Глава 17
Радченко очнулся от дремоты и открыл глаза, услышав выстрел. Кажется, вокруг ничего не изменилось: темнота, степь, ветер. Он по-прежнему сидел на земле, прислонившись спиной к заднему скату грузовика. Но что-то происходило в двух десятках метров от него, с другой стороны машины, у костра. Дима упал на землю, перекатился со спины на живот и оказался под грузовиком.
Он увидел чьи-то ноги, обутые в запыленные сапоги, увидел серые полицейские брюки с тонким красным кантом и прополз вперед, увеличив угол обзора. Теперь можно было рассмотреть двух ментов в форме и двух незнакомцев в штатском.
Через мгновение он заметил и Поповича. Тот лежал в шаге от костра, корчился от боли, прижимая ладони к животу, и громко стонал. На долю секунды взгляды их встретились, и Дима увидел темные, похожие на оловянные пуговицы, глаза Макса, полные страха смерти.
Полицейский подбросил в огонь хвороста. Ветки затрещали, огонь поднялся к темному небу, и волосы Макса вспыхнули, тут же загорелась и рубашка. Кто-то засмеялся, а человек в сером плаще ударил Макса лопатой в шею. Запахло чем-то отвратительным; от этого запаха выворачивало наизнанку, голова кружилась, а руки слабели.
Радченко услышал еще один человеческий крик, который, казалось, разнесся по всей округе и распугал собак в ближней деревне. В клубах пыли по земле катался водитель грузовика Иван Рожков. Тот же мужчина в сером плаще склонился над ним и наносил беспорядочные удары здоровым тесаком, попадая по рукам, которыми Иван закрывал голову. Радченко подумал, что сейчас наступит его черед умирать. Он до сих пор жив лишь по нелепой случайности.
Еще плохо понимая, что надо делать, он пополз обратно, вылез из-под машины, в одну секунду перемахнул борт грузовика и оказался в темном кузове. Стал шарить руками в том месте, где днем Макс оставил пистолет. Ладони натыкались на какие-то тряпки. Вот мешок картошки, вот ящик с пустыми бутылками…
Голоса сделались громче, кто-то прошел вдоль машины, постукивая кулаком по кузову. Остановился, уцепился за борт, поставил одну ногу на железную скобу, другой ногой оттолкнулся от земли. Отдернул полог брезентового тента, заглянул внутрь:
– Эй, есть тут кто?
Радченко лежал на досках пола, медленно подтягивая ноги к животу и накрывая их брезентом, стараясь не дышать. Он подумал, что пистолет где-то здесь, прямо на этом месте.
– Я спрашиваю: есть кто? – гаркнул мужик. – Черт…
– Он там? – спросил Миша Могила.
– Ни хрена не видно, – ответил Чалый. – Фонарь нужен.
Он опасался залезать внутрь; возможно, кто-то прячется в этой темноте, и этот «кто-то» сжимает в кулаке рукоятку ножа или еще чего похуже. Чалый, обыкновенно человек осторожный и мрачный, теперь был весел. На впалых щеках играл румянец, он не замечал, что плащ и стекла очков забрызганы кровью. Вид и запах свежей крови всегда бодрили его, давали новые силы, дозу адреналина. Казалось, что сейчас все нипочем, что своим тесаком он порубит в лапшу хоть черта. Но природная осторожность брала свое.
Радченко уже нырнул под брезент, когда в руке Чалого оказался плоский фонарик. Блеклый световой круг прошелся по ящикам, мешкам, скользнул по брезенту.
– Тут, блин, и днем ни черта не увидишь, – проворчал Чалый. – Вот же, мать твою…
– Ты залезешь, в конце концов? – подошел к машине капитан Плющ и встал внизу. – Ну?
Чалый хотел обложить мента матом, но смолчал и послушно перекинул одну ногу через борт. Залезать в кузов было неудобно. Пришлось бросить тесак и фонарик на деревянный пол. Перекинув через борт вторую ногу, Чалый поднял тесак и включил фонарик. Ему показалось, что в дальнем конце кузова под брезентом что-то шевелится. Или это тень от ящиков дрожит в свете фонаря и кажется, будто под грубой тканью спрятался человек?
На дне души шевельнулся страх. Чалый крепче сжал деревянную ручку тесака и подумал, что это доброе оружие. Вес – полтора килограмма, лезвие широкое, как мачете. Можно отрубить противнику ногу или голову, надо только попасть точно в цель. Он сделал неуверенный шаг вперед, еще один…
Радченко, скрючившись, лежал на досках пола под брезентом и наугад шарил рукой вокруг себя. Заведя руку за спину, нащупал какую-то тряпку и горлышко пустой бутылки.
