Глава двадцать восьмая
— К вам посетители, госпожа.
Охранник строг, холоден. Из новобранцев Орайона. Самых заслуженных Ванджелис-старший прихватил в столицу. Неудивительно, что не встречен никто из предыдущего посещения замка в Нирайне. Ее узнал лишь герцог. Не успел ни обрадоваться, ни позвать на помощь.
Вошли духовник и присяжный поверенный. Понятно, что ее будут судить не здесь. Может, прибудет само лопоухое величество, способное запросто опознать убийцу сына. Тогда после ее казни начнется страшное, Алекс и император схлестнутся насмерть, да не лично — воевать станут армии.
Умирать не хочется. До слез страшно от мысли, что не увидит больше Айну, ее смешные косолапые шажки, очень серьезный черный взляд… Не услышит «ма», «па» и требовательное «дай», произносимое с истинно княжеской категоричностью.
Иана присела на деревянный топчан. В тюрьме Арадейса у Алекса не было даже такого ложа, только мешок с гнилой соломой.
Муж! Ему и правда придется тяжело. Глупые сомнения и ревность, терзавшие Иану в Шанхуне, давно побоку, он действительно ее любит. Как в этом человеке уживаются долг перед страной и желание всего себя положить на семейный алтарь — уму непостижимо. Он жил на разрыв, но двойственность закончится, как только вокруг шеи Ианы затянется петля палача.
Ламбрийцы вешают икарийских шпионов и наслаждаются мучениями высокородных, инстинктивно пытающихся за счет Силы удержать тело, снизить давление на горло… Если Иана сохранит инкогнито, ее конец будет не лучше, с той лишь разницей, что Иану вздернут соотечественники, считая засланной ламбрийкой.
Внезапно она поняла: ей лучше немедленно уйти в могилу. Неузнанной, неопознанной.
Алекс рано или поздно докопается, что жена наложила руки на себя сама. Значит — нет оснований мстить. Император наверняка в бешенстве, услышав о смерти первенца. Лучше, чтобы он оставался в неведении о личности убийцы. В любом случае ее смерть отведет часть гнева от Винзора.
Присяжный обрисовал нерадужные перспективы. Иностранка, ламбрийка. Поскольку Нирайн и Леонидию связала первая на Западе империи телеграфная линия, столица уведомлена о случившемся горе, оттуда мчатся дознаватели. Приговор практически предрешен, госпожа вольна избавиться от пыток смерти лишь правдивым рассказом о пославших ее заокеанских недругах.
Иана уверилась, что присяжный подослан, главная его роль в склонении к признанию. И сальная рожа у него неприятная, глазки бегают жадно, словно намекают: чего уж там, загляну на часок без святоши, исповедую самым веселым способом.
Она отказалась от услуг поверенного, вызвав неприязненное ворчание: тогда о простом повешении и не мечтайте. Священник, сморщенное очкастое существо в сутане с капюшоном, завел ту же песню, но на иной лад: признайся во всех грехах, ибо без их отпущения ждет за порогом вечности геенна огненная, а главный грех твой в молчании да в несознании — кто приказал заколоть Орайона.
Мужчины ушли, ничего не добившись. Охранник сводил заключенную в конец коридора, в отхожее место.
— Как вас зовут, сержант?
— Нам не положено разговаривать с узниками, госпожа.
— Но вы не выказываете враждебности.
— Да, госпожа. Я слышал о вашем задержании. Вы победили двоих, не применяя оружия, пока не были схвачены.
Эта щепетильность сгубила ее. В Ламбрии Иана обрекла на гибель законника, чтобы выручить Алекса, но ради себя… Тем более убить пришлось бы не менее полудюжины дворцовых теев, солдат и сержантов. Если удалось бы.
И рука выпустила кинжал.
Здесь тоже есть шанс на побег, тюремщики не знают о полной мере возможностей узницы. А также о ее нежелании умерщвлять простых солдат, несущих обычную службу и стерегущих опасных преступников. Убийц, как она.
— Вы не сделали мне ничего дурного, как и гвардейцы в замке.
Румяный юноша отомкнул дверь в камеру.
— Мало кто сдержан, как вы, госпожа. Меня зовут Кайле.
В романах пишут, как заточенная женщина очаровывает тюремщика, он помогает ей бежать… Глупые мысли. Сержант несет службу через сутки, вокруг другие одиночные камеры, куда долетает каждый звук. Присяжный в одном вряд ли соврал — имперские дознаватели на пути из Леонидии. Времени нет. И нечего надеяться на чудо. Нужно готовиться к самым трудным испытаниям… Или кончать со всем. Сразу.
