Виолетту, которая незадолго до ужина сделала вид, что покидает студию, легко уговорили остаться. Кеннет сказал, что раз уж ей, похоже, так нравится Роджер, пусть остается и развлекает его, поскольку ни он, ни Тони на это не способны. Она восприняла слова жениха спокойно, лишь прохладно улыбнулась ему и продолжала вежливо расспрашивать Роджера о его путешествии. Вскоре бестактно явилась Мергатройд, намереваясь показать Роджеру путь в кладовую, которой предстояло стать его временным жилищем. Попутно она сделала Верекерам выговор и заявила, что ей до того жаль Роджера, встретившего такой прием, что она готова кое-что для него сделать. На это Антония ответила, что Роджеру их прием как с гуся вода. Замечание было настолько верным, что Виолетта не смогла возразить. Гораздо больше смысла Антония увидела во втором ее доводе. Он заключался в том, что, выразив так явно свое недовольство, Кеннет навлек на себя сильное подозрение. Антония была склонна согласиться с этим, но Кеннет тут же стал утверждать, что его реакция естественна и скорее озадачит полицейских, чем убедит их в том, что это он убил Арнольда. Посреди неизбежно разгоревшихся прений Роджер вернулся в студию, и Кеннет в запале спора без обиняков тут же выложил ему суть дела.

Роджер внимательно выслушал его и, нисколько не смутившись, рассудительно сказал:

– То есть если ты и дальше будешь выражать недовольство из-за того, что я вернулся, полицейские подумают, что это ты пырнул ножом Арнольда?

– Нет. Это Виолетта так думает. Если бы я делал вид, будто ничего не имею против, они бы заподозрили меня гораздо скорее.

– Ну, не знаю, – произнес Роджер. – Конечно, они могли бы, но с полицией лишняя осторожность не помешает. У меня в свое время было много неприятностей со всякими полицейскими. Иногда я думаю, что хуже английских не бывает, иногда сомневаюсь в этом. Кстати, ты действительно убил Арнольда? Не хочу быть излишне любопытным, но мне интересно.

– Какого ответа ты ждешь?

– Ты прав, – сказал Роджер. – Глупо с моей стороны. Если это сделал ты, то мой приезд тебя, конечно, ужасно раздосадовал. Получается, ты зря потратил время.

– Может, и тебя стоит убить… – задумчиво промолвил Кеннет.

– Ну-ну, не говори так, – сказал Роджер. – А то вдруг и в самом деле набросишься. Я всегда терпеть не мог импульсивных людей.

Кеннет оценивающе разглядывал его.

– Лучше всего, разумеется, было бы взвалить убийство Арнольда на тебя, – сказал он. – Пока не знаю, каким образом, но, возможно, что-нибудь придумаю.

– Неплохая мысль, – заметила Антония. – И мотив не нужно придумывать, у него он есть.

– Знаете, мне это не нравится, – сказал Роджер с легким беспокойством в голосе. – И затея ваша бессмысленная. Я уже сказал вам, что сошел на берег только вчера.

– И к тому же, – продолжала, повеселев, Антония, – орудием убийства был иностранный кинжал или стилет (забыла, что именно), распространенный в Испании и в Южной Америке. Так сказали на дознании.

– Ты мне этого не говорила, – упрекнул ее Кеннет.

– Это очень важно. Естественно, Роджер воспользовался бы таким оружием.

– Ошибаешься, – заговорил Роджер. – Вот этой штукой я бы ни за что не воспользовался. Мне в голову бы не пришло резать людей. Такое часто приходится видеть в тех местах, где я побывал, но это не значит, что и сам начинаешь так же поступать. Я, во всяком случае, не начну. А потом, я ничего не знал об этом убийстве, пока вы мне не сказали. Да, собственно, и сейчас много не знаю. Даже не одобряю его.

Однако Кеннета нелегко было сбить с избранного направления мыслей, и он стоял на своем, пока не подали ужин. Мергатройд обслуживала их молча, лишь изредка бросая на Роджера враждебный взгляд. Позднее она сказала Антонии, что, пожалуй, с Роджером можно было бы поладить.

