Глава 16

Ровно в десять тридцать Миша Могила и Антон Чалый на мотороллере «Ява» подъехали к подножию невысокого холма. Заглушив двигатель, затолкали мотороллер в заросли сухого кустарника и положили набок. Тут же оставили мешок с бутылкой разведенного спирта и добрым куском вяленой конины, воду в алюминиевой солдатской фляжке и краюху хлеба. Харчи, купленные на задаток, что Могила получил от мента, будут съедены под выпивку, когда закончат дело. Но не раньше. Такой уговор с Плющом.

Антон Чалый, человек неопределенных лет с вытянутым лицом, на котором криво сидели очки в железной оправе, одернул поношенный серый плащ. Он взял лопату и, перед тем как тронуться в путь, еще раз проверил, не потерял ли тесак с длинным широким лезвием и деревянной рукояткой. Потом осмотрелся по сторонам и сказал:

– Ну, пора.

– Будем живы, не помрем, – невпопад ответил Могила.

На него вдруг напало странное беспокойство, хотя волноваться не было повода. Если случится какая-то заминка, неприятность, Плющ их в обиду не даст. Мент здесь – самая главная власть, можно сказать, первый человек. Пару минут Могила раздумывал, что за неприятность может произойти, но так ничего и не придумал и пошел за Чалым, шагавшим легко, будто торопился на свидание к любимой женщине.

Они взяли на север, перевалили через высокий холм, некоторое время двигались вперед по звериной тропе, потом стали подниматься по откосу другого холма. И снова спустились в низину, где у тлеющего костра сидел капитан Василий Иванович Плющ и начальник поселкового отделения полиции майор Олег Косов, унылый неразговорчивый дядька лет пятидесяти пяти. Он был одет в полицейскую форму, сверху накинул брезентовую робу, потому что ночи в степи холодные.

Вдруг в тишине щелкнул взведенный курок пистолета.

– Кто идет? – встрепенулся Плющ, вглядываясь в темноту.

– Свои, – отозвался Могила. – Опусти пушку от греха подальше.

Полицейский поднялся навстречу, поздоровался с мужчинами за руку и предложил выпить зеленого чаю, потому что время в запасе еще есть. Но Чалый ответил, что чай не водка, его душа не принимает. Менты хлебнули из оловянных кружек остывшего чая. Затем Плющ залил костер водой из чайника, сказал, что пора выходить, и, повесив на плечо карабин, двинул на юг, размышляя о том, что заработок сейчас как нельзя кстати. Впрочем, деньги всегда кстати.

Еще сегодня утром Плющ раздумывал, как заработать. Но вдруг позвонил из Самары старый приятель Фазиль Нурбеков, предупредил, что в поселке должна появиться некая Дорис, гражданка Америки, и два русских парня из Москвы, что сопровождают ее в поездке. Зарубежным гостям здесь всегда рады. А вот эти два парня… Надо сделать так, чтобы до поселка они не доехали. Вечером водитель грузовика остановится в Каменной балке и скажет парням, что сбился с пути. Каменная балка – место спокойное. Там можно закопать московских гостей. Пусть Плющ наберет верных людей, потому что одному работать несподручно. Оплата наличными. Фазиль назвал свою цену, Плющ поторговался и выжал еще немного денег. Еще он сказал, что вопрос деликатный, надо поставить в известность непосредственного начальника Олега Косова и ему дать деньжат, хоть немного. Косов мужик тупой, глупый, но в этом деле без его поддержки не обойтись. Все-таки полицией в поселке он командует.

Сейчас Плющ шагал следом за начальником и думал, что, может быть, Косова во время заварушки подстрелят, и тогда ему откроется путь наверх. Прибавят зарплату, дадут хорошую казенную машину. Плющ с женой и детьми переберется в дом покойного Косова и заживет там как король. Хорошо бы так и вышло.

Но правильно говорят: на бога надейся, но сам не плошай. Можно помочь Косову «прибраться». Выстрелить в спину, и все дела. А то ждать еще год, два или того больше, когда начальника заберут отсюда в районный центр на повышение, – никакого терпения не хватит. Плющ шагал, почесывая затылок, и в который уж раз спрашивал себя: может, и вправду стрельнуть?

Остановившись, он обернулся назад, глянул на полицейских помощников, брезгливо поморщился и отрывисто произнес:

– Не отставать. Шире шаг.

Они молча шли минут десять, наконец остановились на вершине холма и залегли. С верхней кромки открывался хороший вид на плоскую низину. Плющ вытащил из потертого футляра армейский бинокль и, прищурившись, стал смотреть вниз. На полянке дымил костерок. У огня сидел незнакомый мужчина и выводил на губной гармошке грустную мелодию. Рядом на шерстяном одеяле валялся бывший моряк, а ныне водитель Иван Рожков. Метрах в двадцати от костра стоял грузовик «Урал» с брезентовым тентом. Третьего человека не видно. То ли он торчит с другой стороны грузовика, то ли дрыхнет в кузове.

