Глава восьмая
Самоходная баржа, взбивая речную воду в пену огромным гребным колесом за кормой уже второй день медленно движется вниз по течению. Соседями Кинта по крохотной каюте оказались два торговца, которые, откупорили уже не известно какую по счету бутыль, а почтенного вида старик — инженер горного дела, всю дорогу читал книгу, делая заметки на полях. Кинт старался весь день проводить на палубе, постелив на мешки с зерном плащ и глядя на обрывистые берега. Мимо проплывали небольшие рыбацкие деревушки, фермы, а также попадались крохотные городки, в которых были размещены какие–то цеха. По реке, навстречу плыли баржи, пароходы и трудяги–буксиры, нещадно коптящие небо и волочащие за собой увязанные в длинные плоты лес. Кинт пытался почитать газету, но порыв ветра вырвал ее из рук, когда он немного задремал, удалось лишь запомнить, что на главной полосе была новость о том, что все монаршее семейство переехало из столицы в свой дворец на одном из южных островов. Общаться Кинту ни с кем не хотелось, и последнюю ночь перед прибытием в Илкан, он проспал на палубе, завернувшись в плащ. Потом несколько дней тряски в провонявшем потом, тухлой едой и спиртным общем вагоне. Добравшись до форта, оставшиеся сутки отпуска, Кинт провалялся в кровати, отпивая из фляги и много раз перечитывая строки истертого письма и пытаясь вспомнить лицо Маани, которое стало стираться из его памяти.
— Спасибо, угодил… — капитан Брэтэ разглядывал авторучку, которую Кинт привез ему в подарок, — и что, на долго хватает?
— Продавец уверял, что на десяток листов.
— Хм… — Брэтэ раскрутил авторучку и посмотрел на крохотную стеклянную колбу с поршнем, — а чернила?
— Любые.
— А ну–ка, — Брэтэ вытащил из стола чернильницу, опустил в нее перо и потянул за поршень, — сейчас… Красота!
Брэтэ вывел несколько букв на листе, и посмотрел на результат…
— И края ровные получаются. Спасибо Кинт. Но что–то я смотрю не рад ты проведенному времени в отпуске.
— Так какая радость может быть от двух недель дороги?
— Верно. Ну, хоть повидался с кем хотел?
— Да.
— Ну и хорошо, — Брэтэ убрал чернильницу и авторучку в стол, нахмурился и встал из–за стола, — на днях телеграмма пришла. Знаешь судью–то нашего?
— Который художник и любитель маленьких художниц?
— Вот то, что ты в конце сказал, я сделаю вид, что не слышал… кхм… так вот, он в городе выставку организовал, вроде собрался повысить культурный уровень на северных границах терратоса.
— И?
— Кое–кто из столицы приедет, в общем, из канцелярии была телеграмма, личному составу форта обеспечить безопасность столичных гостей.
— А как же торговый тракт?
— Ты меня спрашиваешь?
Кинт демонстративно окинул взглядом кабинет капитана.
— А тут еще кто–то есть?
— Ты не умничай! Умник… Я и сам знаю, что тракт нельзя оставлять, тем более, что на склонах эта гадость созрела, и ее теперь мешками повезут. Давай лучше подумаем, как нам и перевал перекрыть и приказание канцелярии выполнить.
Кинт, Капитан Брэтэ и еще двое звеньевых просидели до полуночи, пытаясь разделить и без того малочисленный состав форта на выполнение двух задач. А на утро, Кинт со своим звеном выдвинулся в сторону города, им предстояло временно разместиться в казарме городской жандармерии, затем выехать в сторону станции и проработать все меры безопасности. Кроме столичных, в город собирались приехать и другие не мало знатные персоны, отчего вся криминальная прослойка замерла, и не дышала в ожидании богатеньких растяп, чтобы срезать кошель или стянуть драгоценности. Весь день перед прибытием на станцию экспресса из столицы, звено Кинта и еще десяток городских жандармов устраивали облавы по сомнительным заведениям и в трущобах у станции. А город, тем временем готовился к празднику. Шутка ли, впервые такое событие, все улицы были подметены, владельцы магазинов, ресторанов и салонов намывали окна и витрины, все попрошайки с центральных улиц исчезли, кругом развешивались украшения и флаги терратоса, на центральной площади оркестр пожарных, репетируя уже в который раз играл гимн и пару десятков торжественных маршей.
— Скажите милейший, — кто–то постучал тростью по стремени, — а где же капитан Брэтэ?
— Капитан Брэтэ не очень хорошо себя чувствует, и поручил мне выполнять все приказы канцелярии, что касаются этого торжественного события, — ответил Кинт скороговоркой, увидев судью со своей свитой — несколькими чиновниками из ратуши.
— Хм… как ваше имя и звание?
— Мастер–жандарм Твиз, господин судья.
— Что ж, я надеюсь, вы не подведете своего капитана.
— Так есть господин судья, не подведу, — ответил Кинт и чуть привстал в стременах.
— Экспресс прибывает через час, я считаю, необходимым отправить разъезд навстречу.
— Уже господин судья, я отправил в патруль троих всадников два часа назад вдоль железнодорожного полотна.
— Хм… похвально мастер–жандарм, при случае я сообщу капитану Брэтэ о вашей предусмотрительности, я простите, не запомнил, как ваше имя?
— Твиз, господин судья.
Судья кивнул и с довольной миной пошел вдоль перрона, что–то говоря сопровождавшим его, а те учтиво кланялись и убегали выполнять приказания.
— Похоже, городом правит не совет, а этот похотливый кусок дерьма, — сплюнул на подметенный булыжник перрона Минт, а его конь, словно соглашаясь, фыркнул и закивал головой звякнув упряжью, — о, коняка и тот понимает.
— Ну, кусок, не кусок, а у него есть все перспективы стать председателем городского совета.
— Похотливый ублюдок, столько девочек попортил…
— Езжай, пристрели его, — спокойно сказал Кинт и закурил трубку.
— Может, я так и сделаю… попозже.
— Он девочек хоть и попортил, но заметь, все из них теперь живут в городе, большинство имеет неплохую работу, кто–то даже выбился в художники и уехал из этой дыры… и они будут благодарны ему по гроб жизни.
— А у них выбора нет… погоди, ты его оправдываешь что ли?.
