Книга: Дневник покойника
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

 

Радченко дернул ручку двери, толкнул ее плечом, схватил с пассажирского сиденья портфель и бросил его на землю. Сам спустился на подножку и на секунду замер, ощутив порыв ветра, ударившего в лицо. Одной рукой он держал руль, другой придерживал полуоткрытую дверцу. Потом отпустил руль, еще несколько секунд висел на подножке, выбирая место, куда прыгнуть, чтобы не сломать шею, но в свете дрожащего пламени видел только пологие кочки и кустарник, похожий на колючую проволоку.
В горящем кузове грузовика что-то потрескивало. Охваченный пламенем брезентовый тент колыхался на ветру, оставляя за собой сверкающий хвост оранжевых искр. Машину трясло, бросало из стороны в сторону. Она мчалась не прямо, а забирала влево, туда, где мрак становился непроглядным. Обернувшись, Дима увидел далеко за спиной движущуюся светлую точку, в которой рассмотрел еще одного всадника, и оттолкнулся подошвами от подножки. Коснувшись земли носками ботинок, упал, затем еще не сообразив, что благополучно приземлился, встал на четвереньки и пополз куда-то в темноту.
Машина продолжала двигаться по степи, подпрыгивая на кочках. Пламя уже охватило водительскую кабину, потянулось дальше к моторному отсеку. Радченко упал на песчаный грунт, увидев в ста метрах позади всадника. Заметил его человек на лошади или нет? Распластавшись на земле, он словно врос в песок.
Лошадь проскакала прямо над ним, едва не задев спину копытами. Минуту Дима лежал неподвижно, наблюдая, как всадник медленно сближается с горящей машиной. Бешено вращались горящие покрышки, пламя поднялось выше. Что-то громко зашипело, и грузовик взорвался на ходу, осыпая человека и лошадь дождем огненных искр. Кузов рассыпался на части, высоко к темному небу поднялся столб огня и дыма. Лошадь встала на дыбы, едва не сбросив с себя седока.
Ускоряя движение, Радченко пополз дальше. Он двигался в обратном направлении, но скоро понял, что выброшенного портфеля ему все равно не найти, и свернул в сторону.
Не обращая внимания на боль в ладонях и коленях, исколотых колючками, он полз, пока мог, потом поднялся и побежал, не разбирая дороги, пока свет от горящей машины не потерялся из виду. Каждая клеточка тела ныла от усталости, во рту пересохло, а язык потерял способность шевелиться. Кроме того, стало так холодно, что нижняя челюсть дрожала, а зубы стучали. Но больше всего мучила жажда. Сейчас за глоток воды он бы отдал многое, очень многое. Но воды поблизости не было.
Между тем степь жила какой-то своей непонятной жизнью. В ночи слышались шорохи, неясные звуки, будто дышала сама земля. Последний раз Дима упал в какой-то низине, спрятанной между двух невысоких холмов, попытался подняться, но не смог. Тогда он пообещал себе, что отдохнет только десять минут и пойдет дальше, но, пролежав на земле около пяти минут, решил, что замерзнет насмерть, если не разведет костра.
Теперь ясно, что уйти ему не удалось. Через час-другой его выследят и поймают. Но зачем торопить смерть и околевать от холода? Он надергал сухой травы, собрал кучку хвороста и зажег костерок от одной спички.
Несколько минут посидел у огня, потом поднялся и сделал несколько шагов вперед. Показалось, что под ветками кустарника что-то поблескивает. Наклонившись, Дима разбросал ветки и обнаружил под ними лежавший на боку мотороллер «Ява». Тут же холщовый мешок с пришитыми лямками, чтобы носить поклажу за спиной, а в мешке большая фляга с водой, краюха хлеба и даже бутылка разведенного спирта, закупоренная самодельной пробкой. Еще там был кусок вяленой конины и самодельный нож с длинным гнутым лезвием. На костяной рукоятке были вырезаны слова «Миша Могила».
Радченко почувствовал, как руки задрожали, а на глаза навернулись слезы. Он пил воду жадными глотками, потом съел кусок хлеба, поставил мотороллер на центральную подставку, проверил горючее в баке и, пристроив на спине мешок с матерчатыми лямками, забрался в седло, завел двигатель и исчез в темноте.
