Глава тринадцатая

После Дня благодарения начинается полугодовая сессия, самые напряженные недели в моей жизни. Официально заявляю, что программа в старших классах корейской школы – особенно в школе для детей, чьи богатые родители рассчитывают отправить отпрысков в престижные вузы, – намного сложнее, чем в Америке. После многочасовых сидений в библиотеке и безуспешных попыток избавиться от темных кругов под глазами я все чаще задумываюсь о том, чтобы бросить школу, купить на свои трастовые деньги частный остров и сидеть там на пляже целыми днями.

Ко всему прочему ударил мороз. Выходить на улицу – все равно что отважно штурмовать арктическую тундру.

Мой первый экзамен – физика, самый легкий предмет. Остальные предстоят в ближайшую неделю. После школы я возвращаюсь в общежитие и застаю Софи лежащей на кровати с лэптопом. Я хлопаю дверью, а она шипит на меня.

– Что смотришь? – Я приподнимаюсь и заглядываю в монитор. – Опять корейскую мыльную оперу?

– Это не мыльная опера! – обижается Софи, натягивая одеяло выше подбородка. Она не отрываясь смотрит на экран, и ее расширившиеся глаза едва не вываливаются из орбит.

– Неужели так интересно?

Она на мгновение отрывается от экрана, и таким взглядом, какой она на меня бросает, можно убить.

– Ты же даже не знаешь!

Я, смеясь, спрыгиваю на пол.

– Ладно. О чем там?

Она останавливает видео.

– Это просто очень романтичная история!

Я скидываю обувь и ложусь на свою кровать. В затылке пульсирует тупая боль. Вопросы по физике все еще крутятся в голове.

– Ты про каждый сериал так говоришь.

Софи вздыхает.

– Помолчи и послушай. Это история о парне, который в одиночку борется с коррупцией в политике, но должен делать это тайно.

– Как супергерой?

– Точно! Только без костюма.

– И чего тут романтичного?

– Да то, что он жить не может без любимой девушки! – Софи с такой горячностью стучит кулачком по матрасу, что я задумываюсь, а не стоит ли и в самом деле посмотреть. – Она не знает, что на самом деле это он противостоит злу, и отвергает его. А он хороший человек, просто она об этом не знает.

– Очень похоже на Спайдермена. Или на Бэтмена. Или на двух в одном.

– Фильм замечательный! – Она аж подскакивает. – Тебе надо посмотреть. Сейчас.

– Вряд ли я…

– Прекрати! Я уже несколько месяцев пытаюсь заставить тебя посмотреть корейскую дораму. Не упускай возможности!

Софи хватает мой ноутбук, находит сайт, где фильмы можно смотреть онлайн с английскими субтитрами, и я действительно не могу отказаться, потому что альтернатива дораме – опять садиться за книги.

Следующие три часа мы смотрим все серии с самого начала, и к вечеру, несмотря на страшный голод, я горю желанием узнать, что будет дальше. Мы бежим в столовую, быстро ужинаем и, прежде чем заснуть, снимаем стресс от экзаменов еще четырьмя сериями.

Если дорама, в которой снимается Джейсон, так же хороша, я, наверное, посмотрю и ее.

– Грейс, у тебя все получится, – шепчет мне Джейсон, когда нам раздают тесты по корейскому. – Не нервничай.

Не нервничать. Да. Успокоиться. Сосредоточиться. У меня все получится.

Он улыбается, и у меня внутри все трепещет. Как я могу сосредоточиться, когда он так смотрит на меня! Он вообще редко улыбается, каждая его улыбка – дар Небес.

Я заставляю себя отвести взгляд от Джейсона и сфокусировать его на тесте.

Все ясно.

Без проблем.

Я медленно веду карандаш по бумаге, не торопясь обдумывая ответы, так, как учил меня Джейсон.

Тест оказывается не таким сложным, как я ожидала. Каждый раз, наталкиваясь на слово, в значении которого сомневаюсь, я вспоминаю наши занятия в библиотеке, когда Джейсон, склонившись над учебником, ровным и спокойным голосом объяснял мне значение слов и грамматику.

Через полтора часа я почти лечу на свой следующий экзамен, зная, что тест по корейскому я написала гораздо лучше, чем сама на то рассчитывала.

Наконец с экзаменами покончено, и мы с Джейсоном идем к общежитиям, ежась под порывами ледяного ветра, гуляющего по кампусу.

– Просто не верится, что я все сдала, – говорю я. – Все, свобода.

Джейсон кивает.

– Ты официально закончила свой первый семестр в корейской школе.

