Глава двадцать седьмая

Мы возвращаемся в похожий на бриллиант конференц-зал. От потрясения я почти не чувствую собственного тела. Сажусь напротив Томаса, стараясь не мигать: каждый раз, как я закрываю глаза, я вижу привязанную к столу Миа. Избитую. Окровавленную. Мертвую. Вижу, как я склоняюсь над ней и нажимаю кнопку, которая обрывает ее жизнь.

Едва Пайпер с Беннетом привязывают меня к стулу, Томас велит им уйти.

Когда мы остаемся одни, я цежу сквозь сжатые зубы:

– Ты омерзителен!

– Дорогая, не будем ссориться. Скоро тебя отправят на процедуру. Я бы предпочел, чтобы ты сохраняла спокойствие, когда доктор Коста приступит к…

– Какой выбор ты ей предоставил? – перебиваю я.

– Что-что?

– Миа. Прежде чем она… прежде чем ее не стало. Ты сказал, что предоставил ей выбор. Что за выбор?

– Ах, ты об этом… – Томас задумчиво трет подбородок, откидывается назад и начинает со скрипом раскачиваться на стуле. – Я предложил ей принять участие в нашей новой игре – в той самой, которую ты сегодня протестировала. Названия я еще не придумал, но суть такова: персонажи дерутся врукопашную и одновременно противостоят силам природы.

Я вспоминаю метель в новой игре и непредсказуемую погоду «Пустоши». Меня передергивает. Вцепившись в край стола, я подаюсь вперед:

– И что сказала на это Миа?

На лице Томаса появляется улыбка. Не спокойная и вежливая, а деланая и напряженная. Когда он не отвечает, меня разбирает смех – такой безудержный, что стул подо мной ходит ходуном, а ребра болят.

Томас с силой бьет кулаком по столу.

– Довольно, Клавдия! По крайней мере, у другого твоего приятеля хватило ума принять мое предложение.

Я застываю. Кровь стучит у меня в ушах.

Бум.

Бум, бум.

БУМ.

– Что? – выговариваю я наконец.

Томас довольно ухмыляется:

– Да-да, твой приятель Уэсли. Согласился как миленький.

Уэсли жив. По крайней мере, пока. Я облегченно вздыхаю и шепотом спрашиваю:

– А остальные?

– Если ты имеешь в виду Деклана Хейстингса, то его ждет тюрьма. А возможно, и смерть. Его приведут, когда мы закончим с тобой.

– Значит, Деклан здесь… – хрипло произношу я.

Деклан с Уэсли живы. Оба.

Томас презрительно закатывает глаза.

– А теперь к делу, – говорит он. – Через час тебя отведут на конфигурацию. Ради такого зрелища специально прибудут несколько спонсоров «Лан корп».

Я боялась удаления с тех самых пор, как узнала, что это такое. Потому что не хотела умирать. Потому что больше всего на свете мечтала вырваться из игры. Но теперь я начинаю сомневаться. Уж лучше умереть тысячу раз, чем превратиться в пустую оболочку, сознание которой застряло на реабилитации.

– Ты зря теряешь время, – говорю я.

– Разве?

Томас недоуменно приподнимает бровь.

Я делаю глубокий вдох:

– Я выбираю удаление. Как Миа.

Подперев голову руками, Томас поглаживает шрам на щеке. Интересно, почему он не избавился от него?

– Твое будущее в компании «Лан корп интернэшнл» обсуждению не подлежит.

Я сижу, потрясенно уставившись на Томаса. Что значит, обсуждению не подлежит? Он ведь предоставил Миа выбор! Может, он хочет наказать меня за тот урон, который я нанесла и внутри, и вне «Пустоши»? Я начинаю биться, и кабельные стяжки врезаются мне в кожу.

– Почему это? – возмущенно спрашиваю я.

– Ты наш бета-персонаж.

– Бета-персонаж?

– Первый персонаж, в мозг которого удалось вживить церебральный чип.

Теперь понятно, почему меня разглядывали женщина с совиными глазами и мужчина в черно-сером галстуке. Понятно, почему мое лицо изображено на игровых постерах, а имя стало рекламным слоганом.