– При всех его недостатках, мисс Тони, – я могла бы перечислять их до завтра, – он не подлый. Я где угодно это скажу.

– Не подумай, что я собираюсь жить за счет Роджера, – ответила Антония.

– Никогда не знаешь, как можешь поступить, пока не дойдет до дела, – заявила Мергатройд.

Джайлс Каррингтон появился уже в десятом часу. Впуская его и суперинтенданта в квартиру, Мергатройд пренебрежительно фыркнула и заметила, что беда не приходит одна.

Собравшаяся в студии маленькая компания была недружной, несмотря на все усилия Виолетты. Ей удалось остановить Кеннета, пытавшегося придумать, как Роджер мог совершить убийство, находясь при этом в открытом море, но она не смогла побудить его принять участие в общей беседе, которую пыталась завязать, или быть вежливым с единокровным братом. Она всеми силами старалась навести Роджера на рассказ о его путешествиях, но Кеннет, раздражавшийся всякий раз, когда она одаривала вниманием другого мужчину, губил почти все воспоминания Роджера замечанием, что не верит ни единому его слову. Он забился в уголок самого большого кресла и бросал оттуда гневные испепеляющие взгляды. Интерес он проявил лишь однажды – во время несвязного рассказа Роджера о том, как его дважды пыталась убить красавица-испанка.

Откровенно скучавшая Антония свернулась клубочком на диване и читала роман. У ее ног улеглись две собаки. Когда ее кузен вошел в студию, она с облегчением отложила книгу и приветствовала его.

– О, замечательно! – сказала она. – Ты приехал и теперь можешь посоветовать, как нам от него избавиться! Привет! Зачем ты привел полицейского?

Из глаз Кеннета исчезло злобное выражение. Он подскочил и воскликнул:

– Видишь, Роджер, как верна моя догадка! За тобой уже пришли!

Роджер тоже поднялся, вид у него был очень встревоженный.

– Если полицейские наводнят эту квартиру, мне придется уйти, – заговорил он. – Я не боюсь неудобств, я уже полежал на раскладушке, она вполне годится. Мне приходилось спать в гораздо худших местах. Но я терпеть не могу полицейских, как некоторые люди кошек. Всегда чувствуешь, как полицейский входит в комнату, и у тебя появляются мурашки. Обратите внимание: против кошек я ничего не имею. Вовсе нет. Собственно, если бы я захотел завести какое-то животное, то, наверное, выбрал бы кошку.

– А я нет, – возразила Антония. – Это безжалостные существа – хотя, полагаю, кошки бывают разные.

– Ты права, – сказал Роджер. – Только не говори, что бывают разные полицейские, потому что это будет неправдой. Я всегда недоумевал, зачем нужны полицейские, не считая того, чтобы стоять на перекрестках и вытягивать руки, да и то, думаю, с этой работой кто угодно мог бы справиться точно так же, если не успешнее.

– Не говори ерунды! Кто угодно сочтет, что ты хочешь завести среди них любимчика. И если бы движение регулировали другие люди, они все равно были бы полицейскими, так что я не вижу никакой разницы.

Роджер внимательно выслушал ее довод.

– Что-то тут не так, – сказал он. – Не знаю, что именно, и не собираюсь выяснять, но почему-то мне это кажется неверным.

Слабая надежда Ханнасайда найти в Роджере нормального члена семейства Верекер улетучилась. Он вздохнул и перенес внимание на Кеннета.

Джайлс вмешался, прежде чем Антония успела вступить в спор.

– Помолчи, Тони. Ну, Роджер, как дела? Когда прибыл?

– Мне уже надоело отвечать на этот вопрос, – сказал Роджер, пожимая ему руку. – Постоянно говорю всем, что сошел на берег вчера. Я рад, что ты приехал, положение у меня очень неловкое. Я оказался на мели. Говорят, ты один из душеприказчиков Арнольда, так что сможешь ссудить мне какие-то деньги. Сколько ты привез?

– Ничего не привез, – ответил Джайлс. – Не могу ссужать тебе деньги так необдуманно.

Интерес, светившийся несколько минут в глазах Роджера, угас. Он вновь обрел обычный бесстрастный вид, уныло заметив, что не понимает, зачем в таком случае Джайлс потрудился приезжать.

