Книга: Любовь, похожая на смерть
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23

Глава 22

Радченко в который раз прошелся от конца поезда до первого вагона. Остановился, наблюдая, как пассажиры, стоявшие на перроне, дожидались новостей. Уже ночь; состав должен был отъехать от города километров на сто или дальше, но все еще стоит на месте. На душе было тоскливо и тревожно. Дима вдруг вспомнил своего сына, беспокойно спящего в кроватке. Вспомнилось лицо жены, каким его видел последний раз: напряженное, сердитое. Слезы в глазах. Сейчас, в этот самый момент Галя наверняка еще не легла спать. Она ждет его и волнуется. Она не может не волноваться – всегда одно и то же, когда он уезжает надолго.
Он обещал вернуться, и он, конечно же, вернется. Вернется… Но только не этим поездом.
Радченко развернулся и быстро зашагал назад. Нашел свой вагон, схватившись за поручень, забрался вверх по ступенькам, прошел до середины полутемного коридора, раскрыл дверь купе. Возле окна сидела молодая женщина в белом спортивном костюме. Она жевала яблоко и смотрела на незнакомца без всякого интереса. Повернувшись к ней спиной, Дима достал с верхней полки спортивную сумку. Вытащил и сунул под куртку пистолет и запасную обойму. Снова застегнул «молнию», вышел в коридор.
Через минуту он разыскал проводницу, вложил в ее горячую ладонь несколько крупных купюр, а взамен получил обещание, что его сумка доедет до Москвы в целости и сохранности. И там, на вокзале, будет передана в руки господина Полозова, хозяина адвокатской конторы «Саморуков и компаньоны». Ему лично и никому другому. Во избежание недоразумений сумку лучше хранить в другом вагоне. И не в багажном отделении, а, скажем, в холодильнике, где держат продукты. Радченко записал телефон проводницы и ее имя.
– Это очень важно, – повторил он.
– Довезу в лучшем виде. – Женщина кивала головой и улыбалась, сверкая вставным железным зубом. Не избалованная деньгами, она вдруг получила хорошую премию за пустяковую услугу. – Будьте уверены, доедет сумка.
Радченко выбежал на полутемную вокзальную площадь. Такси не видно, на другой стороне несколько частных машин, возле крайней курит водитель…
* * *
Гурский сорвал с карниза занавеску, набросил ее на ногу старика, с которой слетела галоша. Так хотя бы не забрызгаешь кровью приличные брюки. Постоял над своей жертвой, примериваясь, с какой стороны половчее ударить, чтобы сломать тонкие кости ступни. Это болезненно. Крови будет немного, но вид изуродованной ноги, как правило, производит должное впечатление. Собеседник становится разговорчивее, общительнее.
Закричала женщина, тонко и пронзительно. Толик Тузенко отошел от кровати на середину комнаты, он стянул с себя и бросил на стул матерчатую куртку. И подумал, что давно надо было раздеться до пояса, потому что духота тут нестерпимая. Он снял через голову майку с рисунком на груди: змея поедает собственный хвост. Бросил барахло на стул, а сам, зачерпнув из ведра кружку воды, сделал два жадных глотка. Обернулся назад и увидел, что старуха не лежит, а сидит на кровати. Она держит в руках одно из двуствольных ружей, что стояли возле шкафа. Тузенко почувствовал, что челюсть распахнулась сама, помимо воли.
– Эй, не балуй, – крикнул он. – Брось это…
Толик, еще не поверив в реальность происходящего, шагнул к кровати, зачем-то вытянул вперед руку. Он подумал, что стариковские ружья нужно было с самого начала убрать куда-нибудь подальше, с глаз долой. Или хотя бы проверить, заряжены они или нет. Но он и предположить не мог, что старуха умеет обращаться с оружием. Мысли вихрем пронеслись одна за другой, оставив после себя легкое головокружение.
Он успел сделать еще полшага – и услышал такой грохот, будто где-то рядом саданули из танкового орудия. Уши заложило от этого грохота. В грудь ударили с такой силой, что он, еще не почувствовав боли, оказался в глубоком нокдауне. Слетев с катушек, перевернулся через голову и оказался где-то под столом, успев опрокинуть пару стульев, табуретку и ведро с водой.
