От неожиданности Виолетта уронила бутерброд на пол. Сидевшая рядом с ней Лесли услышала, как она ошеломленно произнесла:

– Но он мертв! Все говорили, что он мертв!

Антония хмуро оглядела пришельца.

– Правда? Так вот кого ты мне напомнил. Мы думали, ты мертв.

– Думали! – выкрикнул Кеннет. – Мы знали, что он мертв! Он был мертв много лет!

– Собственно говоря, я никогда не умирал, – произнес Роджер Верекер с таким видом, будто открывал секрет. – Просто какое-то время представлялось разумным числиться в мертвецах, потому что запахло жареным из-за денег. Я уже не помню подробностей, но люди были очень злы, очень.

– Но с какой стати ты все это время оставался мертвым? – спросила Антония.

– Сам не знаю. Не было особого смысла возвращаться к жизни. Потребовалось бы множество всяческих хлопот. Я подумывал об этом, но мне и без того жилось недурно. Ты, очевидно, Тони! Я бы тебя не узнал. Кеннет тоже изменился. С такими волосами ему надо бы сходить в парикмахерскую.

– Оставь мои волосы в покое! – гневно воскликнул Кеннет. – Если ты…

– Не волнуйся, я не собирался их касаться. Знаете, так странно видеть вас обоих выросшими. У Тони, когда я видел ее последний раз, была косичка – может быть, я ее с кем-то путаю, но, думаю, то была она. Длинная косичка с бантом на конце. Ты был несносным зверенышем. Вижу, изменился не так сильно, как Тони. Помню, ты возился с вонючими красками.

– И сейчас возится. Он художник, – сказала Антония.

Роджер встретил эту весть с легким, мимолетным удивлением.

– Нет, правда? Что ж, тогда извиняюсь, что заговорил о его волосах. Вот что бывает, когда долго не видишься. Теперь я собираюсь осесть на родине. Собственно говоря, почему бы нет? Надоедает скитаться. Человека, которого приняли за меня в том кубинском скандале, звали Генри Фишер. Я имею в виду того, кого убили. Поначалу я не имел ничего против; казалось, все равно, что одно имя, что другое. Но вы не представляете, как надоедает, что тебя зовут Фишер. Я носил эту фамилию семь лет, и меня это очень раздражало. Вот и подумал, что нужно вернуться домой.

– Мне кажется, – произнесла Антония, с раздражением слушавшая эту бессвязную речь, – что ты вполне мог бы зваться Верекером и не возвращаясь на родину.

– Нет-нет. Это было бы небезопасно. Кровопийцы и все такое прочее. Да и почему мне не следовало возвращаться домой?

– Потому что ты здесь нежелателен! – сказал Кеннет. – Господи, как меня это бесит! – Он принялся расхаживать взад-вперед, потрясая сжатыми кулаками. – Семь лет мы жили иллюзиями, считали тебя мертвым, и тут появляешься ты – в самое неподходящее время! И губишь все!

– Господи, я об этом не подумала! – воскликнула Антония. – Должна сказать, это уж слишком!

– Слишком? Это ужасно! Какая польза от того, что Арнольд убит, если на нашу голову свалился Роджер?

Тут Виолетта, сидевшая в ледяном молчании, пронзительно закричала:

– Прошу вас! Как вы можете так говорить?

На нее никто не обратил внимания. Антония сидела, враждебно глядя на Роджера, Кеннет продолжал расхаживать взад-вперед, а Роджер осторожно произнес:

– Что вы сказали? Иногда мне кажется, что я становлюсь туговат на ухо. Да не топай ты так, что за дурная привычка. У меня от этого кружится голова.

– Арнольд мертв, – сказала Антония.

Роджер удивленно захлопал глазами:

– Мой брат Арнольд?

– Да, конечно. Думаешь, мы знаем сотни Арнольдов?

– Но он не может быть мертв!

– Уверяю тебя: это так.

– Какая неожиданность. Конечно, раз ты говоришь, что он мертв, то, наверное, так оно и есть. Только я ничего не понимаю. Отчего он умер?

– От ножа в спине! – бросил Кеннет через плечо.

Роджер с удивленным видом пощелкал языком.

– Ничего не понимаю. Это потрясающе, просто потрясающе. Но кто это беднягу?

– Мы не знаем, – ответила Антония. – Возможно, Кеннет или я.

– Не надо так шутить, – сказал Роджер. – Тебе бы самой понравилось получить удар ножом в спину? Когда это произошло?

– В прошлую субботу, – ответила Антония.

Роджер уставился на нее, потом поискал взглядом кресло и сел.

– Поразительно, – сказал он. – В высшей степени поразительно.

Кеннет наконец остановился.

– Сколько времени ты уже в Англии? – спросил он.

