Глава четырнадцатая

Я кладу телефон в карман и надеваю на плечо сумочку. Мы минуем арку и официально покидаем кампус на время рождественских каникул. Я следую за неоноворозовым чемоданом Софи, направляясь к поджидающему нас блестящему черному автомобилю.

Джейсон идет за мной. Он плотно запахнул куртку и поднял воротник, его глаза прячутся за «авиаторами». Наверное, очки нужны ему для дополнительной крутости – а зачем еще, ведь сквозь плотные тучи не пробивается ни единый лучик солнца, а асфальт покрыт тонким слоем снега, выпавшего за ночь.

С океана дует резкий ветер, такой сильный, что у меня перехватывает дыхание. Я ежусь. Скажу честно: я – южанка и не люблю холод. Вдобавок, в этом году выдался необычно холодный декабрь.

– Почему здесь так холодно? – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Софи смеется и разводит руками.

– Это освежающая прохлада.

– Может, для тебя – да, – бормочу я.

Из машины выходит водитель, другой, не тот, что вез нас с Джейсоном из Инчхона. В наглаженном черном костюме, седеющий, с мрачным выражением на лице, он напоминает строгого дедушку. Или агента ЦРУ.

Софи с воплем оббегает машину и бросается ему на шею. Вся его суровость улетучивается от улыбки. Они быстро говорят о чем-то по-корейски.

Джейсон укладывает наши вещи в багажник, и мы все загружаемся в салон.

Софи садится на переднее сиденье, хотя, судя по неодобрительному взгляду водителя, ездить спереди ей не полагается. Но машина трогается с места, мы спускаемся с гор, проносимся через город, а потом пересекаем пролив по мосту.

– Грейс, – говорит Софи, оборачиваясь, – хочу представить тебе нашего замечательного Ён Джо, семейного водителя.

– Здравствуйте, мисс Грейс. – Ён Джо ловит мой взгляд в зеркале заднего вида и кланяется.

– Здравствуйте! – Я машу ему и получаю в ответ легкую улыбку, которую я воспринимаю как победу.

– Нас ждет масса интересного, – с восторгом говорит Софи. – Как же я рада, что ты поехала с нами!

– Я тоже.

Но у меня сжимается сердце, когда я вспоминаю последний телефонный разговор с мамой. Вчера она позвонила снова и разговор закончился тем, что мы практически орали друг на друга. Прежде я никогда не показывала ей такого открытого сопротивления, и вряд ли кто-то из нас двоих знал, как реагировать в такой ситуации. Однако, что сделано, то сделано.

Инчхон остается позади, Ён Джо нажимает на газ, и машина летит по автостраде, ведущей к Сеулу. Софи трещит без умолку, рассказывая о наших планах на каникулы, но я слушаю ее вполуха, мой взгляд прикован к окну.

Падает легкий снежок. Промышленные предприятия и длинные пустые участки береговой линии сменяются небоскребами и забитыми машинами улицами. Я не могу оторваться от этого зрелища, от восторга у меня бешено колотится сердце.

Мое радостное возбуждение нарастает с каждой минутой: вокруг жизнь, толпы людей. Бизнесмены в костюмах. Дети, идущие домой из школы. Подростки на автобусных остановках. Кофейни на каждом углу – в буквальном смысле.

Здесь люди ходят быстрее, чем на Канхва. На них элегантные костюмы, в руках – кейсы с бумагами. Куда-то спешит компания женщин – все на высоченных каблуках, в одинаковых юбках-карандаш и в жакетах.

Мы въезжаем на длинный мост над каналом, который делит центр города надвое. Вдоль набережных тянутся широкие пешеходные зоны. Мы останавливаемся на красный свет, я смотрю вниз и вижу парочки, которые гуляют, взявшись за руки.

Джейсон снимает очки.

– Что скажешь?

– Это напоминает мне Нью-Йорк. Огромный город. И… модный.

Он кивает.

