Глава двадцать шестая

Меня отводят в зал, похожий на черный бриллиант. Тот самый, который я видела глазами Оливии.

– Только попробуй что-нибудь выкинуть, – угрожающе произносит Беннет, подталкивая меня к металлическому стулу на тонких ножках.

Вряд ли я смогу причинить много вреда. Кроме стола и стульев в зале ничего нет.

– Постараюсь держать себя в руках, – отвечаю я.

«Разве что выпрыгну в окошко», – хочется мне добавить. Но Беннет уже повернулся к двери, а у меня нет ни малейшего желания его задерживать. Кроме того, стеклянные стены невероятно толстые – даже отсюда видно.

Дверь за Беннетом захлопывается. С минуту я выжидаю, не вернется ли он. Потом принимаюсь мерить шагами комнату: от колонны к колонне, вверх по одной лестнице и вниз по другой – словно соединяю точки, чтобы получить рисунок. То и дело я запинаюсь о штанины белых накрахмаленных брюк, и мне приходится снова закручивать пояс в рулетик.

– Хорошо выглядишь, Клавдия.

Я резко оборачиваюсь. Ланкастер стоит на верхней площадке одной из лестниц и беззаботно улыбается. Когда я бросаю быстрый взгляд на открытую дверь у него за спиной, он грозит мне пальцем.

– Сама ведь знаешь, что дальше лифта тебе не пройти. К чему пытаться?

В сознании проплывает картинка: Томас Ланкастер, окруженный людьми в деловых костюмах. Мне вспоминается, как он ругался, хватаясь за левую щеку.

Я трясу головой, отгоняя воспоминание. Мне отчаянно хочется уцепиться за него, попытаться вспомнить что-нибудь еще, но слишком многое сейчас на кону.

– Я не собираюсь сбегать, – говорю я.

Ланкастер стоит так близко, что я вижу у него на лице шрам, оставшийся после моего удара. И зажатый в руке электрошокер; выглядит он гораздо смертоноснее, чем пушка Деклана. Даже не сомневаюсь, что Ланкастер с удовольствием пустит его в ход.

– Нападать на тебя я тоже не планирую, – добавляю я.

– Ух ты, какие мы покорные!

– Просто устала.

Усмехнувшись, Ланкастер делает мне знак подойти. Прежде чем подчиниться, я с силой впиваюсь ногтями в ладони, чтобы сдержать подкатившую к горлу желчь. Ланкастер смотрит на меня с улыбкой. Зубы у него еще совершеннее, чем у Джиллиан, а кожа слишком гладкая для нормального человека. Он кладет руку мне на плечо и спрашивает:

– Хочешь посмотреть наши последние разработки?

– Прямо здесь?

Ланкастер удивленно приподнимает бровь:

– Нет, дорогая. Там.

Он указывает на открытую дверь.

Это какая-то уловка. Зачем ему устраивать мне экскурсию?

– Зачем?

– Я обещал тебе в прошлый раз, но не смог сдержать слово. Нас… э-э… кое-что отвлекло. – Он протягивает мне руку и кивает на дверь. – Ну что, идем?

Мы выходим в коридор. Я не поднимаю взгляд, однако по-прежнему внимательно слежу за Ланкастером. На лице у него безмятежная улыбка, при виде которой меня окатывает холодом и начинает тошнить. Мне хочется кинуться на него, но краем глаза я замечаю позади что-то бежевое: за нами по пятам следуют охранники.

Останавливаемся перед лифтом. Томас прижимает пальцы к сканнеру и вводит код – девять тысяч пятьсот двенадцать. Стальные двери открываются. Он берет меня под локоть и проводит внутрь; я тут же выдергиваю руку и забиваюсь в угол кабинки.

Беннет тычет меня электрошокером в плечо и кивает на заднюю стену лифта.

– Лицом к стене, Вертью.

Беннет держит руку на створке двери, не давая ей закрыться. Похоже, он будет стоять так, пока я не подчинюсь.

Словно я преступница…

Я поворачиваюсь лицом к стене. Не хочу спорить: не важно, что ждет меня впереди – пусть только оно случится поскорее.

Лифт останавливается на сто пятом этаже. Я слышу, как Томас опять вводит код, и двери открываются. Коридор за ними напоминает реабилитацию в стеклянном автобусе – такой же пустой, холодный и безупречно белый.

– Что за странная любовь к белому цвету? – спрашиваю я.

– Белый успокаивает и очищает мысли.

Может, поэтому Томас Ланкастер настолько бесстрастен? Он окружил себя стерильной белизной, чтобы не чувствовать вины – не думать о том, что он создал «Пустошь» и продает одних людей другим, как средство развлечения. Хотя нет, сам он называет это по-другому: реабилитация и терапия.