Чалый остановился и вытер рукавом пот со лба. Стараясь передвигаться неслышно, сделал еще один осторожный шаг вперед. Фонарик в левой руке по-драгивал, казалось, брезент поднимается и опускается, будто человек под ним глубоко дышит…
С вершины холма Чибис и его кореша видели все, что происходило внизу. Вот Радченко вылез из-под машины, шмыгнул в кузов. Но за ним полез человек с тесаком. Чибис подумал, что стрелять надо было раньше, когда менты и двое в штатском только спустились вниз. Теперь взять Радченко живым вряд ли получится. Этот малый с тесаком порубит юриста на котлеты. Но почему бы не попытаться…
– Борода, бери на прицел того мента, что слева, – скомандовал Чибис. – Боб, клади другого. Ну, который возле кузова стоит. По команде…
Радченко подумал, что на поиск оружия не осталось и секунды. Он вытянул руку в темноте, кончики пальцев ткнулись в промасленную тряпку, и в ладонь легла рифленая рукоятка пистолета. Большой палец выключил предохранитель.
Чалый сделал еще полшага вперед, чуть наклонился. Поднял руку с тесаком, чтобы нанести рубящий удар справа налево. Теперь он ясно видел, что под брезентом что-то шевелится, и подумал, что оказал ментам добрую услугу, избавив их от опасной неприятной работы. Значит, можно надеяться на премиальные.
Но тут Дима, отбросив в сторону брезент, поднял руку и дважды выстрелил в нависший над ним человеческий силуэт. Выпавший из руки тесак воткнулся в доски кузова. Фонарик вывалился из ладони, упал куда-то за коробки. Прижимая ладони к ранам в груди, Чалый попятился назад, чувствуя, как пол вдруг сделался скользким, завертелся под ногами, и не было никакой возможности устоять. Он коснулся ногами заднего борта кузова, потерял равновесие и вперед спиной полетел на землю.
Капитан Плющ дернулся всем телом, стараясь увернуться от падающего прямо на голову тела. Это спасло ему жизнь. Пуля, выпущенная из карабина Боба, прошла немного выше головы и попала в борт.
Ударил другой выстрел, за ним третий. Одна пуля пробила борт кузова, другая продырявила брезентовый тент. Боб неплохо стрелял, но, сделав пару выстрелов, убедился, что прицел сбит. Пуля попадала не в то место, куда он целил, а много выше и правее. Конечно, можно плюнуть на оптический прицел с четырехкратным увеличением и подсветкой, позволяющий видеть в темноте. На худой конец, можно использовать открытый прицел, но тогда цели будут почти не заметны. Он взял на мушку мента в фуражке, лежавшего возле машины, дважды выстрелил и промазал.
Плющ видел вспышки выстрелов на вершине холма. Он успел распластаться на земле и пару раз пальнул в ответ, не понимая, кто в него стреляет и по какой такой причине. Сейчас было не до разбирательств. Надо спасать жизнь, уходить из зоны обстрела. Плющ поднялся, совершив две короткие перебежки, подбежал к костру и ударом ноги опрокинул в огонь чайник. К темному небу поднялся столб белого пара, и наступила почти полная темнота.
Миша Могила и капитан Плющ спрятались за грузовиком. Распластавшись на земле, они лежали неподвижно. Когда стрельба кончилась, поднялись на ноги и, не дожидаясь команды, побежали вверх по склону холма. До вершины было довольно далеко.
Сделав десяток шагов, Плющ падал на землю, полз вперед. Некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам. С другой стороны, с вершины соседнего холма, доносились одиночные выстрелы. Потом становилось тихо, и в этой прозрачной тишине была слышна матерщина капитана Косова, который карабкался на откос следом. И еще хриплое дыхание Миши Могилы. Он тоже падал на землю, лежал где-то рядом. С перепугу Миша бросил внизу свое ружье.
– Мать вашу, сукины дети, меня подождите, – прохрипел откуда-то снизу Косов, – иначе я вас, сволочей, сам постреляю.
– Ждем, ждем, – тихо ответил Плющ и, охваченный страхом, пополз дальше.
Он замер, наткнувшись на какое-то препятствие, невидимое в темноте, и выставил руку вперед. Пальцами нащупал грубою ткань, а под ней чью-то волосатую ногу.
– Ой, щекотно, – пропищал Миша Могила.
– А, это ты, – вытер пот со лба Плющ. – Какого черта лег поперек дороги? Вверх ползи.
– Дай отдышаться, – прошептал в ответ Могила. – Что же это за херня такая? Нас чуть не перестреляли внизу.
– Я почем знаю?
В это время Боб уже стал понимать, куда полетит выпущенная из карабина пуля. Чтобы попасть в цель, надо брать ниже и левее. Но, если объект находится в движении, попасть в него все равно трудно, почти невозможно. Сейчас в зеленоватом свете прицельной подсветки он видел абрис человеческой фигуры на противоположном склоне.