– Это не значит, что я не хочу тебя видеть, – добавил он. – Но особого смысла в твоем приезде не нахожу.

– Если он преуспеет в избавлении нас от тебя, в его приезде будет громадный смысл, – злобно сказал Кеннет. – Присаживайтесь, мой друг-суперинтендант, присаживайтесь! Чего вам предложить? Виски? Пива?

Суперинтендант отказался от угощения.

– Мне очень жаль прерывать эту… семейную вечеринку, – сказал он, – но…

– Ничего, – заговорил Кеннет. – Мы рады вас видеть. Правда, мой единокровный брат не рад, но, возможно, потому, что у него нечиста совесть. Зато остальные в восторге. Правда, Виолетта? Кстати, дорогая, ты вроде бы не знакома с нашим другом-суперинтендантом. Это он. Суперинтендант, это моя невеста – мисс Уильямс.

Виолетта слегка кивнула и одарила Ханнасайда той легкой, механической улыбкой, которую приберегала для тех, кто занимал в обществе более низкое положение, чем она. Отвернувшись от него, она вполголоса сказала Кеннету, что ей следует уйти. Кеннет тут же воспротивился, и она пошла на компромисс, тактично направившись в другой конец комнаты открыть окно.

Тем временем Джайлс представил суперинтенданта Роджеру, и Ханнасайд стал добродушно объяснять мнимую причину своего визита.

– Полагаю, вам сообщили, мистер Верекер, что ваш брат, мистер Арнольд Верекер, был убит ножом в Эшли-Грин в прошлую субботу, – начал он, – поэтому я уверен, что вы…

– Да, мне сказали, – ответил Роджер, – но я не имею к этому никакого отношения. Естественно, я был потрясен этой вестью. Даже не поверил сперва.

– Должно быть, это было жуткое потрясение, – сочувственно согласился Ханнасайд.

– Да, конечно. Если бы я узнал, что его застрелили или он сунул голову в газовую печь, то воспринял бы это иначе, теперь в этом нет ничего удивительного. Однако нож в спину – совершенно необычный способ убийства для Англии. Мне сразу же вспомнилась Колумбия.

– Действительно, – сказал Ханнасайд. – Вы только что вернулись из Колумбии?

– О нет, – уклончиво ответил Роджер. – Но я жил в тех краях какое-то время. Мне там не нравилось, но вы поразились бы тому, какая в Колумбии поножовщина. Во всяком случае, при мне было так, но, конечно, теперь положение могло измениться.

– Я всегда считал те края варварскими, – сказал Ханнасайд. – Однако говорят, что Южная Америка – материк будущего.

– Чего только не скажут, – махнул рукой Роджер.

Ханнасайд упорно продолжал расспросы:

– Откуда вы прибыли?

– Из Буэнос-Айреса, – ответил Роджер. – Только наводить там справки обо мне не имеет смысла, я жил под другой фамилией. Так удобнее, – пояснил он.

– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Значит, вы только что вернулись. Когда сошли на берег?

– Вчера, – ответил Роджер, недоверчиво глядя на него.

Ханнасайд улыбнулся.

– Мне это представляется замечательным алиби, – беспечно сказал он. – Как называлось ваше судно?

– Знаете, я забыл, – ответил Роджер, – если только знал, в чем слегка сомневаюсь. Сказать по правде, я не особенно интересуюсь судами. Есть люди, которые, едва взойдя на борт, начинают знакомиться с главным механиком, чтобы иметь возможность спуститься в машинное отделение. Честно говоря, это отвратительное, дурно пахнущее место. Терпеть его не могу.

Джайлс, который полушутливо-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурье, повернул голову и сказал:

– Должен же ты помнить название судна?

– С какой стати «должен»? – ответил Роджер. – Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не говорю, что оно не вспомнится. Очень часто вещи вспоминаются, даже те, что случились много лет назад.

– Забывчивость тебе будет кстати, – заметил Кеннет, закуривая сигарету. – Как глупо ты поступил, назвав нам свою вымышленную фамилию! Мог бы и ее забыть.