Мы входим в комнату. По периметру потолка тянется ряд крошечных лампочек размером с подушечку пальца. В центре пола – низкая белая платформа, над которой висит еще одна такая же.

– Это – новейший способ насладиться играми «Лан корп», – поясняет Томас. – Игровая платформа в буквальном смысле слова.

Я уже видела эту машину – в тот день, когда Оливия обнаружила нас с Декланом и все пошло прахом. Томас подводит меня к платформе.

– Пока ты была у себя в камере, доктор Коста удаленно установила связь между тобой и одним из персонажей. Так что теперь ты можешь сама опробовать эту удивительную технологию.

Когда я застываю на месте, Томас подтаскивает меня к себе.

– Не надо робеть, дорогая. Нам бы очень хотелось увидеть, как самый знаменитый персонаж «Лан корп» управляет другим персонажем. Кроме того, доктор Коста потратила на этот эксперимент уйму времени.

Во рту пересыхает. Я слышу, как у меня за спиной Беннет постукивает пальцем по электрошокеру. Чем занимается охранница – понятия не имею.

Свет тускнеет, и Томас произносит:

– Встань на платформу.

Я делаю, как велено. Когда верхняя платформа начинает опускаться, наваливается паника. Он что, хочет меня раздавить? Неужели это и есть удаление? Меня же расплющит в лепешку! Не останется даже мокрого…

Платформа останавливается над самой моей головой. Из пола выезжают стеклянные перегородки, образуя вокруг меня кабинку. Потом раздается громкое гудение, и в лицо ударяет луч резкого голубого света. Я зажмуриваюсь и не открываю глаз, пока слепящий свет не гаснет.

Я стою на улице посреди снежной бури. В кожу вонзаются колючие снежинки, тело немеет от холода. В животе урчит. Внутренности сводит такой нестерпимой болью, что я не знаю, смогу ли сделать хоть шаг. Каким-то чудом это мне удается.

Раз я чувствую холод, значит, я не в игре. Верно?

– Где я?

Голос у меня мужской. И охрипший. Горло пылает от жажды.

– Как мне посмотреть инвентарь?

Передо мной появляется проекция – такую же я видела на экране у Оливии.

Вода: отсутствует.

Еда: отсутствует.

Оружие: отсутствует.

Раздаются чьи-то шаги. Я поворачиваюсь на звук и получаю кулаком в лицо. Переносица с хрустом ломается, словно тонкое стекло под ударом молотка. Я кричу, и нападающий бьет меня снова – на этот раз в живот.

Чьи-то сильные руки подхватывают меня под мышки. Я жду, что сейчас мне сломают шею, но ничего не происходит. Не переставая кричать, я открываю глаза. Оказывается, Беннет наполовину вытащил меня из кабинки и поддерживает за бока.

– Ну, как? – с безумной улыбкой спрашивает Томас.

Свет становится ярче, а верхняя часть платформы поднимается на прежнюю высоту. Я пытаюсь перевести дыхание. Лицо и живот болят.

– Черт! Что это было?

– Нравится? Ты – одна из первых, кто одновременно опробовал новую игру и новую приставку.

– Я только что управляла персонажем?

Томас довольно кивает и любовно поглаживает нижнюю часть платформы.

– Все было настолько реально… Я думала, это действительно я.

Томас радостно хлопает в ладоши, точно довольный ребенок.

– То-то и оно!

Когда есть такие технологии, зачем вообще выходить из дома? Теперь геймеры могут проживать свои извращенные фантазии как наяву, а не просто наблюдать за ними на экране.

– Такое… такое не оправдать никакой борьбой с воображаемой эпидемией агрессии.

– Опять же, то-то и оно.

– Значит, все это ложь? Ты просто пудришь людям мозги, чтобы продать побольше персонажей и заставить геймеров играть в твои игры?

– Проблема агрессии действительно существует. Все мы склонны к жестокости. В эту самую минуту ты обдумываешь, как именно меня убить. Не правда ли?

Я закусываю щеки и отворачиваюсь, закипая от злости.

Томас смеется.

– Дай-ка угадаю. Мечтаешь размозжить мою голову об пол?

Нет. Выпустить в него разряд смертельной силы – вот чего бы мне хотелось. Как подельники Беннета в Джереми.

Томас выводит меня из игровой комнаты. За спиной у нас слышатся шаги охранников.

– Суть в том, что я оказал Провинциям неоценимую услугу: избавил страну от бездомных и снял угрозу четвертой гражданской войны.