— Вот, в этом и весь вопрос… вопрос выбора. Ладно, поехали университетскую площадь проверим. А судья… да, согласен, похотливый ублюдок, — сказал Кинт и развернул коня в сторону дороги к городу.
У Кинта рябило в глазах от пестроты одежд… Оркестр, заставлял стекла плясать и звенеть в рамах здания станции, а дирижер так размахивал жезлом, что даже вспотел бедняга. Столичный экспресс прибыл, минута в минуту, как было заявлено в начертанном мелом на доске у перрона расписании. Немногочисленные паровые повозки были поданы к вагонам, и столичная знать, разглядывая ущербную архитектуру станции разочарованно кривилась. Но проехав всего пару километров, до окраины города, и увидев дорогу, которая была вылизана и вычурно украшена, гости заметно повеселели, расслабились и откинувшись на спинки сидений лениво помахивали руками встречающим горожанам.
— Как мы их всех будем пасти? — недовольно пробубнил Минт, когда звено дорожных жандармов пристроилось в хвост колонне из десятка конных повозок.
— Это задача городской жандармерии, — ответил Кинт, — проводим сейчас их до «Снежного хребта» и едем к университету, через два часа там прием начинается.
— Ну хорошо раз так, — недовольно буркнул Минт оглянувшись по сторонам.
Встреча и сопровождение гостей прошли без эксцессов, убедившись, что все гости, выйдя из повозок, проследовали в гостиницу, Кинт скомандовал звену:
— Час на всякие перекуры, справление надобностей и ужин. Через час всех жду у парадной университета.
Бойцы, дослушав команду, погнали коней рысью к небольшому ресторанчику, недалеко от рынка, а Кинт сразу поехал к университету.
— Как тут у вас? — спросил Кинт начальника городской жандармерии, который не выпускал платок из рук и то и дело вытирал им потеющую лысину.
— Как тебе сказать… изловили пару воришек, которые умудрились пробраться в здание, да проверили все внутри.
— Ну, мои парни как договорились, стоят в фойе?
— Да, дальше мы сами… ну и когда все закончится, от вас сопровождение повозок.
— Хорошо… где тут перекусить поблизости можно?
— Вон за коновязью дверь — черный ход… пройдешь по коридору, повернешь направо на кухню, там для банкета все готовят, иди, пару деликатесов сожри.
— Понял.
Привязав коня, Кинт поднялся по крутой лестнице и оказался в длинном коридоре, в котором пахло приготовленным ужином.
— А у нас уже все проверяли, — милая девчушка в белом фартуке и поварском колпаке застыла пред Кинтом, держа за спиной поднос.
— Тебя как звать?
— Косэ, господин жандарм.
— Косэ, насобирай мне пожалуйста на этот поднос чего–нибудь перекусить, я тебя вот здесь и подожду.
— Кинт взял её за руку и вложил в ладонь пару кестов.
— Сию минут господин… присела в поклоне Косэ, залилась краской, и умчалась по коридору.
Через полчаса Кинт ужинал неплохо приготовленной дичью, какой–то сдобой обильно залитой кремом, а Косэ прижав к груди поднос и боясь пошевелиться, смотрела на Кинта, ожидая посуду, которой могло и не остаться… так голоден был этот степной хищник.
— Забирай, и спасибо тебе, — сказал Кинт, подмигнув.
— Может, что–то еще? Там на кухне отличное вино разливают по кувшинам.
— Спасибо, ты меня и так очень сытно накормила, а вино оставим господам…
В просторном вестибюле Кинт расставил свое звено так, чтобы особо не выделяться и сам встал за белоснежную колонну рядом с лестницей к большому залу, который приспособили для приема гостей. Прислонившись к колонне, Кинт наблюдал за гостями, которые степенно поднимались по лестнице — кавалеры в дорогих костюмах, дамы в роскошных платьях, все переговаривались, неспешно поднимаясь по ступеням. Наверху у входа в зал стоял судья и приветствовал гостей, приглашая их пройти внутрь. Кинт обратил внимание на компанию молодых девушек, которые не спешили проходить в зал, а увлеклись просмотром картин на стенах фойе. На всех изысканные платья и обязательно корсеты, которые казалось, вот–вот разделят и без того стройные фигурки пополам. Одна из девушек чуть подалась вперед, чтобы лучше разглядеть картину, при этом, поправив выбившийся из–под шляпки локон светлых волос, потом как–то вздрогнула, будто ее подтолкнули, и она повернулась в сторону Кинта.
— Быть не может… — только и успел подумать Кинт, а девушка вдруг словно растворилась в потоке гостей.…
— Показалось, — Кинт чуть привстал на носки, чтобы посмотреть поверх голов.
— Как же ты далеко забрался, словно бежишь от кого–то, — раздался голос за спиной Кинта.
Голос, от которого у Кинта моментально пересохло во рту…
— Маани, — повернулся к ней Кинт.
— А ты кого–то другого ждал? — спросила она, ткнув его в грудь, придавив на камзоле пуговицу своим тонким и длинным пальцем, — Как же я рада тебя видеть… это так неожиданно!
Кинт словно остолбенел, он так много хотел сказать, но лишь вымолвил:
— Здравствуй…
У Маани чуть заблестели глаза, и она провела рукой по щеке Кинта.
— В тот раз я не обратила внимание на эти шрамы.
— Это из–за бороды, — немного смутился Кинт, — я ее не очень ровно подстриг недавно, и пришлось сбрить… в тот раз я тебя тоже, видел в другом наряде.
— Что, все так плохо? — улыбнулась она, сделала шаг назад и прокрутилась на месте.
— Ты великолепна.
— Пойдем, — Маани вдруг схватила Кинта за руку.
— Куда? Ты что, я же на службе…
— Брось, я должна познакомить тебя с отцом.
— Я думаю, это плохая идея.
— Что ты! Он будет рад познакомиться с тобой, пошли!
Маани потащила Кинта за собой, сквозь идущих по ковровой дорожке к лестнице людей. Они вышли на улицу, где полукругом стояли и беседовали богато одетые и важного вида мужчины.
— Отец!
Все обернулись посмотреть на того, кто прервал явно очень важную и деловую беседу.
— Отец, это Вакт! Тот самый, который помог мне в степи!