– Сеул действительно похож на западный город, так что, думаю, он тебе понравится.

– Ты намекаешь, что незападные города мне не нравятся?

– Нет, я просто имел.

Я смеюсь, перебивая его.

– Я пошутила. Я поняла, что ты имел в виду.

Ён Джо увозит нас из центра в менее оживленную часть города с тихими улочками и красивыми жилыми домами. Машина минует ворота и подъезжает к пешеходной дорожке, ведущей к двухэтажному белому дому, встроенному прямо в склон холма. Ён Джо достает из багажника вещи и катит наши с Софи чемоданы к парадному крыльцу.

Мы поднимаемся по лестнице, и Софи толкает дверь.

– Омма! – кричит она, сбрасывает туфли, надевает тапочки и бежит в гостиную.

Гостиная шикарно отделана в современном стиле: белые стены, белый ковер, массивные стеллажи из дерева отделяют комнату от кухни. Только черный диван, пожалуй, слишком угловат, для того чтобы быть удобным. Я смотрю на Софи, которая садится на диван рядом с женщиной, и у меня начинается нервная дрожь.

Мама Софи и Джейсона одета в платье от Шанель, которое я видела в Интернете несколько месяцев назад. Оно, вероятно, стоит больше, чем половина моего гардероба. Обычно женщины, которые предпочитают такие платья напоминают неприступных матрон, но миссис Бэ излучает душевное тепло.

Такой и должна быть мама.

Она поднимает голову, когда мы с Джейсоном входим в комнату, и ее лицо озаряет улыбка. Она встает и раскрывает объятия сыну:

– Хён Джун-а.

Джейсон обнимает ее.

– Привет, мам.

– А это Грейс? – Она одаривает меня улыбкой.

Я кланяюсь.

– Большое спасибо, что пригласили меня в свой дом.

– Добро пожаловать, – говорит она на великолепном английском.

– Знаешь, мам, у меня не было соседки лучше Грейс, – говорит Софи. – Мне даже кажется, что и Джейсону она нравится.

Лицо Джейсона каменеет, однако слабый румянец на щеках выдает его. Миссис Бэ смеется.

– Ну, значит, она замечательная девочка. – Она манит меня. – Проходи. Садись.

Я сажусь на диван и обнаруживаю, что он намного удобнее, чем я предполагала.

– Софи рассказала, что ты впервые в Сеуле, – говорит миссис Бэ. – Что ты думаешь?

– Потрясающий город! – отвечаю я. Из-за нервного напряжения мой голос звучит излишне восторженно. – Ну, я в том смысле, что я здесь всего час, но уже под впечатлением!

Выдохни, Грейс. Говори нормальным голосом. Это же не знакомство с твоей будущей свекровью.

– Я поведу ее на рынок, – говорит Софи. – Может, завтра.

Миссис Бэ откликается с большим энтузиазмом – моя мама никогда бы себе такого не позволила:

– О, там просто здорово!

Следующий час мы проводим в приятной беседе, и я ни одной минуты не чувствую неловкости. Миссис Бэ расспрашивает меня о Теннесси, о планах на колледж, задает тактичные вопросы о семье и не любопытствует излишне – за что я ей благодарна.

Перед ужином Софи показывает мне свою комнату – мою спальню на предстоящий месяц. Стены цвета фуксии увешаны гигантскими постерами с ее любимыми актерами, повсюду наклеены фигурки мультяшных героев. Такое впечатление, будто это комната восторженной малолетки, но почему-то этот стиль очень подходит Софи. Ее кровать, застланная пушистым розовым покрывалом, может вместить нас обоих. Я ставлю свой чемодан рядом с комодом.

Мы перебираемся на кухню, и я обнаруживаю, что к ужину миссис Бэ приготовила бибимбап: традиционное корейское блюдо из белого риса, жареных овощей и яиц с соусом чили. Я хорошо научилась есть палочками, поэтому вполне свободно чувствую себя за столом и не смущаюсь, однако мне не удается скрыть свой шок, когда после первого же укуса у меня во рту разгорается настоящий пожар.