Кажется, Дорис не успела заснуть, когда дверь распахнулась и в проеме показался силуэт все той же старухи. Бабка подкралась к кровати, коснулась ее плеча.
– Ты спишь? Иль нет?
Дремота мгновенно развеялась.
– Они приехали? – спросила Дорис.
– Я не знаю, – ответила старуха. – Только там с тобой поговорить хотят.
– Прямо сейчас? Сколько времени?
– Откуда я знаю?
Старуха провела Дорис тем же путем, сквозь темный лабиринт узких коридоров в большую хорошо освещенную комнату, посередине которой стоял тот же длинный стол, застеленный клеенкой. По правую сторону стола на длинной скамье расположились Фазиль, дядя Батыр, крупный молодой человек с бритой наголо головой и офицер полиции, мужчина лет сорока пяти с загорелым дочерна лицом. Дорис бросила взгляд на часы, висевшие на стене возле двери. Если верить ходикам, скоро утро.
– Присаживайтесь. – Фазиль поднялся и жестом показал Дорис, где именно надо сесть. – Не стали бы вас беспокоить ночью, но случилась… Как бы это правильно сказать… Небольшая неприятность, что ли. Кстати, в этой суматохе совершенно не было времени вас предупредить. Ну, что мы сейчас на территории Казахстана.
Дорис удивленно подняла брови.
– В дороге я заболтался. – На физиономии Фазиля отпечаталась печальная улыбка. – Вы что-нибудь слышали о Казахстане? Это бывшая республика Советского Союза, а теперь – суверенная страна. Это очень большая пустынная страна. Чтобы вы поняли: территория Казахстана в восемь раз больше Германии, а народу тут в пять раз меньше, чем в Германии. Можно проехать много километров и не встретить никого. Но это, так сказать, лирическое отступление. А мы вас по делу потревожили. Вот Василий Иванович Плющ, капитан полиции. Он все расскажет. – Фазиль кивнул на офицера и замолчал.
– Ночью мы услышали выстрелы в степи, поехали на звук, – откашлялся в кулак капитан Плющ. – А выстрелы из ружья тут, на равнине, слышны ночью за десять километров. Мы нашли в степи грузовик, на котором сюда ехали два ваших друга и водитель. Машина полностью сгорела. Возле пепелища обнаружен труп водителя Ивана Рожкова, а также тело некоего Максима Поповича.
– Этого не может быть. – Дорис качнулась, будто ее ударили. Лица мужчин, сидящих за столом, сделались расплывчатыми из-за набежавших слез. – Не может…
– Ну-ну, спокойно. – Полицейский положил на стол небольшой фотоаппарат с цветным жидкокристаллическим дисплеем. – Тут фотографии, которые я при помощи вспышки сделал на месте преступления. Нажимайте эту кнопку, и вы все увидите. Попович – это один из ваших московских друзей?
Всхлипнув, Дорис взяла фотоаппарат. На дисплее был четко виден человек с обожженным лицом. Он лежал на спине возле догоревшего костра. Дорис с трудом узнала Максима Поповича. Рядом был другой труп, мужчины в матросской тельняшке.
– Это наш водитель, – объяснил Фазиль. – При себе он имел крупную сумму денег. Отсюда в Самару он перевез двенадцать мешков вяленого мяса, семь баранов, два мешка сыра и еще кое-что. Получил расчет на продуктовом рынке. Но денег при нем не обнаружено. Ни копейки. Кроме того, украден весь груз, что был в кузове.
На дисплее Дорис увидела и другие фотографии – незнакомый мужчина в очках широко открыл рот и зажмурил глаза, будто передразнивал кого-то. Пуля, попавшая в нижнюю челюсть, вырвала кусок кости и вошла в шею выше кадыка. Был тут еще один труп мужчины с испитым, отечным лицом. Далее следовали фотографии тлеющего костра, пистолетных гильз, лежавших в траве, и, наконец, несколько фотографий сгоревшего грузовика.
– Где Дима Радченко? – всхлипнула Дорис. – Он жив?