Алекс. Алекс! Он остался на севере герцогства. Пока вернется в Винзор, пока поймет, что она задерживается. Пока почувствует, что стряслась беда. Услышит, что Орайон околел, но пересечь империю — займет больше трех недель… Пусть он опоздает. Пусть он не рискует! Спасение из тюрьмы в Арадейсе было чудом, смертельным риском для обоих, Всевышний наверняка устал творить чудеса. Не нужно, чтобы последствия ее ошибки пали и на голову мужа.
Мысль крутится по кругу. Алекс. Айна. Нет выхода.
Кайле достаточно далеко на коридоре. Пока он не видит через решетку и не слышит звуков, Иана осторожно начала рвать нижнюю рубашку на полосы.
В романах любят рассказывать, как из полос от постельного белья плетется веревка, заключенный выбирается по ней в окно… Зачем? Чтобы попасть в объятия к коллегам румяного тюремщика?
Сплести удавку гораздо проще. И воспользоваться ближайшей ночью. Чтобы тело остыло к утру.
Тогда Алекс не кинется на бесполезный штурм.
Тогда не начнется гражданская война.
Тогда дознаватели не применят пытки к «ламбрийской шпионке».
И только Всевышний знает, как не хочется умирать!
Прости меня, Алекс! Расти умницей, Айна, жаль, что я не оставила тебе братика или сестренку.
И никто не видит ее страданий, только сентябрьское небо через тюремную решетку. Но у неба нет глаз, нет памяти, нет души. Небо — друг, когда принимает тея. За окном оно равнодушно.
Тюремная башня на фоне неба отливает серостью, возвышаясь над внешней стеной, отгораживающей внутренний двор от улицы. Только кирпичная кладка в два локтя толщиной отделяет узников от свободных обывателей Нирайна, гуляющих близ мрачного сооружения и не задумывающихся о людских драмах, бурлящих внутри и разбивающихся о тюремные стены, как прибой о волнорез.
— Говорят, там держат самых важных персон, — поделился слухами Горан. — Убийца герцога в любом случае важный перец.
Алекс остановил мальчишку — уличного разносчика. В год поступления на службу северного рекрута газеты исключительно распространялись по подписчикам. На глазах ширится газетный бум, и виной ему стал телеграф. Одно только сообщение по проводам между Леонидией и Нирайном, попутно захватившее лежащие меж ними городки, придало газетам невиданную популярность. Как здорово прочитать столичные новости о событиях, произошедших сегодняшним утром! Особенно если учесть, что путешествие по воздуху длилось до двух недель, верхом — месяц и более, с той же медлительностью ранее доставлялись газеты. Стоит ли переживать о болезни принца, когда к появлению печатного листка наследник уже выздоровел или перешел в мир иной?
— Новые подробности об убийстве герцога Орайона! — воскликнул чумазый торговец в засаленной клетчатой кепке. — Всего один арги!
Князь расстался с серебряной монеткой, и малец понесся дальше — разносить правдивые сведения вперемешку со сказками и слухами.
— Посмотрим, что раскопали пронырливые репортеры, — Алекс развернул лист. — Практически ничего нового. Император объявил траур в Леонидии и вылетел на похороны сына в Нирайн. Личность женщины, убившей герцога не установлена, она назвалась подложным именем. О! Опубликовали портрет. Каждый, кто узнает… Нет, я точно не узнаю.
— Как и родная мать, — подтвердил Горан. — Твоя жена красивее будет.
Алекс снова глянул на стену.
— Предположим на минуту, что узнаем расположение ее камеры. Не придумал как, но предположим. Что дальше? Залететь на верхнюю площадку, вырубить стражу, спуститься вниз по наружной стене… Как-то вырвать решетку. Тупик.
— Если крепость берется малыми силами, она берется изнутри, мой друг. Оставь мысли о лихом штурме извне.
— Не знаю! — Алекс обхватил голову руками и повторил. — Не знаю.
После известия об аресте Ианы князь пребывал в состоянии, близком к шоковому. Газеты сообщили, что она проникла в замок под видом нанимающейся на работу преподавательницы модных танцев из Ламбрии, о чем желающий прогресса Орайон дал объявление. Но Алекс не знал, что истекают последние часы: Иана решила принести себя в жертву, не дожидаясь смертного приговора.
— Горан! Я на все готов. Предложу императору себя взамен. Соглашусь на любые уступки!
Тей пожал плечами.
— Не получится. Айна останется круглой сиротой.
— Пригрожу войной!
— Вот! Оно самое, о чем тебя предупреждал, — Горан глянул осуждающе. — От глупости… нет, скажем мягче — от поспешного женского поступка умрут десятки тысяч мужчин. Женщин тоже много погибнет, и на ослабленную империю кинутся ламбрийцы. Ты этого хочешь? После красивых речей о чувстве долга перед Родиной? О тейской чести?
