Глава двадцать пятая

Я сотни раз представляла себе, как выйду из «Пустоши». В мечтах я всегда покидала игру счастливой. Да, я понятия не имела, что будет со мной дальше, но меня переполнял восторг. Ведь я наконец-то попала в мир Деклана и Оливии, в Соединенные провинции, а все остальное не важно.

И вот я покидаю «Пустошь» в наземной машине. Сегодня это большая редкость, объясняет Беннет. Пользуются ими только для перемещения внутри игр. Я так близко к границе, что могла бы высунуть руку из окна и дотронуться до металлического забора, если бы не наручники. Но я не счастлива. Не свободна.

Я пытаюсь подготовиться.

К тому, что ждет меня в штаб-квартире «Лан корп».

К встрече с самим Ланкастером.

К пыткам и боли.

К смерти.

Ворота с грохотом распахиваются, и машина выезжает наружу. Почему-то я ожидала, что почувствую легкое покалывание в голове или потеряю сознание, однако ничего подобного не происходит. Я прислоняюсь головой к окну и смотрю сквозь тонированное стекло в ночь. По обеим сторонам от дороги тянется лес, с виду ничем не отличающийся от игрового. В груди у меня что-то сжимается. Неужели я все придумала? Неужели внешний мир не стоил того, чтобы за него бороться?

Может быть, все, что я видела глазами Оливии, просто галлюцинация? Последствие удара по голове, с которого все началось?

Слезы обжигают мне глаза. Я опускаю взгляд. В машине темно, но я могу различить синяки, покрывающие все мои руки, от запястий до самых локтей. Следы драки с модераторами. Побои, полученные от охранников, которые убили Джереми, а, возможно, скоро убьют и…

При мысли о друзьях я подаюсь вперед. Бросаю быстрый взгляд на сидящего слева Беннета.

Сообщил бы он мне, что они мертвы?

Удалены.

Убиты.

Случайные жертвы «Пустоши».

Я открываю было рот, но тут что-то происходит. В машине словно включили свет: теперь я ясно вижу сидящего рядом Беннета и двух охранников впереди. Только идет этот свет не из машины, а снаружи.

По обеим сторонам от дороги возвышаются стеклянные здания из мира Оливии, чистые и прекрасные. Ночная тьма, окружавшая нас минуту назад, сменяется солнечным светом и голубым, почти безоблачным небом.

Я слышу негромкое тарахтение аэроавтобуса. Прижавшись щекой к стеклу, я успеваю заметить, как он прозрачной лентой проносится по небу.

– Почему светло?

Я не собиралась произносить этого вслух.

Беннет резко поворачивает ко мне голову и усмехается.

– В Провинциях всегда светло. – У него такой тон, будто я обязана это знать, будто большей невежды свет не видывал. Возможно, так и есть. Я буравлю Беннета взглядом, пока он не поясняет: – Манипуляция солнечной энергией.

Манипуляция солнечной энергией. Теперь понятно, почему в мире Оливии всегда светло, когда бы я ни заглянула к ней в сознание.

Через несколько минут машина тормозит перед высоченным зданием – наверное, этажей в сто пятьдесят. Широкая дверь из тонированного стекла поднимается, и машина въезжает в лифт. Я подпрыгиваю на сиденье, пытаясь выглянуть из окна, но Беннет грубо усаживает меня на место. Я инстинктивно выбрасываю руки вверх, и Беннет хватается за лоб.

В окне отражаются зеленые светящиеся цифры: лифт уже доехал до семьдесят девятого этажа и продолжает подниматься. Неужели на одном из этажей меня ждет создатель «Пустоши»? Неужели в этом здании я встречу свой конец?

Что-то твердое ударяет меня в висок, и я сгибаюсь пополам. Голова страшно кружится. Надо мной зависает искаженное от бешенства лицо Беннета. На лбу у него глубокий порез – в том месте, куда пришелся удар наручниками. Узкая струйка крови сочится из раны и бежит вниз по переносице.

– Будешь рыпаться – применю силу, – с угрозой говорит Беннет. Я замечаю, что в руке у него нож – мой нож, – и с трудом сдерживаю крик. – Сиди смирно, пока не приедет трамвай.

– Аэротрамвай? – слабо спрашиваю я.

Сидящая впереди женщина в форме оборачивается и закатывает глаза.

– Прекрати хныкать, пока тебе не заткнули глотку. Уже тошнит от твоего нытья!

Я сердито зыркаю на нее, но она только смеется мне в лицо – издевается, ждет, не продемонстрирую ли я то, чему научилась в «Пустоши». Мне хочется ответить на вызов – хочется забыть, что я дала себе слово никому не причинять вреда. Однако не могу: а вдруг Беннет и правда пырнет меня ножом?