Рядом лежал другой человек, в полицейской фуражке и сапогах. Мент двигал рукой, показывая, куда надо ползти. Боб целился в мента с тем расчетом, чтобы пуля попала ему в голову. Он прищурил левый глаз и стал медленно сгибать указательный палец, лежавший на спусковом крючке.
Борода стрелял редко. На его старом карабине не было оптического прицела, поэтому приходилось долго вглядываться в темноту, но целей он не видел. Только один раз блеснула кокарда на ментовском картузе. Борода стрельнул в ту сторону, но, видно, не попал. Чибис, понимая, что дело идет совсем не так, как надо, приказал Бороде стрелять по грузовику, контуры которого еще можно было различить. Если не удалось взять адвоката живым и поговорить с ним, значит, надо его кончить – вот и вся высшая математика.
– Стреляй по кузову, – прошептал Чибис. – Адвокат там.
Плющ неподвижно лежал на склоне холма.
– Ну, ползи же, – сказал он, толкая Могилу кулаком в бок. – Или дорогу уступи. Подвинься.
– Запыхался я, – застонал Могила. – Дыхалка ни к черту. Подожди хоть минуту…
Издалека донесся хлопок выстрела. Могила хотел еще что-то сказать, но не успел, пуля вошла под ребра. Он закричал в голос и перевернулся на бок, залив кровью лежавшего внизу Плюща. Тот выругался, пробормотал что-то неразборчивое и пополз дальше, но Миша из последних сил вцепился в запястье его левой руки.
– Не бросай меня! Тут до вершины всего метров десять. Помоги, бога ради…
– Отстань, черт паршивый! У меня дети.
Плющ хотел вырваться, но Миша еще крепче сжал его руку.
– Погоди… Я в долгу не останусь, – бормотал он. – Все отдам, что есть…
– Да что у тебя есть, сволочь такая? Голодранец!
Плющ вытащил из кобуры пистолет и несколько раз ударил по Мишиной руке рукояткой, словно молотком. Пальцы разжались, и он пополз дальше. Миша тоже попытался ползти, но кровь фонтаном била из раны, и силы быстро покидали его. Вдруг он остановился и закричал от нестерпимой боли – это вторая пуля попала ниже спины, раздробив кости таза. Но вот крики и стоны прекратились – третья пуля вошла в шею. К тому времени Плющ успел перевалить за вершину и оказался в безопасной зоне. Он прополз метров двадцать вперед и натолкнулся на майора Косова.
– Ты ранен, что ли? – спросил Косов.
– Нет.
– А что ж вся морда в крови? Тогда вот что… Беги к Каменной балке и приведи лошадей. Живо!
Плющ помчался выполнять приказание, а майор высунулся из-за гребня холма и стал через бинокль вглядываться в темноту. Небо очистилось от туч, и грузовик, стоявший внизу, был неплохо виден.
Когда первые пули разорвали брезентовый тент «Урала», Радченко понял, что это не случайные попадания. Целятся именно в машину – стрелки знают, что он в кузове. Еще несколько выстрелов, и его достанут. Не теряя времени, он сиганул через борт и упал на песок. Рядом лежал человек в сером плаще. Широко открытыми глазами он смотрел в черное небо, будто искал свою звезду. В правой руке покойник сжимал ручку здоровенного тесака.
Быстро перебирая ногами и руками, Дима дополз до кабины. Теперь он не видел почти ничего, только подножие холма. Иногда пули щелкали по кузову «Урала», словно отсчитывали последние мгновения жизни. Слышно было, как в кузове загудела пробитая пулей бочка, зазвенели битые бутылки. Он подумал, что на своих двоих вряд ли уйдет отсюда. А если и уйдет – только на четырех колесах. Забравшись в кабину, Дима вытащил ключи из-под солнцезащитного козырька, куда их положил водитель, завел мотор и выжал педаль газа.
Пуля чиркнула по лобовому стеклу, две пули пробили правую дверцу, разлетелось боковое стекло. Двигатель заревел, машина двинулась с места. Радченко почувствовал запах горелой ветоши и машинного масла и оглянулся назад. Сквозь маленькое, темное от копоти стекло в задней стенке кабины увидел неясное свечение в кузове. Видимо, загорелась ветошь или масло, что булькало в бочке. «Урал» проехал метров двести по низине и начал забираться на откос. Из-под покрышек летели песок и камушки, что-то трещало и звенело за спиной. Но грузовик забирался все выше и выше.
Пули в клочья порвали брезентовый верх кузова, пробили левый задний скат. Радченко мертвой хваткой ухватился за руль, прижался к нему грудью, стараясь держать машину ровно, но грузовик кренился, словно собирался завалиться набок. Двигатель заревел на высоких оборотах и заглох. Машина, завязнув в песке, остановилась и стала медленно сползать назад.