Высокий, широкоплечий мужчина, с массивным подбородком, цепким взглядом и явно не однократно поломанным носом оценивающе посмотрел на Кинта.
— Простите, — отец Маани отошел от своих собеседников и протянул руку Кинту, — очень рад знакомству, Артолэк.
Рукопожатие было крепким, а Кинт отметил, что в этих дорогих одеждах отец Маани себя не совсем уютно чувствует, голос был низким, приятным и Кинту даже показалось, что знакомым.
— Мне тоже очень приятно познакомиться с отцом такой смелой и великолепной девушки.
— Вы должны мне обязательно рассказать, что там случилось в степи, — сказал Артолэк, — а то мне кажется, что моя дочь что–то не договаривает, чтобы не расстраивать отца. А еще Вакт, я вам очень обязан и благодарность не заставит себя ждать…
Со стороны выставочного зала раздался звонок.
— Прошу прощения, но я в данный момент на службе, — сказал Кинт а потом обратился к Маани, — я освобожусь только завтра утром…
— Отец, — Маани надула губы и скрестила руки на груди, а ее отец вздохнул и сказал:
— А кто ваш начальник?
— Мой начальник далеко за перевалом, в форту, и я его здесь представляю.
— Понимаю… тогда, я приглашаю вас на завтрак в ресторане гостиницы… эм…
— «Снежный хребет», — помог Кинт.
— Да, верно.
— Господа, — из дверей вышел судья, — Через минуту начнется церемония открытия выставки, прошу всех в зал.
Церемония открытия началась выступлением балетной труппы под аккомпанемент струнного квартета. Кинт стоял у дверей, Маани в другом конце зала сидела в первых рядах зрителей и не сводила глаз с Кинта, и он не мог оторвать от нее взгляда. Так прошел примерно час, скорее пролетел, Кинт даже не заметил этого времени…
— Мастер–жандарм… Мастер–жандарм, — кто–то настойчиво дергал Кинта за рукав.
Обернувшись, Кинт увидел рядом с собой очень неприятно типа, если бы не дорогой камзол и белоснежная блуза, Кинт подумал бы, что какой–то рыночный воришка пробрался в зал.
— Слушаю.
— У меня для вас сообщение от господина Артолэка. Давайте выйдем на лестницу, не будем мешать почтенной публике.
— Давайте побыстрей пожалуйста, — сказал Кинт когда они вышли в коридор, — я ведь здесь по делам службы.
— Это не займет много времени… мне приказано передать эту записку и дождаться ответа, — неприятный тип протянул бумагу.
«Я надеюсь, вы понимаете всю пикантность ситуации, за дочь еще раз спасибо и человек, который передаст вам записку, после вашего ответа передаст вам еще кое–что. Мы договорились позавтракать, но я не могу себе и Маани позволить публично находиться в вашем обществе и надеюсь, вы все правильно поймете. Примите мою благодарность, и прошу вас, избавьте мою дочь от своего общества, это может ей навредить. Передайте посыльному свой ответ.
Артолэк»
— Передай господину Артолэку, что я все понимаю, и завтрак отменяется.
— Очень, очень благоразумное решение, — неприятный тип заулыбался, — пройдемте на улицу, мне надо кое–что вам отдать.
— Забери это себе…
Кинт повернулся и прошел обратно в зал, пытался найти Маани, но обнаружил только пустой стул. Кинта затрясло от злости и обиды…
Закончилась выставка, закончился праздничный ужин. Звено Кинта во главе со своим командиром ожидало распоряжений судьи у парадного входа. Отъезжали фургоны и повозки, увозя гостей в гостиницы. Их верхом сопровождали жандармы.
— Мастер–жандарм…
— Слушаю вас господин судья.
— Все ваше звено должно сопроводить меня и тех двух господ до моего дома.
— Как прикажете.
Несколько минут спустя Кинт наблюдал, как судья, Артолэк и еще один из гостей сели в фургон, а возница хлестнул четверку лошадей.
— Звено за мной, — скомандовал Кинт.
Фургон ехал медленно, Кинт распределил бойцов спереди и сзади фургона, а сам ехал по правую сторону, и так получилось что напротив одного из окон…
— … можете не переживать судья, я сообщу своим друзьям в парламенте о ваших стараниях.
— Очень, очень на это надеюсь, ведь весной истекают мои судейские полномочия, а я столько сделал для нашего города… хотелось бы и дальше заботится о его процветании.
— Вопрос назначения вас на пост председателя городского совета считайте утвержденным.
— Я даже не знаю, как мне выразить свою благодарность…
— Просто постарайтесь, чтобы положение дел в этой дыре не изменилось.
— Это не составит труда.
— Кстати, о делах… в столице уже немного тесно, а порой скучно, и увидев сегодня, как изменился этот город, я наверное открою здесь пару борделей.
— Очень, очень надежное вложение средств, я со своей стороны окажу вам всяческую поддержку господин Артолэк.
— Что вы, для друзей просто Арк…
Кинт так дернул коня, что тот заржал и встал на дыбы…
— Минт, остаешься за старшего, я в форт! — скомандовал Кинт, и сильно ударив коня пятками под брюхо поскакал прочь, на ходу плавно спустив курок револьвера, когда успел его взвести… он даже и не понял.
Чуть не загнав коня Кинт скакал три часа по горной дороге, рискуя свалиться в пропасть, а потом, передав бедное животное заспанным конюхам в форте, он пришел в казарму и опустошив флягу с крепкой настойкой завалился спать накрыв голову подушкой…
— Кинт! Кинт черт бы тебя побрал! — размахивая фонарем Брэтэ шел по казарме, — какого дьявола ты приехал?
— Виноват господин капитан, — Кинт покачиваясь, встал с кровати.
— Может, объяснишь? — капитан поднес фонарь к лицу Кинта, — о небеса! Что с тобой?
Ноги Кинта стали ватными, свет от лампы какой–то пеленой затянул лицо капитана и Кинт рухнул на пол…
— … я не знаю, может плохо вылеченные ранения… после кровопускания ему должно стать лучше, — приглушенные голоса доносились до Кинта.
— Минт, так что произошло?
— Я не знаю… злой он какой–то был, когда выставка закончилась, поехали судью сопроводить с гостями, а он вдруг сорвался и поскакал, крикнул только, что я за него остаюсь. А что с ним?
