Глава двадцать восьмая. ПОИСКИ КОРОЛЯ
На другой день после посещения Вавеля архиепископом Радзивиллом и графом Монивидом во дворце до полудня царила обычная придворная жизнь. Многие еще нежились в постелях, другие шли на прогулку в парк, служилые дворцовые люди привычно занимались делами. Никого не беспокоило то, что король не пришел на утреннюю трапезу. Знали, что с ним часто случалось такое и даже королева мирилась с этим. Так было с утра и в этот день. Но в полдень к королю пришел с докладом канцлер Монивид и попросил дворецкого Ивана Сапегу доложить о себе государю.
— Передай, что у меня безотлагательное дело. Да напомни, что он был намерен до полуденной трапезы принять послов из Венгрии.
— Так все и передам, ваша светлость, — ответил Сапега с легким поклоном и ушел в покои короля.
С канцлером у дворецкого всегда были прохладные отношения. Сапега не мог простить Монивиду напрасное обвинение в том, что он якобы плохо исполнил свой долг перед радой во время поездки Александра и Елены по державе. Даже время не залечило отчуждения. На сей раз это чувство погасло очень быстро. Сапега вошел в спальню и обомлел: королевское ложе было пустым и его никто не готовил ко сну. Атласное покрывало было аккуратно заправлено, как и накануне вечером, когда Сапега заходил в спальню с постельничим.
— Когда и куда государь успел уйти? — выдохнул Сапега.
Заглянул во все углы, потолкав плечом потайную дверь. Сапега похолодел и почувствовал головокружение. Прислонившись к стене, он принялся лихорадочно вспоминать минувший вечер. Но запомнилось лишь то, что уже поздно вечером к королю пришли сперва архиепископ Радзивилл, а час спустя — граф Ольбрахт. Сапега знал, что этот всесильный магнат был любим королем и они часто вели беседы за полночь. В такие часы никому не разрешалось беспокоить короля. Так было и вчера, припомнил Сапега. Он побывал близ королевских покоев, только когда на ночь менялся караул, с тем и ушел спать. Пана Сапегу залихорадило от страха. «Куда мог исчезнуть король?» — повторял он, пытаясь унять дрожь. Мелькнула спасительная мысль: «А не ушел ли он тайным ходом вместе с графом Гастольдом? » И появился ответ: «Конечно же, ушел. И почему бы вольному королю не уйти на дружескую попойку? Надо послать Мартына во дворец графа», — развивал свою догадку Сапега. Воспрянув духом, дворецкий покинул спальню короля и поспешил в покой постельничего. Тот спал после ночного бдения. Сапега разбудил его.
— Мартын, короля в опочивальне нет, он пропал. Беги к графу Гастольду и узнай, не там ли он?
— Но, пан Иван, пошли кого-то из слуг. Я всю ночь провел во бдении близ жены: она рожала.
— Не возражай! Исчезни немедленно, пока пинками не погнал! — гневно крикнул Сапега склонному к лени Мартыну.
Испуганный постельничий убежал, а Сапега поспешил в оружейную залу, где его ждал канцлер Монивид. Подойдя к нему, Сапега с долей вины сказал:
— Вельможный пан, придется подождать. Король еще спит.
Пан Сапега не счел нужным говорить правду. Он еще надеялся, что король найдется. Монивид, однако, вместо того чтобы уйти, направился в покои короля, гневно бросив при этом:
— Король нужен государству, а не мне. И долг его быть в этот час при деле!
Сапега лишь пожал плечами и поспешил в караульное помещение, нашел хорунжего и велел ему узнать у гвардейцев охраны дворца, не видел ли кто-нибудь, как король покинул Вавель.
— Спрашивая, предупреждай: никому ни слова, что ищем короля, — строго наказал Сапега.
Той порой на королевской половине дворца появился брат Александра Сигизмунд. Встретив канцлера Монивида, принц воскликнул:
— Ясновельможный Влад, что вы здесь делаете а такую рань?
— Жду короля, светлейший принц. Дело приспело важное, да и венгерские послы ждут приема.
— Чего же ждать? Александр Казимирович, похоже, позволил себе вчера выпить изрядно, вот сегодня и мается. Да мы приведем его в чувство. Нам с вами дозволено будить его даже ночью. Вперед, и не падет гнев на наши головы!
