Глава двадцать вторая
– Ты видишь то, что видит она!
Голос Деклана напоминает рык. Я слышу, как он подходит ближе, чувствую шеей его сердитое дыхание.
– Клавдия, скажи что-нибудь!
Справа от меня обваливается куча кирпичей. Деклан громко чертыхается. Я напрягаюсь всем телом и вонзаю ногти в ладони, так что на коже остаются полукруглые следы.
Потом Деклан дотрагивается до моих обнаженных плеч, и я вздрагиваю, потому что это прикосновение никак не вяжется со злостью – легкое, как пух, и теплое. Опасное. Пальцы Деклана скользят по моей коже. Я начинаю медленно отодвигаться от него, но он осторожно разворачивает меня к себе. Лицо у него красное и сердитое.
Слова Деклана с шипением вырываются сквозь сжатые зубы, как воздух из сломанного клапана.
– Тебе известно все, что она делает!
Я нахожу глазами Уэсли с Миа, которые пытаются незаметно улизнуть. Они медленно бредут к пруду за домом, делая вид, будто что-то ищут. На секунду Уэсли перехватывает мой взгляд и беззвучно произносит: «Сочувствую». «Трус!» – подмывает меня ответить.
Миа не отрывает глаз от земли.
– Не все, – еле слышно выговариваю я.
Мне хочется вырваться и убежать в лес. Вот только тогда я снова останусь одна.
– Но ты можешь видеть ее глазами?
– Да.
– Тебе не кажется, что следовало рассказать мне раньше? Ты хотя бы представляешь, какое это полезное умение? Как можно быть такой законченной эгоисткой?!
Внезапно все вокруг начинает бешено вращаться: старый кирпичный дом, откуда то и дело выглядывают Уэсли с Миа – не хотят вмешиваться в нашу ссору и в то же время пытаются подслушать, о чем мы говорим, – обожженные солнцем травинки, которые царапают мои обгоревшие плечи, и само это солнце.
Я дрожу, как будто на улице мороз, а не адская жара. В ушах звенит, точно по бокам от головы у меня две сирены.
Мне хочется ударить Деклана.
От макушки ко лбу бежит электрическая щекотка. Оливии так давно не удавалось меня отключить, что я забыла, каково это. Неприятно – вот каково. Голова мотается взад-вперед, как у тряпичной куклы. Я вижу то Деклана, то других людей: доктора Косту, человека со шрамом в виде полумесяца, мужчин и женщин в деловых костюмах из моих ранних воспоминаний, персонажей, чья смерть на моей совести.
– Надо уходить, – с трудом выговариваю я.
Если я сейчас же не уйду – точно его ударю.
В горле у Деклана раздается какой-то странный звук, и он отрицательно качает головой.
– Никуда мы не пойдем, пока не…
Я толкаю его в грудь. Он отступает назад и потрясенно смотрит, как я подхватываю с земли рюкзак и направляюсь к дому. Мозг вот-вот взорвется. Я то и дело останавливаюсь, чтобы немного прийти в себя.
– Уэсли, Миа, привал окончен! – выкрикиваю я, зло глядя на них из-под опущенных век.
Они сидят на коричневом диване с цветочным узором. У обоих в руке по батончику ПДР, но ни тот, ни другой даже не разорвал упаковку.
– Вы что, не слышали?
Обиженно наморщив нос, Миа поднимается с дивана, запихивает батончик в карман шортов и молча выходит на улицу.
Уэсли тоже встает и указывает подбородком на дверь, в проеме которой стоит Деклан с перекошенным лицом.
– Может, вам лучше сначала объясниться? – озабоченно спрашивает Уэсли.
Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь к Деклану, широко раскинув руки, будто предлагаю ему ударить меня.
– Разумеется! Почему бы нет? – Я отдаю «глок» Уэсли. – Только учтите, что в эту самую минуту мне в голову пытается проникнуть взбешенная геймерша-психопатка.
Электрический ток уже ползет вниз по лицу, и я с трудом выговариваю слова. Внезапно я с криком запускаю руки в волосы. Деклан делает шаг в мою сторону, но я отшатываюсь назад.
– Не прикасайся ко мне!
Подбородок у него нервно подергивается. Он машет на дверь, и Уэсли уходит, оглянувшись на пороге.
На сей раз я произношу это вслух:
– Трус!
Добродушный, плотоядный трус.