— Не знаю, у него жар, скоро должен прийти в себя.
— Ладно, расходимся, чего нависли как стервятники, — рыкнул Брэте, — Минт, побудешь с ним, как придет в себя, сообщи.
— Так есть, господин капитан.
Что произошло в тот вечер так и осталось для Кинта и главного конюха форта, который также выполнял обязанности лекаря, загадкой. Главный конюх пенял на раны, на которые может плохо влиять здешний климат и на возможное переутомление.
До снегов, когда перевал становится труднопроходимым Кинт при любом боестолкновении с кочевниками, разбойниками или контрабандистами словно искал смерти. От сослуживцев он отгородился, а капитан, стал все чаще посматривать на него с недоверием, хотя по вопросам службы к Кинту не было никаких претензий, даже наоборот, он часами проводил время на стрельбище под стеной форта, заставляя и свое звено упражняться в стрельбе, мог по долгу, изнуряя себя, упражняться в кулачном бою с другими жандармами.
Весна пришла как–то внезапно, теплый воздух рано принесло с южным ветром, и солнце с какой–то удвоенной силой топило снега в горах. А когда снег совсем растаял, и нужно было готовить первые патрули к выходу на маршрут, капитан Брэтэ, ярким солнечным утром приказал всему форту построиться у казармы.
— Вчера пришла телеграмма из канцелярии, точнее от вновь сформированного дорожного управления при парламенте. Все корпуса охраны дорог упраздняются, контракты со вчерашнего дня считаются расторгнутыми.
По строю пошел гул и ругательства в адрес парламента.
— Тихо! Все выплаты положенные по окончанию контракта сохранены. Все, кто хочет продолжить службу на благо терратоса, должны написать рапорта на перевод… в городскую жандармерию, в армейский или пограничный корпус. Здесь у нас в форту будет сформирован пограничный отряд, командир отряда прибудет завтра. Звеньевые, через десять минут у меня, все свободны!
— Вот тебе и раз… — вздохнул Минт, — что скажешь Кинт?
— К тому шло, еще в прошлом году все монаршие семейство уехало из столицы, а теперь все, власть в терратосе принадлежит парламенту.
— Все–таки толстосумы из гильдий добились желаемого.
— Похоже на то.
— И что думаешь делать теперь Кинт?
— Не знаю… для начала поеду в город и проведу недельку в борделе толстой Льюс.
— Хорошая мысль, — кивнул Минт, — я с тобой, не против?
— Нет, не против… только что ты потом будешь делать?
— Вернусь домой, что же еще… а там уж решу.
На Брэтэ было невозможно смотреть, почернел, осунулся… буквально за ночь. Когда Кинт и еще двое звеньевых вошли в кабинет, то застали капитана сидящим за столом, он, что–то черкая в бумагах, которых на столе лежали целые горы, тихо так напевал себе под нос, чего за ним вообще никто не замечал раньше.
— Видно, совсем погано капитану, — прошептал один из звеньевых.
— Чего шепчемся? — вскинулся Брэте, — значит так… подходим по одному, забираем бумаги на подчиненных, все подписано. За выплатами всех ко мне после обеда отправляем. С барахлом на складе сами разбирайтесь, и вот еще что… объявите там, что лошадей можно выкупить.
Звеньевые разобрали бумаги и уже собирались покинуть кабинет, но Брэтэ оторвался от писанины и сказал:
— Кинт, останься.
Кинт пропустил за дверь звеньевых и остановился.
— Иди сюда, садись, — кивнул на табурет у стола Брэтэ, — тут ко мне вчера человек один приезжал…
— Я видел, их вроде трое было.
— Это охрана… так вот, он уже вчера знал, что корпуса охраны дорог расформировываются… интересно да?
— Честно? Не интересно.
— А зря, — насупился Брэтэ, — этот человек знает, что все, кто с сегодняшнего дня начнет покидать форт, будут при неплохих деньгах.
— И?
— Кроме всего прочего, он просто заехал предупредить, что кое–кто в городе тоже знает об этом, а завтра про это будет знать все отребье с окраин.
— И?
— Да что ты заладил–то? — вскипел Брэтэ, — а ты знаешь, что этот мой вчерашний гость с другой стороны границы?
— Теперь знаю.
— Вот!
— Не понимаю, он заехал предупредить, что на жандармов в горах теперь будут устраивать зады, или то, что форт вот–вот подвергнется нападению с целью разграбления?
— Я не об этом, хотя засады возможны и предупреди ребят, чтобы поодиночке не покидали форт. Я о том, что этот человек, представлял другого человека, который заинтересован в найме опытных бойцов.
— Кто–то собирает свою маленькую армию?
— Я думаю что своя армия у него уже есть… нет, ему нужны такие как ты, — Брэтэ отвел глаза и стал ковырять ногтем трещину в столешнице, — как тебе сказать… ну чтобы без родных, друзей и в тоже время что б хороший боец и стрелок.
— Мне это не интересно, и у меня совсем другие планы.
— Хорошо, — повеселел Брэтэ.
— Что хорошо?
— Хорошо, что я в тебе не ошибся.
— Но вы же не знаете моих планов, — ответил Кинт и улыбнулся.
Увидев эту улыбку Брэтэ понял, что он возможно, не просто ошибся в Кинте, а за эти годы службы оказывается и не узнал его вовсе.
— Эм… ну тогда вот, — Брэтэ снова нахмурился, выложил на стол серебряный кест на котором была выдавлена голова волка, — это считай пригласительный билет тебе.
— Куда?
— На работу… почти в каждом крупном городе, обычно рядом с рынком есть таверна с вывеской, на которой ты увидишь такую же голову волка, расплатишься этой монетой за выпивку, и тебя проводят.
— К некому влиятельному человеку, которому нужны наемники, которых в свою очередь никто не будет искать?
— Верно, только его самого ты вряд ли когда увидишь, а вот к непосредственному, так скажем командиру, или кто они у них там, тебя проводят.
— Что ж, пригодится, — Кинт сгреб монету со стола и встал, — что–то еще господин капитан?
— Вот, — Брэтэ положил на стол гербовую бумагу, а потом увесистый кошель, — и вот.