Я принимаюсь глотать воду, а Софи хихикает.

– Остро? – спрашивает она.

Я кошусь на миссис Бэ, не желая ее обидеть.

– Нет, все здорово!

Мой рот продолжает гореть. Я подцепляю кусок капусты, политой красным соусом, пробую и понимаю, что она еще острее, чем бибимбап. Эти люди что, решили прикончить меня?

Выпив всю воду до дна, я спрашиваю:

– А что это?

– Кимчи, – отвечает Софи, указывая на капусту. – Вкусно, правда?

– Мм… да.

Да. Если тебе нравится это адское блюдо из прочесноченной и дико острой капусты. Запомнить и не забывать: в будущем держаться подальше от кимчи.

Сидящий рядом со мной Джейсон весело усмехается и, видя, что я дышу, приоткрыв рот, придвигает мне свой стакан с водой. Я разрываюсь между желанием обидеться на него за смех и обнять его, но ограничиваюсь тем, что опустошаю и его стакан.

После ужина мы ложимся спать. Кажется, будто путешествие длилось целую вечность, хотя на самом деле мы ехали всего несколько часов. Прошлой ночью я не спала, прокручивая в голове разговор с мамой. Наверное, она сейчас жалуется на меня отцу и шлет мне злые флюиды через Тихий океан. С нее станется.

Мой телефон жужжит, извещая, что пришло сообщение, и прерывает мои грустные размышления. Я открываю фото от Джейн. Она стоит позади мамы и жестом показывает, что ей хочется повеситься. Я читаю подпись: «убей меня… целый месяц без школы… одна, с нашей мамочкой… а ты развлекайся».

Мне смешно, но слова Джейн все же западают в душу. Нельзя допустить, чтобы переживания из-за маминого мнения отравили мне каникулы. Я в Сеуле, необыкновенном городе, и впереди Рождество. Настало время развлечений.

На следующий день мы с Софи слоняемся по дому в пижамах. Джейсон отсутствует, и когда я спрашиваю о нем, Софи говорит:

– Ему пришлось поехать на студию, поговорить со своим менеджером о фильме. На днях начинаются съемки.

Она переключает каналы на телевизоре и останавливается на обозрении светских сплетен. Я ничего не понимаю, но догадываюсь, что откровенные фотографии звезд сопровождаются отнюдь не лестными комментариями.

На экране появляется фото «Эдема», и я подаюсь вперед.

– Софи, что они говорят?

Она пожимает плечами.

– Ничего существенного.

Теперь нам показывают видео, снятое, судя по всему, в подземном торговом центре, в Инчхоне. На нем Софи, я и ребята. На корейском телеэкране я выгляжу очень даже неплохо, взгляд немного затравленный, но наряд, я бы сказала, смотрится шикарно.

– Они пытаются вычислить, в какой школе учится Джейсон? – спрашиваю я.

– Ага, но пресса гадает об этом с августа. Хотя его появление в Инчхоне позволит им сузить поиски. – Она принимается грызть ноготь. – Невероятно, что никто из школы еще не слил информацию.

– Ну, может, администрация хорошенько пригрозила? Никто же не хочет, чтобы его исключили, если выяснится, что он проговорился.

– Наверное, – говорит она.

В телевизоре появляется «Эдем» на одном из концертов, и Софи хмурится.

– Что? – спрашиваю я. – Что они говорят?

Она закатывает глаза.

Рассказывают, что Йон Джэ ездил в Китай на каникулы и жил у своего отца в Пекине. Хотят раздуть из этого большую сенсацию, типа, что у группы проблемы и все в таком роде. А Йон Джэ просто хотел побыть с семьей.

Несмотря на это, Софи не видит в этом проблемы, я подозреваю, что в сюжете есть определенный смысл. Ведь среди парней чувствуется некоторое напряжение. Во всяком случае, между Джейсоном и Йон Джэ.