Когда они вошли в пустую спальню короля, Монивид возмутился:
— Удивлен ложью пана дворецкого: он с невинным видом сказал, что король почивает.
— Выходит, ложь во спасение. Подождем. Не будем же мы искать по всему дворцу.
Принц и канцлер покинули спальню, и Сигизмунд спросил Монивида:
— Если не секрет, с каким важным делом вы пришли, любезный граф?
— Секрета нет, ваше высочество. Примчался гонец из Берестья, принес весть, что в той земле и даже на Туровщине появились малые отряды крымчан. Чего доброго, нахлынет и орда. Князь Василий шустер и хитер и может побудить хана Менгли–Гирея вломиться в Польшу. Тогда нам несдобровать.
— И что же пан канцлер посоветует королю? Нанять стотысячное войско?
— Дорогой принц, ей–богу, мне не до шуток.
Монивид знал, что между братьями укоренилась тайная вражда, и его симпатии были на стороне Александра. Но он признавал, что Сигизмунд значительно умнее Александра и способен управлять государством с большей пользой, поэтому был доверителен, стараясь упрочить расположение принца к себе.
— Я бы, ваше высочество, посоветовал государю отправить к Менгли–Гирею послов с дарами. Сегодня в Крыму нам нужен друг, а не враг, — ответил Монивид.
— Ия так думаю, — согласился Сигизмунд. — Пожалуй, мы уговорим Александра поступить разумно.
В это время, крадучись, в покой вошел Мартын. Увидев принца и канцлера, он попятился назад. Но было уже поздно.
— Пан Мартын, почему опешил, словно гончая перед медведем? — спросил Монивид. — Ну-ка, подойди поближе и растолкуй нам, что случилось во дворце за минувшую ночь. Ты же нес бдение возле спальни короля. Где он?
— Нынче ночью я не был близ спальни короля: не было во мне нужды.
— А где же ты сейчас был? — спросил Сигизмунд.
— Я выполнял волю пана Сапеги и бегал в палаты графа Гастольда. Там спрашивал о короле…
— И что же, король у графа?
— Сказывают слуги, что его величество никто в доме не видел, а граф ночью уехал в сандомирский замок. И это верно: дорожного экипажа на хозяйственном дворе нет.
— Что же ты намерен делать теперь? Ведь ты постельничий короля и головой отвечаешь за него. Ищи короля! Всем искать короля! — громко и гневно произнес принц. — Где Сапега? Сейчас же пришли ко мне Сапегу! — потребовал принц от Мартына.
Вскоре дворец Вавель загудел, как растревоженный улей. Вельможи, слуги, воины — все бросились на поиски короля. Но, обследовав бесчисленные покои, подвалы, клети, кладовые подворья, амбары, конюшни, люди встали в тупик: где продолжать поиски? Тогда брат Александра распорядился учинить допрос всем, кто прислуживал королю, кто охранял его.
— Того не может быть, чтобы никто не знал, куда и когда пропал король! Каленым железом пытайте всех, кто отвечает за жизнь государя! — потребовал Сигизмунд у вельмож, которые постоянно находились при короле, а многие из них жили во дворце или во флигелях близ него.
Допрос, учиненный Сигизмундом, ни к чему не привел. К вечеру таинственное исчезновение короля пополнилось новой тайной. Выяснилось, что пропали два его телохранителя–гвардейца. Подскарбий Мелешко, отвечающий в тот день за дворцовую стражу, трясясь от страха, доложил Сигизмунду:
— Они посменно стояли у черного входа в покои короля. Менялись через сутки.
— И ты никогда их не проверял? — спросил Сигизмунд.
— Всегда проверял, ваше высочество, но в эту ночь бес попутал, — виновато признался Мелешко.
— Кто из стражей видел, когда дворец покидал граф Гастольд? — продолжал допрос принц.
— Стражи заявили в один голос, что никто не видел, — ответил Мелешко, уронив голову на грудь: он уже смирился с тем, что его ждет суровая кара.
Однако подскарбия не наказали. Принц Сигизмунд в этот первый день поисков короля ограничился тем, что послал отряд воинов во главе с Иваном Сапегой в замок графа Ольбрахта под Сандомир. Позже, уже к вечеру, появившийся во дворце архиепископ Радзивилл посоветовал Сигизмунду и Монивиду подумать о созыве сейма.