Когда солнце закатилось за горизонт, темнота наступила мгновенно. Приметное издалека облако пыли, что оставлял за собой грузовик, исчезло в этой темноте, как исчез и сам грузовик.

– Они сейчас остановятся, – сказал Чибис. – Тут в темноте никто не ездит.

– Интересно, куда они направляются? – хмыкнул Борода. – Если верить GPS, до села, где будут играть свадьбу, всего километров двадцать. Но они дуют в другую сторону.

– Заблудились, – ответил Чибис. – У них ведь нет GPS.

Он приказал остановить машину и послал на разведку Боба. Тот вернулся через полчаса и сказал, что грузовик стоит в низине за холмом. Возле костра сидят адвокат Радченко, второй малый по имени Макс и водитель. Видно, собираются поужинать и заночевать в степи. Американки с ними нет. Она, скорее всего, уехала на «Волге» с Нурбековыми и теперь ждет своих друзей в селе. Борода вопросительно глянул на Чибиса, тот вздохнул и сказал:

– Пусть поедят. Ужин – святое дело. Что мы, не люди, что ли… Понимаем. На сытый желудок умирать легче.

Он открыл багажник, вытащил завернутый в мешковину карабин «Тигр» с оптическим прицелом, карабин Симонова и несколько снаряженных обойм, на десять патронов каждая. Раздал оружие своим бойцам и минуту раздумывал, брать ли третий карабин для себя. Но решил, что, в случае чего, обойдется пистолетом. Рубль за сто, эти парни внизу не вооружены, перебить их – минутное дело. С вершины холма мишени будет легко достать. И бежать жертвам некуда.

– Пошли, – сказал Чибис.

Первым шагал Боб. Он взошел на пологий холм, спустился вниз и стал медленно подниматься по следующему склону, более крутому, чем первый. Грач брел последним, он боялся впотьмах потерять Чибиса, поэтому сократил дистанцию до двух-трех шагов. Когда поднялись на склон, Боб выбрал позицию возле вросшего в землю камня, лег на землю и стал смотреть вниз, Борода и Чибис устроились рядом. Они передавали друг другу бинокль и обменивались замечаниями.

– Наши клиенты, – прошептал Чибис, – уже поужинали.

Грач лежал на животе, но глядеть вниз ему не хотелось. Он посматривал на Боба, на золотой крест, приколотый булавкой к майке.

– Что, интересно? – перехватил его взгляд Боб. – Это не просто крест. Его мне пожаловал настоятель одного московского храма. Мы с парнями денег дали на новые колокола. А батюшка обещал молиться о спасении моей души. И других парней тоже. Была у меня еще и цепочка, но ее я в карты проиграл.

– Значит, вы верующий человек?

– Конечно, – кивнул Боб. – Я глубоко верующий человек, только нечасто об этом говорю. Потому что вера – это вопрос очень личный. Деликатный. Я бы даже сказал, интимный. У меня родители верующие, и дед с бабкой, мир их праху, тоже верили. Прадед – священник. У него был небольшой приход под Рязанью. Ты сам-то в Бога веришь?

Простой вопрос поверг Грача в замешательство, потому что ни в Бога, ни в черта он не верил. Но сказать об этом не решился.

– Ну, я, вообще-то… Я как бы ищу. Фигурально говоря, ищу свою дорогу к храму.

– Ну, тогда, фигурально говоря, понятно, – кивнул Боб. – Только ты поскорее заканчивай поиски этой дороги. Человек смертен, век его короток. И еще до того, как отбросишь копыта, нужно уверовать в Бога. Тогда получишь шанс спасти грешную душу.

– Это вы к чему? – насторожился Грач. – Я не понял.

Но Боб промолчал, сделав вид, что не услышал вопроса. На душе Павла стало совсем погано. Мало того что он оказался в компании этих подонков и убийц и заехал с ними буквально на край земли, в степь, где и людей-то не встретишь, – тут еще эти разговоры о смерти, эта загробная философия, от которой мурашки бегают по коже. Грач прикурил сигарету и мысленно обругал брата последними словами.

– Зачем надо их убивать? – прошептал он.

– Спроси своего брата, – посоветовал Боб, – а я в эти тонкости не вникаю.

Ветер к ночи разошелся не на шутку. Он дул в лицо Чибису и его людям, приносил пыль, скрипевшую на зубах, и уносил с собой все звуки.