— То есть, я могу покинуть форт?
— Да.
Кинт молча кивнул, в последний раз отдав капитану честь, и вышел из кабинета.
Четверо всадников, не спеша, поднимались вверх по горному серпантину, ведя в поводу навьюченных лошадей. Еще немного, и солнце скроется за вершинами гор, оставив путникам считанные минуты, чтобы расположиться на ночлег, в горах темнеет быстро.
— Вон уже и пост видать, — сопел Минт тяжело ступая по каменной крошке дороги.
— А ты переживал, так что заночуем с удобствами.
— Знаешь Кинт, я даже и не предполагал, что так сильно барахлом оброс.
— Да я особо барахла и не вижу, — ответил Кинт, — все нужное.
— Ну, глядя на твой арсенал я начинаю думать, что в твоей жизни нужнее чем оружие и нет ничего.
— На данный момент, да…
— Мастер–жанд… Эм… — поправился молодой боец, и указал рукой на нишу в скале на перевале, — Кинт, там уже кто–то остановился на ночлег.
— Да, вижу… Места всем хватит, только досмотреть их надо от греха.
— Согласен, — почесал затылок Минт, — до полуночи мы еще в полномочиях.
В эту ночь еще работали неписанные правила сложившиеся не за одно столетие. Как только четверо жандармов вышли на прямой участок дороги, пара торговцев, что остановились на ночлег на посту, сразу же стали освобождать места у кострища и убирать свои вещи с деревянных настилов и собрались громоздиться на свою длинную повозку для ночлега.
— Можете остаться, — сказал Кинт, — нас только четверо.
— Благодарю, господин жандарм, — обрадовался старик, а потом задумался и сказал, — разве сегодня четный день?
— Нет, отец, нечетный, — ответил Кинт, снимая вьюки с коня, — Минт, ты под утро заступаешь.
— Понял, сделаем…
Ночь прошла спокойно разве что, глубоко в ущелье орала какая–то тварь, скорее всего поедаемая другой, более хищной. Утром следующего дня четверка прибыла в Тек, кстати город назвали в честь генерала и героя войны за объединение терратоса, и чей памятник стоял в центре площади. Город уже проснулся и был объят привычной для него суетой. Бывшие жандармы дошли до площади и договорившись вечером встретиться в борделе толстой Льюс. Более–менее приличная гостиница, с конюшней и хорошей едой, была как раз за площадью, Кинт осмотрелся и потянув поводья пошел вперед, но пройдя два шага остановился… остановился перед вывеской таверны «Северный хищник», на которой была изображена голова волка, такая–же как на монете что дал Брэтэ.
— В следующий раз… как–нибудь… может быть… — сказал вслух Кинт и пошел дальше.
— На войну собрался?
Кинт оглянулся, конная повозка поравнялась с ним, и показалась круглая с вечно потеющей лысиной голова начальника жандармерии.
— Доброе утро, — кивнул Кинт.
— Да братцы…для вашей службы оно совсем не доброе… Прррр! Да стой же! — начальник жандармерии натянул вожжи, и повозка остановилась, — Я вчера депешу получил… жаль, не знают еще столичные умники, чем обернется эта их идея.
— Мне наплевать…
— Кинт, ты же звеньевым был, и Брэтэ о тебе хорошо отзывался… да и люди, что часто горными дорогами ездят о знают тебя…
— Это вы к чему?
— К тому, что… эм… может, напишешь рапорт, и ко мне, а? — начальник жандармерии вытер платком лысину и криво улыбнулся.
— Спасибо конечно, за доверие так сказать, но нет, я отдохну от службы и вообще, может, на побережье уеду, жил я там как–то… очень понравилось.
— Хм… одну дыру, сменить на другую? А смысл? Я тебе должность предлагаю, и само собой власть, ну в определенных рамках конечно…
— Нет, спасибо.
— Ну, как знаешь! Уговаривать не буду, кроме тебя и другие найдутся, не пожалей потом!
Начальник жандармерии хлестнул коня, и повозка покатила дальше.
Заплатив прислуге на конюшне и двум рослым парням, что подняли его вещи в номер, не дешевый к слову, Кинт разделся и набрав горячей воды в большое, окованное железными полосами деревянное корыто, вытянулся в нем, кряхтя от удовольствия… Помывшись и переодевшись Кинт спустился в ресторан как раз к обеду. Через большие окна внутрь врывался свет весеннего яркого солнца, заставляя частички пыли плясать в потоках воздуха. Кинт занял одну из пяти кабинок, что были у стены, в глубине зала и поманил официанта. А после вкусного и сытного обеда Кинт пешком отправился к рынку, нужно было приобрести гражданской одежды и кое–каких бытовых мелочей.
Своего теперь уже бывшего сослуживца Минта, Кинт застал в самом разгаре веселья, он откинувшись на мягкую спинку полукруглого диванчика, весело размахивал наполовину обглоданной ногой жаренной индейки, а второй рукой проверял на упругость грудь сидящей рядом красотки. Совершенно не скромных размеров бордель, занимал два этажа старого каменного дома на окраине города. Но это заведение было, если можно так сказать, уважаемо мужской половиной населения, и девочки чистые на любой вкус, и еда и выпивка и вообще — любой каприз за ваши деньги. На первом этаже располагался ресторан, из которого были две лестницы на второй этаж, к сквозному коридору по обе стороны которого были уютные комнатки.
— Кинт! — позвал его друг Минт, — давай сюда, я уже заказал мяса, выпивки и девочек!
— Я вижу только одну, — Кинт присел и, улыбаясь, поприветствовал пухленькую искусительницу, — как вас звать мадам?
— Никэ, — ответила та, а потом наиграно нахмурилась и сказала Минту, — а ты говорил что твой друг страшный и злой… А он тебе в сыновья годится и хорошенький… а шрамы, это даже заводит! Ну–ка… Нике наклонилась ближе к Кинту и провела пальцем по самому глубокому и длинному шраму от глаза до челюсти.
— Никэ! Не трогай моего мужчину… ой какой хорошенький, — с трудом удерживая за ручки высокие кружки с пивом, подошла еще одна «дочь» толстой Льюс, как в этом заведении привыкли называть всех проституток… поговаривают, что две ее настоящих дочерей и в правду здесь работают…
— Ньесса, Я только пальчиком…
— Ну вот девочки… знакомьтесь, это самый бесстрашный дорожный жандарм на севере! Мой друг и мой звеньевой…
— Это уже в прошлом…
— Ну хорошо, просто мой друг Кинт!