– Нет, – возразил Роджер с неожиданной злобой, – не мог. Если бы тебя много лет называли Фишером, ты бы тоже ее не забыл.

– Мне только что пришла на ум жуткая мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?

– Это не важно, – отрывисто произнес Кеннет. – Один только факт, что он жив, загубил все.

– Не совсем, – ответила Антония. – В конце концов, он должен умереть намного раньше тебя, потому что ему почти сорок. Вот только если у него целые орды детей, тут уж ничего не поделаешь.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Роджер, – потому что я не женат. Я совершил в жизни много глупостей, но никому не позволил женить меня на себе.

– Замечательно! – издевательски произнес Кеннет. – Так легко представить пылкую очередь рвущихся за тебя замуж…

– Не пытайся острить, – умоляюще произнес Роджер. – Это очень беспокойная привычка. Все, чего я хочу, – это спокойная жизнь, но как ее добиться, если ты умничаешь, а полицейские снуют туда-сюда, как…

– А все, чего я хотел, – злобно перебил его Кеннет, – это чтобы ты оставался подобающе погребенным!

– Антипатия, мистер Верекер? Или вы обнаружили, что обретение крупного состояния не столь маловажное событие, как вы хотели нас убедить?

В ровном голосе суперинтенданта слышалась ироническая нотка. При звуке его Кеннет повернулся, не теряя самообладания, но насторожился, и его дурное расположение духа мгновенно улетучилось. Взгляд стал вызывающим, озорная улыбка появилась вновь.

– «Удар, удар всерьез!» И все-таки, мой друг-суперинтендант, вы подозревали бы меня больше, если бы казалось, что мне безразлично, унаследую ли я состояние Арнольда.

– Возможно, – признал Ханнасайд. – Но вам следует подумать, не могу ли я подозревать, что выказываете вы досады гораздо больше, чем испытываете, с целью напустить нам пыли в глаза. – Он сделал паузу и, поскольку Кеннет ответил не сразу, добавил: – «Опять удар. Не правда ли?»

Кеннет засмеялся и сказал, не скрывая восхищения:

– «Удар. Не отрицаю». Знаете, вы начинаете мне очень нравиться.

– Я могу ответить вам такой же любезностью, если перестанете пытаться одурачить меня. Вы любите приводить цитаты из «Гамлета» (хотя не всегда уверены в источнике), поэтому приведу вам для размышления еще одну: «Увы, кулик попался. Я ловко сети, Озрик, расставлял и угодил в них за свое коварство».

– А, «я гибну сам за подлость и не встану!». Обещаю, Озрик, что этот разговор не изменит моего отношения к вам.

Роджер, сидя в кресле, подался к Джайлсу и сказал вполголоса:

– Я что-то ничего не понимаю. Его фамилия Озрик? Мне показалось, ты назвал его Ханнасайдом.

– Можно чрезмерно заумничаться, мистер Верекер.

– Поверю вам на слово. Но я только честен. Разве вы приехали не ради того, чтобы посмотреть, как я реагирую на возвращение блудного сына?

Ханнасайд слегка улыбнулся. Наблюдавшая за ним Антония бесстрастно произнесла:

– «Тот и другой в крови». Я надеялась, что смогу избавиться от него рано или поздно.

С этим замечанием недоумение Роджера, похоже, достигло предела. Он пытался следить за диалогом, но тут сдался и закрыл глаза.

– Кеннет, ты нам не помогаешь, – сказал Джайлс.

– А с какой мне стати вам помогать? Я не хочу разоблачения убийцы – если, конечно, это не Роджер. Я одобряю его.

Роджер открыл глаза.

– Вот это очень разумное замечание, – заговорил он. – Я имею в виду не то, что говорилось обо мне, а остальное. Я тоже не хочу знать, кто он, а раз мы не хотим, какое дело до этого всем прочим? Вот что не нравится мне в полицейских. Вечно суют нос в чужие дела.

– Нельзя осуждать их за это, – рассудительно сказала Антония. – Они обязаны так поступать. Но сейчас мне представляется гораздо более важным решить, что делать с тобой. Джайлс, тебе легко говорить, что не можешь одолжить ему денег, но не думай, что мы позволим Роджеру носить одежду Кеннета, пока ты сидишь на деньгах.