– Теперь мы одни, так что давайте, господин модератор, говорите все, что имеете сказать.
– Зря ты мне соврала.
Я трясу головой, чтобы его слова улеглись в сознании. Тщетно.
– Какой же ты лицемер! Сначала скрываешь от меня правду, используешь меня, а потом злишься, потому что я не рассказала тебе всего.
– Клавдия…
– Ты ведь утверждал, будто работаешь на «Лан корп»! С чего бы мне признаваться, что я умею перескакивать в сознание к Оливии? Зачем себя выдавать? Если бы ты раскрыл мне правду, тогда, может, я бы не боялась тебе открыться. А ты ничем не лучше моего геймера!
Деклан делает шаг в мою сторону. Я так резко шарахаюсь в сторону, что оступаюсь на расшатанной половице. Его пальцы смыкаются на моем запястье, не давая мне упасть. Деклан прижимает меня к груди – с такой силой, что почти выбивает из меня желание сопротивляться. Мы стоим так целую вечность, не шевелясь и тяжело дыша. В голове звенит: Оливия по-прежнему отказывается оставить меня в покое. Я хочу ударить Деклана. Хочу навсегда забыть о встрече с ним и с Уэсли. Хочу выбраться из «Пустоши» прямо сейчас, пока Оливия не заставила меня кого-нибудь убить.
Наконец Деклан произносит:
– Если ты думаешь, будто я такой же, как она, то можешь уйти.
Нет, Деклан не такой, как Оливия. Он постоянно врет, ему нельзя доверять, и он невыносим. Но Деклан не жесток. Он, рискуя жизнью, спас старшего брата. И потом, кроме Деклана у меня никого нет, а это что-то да значит. Я делаю глубокий вдох и высвобождаю свою руку из его руки.
– Лучше поторопиться, пока нас не поймали, – тихо говорю я.
Не слишком похоже на извинение. Впрочем, Деклану этого достаточно. Он кивает.
Я пытаюсь сдвинуться с места, однако мне удается сделать только пару шагов. Я не могу ни идти, ни повернуть голову, ни пошевелить пальцами. Не могу ничего – только неподвижно стоять с протянутой рукой и приоткрытым ртом. Такое впечатление, что мне в вену впрыснули лед.
Деклан тут же оказывается рядом. Он прижимает ладони к моим щекам и что-то говорит, хотя слов я не слышу. Слышу только громкий гул, как будто в голове жужжат мухи. Прежде чем я теряю сознание, моя рука протягивается к его горлу, и Оливия заставляет меня прошипеть:
– Ты еще пожалеешь о том, что жив!
* * *
Я сижу в аэроавтобусе, колеблясь где-то на грани между сном и реальностью. Сиденья вокруг пусты. Из-за окна доносится шум ветра – приятный музыкальный звук, похожий на тихий звон колокольчиков.
От этого звука мне почему-то становится холодно.
В окне я вижу свое отражение – не лицо Оливии, а мое собственное. Щеки у меня округлые и розовые, постоянные круги под глазами исчезли. Правое ухо цело. В недоумении я провожу по нему пальцами. Мне приходит в голову, что у меня бред и край уха окажется оторванным. Это не так.
И все-таки у меня явно бред.
Где я?
На плечо ложится твердая, но ласковая рука. Сердце у меня подпрыгивает, и я вскакиваю с места. Меня усаживают обратно. Я поднимаю голову и вижу рядом с собой женщину.
– Здравствуй, Клавдия, – говорит она.
Голос у женщины теплый и успокаивающий. Она выше меня, кожа у нее смуглая – чуть темнее, чем у Миа. Глаза карие. Одета в белую форму, как медсестра на плакате в тюремной больнице. Прическа строгая – волосы зачесаны назад и собраны в тугой узел. Но от этого женщина выглядит еще ласковее. Как мама.
«Не поддавайся, Вертью!» – говорю я себе. Это какая-то уловка. Наверняка тут не обошлось без Оливии. Вот-вот произойдет что-нибудь ужасное.
– Меня зовут Джиллиан.
Женщина с улыбкой наклоняется ко мне. Зубы у нее неправдоподобно идеальные – слишком ровные и слишком белые. Я провожу языком по собственным зубам и морщусь, дойдя до сколотых клыков.
– Ты не против, если я посижу рядом с тобой?