В этот критический момент Гурский, поглощенный своими заботами, стоял спиной к кровати. Услышав, как заскрипели пружины матраса, как закричал Тузенко и грохнул выстрел, он стал действовать неосознанно, положившись на выработанный до автоматизма навык стрелка. Отступив в сторону, повернул корпус, выдернул из-под ремня пистолет и трижды выстрелил, не целясь, на звук. Обернулся и увидел, что раненая старуха еще сидит на кровати, сжимая ружье, и целится в него. Он выстрелил зряче, зная, что не промажет. Ружье упало на пол. Старуха сползла с кровати, из ее полуоткрытого рта полилась кровь.
Гурский опустил руку с пистолетом и стал ошалело вращать глазами, силясь понять, что произошло за несколько коротких мгновений. Засунул пистолет под ремень. Шагнув к кровати, поднял с пола ружье, открыл его. И увидел, что в патроннике только одна гильза, а не две. Заряд картечи из единственного патрона Зоя Федоровна подарила своему мучителю. В Гурского ей стрелять было уже нечем.
– Вот черт, сука старая… – Гурский почувствовал досаду. Его, профессионала, прошедшего школу ФСБ, обманула жалкая полоумная старуха. Она уложила наповал опытного бойца Тузенко и не сказала ни слова о золоте. И в придачу получила легкую смерть от пули. – Мать твою, зараза…
Старик ожил, зашевелился на полу. Он все понял. И, кажется, обрадовался тому, что произошло. Он глянул на Гурского своими тусклыми мертвыми глазами и неожиданно громко сказал:
– Теперь, сучье рыло, кого пытать будешь? Меня? Валяй, гнида, я выдержу.
И засмеялся таким гнусным, похожим на карканье вороны смехом, что Гурский передернул плечами, словно в ознобе. Ему стало не по себе в этой темной затхлой комнате, пропитанной миазмами крови, смерти и порохового смрада.
Толик Тузенко елозил под столом, стонал, прижимая руки к разорванной груди, размазывал кровь по голому животу, по лицу и сильной жилистой шее. Он уже впал в предсмертное забытье. И вспомнилась ему сельская юность и любимая девушка, которой он назначил свидание за околицей деревни, возле заброшенного колодца. В том месте росли самые высокие в округе лопухи. Никто из сельчан не увидел бы любовников даже светлым днем. Но она не пришла, а он прождал до поздней ночи. А на следующий день девчонка уехала из деревни, и больше он свою любовь не видел.
Почему она не пришла? Почему уехала? Толик на секунду открыл глаза и громко, так, что Гурский вздрогнул, спросил:
– Почему?
Потом провалился в темный омут беспамятства. И не вернулся обратно.
* * *
«Жигули» осилили еще один подъем на пологий холм и уже перевалили его плоскую вершину, когда что-то застучало под капотом, мотор чихнул и заглох. Машина медленно покатилась вниз. Не мешкая, Стас Гуляев, раскрыв бардачок, схватил фонарь с длинной рукояткой, толкнул дверцу плечом и, вывалившись из салона, оказался на песчаном откосе. Вскочил на ноги и без оглядки бросился в темноту. Машина тем временем скатилась вниз и, проехав еще немного по ровному месту, встала. Водительская дверца осталась распахнутой, в салоне горел свет.
Гуляев бежал и думал, что теперь вся надежда на быстрые ноги и, главное, на удачу. Надо запутать погоню, увести ее как можно дальше от того места, где из машины выпрыгнула Алла. Он мчался что было силы, мчался, куда ноги несли. Иногда, замедляя бег, оборачивался и видел, как вдалеке где-то слева появлялись и пропадали огоньки фар. Быстро почувствовав первую усталость, Стас не сбавил обороты.
Бежать было непросто. На голых склонах холмов, что поднимались вверх, песка почти не было – только твердый грунт. С северной стороны, на противоположном склоне, песка много. Здесь приходилось замедлять бег. Но когда впереди появлялось ровное открытое пространство, становилось легче, и ноги сами несли его куда-то в неизвестность.