– Это который адвокатом представлялся? – Полицейский хитро глянул на Фазиля. – Пока мы его не нашли. Возможно, он прячется в степи. С рассветом организуем поиски. Двадцать человек на лошадях с собаками. Далеко не уйдет. Степь большая, а спрятаться негде.
– Зачем ему далеко уходить и прятаться? Он ничего не украл.
– Ну, это мы выясним, кто и что украл, – пообещал капитан. – И кто людей пострелял, тоже выясним.
– Эти убитые мужчины, кто они? – спросила Дорис. – Бандиты?
– Парни местные, – ответил Плющ. – Честные ребята, я за них готов поручиться. У вас документы имеются? Па-а-апрашу…
Дорис расстегнула сумочку и протянула паспорт офицеру. Тот долго рассматривал документ, слюнявя палец, переворачивал страницы, хмурился и кивал головой. Наконец сунул паспорт в карман кителя и сказал:
– Ваш паспорт до выяснения обстоятельств дела останется у меня.
– Но вы не имеете права забирать документы, – возразила Дорис. – Верните паспорт.
– Еще есть просьбы? – зло усмехнулся мент.
Мужчины молча переглянулись. Полицейский поднялся, взял фуражку и фотоаппарат и вышел из комнаты. Молодой человек с бритой головой стер ладонью пот со лба и неожиданно заявил:
– У меня свадьба на носу. И вдруг такое дело. Но как играть свадьбу, когда почти рядом с домом людей постреляли и порезали… Свадьбу, видно, придется отложить. Такое дело…
– Соболезную, – тихо проговорила Дорис.
– Меня зовут Галим.
Человек протянул ей широкую ладонь. Ничего не оставалось, как протянуть в ответ свою.
В пять тридцать утра бензина в мотороллере «Ява» осталось всего на пару километров пути. Но стало ясно, что от погони, если такая и была, удалось оторваться и до поры до времени жизни Радченко ничего не угрожает. Он ехал по пустой грунтовой дороге, которая поднималась вверх по склону. На вершине холма остановился, выключил двигатель и стал смотреть вниз.
Там, зажатый со всех сторон холмами и глубокими оврагами, спал небольшой поселок. Несколько десятков домов с плоскими крышами, беспорядочно разбросанные по равнине. Ночной холод уходил, оставляя после себя белесую полосу тумана, поэтому сосчитать, сколько домов внизу, не представлялось возможным. Людей не видно – наверное, еще слишком рано. В дальнем конце поселка человек на лошади куда-то гнал стадо овец. Окна и двери двух ближних домов крест-накрест забиты досками. Но крайняя хижина, низкая, с обвалившимися углами, бедная даже по местным понятиям, подавала признаки жизни. Из невысокой железной трубы, торчащей над крышей, поднимался дымок. Радченко взвешивал шансы, решая, спуститься вниз или проехать хоть немного дальше, бросить мотороллер и продолжить путь пешком. Он похлопал ладонью по баку и решил, что надо спускаться.
Пыльная дорога проходила мимо того дома с дымившей трубой. Радченко остановился, вошел на двор, отделенный от улицы изгородью из столбиков и длинных жердей, постучался в незапертую дверь и, не дожидаясь приглашения, прошел в дом.
В кармане штанов лежал пистолет с полной обоймой, поэтому можно было чувствовать себя спокойно. Комната с окнами, выходившими на две стороны, на дорогу и на задний двор, была надвое разделена сатиновой занавеской. Пахло пылью и запустением. У печки, сделанной из железной бочки, стоял лежак, застеленный козьей шкурой. На боку дремал человек с помятым лицом.
Услышав шаги, он сел, спустил ноги и уставился на незваного гостя, который доверия не внушал. Перед хозяином дома стоял человек, одетый в грязную майку и дырявые штаны. Колени сбиты в кровь, на лице царапины, губы растрескались.
– Иди отсюда к чертовой матери, – сказал хозяин, – пока жив. Самим жрать нечего.
– Кто там? – раздался из-за занавески слабый женский голос.
– Бродяга какой-то, – ответил хозяин. – Ходят тут… Как к себе домой, едрена вошь.
– Мне нужна помощь, – слабым голосом проговорил Радченко.
– Всем нужна помощь, – ответил мужик. – Сам уйдешь или ружье заряжать?