Едва мы выходим из машины на застекленную крышу, откуда ни возьмись появляется длиннющий серебристый поезд. Абсолютно бесшумно он замедляет ход. Женщина произносит что-то в рацию, и поезд проезжает немного вперед, так что двадцатый вагон оказывается прямо напротив нас. В следующий миг ворота небоскреба открываются одновременно с дверями вагона.

Толчок Беннета, и я неловко вваливаюсь внутрь. Охранники ведут меня по проходу, держа за плечи – так крепко, что наверняка останутся синяки. Объявлений я не слушаю – слишком взбудоражена. Руки по-прежнему скованы, поэтому Беннет сам пристегивает меня к креслу. Едва поезд трогается с места, меня начинает тошнить, и он протягивает мне ведро из нержавеющей стали.

Когда тошнота проходит, я поднимаю взгляд на охранницу. Она сидит напротив и возится с рацией, покусывая нижнюю губу.

– Меня удалят? – спрашиваю я.

– А это зависит от тебя, – отвечает она, прежде чем достать планшет и отгородиться от внешнего мира.

Если бы не ее насмешливый тон, я бы поверила, что у меня есть шанс.

Ничего похожего на штаб-квартиру «Лан корп интернэшнл» я еще не видела – ни в «Пустоши», ни глазами Оливии. Это целый комплекс зданий из стекла и металла, соединенных между собой крытыми стеклянными мостами. В центре – огромное сооружение в форме капли. По бокам от него – два длинных узких небоскреба в виде буквы S. «Похоже на пару змей», – проносится у меня в голове, и по спине пробегает холодок.

Мы выходим из трамвая и оказываемся на вершине небоскреба, расположенного напротив «Лан корп». До самой штаб-квартиры добираемся по нижней аэротрассе, которая предназначена для частного транспорта. Оставляем автомобиль на крыше и спускаемся на лифте с сотого этажа на первый.

Меня отводят в просторную белую камеру.

Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Беннет говорит:

– Переоденься к встрече с мистером Ланкастером.

Я остаюсь одна. Голова кружится, в животе после стремительной поездки все еще неспокойно. Мне так одиноко, что ноет в груди. Я присаживаюсь на краешек кровати в дальнем углу камеры, набрасываю на плечи аккуратное белое одеяло.

Комната просто огромная – размером с четыре тюремных камеры, в которых мы с кланом когда-то ютились. Неслыханная роскошь по меркам «Пустоши». Слева от меня на стене большая стеклянная панель, под ней – стол и мягкое кресло. В противоположном углу – душевая кабинка. На двери из матового стекла висят полотенце и сетка, к которой прикреплено что-то вроде электронного ярлыка. Я даже не замечаю, что встала с кровати. В себя я прихожу, только когда вижу прямо перед глазами текст, бегущий по тоненькому экранчику ярлыка:

Мне следовало бы трястись от страха и гадать, что это за процедура. Но в голове вертится тот день, когда я встретила Деклана и придумала себе идентификационный номер. Больше всего на свете мне хочется рассказать Деклану, что он ошибался: идентификационные номера все-таки существуют!

Только вряд ли мне представится такой случай. Я со злостью бросаю ярлык на пол и топчу его ногой в поношенной кроссовке.

Кто-то откашливается. Я резко поворачиваюсь… Позади никого нет. Во плоти, по крайней мере. Стеклянный экран над столом начинает светиться. Из него выходит человек – вернее, голограмма – и направляется ко мне через комнату, улыбаясь во весь рот.

– Добрый вечер, мисс Вертью!

Я делаю шаг в его сторону, однако замираю на полпути между ним и душем. Он манит меня к себе.

– Пожалуйста, подойдите поближе. Я не кусаюсь.

Я подхожу на расстояние вытянутой руки, хотя прекрасно знаю, что он не может ничего мне сделать. А даже если бы мог, как бы я ему помешала? Я в западне – бежать некуда.

– Кто вы такой?

– Не узнаете?

Вообще-то узнаю. Я видела его глазами своей геймерши, когда она жаловалась на последнюю версию игры. Он сидел рядом с доктором Костой и был так же взбешен, как Оливия. Впрочем, мой гость вряд ли имеет в виду тот случай. Видимо, я знала его еще до «Пустоши», хотя ничего об этом не помню.

Я и себя-то помню с трудом. Немногие воспоминания, роившиеся в голове последние дни, настолько туманны, что я не в состоянии отделить иллюзию от действительности.

Может быть, все эти образы – просто игра воображения?

Не дождавшись ответа, незнакомец представляется:

– Томас Ланкастер.

– «Лан корп»… А я-то думала, что встречусь с вами лично. Вы что, меня боитесь?

Он издает короткий смешок – настолько зловещий, что в тело мне вонзаются тысячи острых, как бритва, когтей.

– Нет, конечно! Вы же всего лишь дитя, дорогая моя. – Лицо Ланкастера становится серьезным, и он задумчиво трет подбородок. – С удовольствием назначу вам встречу, как только прибуду на место. Ваш… э-э… сбой в программе застал меня врасплох.