Алекс сдавил себе лицо до боли. Лопнул и закровил давно заживший рубец. Зубы прокусили губу. Хрустнули пальцы, сжимаясь в кулаки.
Допустим, есть какой-то способ проникнуть внутрь. Допустим, он спасет Иану. Но государственной карьере конец. Кто пойдет за князем, бездумно бросившим своих людей ради спасения жены, да, единственной, да, любимой, но обрекая на смерть тех, кто доверил ему свою жизнь?!
Горан, Марк, Терон. Если начнется война, они наверняка окажутся в первых рядах. Ева, ты заслужила вдовий чепец ради спасения Ианы?
Правильное решение — вернуться в трактир «Три кабана». Вместе с Гораиом пристегнуть крылья. И лететь в Винзор, избегая встречи со скорбным кортежем императора, направляющимся в Нирайн.
Айна вырастет и спросит: папа, ты был рядом с мамой перед ее казнью. Что ты сделал, чтобы спасти ее?
Или не спросит. Тогда он сам себе задаст этот вопрос. И будет биться лбом о стену, зная ответ — ни черта не сделал.
Трус.
Он еще раз смерил высоту стены. Потом обернулся к другу и учителю.
— Жди в «Трех кабанах». Найди третье крыло, не то пойдешь пешком.
Не ожидавший особо уважительной речи от ученика, Горан спросил только:
— Что ты задумал?
— Иду в тюрьму. Вот приглашение.
И князь показал газету, купленную за одну сере-брушку.
Пожилой бретер покачал головой.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Готовимся к гражданской войне?
Он не сказал «из-за бабы». Но оно прозвучало безмолвно.
— Нет. Я оставлю пост и исчезну. Далеко, там меня не достанет император. Без моей персоны он не будет воевать с Винзором. С Кампестом — подавно.
— Ты жертвуешь карьерой ради женщины? А не думаешь, что все твои начинания пойдут прахом?
— Уверен, что нет. Стройки запущены, в герцогствах приняты местные законы. Дальше правит синьор гулд. Или свободный рынок, если хочешь. Моя активная роль — не дать Кетрику удавить реформы в зародыше — в основном выполнена. Да и с тобой гвардия Винзора сильна.
— Слушаюсь, синьор.
Прозвучало тоскливо. Словно тей Атрей готовится перевести отношения в чисто служебные.
— Правильно. Если не вернусь до завтрашнего вечера — лети в Винзор один.
Алекс повернулся, чтобы уйти не прощаясь. Не удалось.
— Как гвардеец Винзоров я не на службе и плюю на твой приказ. А как твой друг — тоже сую голову дьяволу в пасть. Вдвоем и погибать веселее, ученик.
Они углубились в торговый квартал, чтобы купить необходимое для авантюрного замысла, поторапливаясь — день начал клониться к вечеру.
Последний день в жизни Ианы.
Но в этот день ее ждало еще одно событие. Началось с вежливого сержанта.
— Вас вызывают, госпожа.
Кайле как всегда корректен.
— Приведут сюда очередного умника, намеревающегося выспрашивать кто я и зачем я?
— Нет, госпожа. Приказано привести вас к начальнику тюрьмы, — тюремщик отпер дверь. — Возможно, расскажи вы об истинной причине казнить Орайона, можно было бы рассчитывать на снисхождение. Но не собираюсь вас убеждать. Вам решать.
Иана вышла на коридор.
— Не боитесь? У меня руки свободные. Двух я уронила без труда.
Кайле развел руками.
— У меня оружия нет. Что изменится? Двери внизу заперты. Вы в тюрьме, госпожа, из нее не сбежать.
Только вперед ногами. Интересно, парень дежурит ночью? Его взгреют, наверно: не уследил за особо важной преступницей.
Несколько раз гремели запоры на дверях. Кайле колотил ключами по решетке, объяснял, кто он и зачем ведет арестантку. Из его слов Иана поняла, что препровождается в кабинет начальника тюрьмы. Значит, с ней будет разговаривать особенный посетитель, которого негоже вести в башню. Столичная шишка или местный высокопосаженный.
Она и представить не могла, до чего нежданный будет визитер.
Запнулась. С трудом сдержала крик. Сдержала желание броситься ему на шею. А уж как была удивлена словам!
— Это не она, — безапелляционно заявил Алекс и развернул перед фалько-офицером газету. — Сами убедитесь. Женщина, чей портрет напечатан, решительно не похожа на заключенную. Неужели я зря теряю время?
— Не она, — хмыкнул Горан. — Ту змею я бы опознал.
— Простите, высокородный тей, — коротко поклонился тюремщик, явно невысокого происхождения. — Наши художественные дарования не отличаются большими талантами.
А фотографическими камерами тюрьму не оснастили. Не хватает денег на яхту и загородный замок Орайона. Теперь они ему вряд ли понадобятся.