На стене висело двуствольное ружье и патронташ на истертом ремне. Дима подумал, что идти ему некуда, хочешь не хочешь, надо договариваться с этим хмырем. Он снял с плеч постромки холщевого мешка, развязал его и положил на стол весь запас продуктов: кусок вяленой конины и краюху хлеба. Натюрморт дополнила литровая бутылка разведенного спирта с бумажной затычкой.
– Я просто путник, с дороги сбился. Есть захотел, и вот зашел, чтобы перекусить вместе с хозяевами.
Мужик поднялся на ноги, подошел к столу, вытащил из бутылки затычку и, наклонившись, понюхал напиток. Выражение его лица смягчилось.
– Раз пришел – присаживайся, – сказал он. – Я как раз лежал и думал: пора бы перекусить. И тут ты появился. Как говорят в народе, незваный гость – подарок Бога. У меня дом крайний, поэтому ко мне все и заходят. А я всегда гостям рад. Кто ни зайдет, всем рад.
– Может, хозяйку позвать? Ну, чтобы с нами посидела.
– Дрима болеет, – помотал головой мужик. – Ест мало. Вставать ей трудно.
Мужчина скрылся за занавеской и вернулся со стаканами и тарелками. Хозяина звали Сырбай Джабаев, в лучшие годы он учился в институте на зоотехника. Когда вернулся из большого города в родное село, работал на аграрном комбинате «Дружба» ветеринарным врачом. Потом «Дружба» разорилась, лошадей зарезали, а имущество растащили по домам. С тех пор Сырбай стал пастухом общественного стада. Работа неплохая, платили не деньгами, а продуктами. Но это все равно что деньги.
Зимой три барана застряли в сугробах и замерзли насмерть. По весне еще три барана пропали. То ли волк загрыз, то ли от стада отбились. Пастуха обвинили в воровстве и присудили три года сроку, по году за каждого барана. И еще пять лет за убитую женщину легкого поведения. Конечно, пастух отвечает за все, но три года тюрьмы за баранов – это много. И пять лет за убитую шлюху – тоже много. Тем более что женщину Сырбай пальцем не трогал. В ту ночь, когда ее зарезали, он отогнал баранов на верхнее пастбище за двадцать верст от села.
Женщина гуляла от мужа с Василием Плющом, полицейским из поселка Верхнее. Спроси любого в округе, кто ту бабу зарезал, и все знают: Плющ. Слух такой был: в ту ночь женщина сказала капитану, что хочет вернуться к мужу. Не потому что любит его, а потому что детей жалко. Плющ схватился за нож – и шабаш. Рядом с мертвой женщиной нашли кисет с табаком, а на кисете вышито серебряными нитками имя пастуха.
– Жена тот кисет вышивала. – Сырбай влил в горло полстакана самогонки, зажевал куском конины. – На день рождения подарок. А я посеял где-то.
– Кисет, оставленный на месте преступления, – это не прямая улика. Если бы у тебя был приличный адвокат…
– У меня тогда денег не было, чтобы сунуть судье или защитнику, – ответил Сырбай, разжевывая кусок конины. – Вот поэтому мне и присудили восемь лет. Пока я сидел, Плющ подбил клинья к моей жене, она тогда была красивой женщиной, из города сюда приехала. Я с ней во время учебы в институте познакомился. Ну, он воспользовался отсутствием мужа. Даже в моем доме жил, вроде как медовый месяц получился…
Женщина за занавеской застонала.
– Год назад я вернулся, – продолжал Сырбай. – Дрима болеет. Врач из района сказал, что в кровь попала какая-то зараза. Когда начинаются приступы слабости, она не встает с кровати. Похудела сильно. Сын уехал в город и пропал, уже полгода нет весточки. А когда уезжал, обещал писать каждую неделю.
– Наверное, отомстить хочешь Плющу?
– Одного хочу: чтобы работа была. И чтобы за нее деньги платили. Я скопил бы на дорогу денег и уехал отсюда куда глаза глядят. А что было – то быльем поросло. Если я Плюща хоть пальцем трону или не так на него посмотрю, мне хана. Окажусь в тех местах, где уже бывал, и обратно не вернусь. А ты сам-то из каких краев?