– Сейчас скажу, – любезно ответил Роджер. – Я сошел на берег вчера. Потрясающее совпадение. Вернулся домой, собираясь увидеть бедного старого Арнольда, и узнаю, что его только что убили.

– Если ты собирался с ним повидаться, почему не отправился на Итон-плейс, а явился сюда?

– Оборот речи, – объяснил Роджер. – Говоря о намерении увидеть Арнольда, я хотел сказать, что не знал о его кончине.

Он обратил внимание Антонии на Лесли Риверс – та поднялась из-за стола и надевала перед зеркалом шляпку.

– Кто-то уходит. Послушайте, не надо из-за меня уходить.

– Я все же пойду, – сказала Лесли. – Мне кажется, вам нужно многое сказать друг другу.

– Славная девушка, – заметил Роджер, когда та ушла. – А кто другая?

– Виолетта Уильямс. Она помолвлена с Кеннетом, – ответила Антония.

– О! – с сомнением произнес Роджер. Увидев, что Виолетта слегка поклонилась, он приподнялся, чтобы ответить таким же вежливым приветствием. Потом снова сел в кресло и долго пребывал в раздумье, а потом спросил:

– Если Арнольд мертв, кто получает все деньги?

– О, дайте мне воздуха! – воскликнул Кеннет и снова принялся расхаживать взад-вперед.

Антония ответила с легким презрением:

– Ты, и тебе это прекрасно известно. Вот почему мы очень недовольны твоим появлением.

– Что ж, я так и думал, – кивнул Роджер. – Надо сказать, мне они будут не лишними. Сперва я был слегка потрясен этой вестью, но теперь вижу, что дела не так уж плохи. Заметьте, я прекрасно понимаю вашу точку зрения.

– Если ты сейчас же не уберешься, в семье произойдет еще одно убийство, – сквозь зубы процедил Кеннет.

– Ну-ну, не злись, – любезно посоветовал ему Роджер. – Ты скоро привыкнешь к тому, что я вернулся. Поживи с мое, и поймешь, что привыкнуть можно к очень многому. А что касается ухода, то я собираюсь пожить у вас денек-другой, пока не получу свои вещи.

– Нет! – хором воскликнули его единокровные брат и сестра.

– Все это хорошо, – сказал Роджер. – Но если я не останусь здесь, куда же мне идти?

– Куда угодно. Нам все равно, – ответила Антония.

– Да, но по правде говоря, – доверительно произнес Роджер, – я сейчас на мели.

– У тебя двести пятьдесят тысяч фунтов, – злобно сказал Кеннет.

– Это столько оставил Арнольд? Невероятно! Если бы я знал…

Он не договорил и покачал головой.

– Что это значит – если бы ты знал? – спросила Антония.

Он рассеянно взглянул на нее:

– Забыл, что хотел сказать. Беда в том, что у меня нет одежды.

– У тебя должна быть какая-то одежда, – возразила Антония.

– Вот-вот. Ты можешь так думать, и, честно говоря, кое-что у меня есть, только мне пришлось отдать в залог свой чемодан.

– Ну и что? – без малейшего сочувствия спросила Антония.

– Какой смысл иметь множество рубашек и прочего, если их не в чем носить? Понимаешь?

– О господи, – простонал Кеннет. – Я не вынесу!

– Это очень неразумно, – сказал Роджер. – Как-никак это не твои вещи. Если бы я стал отдавать в ломбард твои рубашки, ты имел бы полное право выражать недовольство. Если я не могу пользоваться своими вещами, это кое-что значит. Более того, если я унаследую все деньги Арнольда, то смогу купить много новой одежды, и все будет в порядке. Только не думай, что мне так уж хочется у вас остаться. Я совсем не прочь поселиться в отеле, будь у меня деньги. Может, одолжишь мне несколько фунтов – скажем, пятьдесят, – чтобы как-то перебиться?

– Не ломай комедию! – саркастически сказал Кеннет. – Ты ни разу в жизни не вернул долга!

– Совершенно верно, – согласился Роджер с неизменной любезностью, – но охотно верну тебе эти деньги, если получу двести пятьдесят тысяч фунтов.

– Нет, на такой риск я не пойду, – ответил Кеннет. – Обратись к Джайлсу. От меня ты ничего не получишь.

Тут дверь отворилась, и вошла Мергатройд убрать посуду после чаепития. Антония угрюмо сказала:

– Смотри, Мергатройд, что произошло. Разве это не чертовски скверно?

Мергатройд начала было укорять ее: «Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не употребляла таких…» Потом она увидела Роджера и пронзительно вскрикнула.

– Привет, Мергатройд, – сказал Роджер с вялой, виноватой улыбкой. – Ты еще жива?