Перевалив через вершины нескольких небольших холмов, Спас упал, зацепившись джинсами за колючий куст. И пару минут лежал на земле, стараясь отдышаться. Луна, выглянув из-за облака, осветила пейзаж. Впереди начинался новый подъем на холм, справа темнели заросли колючки. Он поднялся и сперва медленно, затем быстрее пошел вперед. Наконец побежал трусцой, оглядываясь назад. Теперь горящих фар не видно. Темное небо на горизонте сливается с темной плоскостью земли. Вокруг разлилась тишина, какая бывает только в зимнем лесу или здесь, в пустыне.
Стас бежал долго, пока не перехватило дыхание. Тогда он опустился на землю, лег на бок. Отдышавшись, смог встать только с третьей попытки – так кружилась голова. Хотелось пить. Бутылка с водой осталась в машине, и жажда мучила сильнее, чем песок и пыль, забивавшие глотку. Стас постарался определиться с направлением движения. Если Алла пошла строго направо, значит, ему следует взять на северо-восток. Но как определить стороны светы, если не видно звезд? А лунного света, почти без остатка поглощенного облаком, едва хватает, чтобы осветить пустынное пространство.
Стас снова растянулся на земле, зацепившись за длинный корень кустарника. Чем-то порезал ладонь, но быстро поднялся и заспешил дальше. Изначально он взял северо-восточное направление. Но, весьма возможно, давно сбился с правильного пути и блуждает не поймешь где. И черт с ним… Будь что будет, главное – не сбавлять темп. Надо покрыть как можно больше километров, скрыться, затеряться в ночи. На бегу Стас потерял часы, соскочившие с запястья, и теперь часто посматривал на горизонт, ожидая первого проблеска рассвета. Тогда, может быть, станет понятно, в каком направлении двигаться дальше. Но небесный свод оставался темным. Видимо, до рассвета еще много времени, очень много.
* * *
Эльдар Камов, сидевший за рулем «Ниссана», немного нервничал, когда фонари «Жигулей» терялись из вида. Он, выполняя приказ Гурского, действовал осторожно, стараясь не испортить дело. Паша Пулемет, сидевший рядом на переднем сиденье, жевал зубочистку и хранил угрюмое молчание. Когда фонари «Жигулей» пропали за вершиной очередного холма и больше не показались, Эльдар прибавил газу. Вскоре «Ниссан» остановился рядом с брошенными «Жигулями».
Эльдар обошел машину, монтировкой сломал замок багажника. Ничего интересного. Колесо со стертой покрышкой, набор инструментов, домкрат. Он заглянул в салон, выудил с заднего сиденья рюкзак, вытряхнул на землю женские вещи. Перетряхнул сумку с мужским барахлом, порылся в бардачке и, разочарованный результатом, отступил в сторону.
Паша Пулемет, забравшись на ближний холмик, долго осматривал местность через монокуляр ночного видения, внешне напоминавший оптический прицел карабина или винтовки. В стеклянном глазке он видел холмы и неровный профиль горизонта, окрашенные в неестественные зеленовато-серые цвета. В сером небе нарезала круги крупная птица, орел или ястреб. Но больше ничего живого не видно. Возможно, беглецы залегли где-то рядом, не успев отбежать слишком далеко. Скрючились на песке, лежат, не поднимая головы, и трясутся от страха. Или уже решили, что им выпал чудесный шанс на спасение… Святая наивность.
Пулемет включил яркий фонарь, обследовал склон, по которому машина скатилась вниз, и нашел какие-то неясные отпечатки на песке. На север уходила цепочка человеческих следов. Пулемет еще раз осмотрел склон и убедился, что беглец, судя по большому размеру обуви, – мужчина. И он один. Значит, Алла выпрыгнула раньше. Погоня в пустыне продолжалась около получаса. Далеко по песку не уйдешь – выносливости не хватит. И обратно к дороге беглецы не повернут, испугаются выйти на открытое пространство.