Парадная дверь открывается, и входит Джейсон. За ним влетает резкий порыв ветра. Чтобы защититься от холода, я зарываюсь в подушки на диване, подтягиваю колени к груди.

Джейсон плюхается на диван рядом со мной и тут же хмурится и тяжело вздыхает, видя, что идет по телевизору.

– Зачем вы смотрите эту муть?

– А тебе-то что? – спрашивает Софи.

– Все эти шоу врут напропалую и на своем вранье делают деньги. – На его лице появляется пренебрежительная гримаса. – А вы тратите на это время.

– Если тебе не нравится, иди куда-нибудь еще. – Затем Софи добавляет: – Кстати, чуть раньше они говорили о вас. Сказали, что у «Эдема» проблемы. Очевидно, вы, ребята, к январю развалитесь.

Она смеется, но Джейсон мрачнеет, и я не считаю возможным предаваться веселью. Я ловлю его взгляд, и он снова прячет свои эмоции под маской безразличия. Но поздно, я уже успела заметить его беспокойство.

– Какие планы на вечер? – спрашивает он, меняя тему. – Сегодня суббота. Ты не хочешь повести Грейс куда-нибудь повеселиться?

– Не переживай, мальчик-одуванчик, – отвечает Софи.

Я удивленно поднимаю брови.

– Мальчик-одуванчик?

Джейсон вздыхает и с изможденным видом откидывает голову на спинку дивана, а Софи лукаво улыбается.

– Это значит красавчик, – говорит она. – Тебе не кажется, что Джейсон – самый красивый из всех исполнителей?

Сохраняя на лице равнодушное выражение, Джейсон запускает в Софи подушкой. Она ловит ее и хохочет.

– Пошли, Грейс. – Она встает и потягивается. – Он прав. Пора. Давай одеваться.

Закутавшись в несколько слоев одежды и надев на голову вязаные наушники, выданные Софи, я возвращаюсь в гостиную. Джейсон все еще сидит на диване. Он оглядывает меня с ног до головы, и я опускаю взгляд. Его внимание вызывает у меня в душе причудливую смесь смущения и радости.

– Куда вы идете? – спрашивает он.

Софи, стоя перед зеркалом, поправляет волосы.

– На Кванчжан – хочу, чтобы она попробовала настоящей корейской еды. До метро мы дойдем пешком.

– Ты с нами? – спрашиваю я у Джейсона.

Но Софи отвечает за него:

– Ему нельзя туда, там многолюдно. Фотографы будут весь вечер ходить за ним по пятам, а это, поверь мне, совсем не весело.

Я падаю духом и тут же принимаюсь уговаривать себя, что ничего страшного не произошло. И вообще, все только к лучшему. Если мы с ним появимся вместе, придется – опять – бегать от папарацци и он опять будет жаловаться на то, что поклонники портят ему жизнь.

Настроившись на холод, мы с Софи выходим из дома. Холод мгновенно вгрызается в мои пальцы, и я поспешно надеваю варежки. Софи смеется над моей неспособностью адаптироваться к промозглой погоде.

– Тебе там понравится, – говорит она. – Это не тусовочное место, но там лучшая еда во всем Сеуле. И рынок традиционный, не то что другие, поновее, так что ты в полной мере прочувствуешь Корею.

Я киваю, но не слушаю ее. Я не могу не задаваться вопросом, чем займется Джейсон, пока нас не будет дома, и хотел бы он или нет пойти вместе с нами.

Когда позади нас хлопает дверь и я слышу шаги на деревянной лестнице, во мне вспыхивает надежда. Я поворачиваюсь и вижу, как по дорожке к нам спешит Джейсон. Его лицо наполовину скрывает объемный шарф, руки засунуты в карманы кожаной куртки.

– Вам, девчонки, придется возвращаться в темноте, – говорит он. – Нельзя одним идти от метро. Нужно, чтобы кто-то отвез вас на Кванчжан. Я еду с вами.