Мергатройд, казалось, лишилась дара речи. Она дважды сглотнула, а потом заговорила глухим голосом:

– Я так и знала. Мисс Лесли может подтвердить, что вчера я совершенно ясно увидела в чайной чашке дурные вести. И сказала: «Помяни мои слова, этому дому грозит что-то ужасное».

– Многие высмеяли бы прорицание будущего по чайной чашке, – сказал заинтересованный Роджер. – Но лично я всегда думал, что в этом что-то есть. Это бросается в глаза. Ты мало изменилась. Потолстела, конечно, но я узнал бы тебя где угодно.

– Буду признательна, если вы перестанете обсуждать меня, мистер Роджерс! Зачем вы вернулись домой, вот что я хотела бы знать. Хотя и спрашивать не нужно. Явно вынюхивать, чем поживиться! Как гиена! – От гнева ее голос усилился и окреп: – Вы собираетесь отнять у мастера Кеннета то, что принадлежит ему! Не отпирайтесь! Будь на то моя воля, вы быстренько отправились бы туда, откуда явились!

– Да, – сказала Антония. – Но у него нет одежды, и он говорит, что останется у нас.

– В этом доме он не останется! – сказала Мергатройд.

– Я не стану мешать, – заверил Роджер. – Ты даже не будешь меня замечать.

– Да, когда вы окажетесь по ту сторону парадной двери, не буду, – последовал твердый ответ.

Виолетта поднялась из-за стола и медленно прошла по комнате.

– Не кажется ли вам, что все это слегка неблагородно? – спокойно сказала она. – Кеннет, дорогой, перестань ходить туда-сюда и постарайся быть разумным. В конце концов, бедный мистер Верекер не может ожить! – Она улыбнулась Роджеру и любезно добавила: – Ужасная пара, правда? Не обращайте внимания на то, что они говорят. И никто не предложил вам чаю! Хотите чашечку?

– Нет, – откровенно ответил Роджер, – но не отказался бы от виски с содовой, если они есть под рукой.

– Конечно, – сказала она, – я подам, раз эти грубияны забыли о хороших манерах.

Кеннет уставился на нее в недоумении.

– Моя дорогая девочка, понимаешь, что это значит? Ты хоть поняла, кто он такой?

– Да, дорогой, прекрасно поняла, – ответила она, подходя к буфету и открывая одну из дверец. – И если я могу воспринимать это благопристойно, думаю, ты бы тоже мог. Скажете, когда хватит, мистер Верекер?

– Если скажет, это нужно будет где-то записать, – заметил Кеннет.

– Перестань, – сказала ему Виолетта властным тоном. – Вы любите в такой пропорции, мистер Верекер?

– Почти в любой, – простодушно ответил он. – Забыл ваше имя, но спасибо.

– Уильямс, – сказала она. – Виолетта Уильямс. Боюсь, имя очень обыденное.

– Да, имена порой выбирают не очень удачно, – согласился Роджер. – Ну, всем желаю удачи! Будем здоровы!

Его родственники встретили это холодным молчанием. Мергатройд, возмущение которой перенеслось на Виолетту, взявшую на себя обязанности хозяйки дома, внезапно сказала:

– Ну и что теперь делать, хотела бы я знать?

– Не беспокойся обо мне, – произнес Роджер. – Я легко приспосабливаюсь к новой обстановке. И, думаю, долго здесь не задержусь. Хочу снять отдельную квартиру.

– Чего беспокоиться? – сказал Кеннет. – Мало тебе дома Арнольда?

– Мне он не понравится, – ответил Роджер с большей решимостью, чем выказывал до сих пор. – Совсем не мой стиль. Однако скажу вот что: я отдам его тебе и Тони.

– Спасибо. Нам он не нужен.

Сидевшая в задумчивости Мергатройд смягчилась:

– Видимо, ему придется остаться. Что хорошего, если он будет слоняться по городу, как настоящий бродяга. Он может спать на раскладушке в кладовой.

– Мне понадобится и пижама Кеннета, – подхватил Роджер.

– Если ты останешься в этой квартире, я отсюда уйду, – заявил Кеннет.

– Нет, не уйдешь, – сказала сестра. – Я не останусь с ним одна.

– Хорошо, давай уйдем вдвоем. Давай сразу отправимся в Швецию.

– Не могу. Кто будет смотреть за собаками?

– К черту собак!

– Много их у вас? – спросил Роджер, беспокойно озираясь по сторонам. – Что за собаки?

– Бультерьеры, – лаконично ответила Антония.

– Не нравятся мне они. Меня однажды укусила собака, сказали, что это бультерьер. Хотя я не спрашивал.

– Давай впустим сюда собак, – сказал Кеннет, повеселев. – Никогда не знаешь, где может повезти.