Дима снова обернулся. Пламя быстро набирало силу, разгоралось ярче и поднималось выше. Уже занялся брезентовый тент, и языки пламени лизали деревянные борта кузова. Пуля пробила заднюю стенку кабины чуть левее головы Радченко, ударила в лобовое стекло и ушла в темноту. До боли сжав зубы, он повернул ключ в замке зажигания, выжал сцепление и газ.
Грузовик дернулся вперед, но поехал назад. И снова заглох. Еще две пули навылет пробили заднюю стенку и лобовое стекло. Разлетевшимся стеклом до крови поцарапало щеку и лоб.
Радченко снова завел машину и стал медленно выжимать газ. Задние колеса забуксовали в песке. Если не получится сейчас, надо выбираться из машины. Он снял ногу с педали газа, а потом осторожно нажал на нее, вывернув руль вправо. Колеса оказались в зарослях кустарника, машина остановилась, а потом поползла вверх. Еще минута, и «Урал» перевалил через холм. Выстрелы прекратились. Когда из-за туч появился месяц, стала видна ломаная линия горизонта, и Дима подумал, что до ближайших холмов примерно километров десять, если он туда доберется, то бросит машину и уйдет пешком так далеко, как только сможет.
Вскоре появился Плющ, он прискакал обратно на своей лошади, а Пегаса держал за поводья. Без лишних разговоров Косов повесил карабин на плечо, поправил подпругу и вскочил в седло.
– Этот сукин сын, что сидел в кузове, угнал грузовик! – крикнул он. – Туда поехал.
– Куда? – не понял Плющ.
– Скачи за мной. У грузовика кузов горит, далеко не уедет.
Косов вытащил из голенища сапога кнут и показал на дальний холм. Затем стегнул Пегаса и помчался вперед по краю холма. Вдогонку с другого края прозвучало несколько выстрелов. Плющ скакал следом. Его кобыла Прорва была молодой и резвой. Проскакали между двух холмов и оказались на равнине. Косов стегал лошадь плеткой, зная, что Пегас может бегать куда быстрее. Вдалеке у горизонта виднелся огонек, издали напоминающий костер пастухов. Но, если приглядеться, станет ясно, что тот огонек не стоит на месте, а движется. Испытывая азарт погони, Косов гнал Пегаса все дальше и дальше, часто стегая его кнутом по бокам. Плющ немного отстал, потому что свою кобылу он жалел.
Как бы то ни было, расстояние до горевшего грузовика быстро сокращалось, и теперь отчетливо виднелся полыхавший кузов. Сунув плетку в голенище сапога, Косов одной рукой сорвал с плеча ремень карабина. Вскинул ствол, но стрелять не стал, выжидая, когда расстояние до цели сократится.
Радость от того, что удалось выбраться из той низины живым и уйти, переполняла душу Димы возбуждением. Скорость грузовика была небольшой, лопнувшая левая покрышка не давала разогнаться. «Урал» клонило в сторону, приходилось изо всех сил держать скользкий руль, чтобы заставить машину ехать прямо.
В кабине стало так жарко, что пот лился по лицу и шее, щекотал грудь. Огонь в кузове разгорался. Пламя захватило ящики, по брезентовому тенту поднялось вверх, уже дымились, готовые вспыхнуть, задние покрышки. Но те холмы у горизонта приближались слишком медленно.
Выстрелы карабина ударили, когда Радченко почти поверил в удачу. Три пули выбили снопы искр из переднего борта кузова, прошили его насквозь, а затем продырявили заднюю стенку кабины и ветровое стекло. Глянув в правое уцелевшее зеркальце, Дима увидел всадника на пегой лошади, догонявшего машину. На голове полицейская фуражка, в правой руке – карабин.
Полицейский выстрелил еще два раза и не попал, потому что машина подпрыгнула на высокой кочке. Радченко вытащил из-под ремня пистолет. Схватив руль правой рукой, левую выставил через окошко и пять раз выстрелил во всадника, разрядив до конца обойму.
Майор Косов упал на землю, лошадь навалилась сверху на его правую ногу, придавила. Кровь лилась из простреленной шеи Пегаса, как вода из трубы. Лошадь хрипела, скалила зубы, стараясь подняться, и причиняла новую боль Косову. Но через минуту из темноты появился Плющ на своей кобыле. Он слез, о чем-то спросил майора, но, не получив ответа, достал из кобуры пистолет, пристрелил Пегаса и стал толкать мертвую лошадь в круп, пока не освободил Косова. Майор молча сел, стянул сапог, ощупал ногу.
– Кость вроде цела, – сказал он и хмуро глянул на подчиненного. – Приказываю продолжать погоню. Потом вернешься за мной.
– Слушаюсь.
Плющ снова забрался на лошадь и поскакал за грузовиком.