Радченко рассказал все как есть. Он – юрист из Москвы. Ехал с другом и водителем грузовика в поселок Верхний по неотложному делу. Остановились на ночь в степи. Около полуночи на них напали неизвестные, шофера и друга убили, а ему чудом удалось уйти. Документы сгорели; был портфель с бумагами, но и тот потерялся. Теперь Радченко больше всего интересует женщина, которая тоже ехала в Верхний, но только другой машиной. Она американка, зовут ее Дорис. Надо бы выяснить, что с ней.
И еще: требуется какая-то одежда, хотя бы штаны без дырок. За помощь он готов заплатить большие деньги – пятьдесят долларов. Дима взял нож и разрезал шов брюк на бедре. Поднялся и вытащил две купюры по пятьдесят баксов, скатанные в тонкую трубочку. Одну купюру положил на стол и разгладил ладонью. Вторую, завернув в кусок газеты, сунул в карман.
Сто долларов Радченко всегда имел при себе на непредвиденный случай. Если попадет в переделку, останется совсем без денег или еще что случится. До сих пор, слава богу, такого крайнего случая не выпадало.
– Деньги, конечно, большие, – уставился на купюру, лежавшую на столе, Сырбай, – но и риск немалый. Вот если бы сто долларов…
– Если я отдам все деньги, как отсюда в Россию доберусь?
Сырбай подумал, что никогда не держал в руках такую зеленую бумажку. Это высокая плата за небольшую услугу. Поэтому цену загибать, настаивать на своем и торговаться сейчас не время. А то еще гость передумает, да и обещанные пятьдесят баксов не отдаст.
– Хорошо, – сказал он. – В Верхний я съезжу. Если ничего такого не случится, вернусь завтра. Я у тебя половину хлеба возьму.
Услышав слова мужа, женщина тяжело застонала. Сырбай отодвинул стакан и ушел за занавеску. Через некоторое время вернулся, держа в руках синие линялые штаны и черную майку с длинными рукавами, сказал, что вещи от сына остались. Штаны оказались немного коротковаты, зато майка пришлась впору.
Сырбай быстро собрался в дорогу, сложив в торбу, плетенную из веток ивы, какие-то тряпки, нож и фляжку с водой. Из окна Радченко видел, как он вывел из сарая тощую бурую лошадь с бельмом на глазу и вместо седла положил ей на спину сложенное втрое шерстяное одеяло. Через минуту всадник пропал в облаке пыли.
У Димы хватило сил затащить мотороллер в сарай, поставить его в темном углу, укрыть пустыми мешками. Вернувшись, он растянулся на хозяйском лежаке, подложив под голову телогрейку, и, сомкнув веки, провалился в сон, словно в глубокую яму.
Наутро Дорис вышла из дома, огороженного невысоким забором, и остановилась у калитки. Она увидела кочковатую улицу без асфальта, вдоль которой выстроились приземистые дома и кошары для овец, дровяные сараи. Среди этих лачуг вызывающе роскошным выглядел дом внизу улицы. Кирпичный фундамент, стены сложены из круглых бревен, сверху две башенки с окнами, блестит крыша из оцинкованного железа. Поскрипывая, крутится флюгер – железный петух с пышным хвостом. Стучат молотки, визжит пила – это бригада строителей доделывает крыльцо с широкими ступенями.
– Красота, правда?
Дорис вздрогнула и обернулась. Рядом стоял Фазиль, одетый в пыльную брезентовую куртку; в руке он держал кнут.
– Это дом молодоженов, – сказал он. – Жених хотел только такой – настоящий дом из дерева. В любую жару там будет прохладно. А зимой тепло. И еще этот запах сосны… В этих краях дерево трудно достать. Но мы, родственники, помогли. Люди должны помогать друг другу. Так я понимаю.
– Здешний полицейский со своими людьми, он уже поехал туда… Ну, где все это случилось?
– Мы уже вернулись. – Фазиль постукивал длинной рукояткой кнута по сапогу. – Собаки след не взяли. Видно, бандит посыпал землю какой-то отравой. Мы привезли трупы. В том дальнем сарае их положили. Хотите взглянуть? – Он показал кнутовищем на дальнюю сторону поселка.