– Конечно, – оживился Роджер. – Уже хотя бы потому, что мне не нравятся его рубашки.

Антония тут же поднялась на защиту вкусов своего брата, и поскольку спор грозил перейти в отвлеченную дискуссию об элегантной одежде, Ханнасайд, видимо, счел самым разумным уйти. Верекеры почти не обратили внимания на уход суперинтенданта, но Джайлс проводил его до парадной двери и сказал, что находится полностью на его стороне.

– Благодарю, – ответил Ханнасайд. – Роджера Верекера случайно не депортировали?

– Возможно, – сказал Джайлс с полнейшей невозмутимостью. – Во всяком случае, он оказался у нас на руках без гроша в кармане.

Ханнасайд, нахмурясь, посмотрел на него:

– Вы действуете в его интересах, мистер Каррингтон?

– Насколько я понимаю, нет, – ответил Джайлс.

Через несколько минут, после отъезда суперинтенданта, он вернулся в студию и обнаружил, что спор прервала Виолетта, сидевшая, пока там находился Ханнасайд, листая журнал в другом конце комнаты.

– Я молчала, пока этот человек был здесь, – говорила она. – Но меня возмутило, Кеннет, как ты себя вел. Очень глупо, по-детски. Мы знаем, что ты не убивал единокровного брата, но своими речами ты прямо-таки набивался на неприятности. И должна сказать, что с твоей стороны бестактно, несправедливо держаться так нелюбезно с мистером Верекером.

– Не беспокойся обо мне, – сказал Роджер. – Я не обращаю на него внимания, пока он не набросится на меня с ножом.

– По-моему, с вашей стороны, мистер Верекер, это очень великодушно, – заговорила Виолетта. – И что бы ни говорил Кеннет, надеюсь, вы поверите, что я по крайней мере не разделяю его чувств. – Она взяла свою шляпку с перчатками и протянула ему на прощание руку. – Я ухожу. До свидания – и, пожалуйста, не обращайте внимания на Кеннета и Тони.

– Не хочешь его поцеловать? – безжалостно спросила Антония.

– Замолчи! – раздраженно сказал Кеннет. – Виолетта, я провожу тебя домой.

Едва они вышли из студии, Роджер внезапно заметил с неожиданной проницательностью:

– Я скажу тебе, что она собой представляет: это охотница за деньгами. Я много их повидал. Не стоит Кеннету на ней жениться.

Антония впервые посмотрела на него дружелюбно.

– Да, охотница за деньгами. Я готова биться об заклад на что угодно, она хочет соблазнить тебя, чтобы ты расщедрился для Кеннета.

– Так вот, я не расщедрюсь, – напрямик сказал Роджер и добавил: – Да сейчас я не могу расщедриться ни для кого, даже для себя. Джайлс, когда я смогу получить деньги?

– Завтра свяжусь с Гордоном Трулавом, – ответил Джайлс. – Он второй душеприказчик. Ты, наверное, даже не знал его.

– И не хочу знать. Мне всего-навсего нужны деньги, и не понимаю, почему я не могу их получить.

– Можешь, – сказал Джайлс. – Я сообщу тебе, как только переговорю с Трулавом.

– Приходи пить чай, – пригласила Антония. – Завтра Кеннет идет с Виолеттой на дневной спектакль.

– В этом нет нужды, – сказал Роджер. – Просто позвони мне.

Джайлс пропустил мимо ушей это несколько бестактное предложение: Он смотрел на Антонию.

– Тони, ты этого хочешь?

Она откровенно посмотрела ему в лицо:

– Да, хочу.

Поэтому Джайлс Каррингтон, приведя туманные объяснения недоверчивому и слегка рассерженному отцу, покинул контору вскоре после половины четвертого на другой день, поехал в Челси и прибыл к квартире кузины, когда суперинтендант Ханнасайд готовился подняться по ступеням к парадной двери.

– Привет, что привело вас сюда снова так рано? – спросил он. – Обнаружили какое-то потрясающее новое обстоятельство?

– Да, – ответил Ханнасайд. – Обнаружил.