– С богом, – тихо сказал Боб. – Господи, помоги.

Лязгнул затвор карабина. Боб видел в объективе оптического прицела людей внизу и примеривался, куда бы послать первую пулю.

– Стрелять только по команде, – приказал Чибис. – Борода, ты берешь того парня, что лежит у костра. Целься в живот, и не промажешь. Боб, слушай сюда. Сначала положишь того кренделя, что играет на губной гармошке, потом бери на мушку юриста. Видишь его?

– Вижу, – ответил Боб.

– Юриста не убивать. Нужно, чтобы пуля задела ногу ниже колена. Если попадешь в ляжку, он истечет кровью, и тогда мы с ним поговорить не сможем. А я хочу задать ему пару вопросов.

Грач, пересилив страх, посмотрел вниз. До костра отсюда примерно метров сто с небольшим. У него пристроились двое мужчин. Один, расстелив на земле потертое шерстяное одеяло, лежал, заложив руки за голову, и смотрел в небо. Второй играл на губной гармошке. Третьего он разглядел не сразу.

Мужчина сидел в тени грузовика, прислонившись спиной к заднему колесу. Он закрыл глаза и, кажется, задремал, разомлев после ужина. Грач узнал Радченко. Ему на мгновение показалось, что Дима приподнял голову, приоткрыл глаза и посмотрел на него. Грач прижался к земле щекой и замер.

– Боб, возьми бинокль, – всегда ровный голос Чибиса дрогнул. – Посмотри на ту сторону холма. Вот туда… Полицейская фуражка. Блеснула кокарда, видишь? Блин! Два мента, и с ними еще две рожи.

– Откуда тут менты? – удивился Боб. – Что делать?

– Подождем немного, – ответил Чибис.

Капитан Плющ долго разглядывал в бинокль людей внизу, раздумывая, как лучше обтяпать дело, и пришел к выводу, что надо действовать, пока не погас костер. В темноте московские гости получат шанс на спасение. Конечно, далеко они не уйдут, но все же…

Он коротко переговорил с майором Косовым и, поднявшись на ноги, первым стал спускаться в низину. Плющ держал карабин двумя руками, готовый, в случае чего, открыть огонь.

Водитель Рожков встал с одеяла, изобразив удивление. Попович тоже поднялся, сунул гармошку в карман.

– Откуда такие молодцы? – звучным голосом спросил Плющ и направил ствол карабина на живот водителя.

– Да вот заблудились. Ехали, и дорогу потеряли.

– Сколько вас?

– Трое, – ответил водитель. – Я – местный, со мной два человека из Москвы. Путешествуют.

– Попрошу у всех документы, – потребовал Плющ. – А где третий?

Попович шагнул вперед, наклонился и подбросил в костер хвороста.

– Наверное, в кузове спит, – сказал он. – А вам что не спится, гражданин начальник?

– Полиции некогда спать. Такая уж у нас работа. Ответственная.

Майор Косов стоял в стороне и хранил молчание, будто происходящие события его не касались. Плющ повернулся к Поповичу, выставил ствол карабина, улыбнулся и согнул указательный палец, лежавший на спусковом крючке. Выстрел был таким громким, что он сам зажмурился от неожиданности.

Попович упал возле костра, чувствуя, что волосы вот-вот загорятся, хотел отодвинуться в сторону, но сил не хватило. Еще он почувствовал, как под сердцем остывает кусочек свинца. Маленький совсем, всего-то пять грамм. А такая боль… Он закрыл глаза, захотел их открыть, но не смог.

Миша Могила, двигаясь осторожно, неслышно зашел за спину водителю и поднял ствол ружья, целясь в середину спины. Могила считал себя гуманистом, он не хотел причинять людям боль без особой надобности. Вот и этого бедолагу можно прихлопнуть одним выстрелом. Заряд картечи вырвет кусок позвоночника, и конец. Но Могила не успел нажать на спусковой крючок. Из-за спины выскочил Чалый с занесенным над головой огромным самодельным тесаком, собираясь рубануть по шее водителя, кончив волынку одним ударом. Но тот, истошно закричав, успел вжать голову в плечи, так что удар пришелся в левое плечо. Тесак глубоко воткнулся в ключицу, раздробив кость.

Водитель, продолжая кричать, повалился на землю, перевернулся с живота на спину. Чалый снова занес тесак над головой, ударил справа и слева, не разбирая, куда попадает. Водитель Рожков лежал на земле, обхватив ладонями окровавленную голову, и тихо постанывал.

– Я ведь на флоте служил, – немеющими губами прошептал он. – Терпеть должен. Только так… Суки… Суки… Только так…

Чалый отступил назад и сплюнул, решив, что дело кончено. С такими ранами долго не живут.