об императорском приказе на убийство князя, свалив вину за попытку его исполнения на погибшего фалько.

Алекс вернулся в Винзор с ощущением победы, выкрутившись из весьма щекотливой ситуации с наименьшей кровью и без потерь в рядах герцогской гвардии. Он не ожидал сюрприза, оставленного ему Ианой.