– Ты прав. Ура. – Я останавливаюсь посреди дорожки. – Безумие какое-то.

Он тоже останавливается и поворачивается ко мне.

– Почему?

– Потому что, если бы я осталась дома, я бы все еще ходила в старую школу, рассылала бы заявления в колледжи и дергалась из-за выпускных экзаменов. Но мне всего семнадцать, теперь я живу в Южной Корее, через полгода заканчиваю школу и у меня нет никаких планов на колледж. У меня ужасные родители, если они допустили все это.

Джейсон громко смеется – я впервые слышу, чтобы он смеялся так громко и искренне. Его лицо сияет весельем. У меня замирает сердце, причем не только от шока. Должна признать, это чертовски заводит!

Дыши, Грейс.

– Но если бы они не отпустили тебя сюда, ты бы не познакомилась с Софи. – Его взгляд становится мягче. – Или со мной.

Если он продолжит в том же духе, у меня случится сердечный приступ. Я молюсь, чтобы мои щеки не стали такими же пунцовыми, как его рубашка. Как это типично для мальчишек – сказать что-нибудь, от чего у тебя закружится голова, и при этом не иметь в виду ничего «такого». Мне хочется верить, что Джейсон и в самом деле не имел в виду ничего такого, у него нет нужды так грубо мне льстить, чтобы что-то получить от меня.

Я приказываю своим ногам шагать дальше и тем самым выигрываю время, чтобы придумать ответ.

– Точно. В Корее намного интереснее, чем в Нэшвилле. Честное слово.

Я не кривлю душой. Конечно, поначалу мне было трудно, и в первые несколько месяцев я многое видела в черном свете. Но сейчас я чувствую себя здесь своей и не откажусь от риса и палочек ради кукурузного хлеба и кабачковой запеканки.

Джейсон подстраивается под мой шаг.

– Я бы с радостью побывал на Юге Штатов. Я встречался с твоим отцом в Нью-Йорке, он восхищался Теннесси.

– Это меня безумно удивляет, кстати, где ты с ним виделся? Ты не обижайся, но я сомневаюсь, что он высоко ценит к-поп.

– У моего папаши сеть пятизвездочных отелей. Твой отец останавливался в одном из них, когда приезжал в Нью-Йорк, и мой отец представил меня.

– Ну, надеюсь, он не было слишком груб. – Я смеюсь, хотя в душе очень надеюсь на то, что отец действительно вел себя приемлемо – он не очень хорошо владеет навыками общения.

– Он был вежлив.

– Очень мило с твоей стороны так говорить, но вряд ли…

Меня прерывает громкое жужжание в рюкзаке. Я достаю телефон, вижу номер абонента и едва не роняю мобильник в снег.

– В чем дело? – спрашивает Джейсон.

– Это… это мама. – Мое сердце бьется как сумасшедшее.

Конечно, ее звонок имеет отношение к электронному письму, что я отправила ей на прошлой неделе. Я написала: «Вообще-то я собираюсь провести Рождество с друзьями из школы. Подробности в следующем письме». Но следующего письма я так и не написала. Упс.

Я делаю глубокий вздох, чтобы успокоиться.

– Алло? – говорю я.

– Грейс? – Мама кричит мне в самое ухо, как будто считает, что нужно говорить громче, так как нас разделяет океан. – Грейс, это ты?

– Да. – А кто еще? Ведь это мой телефон.

– Я получила твое письмо. – Она замолкает – либо ждет моего ответа, либо рассчитывает, что за эти несколько мгновений усилится мое чувство вины.

– Хорошо, – наконец говорю я.

Опять неловкое молчание.

Джейсон с любопытством смотрит на меня, но я наклоняю голову так, чтобы скрыть лицо за волосами.

– Мне просто не верится, что ты и в самом деле не собираешься приезжать домой, – говорит мама. – Мы же так долго не виделись.

– Знаю, но меня пригласили, и я согласилась.

– Скажи им, что тебе нужно повидаться с семьей. – Ее тон становится резче, и я понимаю, до какой степени она заинтересована в укреплении семейных уз – до никакой. Она обеспокоена лишь тем, что подумают знакомые, если на семейных торжествах не будет ее старшей дочери.

Я уже сказала тебе, что не приеду. – Я сворачиваю с дорожки и встаю под лестницей, ведущей в столовую, спиной к проходящим мимо людям. – Кроме того, папы, наверное, тоже не будет. Он как всегда, будет на работе и проигнорирует нас. – Во мне закипает раздражение. – Давай не будем спорить.