– А заодно обогатился.

Пожав плечами, Томас останавливается и открывает какую-то дверь:

– Не я, так кто-нибудь другой. Однако хватит вопросов. Добро пожаловать в центр удаления.

У меня такое чувство, что мне плюнули в лицо. Я готова оказаться где угодно, только не здесь.

– Зачем мы сюда пришли?

– Посмотреть на удаление. – Томас с улыбкой оглядывается на охранницу. – Пайпер рассказала мне, что ты интересовалась этим вопросом на борту реактивного поезда. Сначала я хотел показать тебе прямую трансляцию, но увидеть удаление собственными глазами – гораздо познавательнее.

Нет…

Пожалуйста, не надо…

Томас вталкивает меня в большой белый зал. Здесь так холодно, что я принимаюсь растирать себе плечи. Удивительно, что из носа не вырывается пар. Беннет и Пайпер входят вслед за нами и закрывают дверь.

Я зажмуриваю глаза.

– Я не хочу. Отведите меня обратно в камеру. Отведите куда угодно…

Только не заставляйте смотреть.

В поясницу мне упирается электрошокер, и Беннет шипит мне в ухо:

– Если мне нельзя тебя убивать, это не значит, что я не могу заставить тебя мечтать о смерти. Поверь, Вертью, твое тело способно выдержать массу пыток, прежде чем ты потеряешь сознание.

Я мотаю головой, не поднимая век. В тело вонзается струя электрического тока. Я сгибаюсь пополам; Беннет хватает меня за волосы и не дает упасть. Мои глаза невольно распахиваются. Горячие слезы текут по лицу, обжигают порезы на шее и щеках.

– Пожалуйста, смотри внимательно, – вежливо произносит Томас, как будто меня не ударили током прямо у него на глазах.

Двери в дальней стене зала открываются, и внутрь входит темноволосая девушка с опущенной головой. По бокам от нее шагают двое людей в белых халатах. Она поднимает взгляд и смотрит прямо на меня. Хотя лицо ее покрыто синяками, а карие глаза затекли, я сразу узнаю ее.

Миа.

– Ее невозможно удалить! – выпаливаю я. – Ей деактивировали чип!

– Не говори глупостей, – отвечает Томас. – Персонажа невозможно удалить только в одном случае – если чип полностью извлечен. Как только твою подружку доставили в «Лан корп», мы активировали ее заново.

Несколько мгновений Миа пристально смотрит на меня, потом кивает, как бы в подтверждение его слов, и слабо улыбается.

– Все хорошо, – произносит она одними губами.

Нет. Все плохо. Хорошо не будет уже никогда.

«Ты была… нет, ты до сих пор моя лучшая подруга. И я выведу тебя из игры».

Обещание, которое я дала Миа всего несколько дней назад, прокручивается у меня в голове снова и снова. Я стискиваю зубы. Она попала сюда из-за меня. Сейчас ее убьют – поджарят ей мозг, – а все потому, что я упросила Деклана взять ее с нами. Я всему виной.

Это я ее убила.

Врачи подводят Миа к столу. Пока ее привязывают, она даже не сопротивляется – не в ее характере. Они туго затягивают ремни, и Миа тяжело вздыхает. Я подаюсь вперед, но Беннет стискивает мое плечо.

Я прижимаю руку ко рту. Томас отводит ее в сторону.

– Не хочу, чтобы ты отвлеклась и что-нибудь пропустила.

Бросив на него полный ненависти взгляд, я опускаю руку и сжимаю ее в кулак.

– Мы довели технологию до совершенства, – поясняет Томас. – Раньше удаление длилось гораздо дольше и причиняло персонажу страдания. Теперь оно безболезненно.

Разве убийство может быть безболезненным?

– Пожалуйста, не надо… – всхлипываю я.

Я хватаю Томаса за ворот, и Беннет тут же посылает в меня разряд – на этот раз в бок. Я падаю на колени, заливаясь слезами. Жалкое, должно быть, зрелище. Но мне все равно.

– Пожалуйста, не убивайте ее! Удалите лучше меня! Пожалуйста!

– Ей дали выбор. Она предпочла удаление.

«Какой еще выбор?» – хочу я спросить. Охранники рывком ставят меня на ноги. Томас кивает врачам, и они присоединяют к голове Миа несколько электродов. Каждый раз, как она всхлипывает, невидимая рука всаживает мне в горло нож.

Потом начинается сама процедура.

Целых две минуты Миа бьется в судорогах и кричит от боли.

Когда все кончается, я хочу одного: закрыть глаза и позабыть на время, кто я.

Но прежде – убить Томаса Ланкастера.