Мне хочется ответить, что я очень даже против, но вместо этого я только пересаживаюсь как можно ближе к окну. Когда она пододвигается ко мне, я чувствую запах корицы.
– Ты знаешь, почему ты здесь?
Я отрицательно качаю головой. Тогда Джиллиан с улыбкой поясняет:
– Это реабилитация.
Реабилитация. Так вот куда отправляются персонажи, пока их телами управляют геймеры. Но где же кровавые симуляции, о которых рассказывал Деклан? Правда, мне холодно и я раздражена, но мне нисколько не страшно.
– Я не нуждаюсь в реабилитации. Я не больна.
– Реабилитация – это дар. Рожденные с геном агрессии представляют угрозу для нашего общества. Они – причина всех войн и раздоров.
Если это правда, почему бедняков превращают в персонажей? Почему просто от них не избавиться?
– Ты говоришь это всем персонажам? Врешь и убеждаешь их, будто они дефективны? Они вообще в курсе, что их тела обречены на медленную смерть?
– Я – программа. Я не вру.
– Я не агрессивна! – почти рычу я и пытаюсь ударить Джиллиан. Мой кулак проходит сквозь тело женщины и ударяется о сиденье. Руку пронизывает боль, и я осторожно прижимаю ее к груди.
С чуть заметной улыбкой Джиллиан поворачивается ко мне.
– А я и не говорила, что ты агрессивна.
Такого ответа я не ожидала. Я набираю воздуху в легкие и тихо спрашиваю:
– А все-таки? Агрессивна или нет?
Глядя прямо перед собой, Джиллиан слегка пожимает плечами:
– Возможно.
С минуту слышен только шум ветра за окном, потом Джиллиан продолжает:
– Как бы там ни было, обычная реабилитация тебе не грозит. Я пыталась связаться с тобой с тех пор, как твой чип вышел из строя. Теперь ты здесь и останешься со мной.
Сердце у меня начинает биться быстрее. Что она хочет этим сказать? Неужели ей известно, почему мне удалось избежать реабилитации?
– Ты знаешь, почему я была отчасти разумна еще до удара по голове? И почему попала сюда только сегодня?
– Первоначально ты не должна была сюда попасть, – отвечает Джиллиан. – Но теперь все изменилось. В «Лан корп» знают, что ты не на реабилитации.
Ее слова эхом отдаются от окон и бьют прямо в меня.
– Так это ты спасла меня от симуляции? – шепотом спрашиваю я. Голос у меня прерывается, тело сотрясает дрожь. – И за всем остальным тоже стояла ты?
Джиллиан молчит, и я скрежещу зубами от нетерпения.
– Ты же сказала, что никогда не врешь! – выкрикиваю я. – Так отвечай!
– Да, я не позволила отправить твое сознание на реабилитацию. Именно для этого меня и создали. Я делала все необходимое, чтобы следовать заложенным в меня инструкциям. Что касается твоего второго вопроса, я не способна отвечать на запросы, сформулированные нечетко или запрещенные моим создателем.
– Клавдия… – раздается голос Деклана, далекий и невнятный, как в телефонной трубке при плохой связи.
Стиснув зубы, я упираюсь взглядом в колени, чтобы не встречаться глазами с Джиллиан. Мне хочется как следует ее встряхнуть. Хорошо, что она всего лишь голограмма – только это меня и останавливает.
– Это из-за тебя я считала все свои действия естественными?
Джиллиан отвечает не сразу. Какое-то время она, не мигая, смотрит на меня, потом произносит:
– Да, я искажала твое восприятие.
– Как? Зачем?
– Если бы ты попыталась сбежать из игры, тебя могли бы серьезно ранить или убить. Пришлось держать тебя в полусознательном состоянии, чтобы ты сама себе не навредила.
К горлу подкатывает тошнота. Я делаю такой глубокий вдох, что становится больно в груди.
– Может, ты тоже неисправна?
Только так я могу объяснить извращенную логику Джиллиан.
– Клавдия, вернись!
На этот раз голос Деклана раздается чуть ближе – не в тысяче километров, а всего в десятке.
– Ты не можешь вернуться, – говорит Джиллиан. – Если ты останешься здесь, я о тебе позабочусь. Ты не будешь чувствовать ни голода, ни боли. Разве это не лучше, чем погибнуть, пытаясь сбежать из «Пустоши»?