Назначить встречу! Как будто мы деловые партнеры, а не демонический создатель игры и один из его персонажей.

Я улыбаюсь одним уголком рта.

– Прошу прощения. В следующий раз, когда у меня случится сбой, постараюсь согласовать это с вашим расписанием.

– О нет, мисс Вертью! Больше подобных сбоев у вас не будет.

Из меня вышибает весь воздух, как от удара в живот. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь унять дрожь.

– Вы намерены меня удалить?

– Не говори глупостей, Клавдия. Мы ведь это уже обсуждали, помнишь? Будь умничкой и переоденься. Через час тебе принесут поесть. Очень скоро я приеду, и мы побеседуем лично.

У меня к нему столько вопросов… Когда мы это уже обсуждали? И что меня ждет? Однако прежде чем я успеваю вставить хоть слово, он поднимает руку.

– Сделай, как я сказал.

Глядя куда-то вправо, Ланкастер слегка наклоняет голову – видимо, к нему обращаются. Потом он сердито отдает какой-то приказ и снова поворачивается ко мне.

– И еще. Никаких драк с охраной. Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Мы и так потратили сегодня кучу денег.

Изображение исчезает, и экран снова превращается в тонкую пластину прозрачного стекла.

– Я – труп, – вслух произношу я, стоя под сильной струей горячей воды, пока механические руки трут меня губками и ароматным мылом. Сколько же сюрпризов таит этот мир – эта высокотехнологичная стеклянная гробница, в которой я чувствую себя жалкой букашкой?

Я переодеваюсь в одежду, лежащую в сетке: мешковатое нижнее белье, футболку и накрахмаленные брюки явно не моего размера. К костюму прилагаются белые сандалии, которые натирают мои и без того натруженные ноги. Я сижу на постели и жду, пока не раздается пронзительный писк и над столом не поднимается небольшая площадка, на которой стоит поднос с едой. Когда я снимаю поднос, площадка исчезает, и деревянные панели вновь смыкаются. Я поворачиваю обратно к кровати, но тут замечаю за дверью камеры Беннета и кидаюсь к нему.

– Ланкастер уже приехал?

Беннет качает головой. На лбу у него большой кусок белого лейкопластыря. Видимо, временная мера, пока не доберется до регенератора.

– Ешь, – говорит он и уходит.

К еде я не притрагиваюсь. Томас Ланкастер превращает детей в персонажей ролевых игр. Наверняка соврал, будто не намерен меня удалять. Не хочу брать от него ничего. Возвращаюсь на постель и сворачиваюсь калачиком.

Однако когда экран снова вспыхивает и раздается женский голос, любопытство пересиливает. Я сажусь за стол и начинаю машинально набивать рот едой.

«Компания «Лан корп» – ведущий разработчик медицинских и оборонных технологий. Именно она представила на рынок церебральные чипы. Произошло это более пяти лет назад, когда компания выпустила “Войну” – первую в истории ролевую реалити-игру».

Голос у женщины успокаивающий и мелодичный – совсем как у Джиллиан – и несколько смягчает страшный видеоряд: кровь, насилие и смерть. Те же образы я видела на детской площадке рядом с баром, после того как Деклан рассказал мне об удалении.

«Сегодня «Лан корп» по-прежнему предлагает своим клиентам высококачественные персонажи, а также целый ряд игр, созданных специально для лечения различных синдромов агрессии. Среди ее продуктов – «Пустошь», ролевая игра номер один, предназначенная для пациентов с геном агрессии В».

На экране кадры из «Пустоши» чередуются с рекламными роликами. Мальчик и девочка крадутся на подземную стоянку, за окнами которой мелькают чьи-то тени. Я слабо вскрикиваю: этих самых персонажей мы освободили в тот день, когда я чуть было не помешала Оливии убить Риза.

Геймерша в белой комнате с экранами поднимает вверх большие пальцы. На футболке у нее надпись: «Выбирай клан с осторожностью».

Камера переключается на девушку с зелеными глазами, короткими светлыми волосами и рваным ухом, которая наставляет «глок» на двух людоедов. Я застываю с набитым ртом. Провожу рукой по изувеченному уху, и в желудке у меня все переворачивается.

Последний кадр – стена стеклянного здания, превращенная в огромный рекламный плакат. На нем та же фраза, что на футболке у геймерши, а в самом низу слова:

В центре плаката – моя фотография. В одной руке я держу нож, в другой – пистолет. Глаза сощурены, волосы развеваются – похоже, схватка в самом разгаре.

Теперь понятно, что имел в виду светловолосый модератор. Понятно, почему Деклан и другие персонажи так странно на меня реагировали. Клавдия Вертью – лицо «Пустоши», и я единственная, кто об этом не подозревал.

Дверь распахивается, и я чуть не падаю с кресла от неожиданности. Входят два уже знакомых мне охранника.

– Мистер Ланкастер готов с тобой встретиться.