Паша Пулемет, вернувшись к машине, изучил карту и показания GPS-системы. Прикурив сигарету, прошелся вокруг «Жигулей», рассказал о своих находках Эльдару и подвел итог:
– Можно искать их по горячим следам прямо сейчас. Можно дождаться рассвета. Алла и этот мужик разбежались в разные стороны, но, скорее всего, договорились о встрече в определенном месте. Наверняка у каждого из них есть GPS. И эти ребята не заблудятся ночью в пустыне.
– До ближайшей деревни сто с лишним верст, – задумчиво почесал затылок Эльдар. – А по песку человек больше полутора километров в час не сделает. Ветер совсем слабый, и перемену погоды по радио не обещают. Следы на песке будут видны долго. Конечно, мы догоним этих гадов. Но если радио врет и начнет дуть ветер… Впрочем, радио только и делает, что врет. Поехали по следам мужчины.
– А как же баба? – спросил Пулемет.
– Мы еще вернемся. И найдем ее следы.
– Надо Гурскому сообщить.
Пулемет некоторое время возился со спутниковым телефоном, набирая номер и ожидая соединения. Когда услышал тяжелое дыхание и ругань начальника, решил, что позвонил не вовремя. В трубке слышались человеческие стоны, скрип половиц и тяжелое сопение. И, наконец, что-то забулькало. Впечатление такое, будто Гурский уже в Москве и в данный момент готовился принять ванну.
– Что это льется? – спросил Паша.
– У тебя есть другие вопросы, умные? Тогда задавай.
В голосе Гурского звенела злость. Только что он вылил на пол большой комнаты канистру бензина и уже собирался вернуться к порогу и оттуда бросить на мокрый половик горящую спичку, но ни спичек, ни зажигалки в карманах не нашлось. Ружейный выстрел наверняка разбудил соседей, значит, надо торопиться. Скорее уходить отсюда. А тут спички куда-то подевались…
– Что там у вас? – спросил он. – Только коротко. В телеграфном стиле.
Пулемет выложил информацию и добавил:
– Мне кажется, мужик, за которым мы гоняемся, не очень-то нам нужен. Лучше бабу поискать.
– Ты ошибаешься, – ответил Гурский. – Нужен.
Прижимая трубку плечом к уху, он вернулся в комнату, взял со стола забытую пачку сигарет и вчерашнюю газету. Под столом нашел зажигалку. Потом вышел на крыльцо, оставив дверь распахнутой. Прикурил, жадно, до легкого головокружения, затянулся табачным дымом; свернул газету трубочкой и поджег. Бумага занялась веселым оранжевым огоньком. Гурский бросил газету на половик, проводив глазами голубоватое пламя, метнувшееся от порога в тесный коридор, а оттуда – в большую комнату.
Он шагнул назад, спустился на несколько ступеней, когда из дома пахнуло жаром. Эта горячая волна прошла где-то над головой, поднялась вверх. Гурский сделал несколько шагов назад и увидел, как темные окна дома осветились изнутри. Дрожащий свет становился ярче и больше.
– Этот тип мне нужен, – повторил Гурский в трубку. – Пусть не живым. Хоть мертвым.
Он выплюнул окурок и дал отбой.
* * *
Тяжело вздохнув, Эльдар сел на водительское место. Пулемет занял соседнее сиденье и сунул в рот зубочистку. Машина ехала медленно, покачиваясь на кочках, словно лодка на волнах. В свете фар цепочка следов петляла, уводила куда-то на восток, потом поворачивала на север – и вдруг пропадала. Приходилось выбираться из машины и, светя фонарями, рыскать в темноте. Машина катилась дальше, останавливалась, когда следы исчезали. То ли беглец был профессионалом и умел изощренно запутывать охотников, идущих за ним, то ли, не зная местности, он сам во всем путался.
– Зараза, – бормотал Эльдар себе под нос. – Вот зараза. Бегает, как заяц по полю. Не по прямой. Все петлями норовит.
С очередного склона следы беглеца спускались к руслу высохшей речки. Здесь, внизу, где разросся колючий кустарник и пырей, следов не было видно. Машина проехала вперед километр, но на склонах в свете фар не нашлось ничего интересного. Пришлось вернуться к исходной точке, оставить внедорожник внизу и пойти пешком по двум берегам высохшей речки.