– Ты сознательно заставила меня поверить в ложь. Уж лучше погибнуть или умереть от голода, чем знать, что моим телом управляет Оливия. Я не останусь.
– У тебя нет выбора, – печально отвечает Джиллиан.
Я с улыбкой поворачиваюсь к ней:
– Ерунда.
Что-то невидимое оборачивается вокруг моего тела и вытягивает меня из автобуса – прочь от Джиллиан. Наши глаза на секунду встречаются. Удивления в ее взгляде почти нет – чего еще ожидать от программы? Джиллиан машет мне рукой, как будто знает, что мы скоро увидимся.
А потом в глазах у меня темнеет.
* * *
Я лежу на диване, а Деклан трясет меня за плечи. В легкие с силой врывается воздух, я чуть не задыхаюсь.
Деклан подносит к моим губам бутылку с водой. Я жадно пью, давясь и кашляя.
– Осторожнее, – говорит он и помогает мне сесть.
В мозгу туман, будто сквозь голову течет электрический ток: входит в одно ухо и выходит из другого.
– Я думал, ты… – Деклан с трудом сглатывает, щиплет себя за переносицу и прерывисто вдыхает, – … умираешь. Ты несколько раз переставала дышать и все время била руками по воздуху. Я не знал, что…
– Реабилитация.
Деклан, как подкошенный, падает на колени. Стискивает мои руки в своих и прижимается лбом к моему лбу.
– На тебя напали?
– Я пыталась ударить сим.
Я не намерена рассказывать Деклану, что набросилась на Джиллиан из раздражения, причиной которого был, в том числе, он сам. Не упоминаю я и о том, что Деклан ошибался: реабилитация – это не жестокая симуляция. Джиллиан, по крайней мере, показалась мне вполне миролюбивой.
Деклан со смехом сжимает мои руки. Давно я не слышала, чтобы он так искренне смеялся. Этот звук меня радует и отдается во всем теле.
– Эх, Вертью, Вертью! Невозможно ударить то, чего нет.
Я стискиваю правую руку в кулак, но боли, которая пронзала ее в автобусе, больше нет. Она исчезла вместе со здоровой полнотой и неповрежденным ухом.
– Прежде чем мы отправимся дальше, я хочу извиниться, – говорю я.
– Не надо за нее извиняться.
Я прошу прощения не за то, что говорила и делала Оливия, а за собственные слова и поступки. Но у меня нет сил объяснять это Деклану, поэтому я только выдавливаю слабое подобие улыбки. Деклан слегка отстраняется, по-прежнему глядя прямо на меня, и отводит с моего лица мокрые пряди волос.
– Нам лучше отправиться в путь.
– Клавдия…
– Даже если Оливия знает, даже если каждые двадцать минут она будет пытаться отправить меня на реабилитацию, я сильнее. Мы все равно выберемся отсюда.
Отчасти я сама в это верю. И в то же время понимаю: лучше бы мне затаиться и копить силы для решающей схватки, которая непременно произойдет.
– Клавдия… – повторяет Деклан.
– Где Уэсли с Миа? Где мой рюкзак? Где…
Деклан зажимает мне рот поцелуем, обрывая мои слова, мои мысли, поглощая все мое существо. Губы у него мягкие и теплые, однако я почему-то дрожу. Он прижимается ко мне всем телом, проводит ладонями по моей шее и погружает пальцы мне в волосы. И тут я понимаю, что готова весь день оставаться в этой душной комнате, в странной неудобной позе, если только он не перестанет меня целовать.
Раздается стук в окно, и я открываю глаза. По ту сторону стекла стоит Уэсли. Он улыбается во весь рот и что-то говорит, но голова у меня все еще идет кругом, и я не могу понять слов. Я вжимаюсь спиной в диван и опускаю взгляд на огромную дыру в обивке.
Деклан кладет мне на колени что-то тяжелое – мой рюкзак.
– Если мы готовы, можно идти.
Вряд ли можно сказать, что я готова, особенно после такого поцелуя, но я все равно встаю.
Когда мы выходим из маленького кирпичного домика, пальцы Деклана дотрагиваются до моей руки. Робко и нежно. И внезапно я понимаю: пока я в «Пустоши», я никогда не почувствую себя в большей безопасности, чем сейчас. Ведь за мной уже охотится геймер, а скоро к нему присоединятся модераторы.