– Honor, Virtue, Loyalty. Честь, добродетель, верность, – говорю я. Томас улыбается, как будто доволен, что я проследила связь. – Выходит, я – подопытный кролик?

– Ты – чудо техники.

– Церебральные чипы изобрели десять лет назад. Получается, мне было… сколько? Шесть? Как ты мог сделать такое с шестилетним ребенком?!

– Я бы сделал это снова, не моргнув и глазом.

– Да ты больной! – кричу я. – Ты, твои сотрудники, твои геймеры – все вы больные, злобные…

– Успокойтесь, мисс Вертью, пока я не велел принести кляп.

Я бессильно откидываю голову назад и ударяюсь о металлическую спинку стула. По лицу струятся слезы. Отчаянно пытаюсь вспомнить что-нибудь – что угодно, не имеющее отношения к трем последним годам моей жизни.

Но то, что всплывает в памяти, расплывчато и неясно. Не достает какой-то детали.

Слезы застилают мне глаза. В зеркальном потолке над головой я вижу свое отражение: щеки опухли и покрыты синяками, на лбу багровые кровоподтеки. Меня избили. Впрочем, какая разница? Оливия может просто засунуть меня в регенератор и исправить все дефекты.

– Я больше не позволю Оливии мной управлять!

Мой голос не излучает и тени той силы, какую мне хотелось бы в него вложить.

– Ты ничего тут не решаешь.

– Удалите меня! Умоляю!

– Ни за что на свете.

– Почему?

– Потому что твою связь с геймером невозможно разорвать. Ты с самого начала была неисправна. Твое удаление повлекло бы за собой смерть Оливии.

– Ты смеешься? Разве жизнь какой-то девчонки помешает тебе удалить персонажа, который убивал модераторов и охранников? Который вырвался из твоей дурацкой игры?

– Все не так просто.

– Все проще некуда! Я прошу о смерти. Если ты мне откажешь, я снова найду способ вырваться на свободу. И будь уверен: я заберу с собой на тот свет столько модераторов, сколько смогу.

– Тебя никогда не убьют, в какую бы игру «Лан корп» ты ни играла. Оливия будет управлять тобой, пока не наберет предписанную сумму очков, а потом тебя отправят в хранилище.

Я обмякаю. Во рту моментально пересыхает. Так вот почему Ланкастер отказывается меня убивать. Если бы моим геймером была не Оливия, а кто-то другой, мое остывающее тело лежало бы сейчас на столе в центре удаления.

– Ты испытал свое изобретение на собственном ребенке!

– У меня не оставалось выбора. Нам нужны были спонсоры. Кроме того, я знал, что технология работает стабильно.

– Она погибнет, если я погибну. Что тут стабильного?!

В голове роятся тысячи вопросов. Больно ли Оливии, когда я чувствую боль? Знает ли она, что мы с ней связаны? Умру ли я, если она умрет?

– Зачем ты вообще подсоединил собственную дочь к персонажу игры, в которой его могут убить в любую минуту?

– Таков закон. Она должна лечиться и зарабатывать очки. Я не мог запретить ей играть в созданную мною самим игру.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Томас жестом останавливает меня и продолжает:

– Конечно, как моя дочь, Оливия пользуется особыми привилегиями. За тобой приглядывали модераторы. Они следили за тем, чтобы ты серьезно не пострадала, и оказывали тебе срочную медицинскую помощь.

– Хорошо же эти модераторы выполняли свою работу! Что-то они не помешали мне сбежать.

– Ты не высвечиваешься на радаре, когда моя дочь вне игры. Так что они понятия не имели, чем ты занимаешься.

– Выходит, технологии «Лан корп» не так безупречны, как ты думал?

– Все виновные уже понесли наказание, – цедит Томас сквозь сжатые зубы.

Раздается стук в дверь. Входит женщина и шепчет что-то на ухо Ланкастеру. Он дотрагивается до ее руки, и она бросает на него полный обожания взгляд. Неужели кто-то может восхищаться этим чудовищем?! Знает ли она, что Ланкастер сделал с Оливией? Когда женщина уходит, он поворачивается ко мне.