Даже ночь тут была слишком душной и жаркой, чтобы ходить пешком. Паша быстро выдохся и чуть было не грохнулся вниз со склона, когда провалился ногой в нору суслика. Извергая поток ругательств, он брел вперед, пока не заметил на песке отпечатки башмаков, появившиеся из колючих кустов. Видимо, парень, путая погоню, бежал по дну реки, но потом решил, что сбил преследователей со следа. Поднялся наверх и двинул на север. Это его ошибка. Надо бы и дальше идти руслом реки, а там – куда кривая вывезет. Авось бог дал бы бедолаге крошечный шанс на спасение.
Вернулись к машине и снова ехали по темноте, разглядывая прерывистый след на песке.
– Ну, все, этот гад меня разозлил. – Пулемет разжевал и выплюнул зубочистку.
– Меня он разозлил давно, – кивнул Эльдар.
Еще пару минут прошли в молчании, но Пулемет вдруг взмахнул рукой.
– Вон он. Стой. Стой же!
Эльдар нажал на тормоз, вгляделся в темноту. Слева начинался самый высокий холм из тех, что довелось увидеть за сегодняшнюю ночь. Снизу казалось, что он поднимался к самому небу и что, забравшись на его вершину, оттуда, с высоты, можно легко допрыгнуть до луны. Странная иллюзия усилилась, когда Эльдар разглядел на склоне мужскую фигуру. Казалось, человек лезет не на гребень холма, а пытается попасть прямо на небо, чтобы спрятаться там за тучами.
Подъем давался нелегко. Человек растянулся во весь рост, тяжело поднялся и стал карабкаться вверх, быстро перебирая ногами. Чтобы перевалить за гребень холма, ему нужна минута, не больше. Если этот гад успеет скрыться на той стороне, могут возникнуть осложнения. Пойди там наверху поищи его следы. Кроме того, на этот высокий холм загонять машину рискованно, она запросто перевернется.
Паша Пулемет уже распахнул дверцу, спрыгнул на землю и достал с заднего сиденья карабин с оптическим прицелом. До цели было метров сто пятьдесят, а то и больше. Паша припал глазом к резиновой гармошке окуляра. Он увидел контур человеческой фигуры, прицельную сетку, совмещенную с целью. Выстрел оказался негромким. Пуля ударилась в песок чуть выше человеческой головы. Мужчина обернулся и бросился к вершине, до которой оставалось совсем немного. Паша выстрелил – пуля не достала до цели полуметра…
* * *
Зеленая «Хонда» проехала несколько темных улиц и остановилась на пустом перекрестке. Движения ночью нет, людей не видно. Вадим Гурский развернул карту города, стал разглядывать рисунок местных дорог, жилых домов и производственных объектов, обозначенных прямоугольниками и квадратами. Хотелось спать. Но снять номер в гостинице, расположенной на центральной площади, по понятным причинам нельзя. Проще всего остановиться где-нибудь на темной улице и вздремнуть хотя бы час. Но зеленая «Хонда» – слишком приметная машина для этого городка, да и московские номера тут видят нечасто. Если мимо проедет патрульная машина милиции и менты обратят на них внимание…
После короткого раздумья он повернул налево, проехал улицу, упиравшуюся в глухой покосившийся забор, и остановился. На заборе закрепили большой лист жести, на нем по трафарету что-то написали. Буквы выцвели, краска высохла и местами осыпалась. Но Гурский все же уяснил: за забором расположен какой-то склад, временно закрытый на ремонт.
Пожалуй, лучшего места для отдыха не найти. Гурский включил фары дальнего света и въехал в пустой проем, место которого когда-то занимали ворота. Он увидел приземистый дом с черными провалами окон. С противоположной стороны здания в подвал спускалась узкая асфальтовая дорога. Видимо, внизу будет оборудован погрузочный модуль или гараж.
– Там гараж, – сказал Гурский самому себе.
Остановив машину, он раздумывал: спускаться вниз или остаться наверху. Но тут в багажнике загремела пустая канистра, и послышался сухой надрывный кашель. Значит, старик уже очнулся. Безопаснее спуститься вниз. Гурский вытащил пистолет из-под ремня и переложил его в правый карман куртки.
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23