Веселье продолжалось до рассвета, и поздним утром, Кинт проснулся в мягкой постели и в объятиях совершенно не знакомой девушки, в комнате приторно пахло развратом и вчерашним алкоголем…
— Как же болит голова… — сел в постели Кинт.
— Проснулся?
— Еще не знаю… ты кто?
— Зейн…
— А где… эм… Нье…
— Ньесса, — Зейн хихикнула, — она попросила меня ее подменить, потому что эм… устала. А ты и со мной угомонился только под утро.
— Дьявол! — зажмурился Кинт после попытки повернуть голову.
— Что–то не так?
— Все не так… самое паршивое, что… ладно, где тут…
— Ванная комната за шторой, — Зейн томно потянулась и указала рукой на плотную штору, — я могу потереть тебе спинку.
— Лучше принеси чего–нибудь холодного.
— Пива?
— Нет! Морса или…
— Есть холодный чай.
— Вот, неси, — Кинт наступил в деревянный поддон и повернул вентиль.
Все–таки пива Кинт заказал, уже приведя себя в порядок и спустившись в ресторан, где цедил единственную кружку до обеда, и тщетно пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера. Но тут уткнулся взглядом в разбитые костяшки на правой руке…
— Эй, милашка, — позвал Кинт одну из девочек, которая кокетливо сидела на пуфике у стены, словно копируя картину над ней, там была изображена обнаженная женщина сидящая у фонтана.
— Вы мне? — девушка улыбнулась, медленно встала и по кошачьи выгнув спину оперлась на стену, вроде как товар ж… лицом.
— Да иди же сюда!
Когда девушка присела рядом, Кинт отхлебнул теплое пиво, спросил:
— Ты была вчера вечером тут?
— Конечно.
— Меня видела?
— Еще бы!
— В смысле?
Девушка подалась вперед и пальцем коснулась носа Кинта…
— Я думаю, мадам теперь будет делать вам большую скидку.
— Да объясни же наконец!
— Хорошо, тогда закажите мне вина.
— Официант!
Выяснилось следующее… уже далеко за полночь, в заведение пришли двое, один из которых был одноглазый Инье, контрабандист и вообще мерзкий и наглый тип. Сидел он рядом со столом Кинта и Минта, и просто сорил деньгами, устроив пиршество по поводу упразднения дорожной жандармерии. Позволял себе непристойно выражаться в адрес корпуса охраны дорог и вообще вел себя очень вызывающе, а потом он в Минте признал жандарма, и давай его поносить и попутно потащил к себе Никэ, причем так грубо, что похоже сломал девушке запястье. Минт к сожалению а может и счастью Инье, был уже где–то далеко… в стране забвенья и удовольствия. Кинт сделал замечание хаму и потребовал извинений, на что тот вскочил и стал уже отпускать грубости в адрес Кинта, зачем–то поминая его мать и всех остальных родственников, а затем началось. Кинт за один прыжок оказался около Инье и лбом расплющил грубияну нос, причем Инье, после падения, так и не пришел в себя, и пришлось ловить повозку и отправлять его в городской лазарет. За Инье попытался заступиться его приятель, но тут же лишился пары зубов… а затем Кинт достал из–за голенища штык от походной винтовки и собрался отрезать противнику голову как степному кочевнику, да еще и обещал сдать его пустую черепушку за сотню кестов в ратушу, но вовремя подоспели вышибалы заведения и всех растащили.
— Скажите, а вы что, правда, хотели отрезать ему голову?
— Если б я помнил, что хотел, но надеюсь, что нет, — тяжело вздохнул Кинт, — ты вот что позови Льюс.
— Сейчас, — ответил девушка, и «поплыла» в сторону двери в стене, наполовину скрытой шторой.
Толстая Льюс, присела за стол Кинта спустя полчаса, приняла извинения, но потом сообщила, что к Кинту не имеет никаких претензий и даже готова в следующее посещение Кинтом заведения бесплатно его накормить и напоить. Потом Льюс отказалась принимать оплату, сообщив, что Минт уже за все расплатился, а сам уехал рано утром.
Поймав повозку и с трудом перенеся дорогу до гостиницы, Кинт вернулся к себе в номер и рухнул на кровать. Проспал он до вечера, потом спустился в ресторан и заказал бульон, похлебав который ему стало намного лучше. Кое–как уловив в памяти блеклые картинки вчерашнего веселья, Кинт решил вечер провести в номере. Да и дела вообще–то есть, нужно перебрать вещи, уложить все более аккуратно и компактно, пересчитать и рассчитать на будущее свои капиталы, да и надо от кое–какого оружия избавиться, а то его действительно, многовато.
Усевшись за стол, Кинт пересчитал, а потом разложил деньги по трем разным кошелькам, выходила не малая сумма, а еще доля в местной ссудной конторке, которую Кинт намеревался тоже посетить.
— Если в Конинге, то можно построить неплохой домишко, и если Дукэ позволит, то на паях с ним занятья малым флотом… перевозки всегда пользуются спросом, — вслух рассуждал Кинт, а потом, прибрав все кошельки в ранец и ссыпав в карман лишь дюжину монет, добавил, — нет, что–то не вижу я себя сидящим за конторкой и переводящим чернила, в написании разных и важных в торговом деле бумаг. Хотя, в Конинг можно было бы и просто так съездить, далековато правда. Верхом, с ночевками остановками и отдыхом, месяца полтора уйдет на дорогу… А я тороплюсь? Нет. Ладно, что тут у меня с арсеналом?