– Ты права, мы не будем спорить… потому что ты едешь домой! – Ее голос опять поднимается до крика. – Это не обсуждается, Грейс. На Рождество ты едешь к семье. Точка.

– Нет, не еду. – Я понижаю голос до шипения. – И тебе меня не заставить.

– Мы можем сделать так, что тебя выгонят из школы. И не думай, что я этого не сделаю. Я прихожу к выводу, что мы зря разрешили тебе туда поехать. Это было плохой идеей. Ты хоть понимаешь, скольким мы жертвуем ради тебя? Нам… нам надо увидеться.

Ее голос ломается, и я на секунду допускаю, что за ее словами и в самом деле есть какие-то эмоции. Однако в следующее мгновение она говорит:

– И вообще, что там такого особенного, ради чего стоило бы туда ехать?

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я цежу:

– Я просто хочу побыть со своими друзьями.

А не с тобой, так и хочется добавить мне, но я этого не говорю.

Собрав все силы, я вкладываю в свои слова как можно больше гнева:

– Я собираюсь провести Рождество со своей соседкой по комнате, и если тебе такой расклад не нравится, это твои проблемы. Мне противно находиться дома. Почему, как ты думаешь, я уехала? Если бы ты удосужилась задаться этим вопросом, у нас не было бы этого разговора. – Я сглатываю подступающие рыдания. – Все, разговор окончен.

Я нажимаю отбой. У меня трясутся руки и дрожат колени, и мне приходится привалиться к стене, чтобы не упасть. Я только что оборвала разговор с мамой. Я сказала ей, что мое неподчинение – это «ее проблемы», что мой родной дом мне противен.

Я прижимаю холодные пальцы к пылающим щекам. Из-под опущенных ресниц текут слезы, но я сдерживаю рыдания, понимая, что у меня в любой момент может начаться истерика. Я пытаюсь отыскать Периодическую таблицу, спрятанную где-то под страхом, болью и нервотрепкой. Железо, кобальт, никель, медь, цинк. Я перечисляю химические элементы до тех пор, пока не успокаиваюсь настолько, чтобы вздохнуть полной грудью.

– Грейс, ты как?

Голос Джейсона прорывается сквозь пелену ужаса и тоски. Я поднимаю голову, тыльной стороной ладони вытираю слезы и только после этого поворачиваюсь к нему.

– Замечательно. – Я кривлю губы в подобии улыбки, от усилия у меня ноют щеки.

– Звонила твоя мать?

– Почему ты так решил? – Я смеюсь, но даже я слышу, что смех звучит фальшиво.

Джейсон хмурится.

– Если ты передумаешь и решишь ехать домой, не чувствуй себя обязанной. Я подумал… нет, мы подумали, что ты с радостью поедешь с нами. Но мы поймем, если не поедешь.

– Нет! Я хочу ехать с вами. А мама прекрасно обойдется без меня. – На этот раз мой смех искренен и помогает мне немножко расслабиться.

Джейсон пристально смотрит на меня, изучает мое лицо. Он наверняка заметил следы слез на щеках и покрасневшие глаза. Черт, ну почему я не из тех девчонок, которые только хорошеют, когда плачут?

– Ты уверена? – спрашивает он.

– Абсолютно! – То ли потому, что ссора с мамой заставила меня забыть об условностях, то ли потому, что мне кажется, что хуже просто быть уже не может, я беру Джейсона под руку и тащу его обратно на дорожку. – Не знаю, как ты, а я готова праздновать свое освобождение от занятий. Благодаря Софи я теперь одержима корейскими мелодрамами. Хочешь посмотреть пару серий?

Он напрягается от моего прикосновения, но руку не вырывает.

– Конечно, – бормочет он.

Оставшуюся часть вечера мы проводим в нашей комнате, едим лапшу рамэн и смотрим дораму. Мы сидим вплотную друг к другу на моей кровати – я между Софи и Джейсоном – и наблюдаем, как главный герой надирает задницу продажному майору.

Я часто ловлю на себе взгляды Джейсона, и его интерес меня радует. Он даже позволяет мне отпустить пару шуток насчет звезд к-попа, ставших актерами, и не огрызается в ответ. Он действует на меня успокаивающе, и мне на несколько часов удается забыть о маме, и о Рождестве, и о той боли, что просыпается во мне при мыслях о доме. На несколько часов я становлюсь Новой Грейс – той, которая закончила свой самый сложный семестр, держалась за руки с красивым парнем и писала песню вместе с корейской поп-звездой.

Мне нравится эта Новая Грейс. Возможно, однажды она понравится и маме.