– Кеннет, перестань ребячиться, – вмешалась Виолетта. – Не мне что-то предлагать, но не думаешь ли ты, что мистеру Каррингтону следует сообщить о произошедшем?

– Неужели дядя Чарлз еще жив? – спросил Роджер. – Я не хочу его видеть. Когда я последний раз с ним встречался, он наговорил мне таких слов, что вспоминать не хочется.

– Тебе не нужно его видеть, – сказала Антония. – Несколько лет назад наши дела взял у него Джайлс.

– А, Джайлс! – сказал Роджер. – Ну, против него я ничего не имею. Помнится, он был хорошим парнем. Я учился вместе с ним в школе.

– Да, пока тебя не исключили, – сказал Кеннет.

– Ты перепутал, – возразил Роджер. – Видимо, имел в виду Оксфорд. Да, там я попал в беду. Подробностей не помню, но было много всяких неприятностей. Собственно говоря, я всю жизнь был очень неудачлив. Не подумайте, что я жалуюсь.

Антония, очевидно, решив, что предложение Виолетты было дельным, подошла к телефону и набрала номер кузена. Джайлс ответил сам, и Антония, услышав его голос, сказала без всякого предисловия:

– Джайлс, ты занят? Если нет, приезжай немедленно.

– Зачем? – спросил он. – Что на сей раз стряслось?

– Нечто очень неприятное. Появился Роджер.

– Что?

– Роджер. Он совсем не мертв. Он здесь.

Наступило ошеломленное молчание, а потом Джайлс сказал дрожащим от смеха голосом:

– Какое несчастье!

– Да, это ужасно. Мы совершенно не знаем, что делать.

– Моя бедная Тони, боюсь, ты ничего не сможешь сделать.

– Тебе хорошо смеяться, но он говорит, что останется у нас, пока ты не ссудишь ему кое-какие деньги. Ты бы не мог сразу привезти их? Он хочет пятьдесят фунтов, но, думаю, двадцати будет достаточно. У него нет одежды.

– Как, совсем нет?

– Да – то есть нет, идиот, конечно, есть! Но нет пижамы и прочих вещей.

– Совершенно в его духе! – сказал Джайлс.

– Наверное, но суть в том, что мы не хотим оставлять его здесь, а он не уйдет, если у него не будет денег.

– Моя дорогая девочка, я не смогу сделать все так быстро!

– Наверное, ты не хочешь давать ему в долг? – спросила Антония без особой надежды.

– Мне не следует этого делать, – ответил Джайлс.

– Я и не думала, что следует. Но, знаешь, будет очень неприятно, если нам придется оставлять его здесь.

– Где он?

– Я же все время твержу! Здесь!

В голосе Джайлса слышался смех.

– В студии?

– Да, конечно, – раздраженно ответила Антония.

– Как ему, должно быть, нравится этот разговор!

Тут вмешался Роджер, слушавший со своей обычной безмятежностью:

– Передай старине Джайлсу от меня привет.

– Он хочет, чтобы я передала тебе его привет. Вот такой он.

– Он всегда был таким. Я не могу подняться до таких дружественных высот, но скажи ему, что поздравляю его с тем, что он жив. Откуда он взялся?

– Наверное, из Южной Америки. Я не спрашивала. Так или иначе, он вчера сошел на берег. Приезжай!

– Тони, я не смогу сделать ничего полезного, но если хочешь, загляну после ужина.

Ей пришлось довольствоваться этим. На другом конце провода Джайлс Каррингтон, положив трубку, на минуту задумался. Потом с легкой улыбкой на губах снова поднял трубку и позвонил в Скотленд-Ярд.

Суперинтендант Ханнасайд был все еще в здании, и через несколько минут Джайлса с ним соединили.

– Ханнасайд, это вы?

– Я, – ответил суперинтендант.

– Интересно, помните ли вы мое предсказание: должно случиться что-то неожиданное?

– Да.

Голос суперинтенданта от интереса стал оживленнее.

– Так вот, я подумал, вам будет интересно узнать, что предсказание сбылось, – сказал Джайлс. – Роджер Верекер вернулся на родину.

– Кто это?

– Роджер Верекер, – объяснил Джайлс, – тот самый брат, которого семь лет назад сочли мертвым.

– Господи! – Голос суперинтенданта звучал удивленно. – Когда он вернулся?

– Мне сообщили, что Роджер сошел на берег вчера – думаю, приплыл из Южной Америки, хотя не уверен. Сейчас он находится в студии. Хочу вечером заглянуть туда, увидеться с ним.

– Не возражаете, если я поеду с вами? – спросил Ханнасайд.

– Нисколько, – бодро ответил Джайлс Каррингтон.