Толстый вьюк из двухслойной парусины с грохотом опустился на стол… Три карабина перебор, Кинт взял в руки самый новый, пятизарядный, легкий и удобный, который приобрел в Майнге — этот останется. Еще один, такой же, из тех, что были «подарены» форту неким сочувствующим контрабандистом. Этот уже видавший виды, да и затворный механизм порядком изношен — его на продажу. Третьим в руки Кинта лег карабин, что он приобрел в лавке Ллоде, нет, его надо оставить, это память, да и для охоты великолепное оружие. Что дальше… старый пехотный револьвер, Кинт вынул его из кобуры, осмотрел, грустно улыбнулся и убрал обратно во вьюк, это тоже, не только память, а целый отрезок жизни. Еще револьвер — подарок капитана Агиса сейчас у Кинта на поясе, там и останется. Под суконным пиджаком слева кобура с новинкой оружейного дома Ренэ — восьми зарядным пистолетом. Точно такой же пистолет Кинт достал из вьюка — это уже трофей, доставшийся от инспектора тайной жандармерии, пока на стол его. Кинт пересмотрел еще несколько револьверов доставшихся ему в качестве трофеев, при разных обстоятельствах и решил их все продать. Завернув в кусок брезента все, что на продажу, Кинт перебрал и пересчитал патроны, сделав привычный для себя вывод — мало.
Значит, завтра с утра, в оружейный, а потом в ссудную контору — решил Кинт. После того как вычистил карабин, пистолеты и револьвер, он убрал со стола, а потом хмыкнул пришедшей в голову идее и взял в руки оба пистолета… Шестнадцать! Шестнадцать выстрелов, — задумался Кинт, потом вскинул одну руку и прицелился в свое отражение в зеркале, другую… затем расставив руки в разные стороны прицелился в зеркало и в окно, затем чуть повернувшись с обоих стволов в дверь, «поплясав» так пару минут…
— Хм… надо будет найти подходящий овраг и потренироваться, — сказал вслух Кинт, — допустим с левого ствола, стрелять на подавление, а с правого, точно, по цели. И как я раньше не додумался!
В окошке номером ниже хлопнула форточка и раздался сонный и раздраженный голос:
— Эй, кто там в верхнем номере? Хватит уже топтаться! Ночь же!
— Извините, — крикнул Кинт в окно, дошел на носках к столу, присел и посмотрел на часы.
Обнаружив, что действительно, уже далеко за полночь, Кинт затушил лампы, разделся и, наслаждаясь чистым, приятно пахнущим постельным бельем вытянулся и закрыл глаза.
Разбудили Кинта часы на задании ратуши, гулкий звон распространяясь по площади и затем устремляясь ровными, мощеными улочками будил город. Спустившись в ресторан, Кинт позавтракал, и с брезентовым свертком в руках отправился напрямую через площадь, в сторону ремесленных и торговых кварталов. Оружейный магазин только–только открылся, Кинт застал хозяина за открыванием тяжелых деревянных ставен оббитых жестью.
— Доброе утро, — поприветствовал Кинт продавца, чуть коснувшись рукой шляпы.
— Похоже, день будет удачным, — улыбнулся полный мужчина в клетчатом костюме и клетчатой кепи, — Доброе утро.
— Да, приятное утро.
— Точно, — кивнул продавец и посмотрел на небо, — и лето наступает раньше обычного. Проходите.
Внутри торговец долго перебирал каждый ствол, оценивал и в конце концов положив руки на прилавок спросил:
— Вы это все хотите продать или поменять?
— А есть разница?
— Эм… как вам сказать. Мне на днях должны доставить товар, и если я сейчас заплачу вам за это все, то могут возникнуть некоторые сложности…
— А в этом плане.. нет, я хочу поменять, на патроны… вот этот и этот калибр, может, еще вот эти винтовочные возьму.
— В таком случае, все что вы принесли я могу принять за пару золотых кестов, на эту сумму и отоваритесь.
— Договорились, — ответил Кинт, а потом немного подумав, и достав пистолет спросил, — вот для такого оружия есть у вас кобура? А лучше две, с креплением на ремень, а если еще и на разные стороны…
— Конечно! Сюда пожалуйста, — продавец поставил на прилавок корзину с кучей кожаных ремней, портупей и кобур, — вот пожалуйста.
Битый час провел Кинт в небольшом закутке примеряя варианты ношения оружия, но так ничего и не придумав, зато в голове возникла собственная идея. Кинт вернулся к прилавку, отложив портупею, перевязь, ремень из толстой кожи с мощной пряжкой и две кобуры.
— Я вот это возьму.
— Отлично, тогда, в вместе с патронами… эм… — продавец пару раз прокрутил ручку счетной машины, — немного не поместились… ну ничего, сделаем скидку как первому за этот день покупателю.
— Тогда заверните все, — ответил Кинт, дождался своего свертка, попрощался с продавцом и пошел обратно, внимательно рассматривая вывески, где–то здесь была скорняжная мастерская…
Крепкого сложения мужчина хозяин не скорняжной лавки как выяснилось, а целого ателье, которое специализируется на кожаных изделиях, долго и внимательно слушал объяснения Кинта, затем как–то хитро прищурился и спросил:
— А желаете холодного морса?
— Эм… с удовольствием, становится жарко.
— Тока! — крикнул в сторону подсобки хозяин.
Из–за шторы показалась всклокоченная голова темноволосого мальчишки.
— Принеси–ка из подвала морса.
— Сейчас, — ответил тот и снова скрылся за шторой.
— Знаете что молодой человек, я ведь однажды делал один похожий заказ, нет, не такой интересный, как у вас, но тоже достаточно я бы сказал пикантный.
— Да? И что же это был за заказ, если не секрет?
— Это был пояс для, простите, женских чулок, из тонкой, хорошо выделанной кожи, только… поддерживал этот пояс кроме чулок две замечательные вещицы, с одной стороны маленький двуствольный пистолет в кобуре, а с другой короткий, плоский, но с широким лезвием клинок в ножнах.
— Хм… не простая, похоже, была у вас клиентка.
— Да и вы, тоже, как мне кажется…
— Что вы, — отмахнулся Кинт, — просто… эм… я давно имею дело с оружием, со службой… только, вот с последним, недавно вышло одно недоразумение, по слабоумию некоторых, в столице.
— А! Так вы из…
— Да, из дорожной жандармерии.
— Ясно. Да, согласен, — кивнул хозяин ателье, и разлил по чашкам из кувшина принесенный мальчишкой морс, — это очень, как мне кажется, опрометчивое решение… а учитывая, что наш город приграничный, хоть и за перевалом, то в скором времени стоит ожидать больших проблем с контрабандой, а того гляди и с бандами кочевников.