Иана опустила голову, чтобы окружающие не догадались о тщательно скрываемых бурных чувствах. ^ Он пришел! Он рискует! Он плюнул на любую осторожность! И явно придумал какой-то трюк, коли они с другом разыгрывают представление.
— Позвольте глянуть на вашу злодейку… Что-то есть в ней знакомое.
Князь шагнул вплотную и небрежно приподнял ей голову за подбородок.
— Ламбрийка! Здесь тебя ждет смерть. Но за океаном найдутся люди, готовые меня отблагодарить.
— Она здорово дерется! Будьте осторожны, синьор, — запоздало предупредил тюремный начальник, Кайле промолчал, беззвучно рухнув от удара Горана.
Шпага застыла на волоске от глаза начальника тюрьмы. Благородные господа пришли сюда без оружия, пе считая, конечно, клинков — предложение сдать их у входа было бы равносильно требованию расстаться с штанами. Теперь тюремный офицер вкушал плоды вежливого отношения к благородным синьорам.
— Я сделаю все, что вы потребуете… Но стража не выпустит вас…
— Мы ее сильно попросим, — князь включил лам-брийский акцент, словно до этого сдерживался, разговаривая чисто по-имперски. — Сейчас уберу шпагу. Не думайте, что не смогу достать вас во дворе.
В верхней части живота тюремщика словно взрыв произошел. Выбило дух, перед глазами посыпались искры. Но он сидел за столом, брюхо прикрыто толстой дубовой столешницей. На вспотевшем перекошенном лице мелькнул животный страх: ламбриец — колдун! А колдовство — не сказки…
— Доходчиво? Если усомнюсь в вас, следующий удар будет в сердце.
Под камзолом одного из похитителей нашелся коричневый балахон с капюшоном. Он укрыл убийцу Орайона с головы до пят. Маскарад, возглавляемый бледным начальником тюрьмы, без происшествий проследовал через внутренний двор к задним воротам. Алекс остерегся, что караульные у главного входа заподозрят неладное: двое теев, предъявивших газетный портрет главной преступницы, вдруг выходят с нервным начальником и в сопровождении фигуры в балахоне. Не трудно сложить один плюс один и догадаться — дело нечисто.
Маневр не сработал. Стражник сунул было ключ в скважину, но остановил руку. Чтобы тюремный офицер, да еще в компании двух благородных синьоров предпочел вонючий задний проход, куда вывозят бочки из выгребных ям да очистки с кухни… Никогда в жизни!
Горан не дал ему высказать сомнений. Удар рукоятью шпаги в подбородок ответил на все вопросы: да, происходит побег из тюрьмы. С грохотом, как и все запоры в этом гостеприимном месте, открылся замок. Алекс швырнул тюремщика вперед, Горан запер дверь за четверкой.
Они оказались в узком пенале между внутренней и наружной стеной. Над головой — полоска потемневшего неба. Сзади обеспокоенные вскрики, потом взвыл рожок тревоги. На пути к свободе оказалась массивная дверь.
— Где ключи? — взревел Алекс, не забывая о ламбрийском говоре.
— В главной караулке… — проблеял начальник. — Этим выходом пользуемся не каждый день. Берем ключи и…
— Какого дьявола молчал?!
Сердиться скорее нужно на себя самого. Князь не удосужился обсудить с офицером сценарий побега.
— Синьоры! — подала голос Иана. — Чтобы прислать отряд к внешним створкам этих ворот, нужно минуты три.
То есть три минуты на то, чтобы найти путь из каменного мешка. Иначе — смерть. Впрочем, положение Ианы не особо изменилось. Ей все равно умирать. Бесконечно радостно, что муж не оставил, бросился спасать очертя голову. Бесконечно горько от того, что он не переживет ближайшие часы…
У Горана появилось другое мнение.
— Подсадите, господин. У берегов Таба я выучил один фокус.
Алекс покорно подставил спину, разогнулся. Его друг, упираясь ступнями в плечи князя, не доставал до края стены более чем два своих роста. С земли было видно, как вдруг покраснела его шея, а из горла донесся сдавленный хрип… И Горан взмыл вверх, почти не толкнувшись ногами! Пальцы вцепились в камни, он подтянулся. Через минуту к заговорщикам спустился поясной ремень, связанный с перевязью шпаги, до него можно уже было допрыгнуть без всяких чудес с выбросом Силы.
Начальник тюрьмы, упустивший самого важного злодея в истории тюрьмы, вдруг почувствовал облегчение. Теи, переметнувшиеся к ламбрийцам — воистину страшные люди. Слава Создателю, что оставили в живых.
В стену ударили винтовочные пули, на голову тюремного офицера брызнула каменная крошка. Что толку стрелять, если на стене больше никого нет?