– Ну что ж, Клавдия Вертью, пора возвращаться на реабилитацию.

Появляются Пайпер и Беннет.

– Вы ничем не лучше его! – шиплю я, пока они отвязывают меня от стула.

Беннет улыбается и бормочет что-то себе под нос. Он снимает с меня последнюю стяжку, удерживавшую правое запястье, хочет что-то сказать, и тут я ударяю его лбом в подбородок. Он отшатывается назад, сплевывая кровь. Пайпер хватает меня за плечо, бьет в грудь и замахивается для второго удара, но я выворачиваюсь и бегу по скользкому мраморному полу к брошенному Беннетом электрошокеру. Я давлю на курок. Не знаю, на какую мощность настроен электрошокер, да и не важно. Пайпер падает, а я поворачиваюсь к Томасу. Он отступает и врезается в стеклянную панель на одной из колонн.

Я запрыгиваю на стол и прицеливаюсь. Скользя по стеклянной поверхности, я слышу в голове голос Деклана: «Да ты крута, Вертью!» Я направляю электрошокер в сердце Томасу Ланкастеру и жму на курок. Меня бьет током, и я теряю сознание.

Я стою на деревянном балконе и смотрю на море – впервые в жизни. Я знаю, что это происходит не на самом деле – мой мозг просто играет со мной злую шутку. И все же у меня вырывается вздох, настолько оно прекрасно.

– Ты готова отправиться на реабилитацию?

Джиллиан с улыбкой обнимает меня за плечи. Сегодня от нее пахнет розами.

Я оставляю ее слова без ответа – у меня полно своих вопросов.

– Почему тебя запрограммировали на то, чтобы избавить меня от реабилитации?

– Я ведь уже говорила: чтобы оградить тебя от опасности.

– Почему же теперь ты пытаешься отправить меня на реабилитацию? – горько спрашиваю я. – Почему бы не оградить меня от опасности, манипулируя моим сознанием? Заставляя меня верить, будто мне место в «Пустоши»?

Джиллиан смотрит на меня краешком глаза и улыбается.

– Потому что любую программу можно перенастроить. Кроме того, мы обе знаем, что мне не удалось полностью заблокировать твое сознание: ты несколько раз прорывалась через мои программные заграждения. Ты сильная, Клавдия.

– Кто тебя создал?

Томас Ланкастер? Беннет? Не удивлюсь, если Оливия. Деклан как-то сказал, что реабилитационная симуляция может вызвать остановку сердца. Естественно, Оливия пойдет на любые предосторожности, чтобы я не погибла.

– Не могу ответить.

– А кто тебя перенастроил?

– Мистер Ланкастер. Но не волнуйся. Я не позволю отправить тебя на ту, другую реабилитацию. Я способна сама себя перепрограммировать.

Джиллиан умеет изменять собственные настройки… Впрочем, меня уже ничем не удивить.

– Тогда почему ты не перепрограммировала себя на то, чтобы отпустить меня еще три года назад?

– Я делала все необходимое, чтобы…

– Оградить меня от опасности, – сердито перебиваю я.

Таков ее ответ на большинство вопросов. Как может она утверждать, будто заботится обо мне, если хочет отдать мое тело «Лан корп» с Оливией?

– Не надо противиться, Клавдия. Ты должна остаться здесь, со мной, – только так я смогу тебя защитить. Сейчас это самое безопасное для тебя место.

Я стискиваю деревянные перила балкона с такой силой, что белеют костяшки пальцев. В ладони мне впиваются щепки, но я не обращаю внимания. Закрываю глаза и прислушиваюсь к шуму волн. Как здесь спокойно… Кому-то другому, наверное, такое существование показалось бы идеальным: ни боли, ни голода, никто тебя не выслеживает.

– Ты меня не слышала? – спрашиваю я, стряхивая с плеч руку Джиллиан.

Я сажусь на перила и свешиваю ноги вниз.

– Я сама могу о себе позаботиться.

Я прыгаю вниз. Последнее, что я вижу, прежде чем погрузиться в море, это лицо.

Лицо Деклана.