— Да, вполне возможно… а то что я вам заказал, мне нужно для дальнейшей работы, мне предложили поработать охранником одного важного господина.
— Понимаю, и могу только порадоваться за того господина, он нашел себе хорошего охранника, поверьте, я знаю что говорю.
— Откуда?
— Я обслуживал многих людей, которые заказывали дорогую кобуру или пояс, но! Также видел тех, которых можно пересчитать по пальцам одной руки нерадивого плотника, которым было очень важно, как и где располагается оружие, заметно ли оно под одеждой и самое главное, как быстро его можно достать… вы меня понимаете?
— Эм… не совсем.
— Ладно, пейте морс… и если не торопитесь, то можете вон там, у окна присесть и почитать газеты.
— Мне еще надо в пару мест.
— Тогда заходите, как освободитесь.
— Спасибо.
— Благодарить будете потом.
Покинув странного скорняка, у которого бывают не менее странные клиенты, Кинт поймал повозку и попросил отвезти его к ссудной конторе, где пробыл почти два часа, выслушивая различные финансовые термины. Про нюансы процентных ссуд, оборотные капиталы, и то, как сложно, прямо сейчас, взять и выдать всю вложенную Кинтом сумму в эту контору.
— Хорошо, вы можете выдать мне треть, а остальным пользоваться дальше и на тех же условиях.
— Да, такую сумму можем сейчас выдать, и на будущее, очень вас прошу, предупредите о подобном решении хотя бы за две недели, — отвечал горбатенький старикашка, в потертом на локтях сюртуке, не первой свежести сочке и с массивными окулярами на лбу… тот самый то ли дальний родственник, то ли старый приятель капитана Брэтэ.
— Договорились.
Спустя полчаса Кинт получил небольшой кошель с восьмью золотыми кестами, расписался в получении и отдал старику расписку, где была указана вся сумма вложенная Кинтом в дело. Старик еще некоторое время что–то высчитывал, а потом написал новую расписку, в которой была указана другая сумма, и большая чем вложил Кинт практически в два раза.
— Я не понял?
— Чего?
— Я ведь не столько вкладывал… и вот сейчас еще восемь забрал.
— Это уже с пересчетом набежавших вам процентов с прибыли за все время нашего с вами сотрудничества.
— А, — почесал затылок Кинт, — теперь понятно. Да Брэтэ был прав, это очень выгодно.
— Еще бы! — улыбнулся старик, демонстрируя стройный ряд вставных золотых зубов, — мой сводный брат Брэтэ вероятно к вам хорошо относится.
— Вероятно, — вздохнул Кинт, — если он появится, вы передавайте ему от меня извинения и благодарности.
— А за что, простите, извинения?
— Он поймет.
— Как скажете.
Кинт решил прогуляться пешком — погода просто отличная. Интересная мысль, — подумал Кинт о том экспромте, что сочинил не моргнув глазом о работе телохранителем, — хотя… зачем оно мне, заботится о здоровье очередного толстосума…
В животе с намеком заурчало, Кинт поискал глазами подходящую вывеску и зашел в небольшой ресторанчик.
— Мастер–жандарм… Кинт! — сразу окликнули его.
Кинт повернулся и увидел своего бывшего бойца из звена, он был одет в новенькую форму городского жандарма с шевроном патрульного на рукаве.
— Привет Локт, — присел Кинт за стол, — решил в городовые?
— А что еще? Не в родительский же дом, лишним ртом возвращаться.
— Так не малые деньги же выплатили по досрочному завершению контракта.
— Я этими деньгами уже отцовские долги выплатил… А тут что, тоже служба, я за шесть лет привык — иди туда, делай то… Так что послужу пока здоровье есть.
— Пожалуй ты прав.
— А ты что?
— Ничего, отдыхаю пока… все не придумаю, что дальше.
— Начальник жандармерии сказал, что ты надутый индюк, — рассмеялся Локт, — представляешь? Ты, и надутый индюк! Да… повеселил он меня вчера.
— Это у тебя что? — кивнул Кинт на тарелку.
— Неплохое рагу кстати, и мясо не жирное.
Кинт позвал официанта и сделал заказ. Они поболтали еще некоторое время, и Локт, пожав руку Кинту и посетовав на жесткий график патрулирования, вышел из ресторана.
Пообедав, Кинт еще долго гулял в сторону ателье, наслаждался погодой, иногда кивал прохожим, которые откуда–то знали его и здоровались, должно быть торговцы, которых Кинт часто встречал в патруле. Вернувшись в ателье, Кинт сразу обратил внимание на вроде ничем не выделяющегося типа, должно быть клиента. Он сидел у окна и читал газету, вероятно в ожидании заказа, но Кинту не понравилось, как тот на него посмотрел… как–то оценивающе, и слишком на долго задержав взгляд на кобуре, лице, руках.
— Задержались вы что–то, — отвлекся от работы хозяин ателье.
— Встретил приятеля, заболтались.
— Проходите сюда, надо все примерить, проверить как пряжки, равномерно ли утягивают…
Модернизированная портупея в комплекте с ремнем и закрепленными кобурами, после подгонки очень удобно ощущалась, свободно, ни что не мешает. Кинт накинул пиджак и попробовал… и по очереди, и одновременно было очень удобно извлекать пистолеты из подмышек. Четыре магазинных подсумка спереди и четыре сзади, на ремне, доступ свободный, ничего не вываливается и в тоже время свободно извлекается…
— Вы просто мастер!
— Да, я знаю в этом толк.
— Сколько?
Хозяин как–то странно покосился на того, что сидел у окна, а Кинт сделал вид, что не обратил на это внимания…
— Так сколько?
— Один золотой ровно.
— Да не дешево, но согласитесь, оно того стоит!
— Согласен, — кивнул Кинт и выложил на прилавок золотой кест.
Вернувшись в номер, Кинт бросил на кровать свертки с покупками из оружейного магазина и поспешил к окну, осторожно выглянул, прячась за шторой.
— Да ты больной, Кинт! — сказал он сам себе, не обнаружив за собой слежки и вообще, что–либо подозрительное, но потом добавил, — хотя, лучше быть больным, и подозрительным, чем мертвым… мало ли кому я успел тут насолить, пока служил. Нет Кинт, наверное, пора тебе убираться из города…