– Я все видела на фотографиях, – покачала головой Дорис. – Вы обещали вернуть тетрадку. И деньги взяли. Так где же она?
– Вам не об этом сейчас надо думать, – печально улыбнулся Фазиль. – Не о тетрадке. Меня сюда полицейский прислал. Он ждет. Пойдемте провожу.
Они вышли за калитку и свернули налево.
– Откуда я могу позвонить в Москву? – спросила Дорис.
– Тут нет телефона.
– Я хочу уехать отсюда. Когда вы собираетесь обратно?
– Я в Россию не вернусь, – ответил Фазиль. – По крайней мере в этом году. Там меня ничего не ждет, кроме неприятностей. С работы меня выпихнули. С женой недавно развелся. А дети и без меня вырастут.
Дорис хотела еще что-то спросить, но они дошагали до обнесенного забором каменного дома, где помещалось поселковое отделение полиции. Поднялись на крыльцо и оказались в комнате, обставленной казенной мебелью. Единственное окно не открывалось. Было душно, в воздухе плавал запах пота и табачного дыма.
Сквозь закопченные стекла проникал свет, такой тусклый, что казалось, уже наступил вечер. Напротив нее за письменным столом сидел капитан Василий Плющ. Китель и галстук он снял, а вместо сапог надел войлочные тапочки. Из уголка рта торчал желтый окурок, похожий на длинный искривленный зуб.
– У меня есть пара вопросов, – начал капитан. – С человеком, который называл себя юристом Дмитрием Радченко, вы давно знакомы?
– Несколько дней.
– При каких обстоятельствах познакомились?
– Он оказывал мне юридическую поддержку в Москве.
– Это как же? – Низко наклонившись над столом, Плющ что-то записал в протоколе. – Расшифруй. Что за поддержка?
– Я не хочу отвечать на вопросы.
– Хорошо, не надо. Теперь вот тут подпиши.
– И подписывать ничего не стану. Верните мой паспорт.
– Напрасно ты так. – Плющ жадно затянулся окурком и стряхнул пепел на пол. – Только хуже делаешь. Усугубляешь. Сейчас все складывается против тебя, красавица. Ограблен и убит наш водитель, а единственный подозреваемый, твой юрист, скрылся с места преступления вместе с деньгами. И как он только пронюхал, что у водителя при себе много наличных, а? Ты скажешь, случайность. Но я двадцать лет защищаю закон и порядок и в такие случайности давно не верю.
– Это вы говорите «случайность». И сами с собой спорите. Немедленно верните паспорт!
– Не могу, не имею такого права. – Плющ выплюнул окурок. – Теперь я привлеку тебя к ответственности как соучастницу убийства и грабежа. Хочешь знать, что случилось ночью? Слушай. Твои друзья уговорили водителя заночевать в степи. Они развели костер, поели. Потом напали на водителя, убили его. Но неподалеку ночевали местные парни Василий Чалый и Миша Овчинников по прозвищу Могила. Он был неразговорчивым человеком, за это и получил свое прозвище. Чалый и Могила пошли на звук выстрелов. Завязалась перестрелка. В итоге убиты некий Попович, водитель и двое наших парней. Радченко обобрал мертвецов, сжег «Урал» и удрал.
– Слушайте, это из области фантастики, – сказала Дорис. – Просто ерунда…
– Ерунда? Трупы тоже ерунда? – сверкнул глазами Плющ. – Мы будем искать этого юриста, найдем и привезем сюда. Живого или мертвого. Но до тех пор, пока не окончены поиски, будешь жить в том доме, где ночевала. Тебе запрещено выходить за пределы двора. Попытаешься сбежать – догоню и помещу в изолятор временного содержания. Тот самый каменный сарай на окраине поселка. На одной половине лежат трупы, что подобрали в степи, на другой – ждут отправки в район два конокрада. Вот с ними и будешь сидеть. В первую ночь они тебя изнасилуют, а потом отвернут голову. Такие уж они ублюдки.
– Вы не имеете права! Я гражданка…
– Хорошо. Тогда запру тебя там, где жмурики лежат. Узнаешь, как пахнет падаль… Все, иди, не мозоль мне глаза.
Дорис вышла за порог, вытерла слезы. Она не знала, что делать дальше, у кого искать защиты.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19