— Не ведая того, король впал во грех, осиротив державу. На сейме я потребую от панов депутатов, чтобы они отдали престол тебе, принц Сигизмунд. Да–да, потребую.
Ни принц, ни канцлер не возразили Радзивиллу, лишь Монивид произнес неопределенно, словно предостерегал от поспешности:
— С нашим государем и прежде случалось подобное. В Вильно он пропадал по нескольку дней, уехав куда- нибудь в охотничий дом. Потом возвращался жив и здоров.
— Но на сей раз он исчез неожиданно и без сборов куда-нибудь, — заметил Сигизмунд.
— И это вопиющее пренебрежение королевским титулом, — жестко произнес Радзивилл.
Было похоже, что бывший гетман пытался страстным обличением отомстить ему за то, что в войне с русскими стал их пленником. По здравому размышлению, доля вины великого князя в том была. Всегда так бывает: в победных войнах славу делят на всех, при поражениях находят козлов отпущения. Монивид пытался как-то обелить великого князя, защитить его честь и не допустить, чтобы сейм занимался семейной жизнью Александра. У Монивида были личные мотивы постоять за короля: канцлеру при нем жилось вольно. Он добился своего, во всяком случае Радзивилл и Сигизмунд согласились не трубить сбор сейма, пока не вернутся люди, посланные в замок графа Ольбрахта. Сигизмунд и Радзивилл пошептались, и решительный глава церкви заявил:
— Хорошо, три дня будут в нашем распоряжении. Если за эти дни не сыщут его величество, волею церкви и от имени папы римского объявим о созыве сейма.
Три дня прошли в ожидании. Во дворце Вавель жизнь замерла. Придворные ходили словно тени, никто громко не разговаривал. Казалось, все пребывали в ожидании исхода больного, приговоренного к смерти. Так бы и царила в Вавеле мертвая тишина, если бы на четвертый день пополудни с небольшим перерывом не появились два гвардейца. Первым примчал в Краков гонец от Ивана Сапеги. Его тотчас отвели к принцу Сигизмунду.
— Говори, с чем вернулся? — спросил принц воина, едва тот переступил порог покоя.
— Ни с чем, ваше высочество, — ответил усталый и запыленный гвардеец. — Наш отряд настиг графа Гостомысла на пути к Сандомиру. В карете он был один и его сопровождали десять шляхтичей.
— Но Иван Сапега спросил графа, куда делся король?
— Да, ваше высочество, и граф сказал, что король в Кракове, а где он, место указать не может.
— Краков велик! Где, у кого искать короля? — выходил из себя принц. — Выходит, что граф Гастольд все- таки знает, где король, если место указать не может. Что еще добавишь?
— Пан Сапега с гвардейцами помчал в Гливице. Сказал, что король, может быть, умчал следом за королевой. У меня все, ваша светлость.
Принц Сигизмунд не отбросил предположение о том, что король умчал в Гливице. Теперь оставалось ждать вестей оттуда. Принц отпустил гонца и отправился в палаты Радзивилла. Архиепископ молился. Он просил у Господа Бога отпущения грехов, потому как в тайниках его души поселилась радость. Александр давно был неугоден ему, ибо мешал восторжествовать в державе римскому закону и не пытался ввести в католичество свою супругу. Испросив у Бога милости в отпущении грехов, Радзивилл взялся перечислять грехи Александра. В это время Сигизмунд оторвал его от моления.
— Святой отец, примчал гонец от пана Сапеги, донес, что граф Гастольд утверждает, будто король в Кракове, но где — не знает, — поделился принц вестью. — Что будем делать? Где его искать?
— Почему же сам пан Сапега не вернулся в Краков? — спросил Радзивилл, устало опустившись на лавку у стены.
— Он отправился искать королеву в Гливице. Может, и король рядом с нею…
— Господи, покарай недостойного нести твой венец! — воскликнул архиепископ и добавил: — Побывайте, наконец, у Глинского. Возможно, король там бражничает. Туда все вельможи стекаются, как в вертеп.
А во дворец уже вели другого вестника событий. Двадцатидвухлетний шляхтич Тадеуш с трудом сошел с коня и упал от усталости. К нему подбежал подскарбий Мелешко, помог встать и повел во дворец. По пути Тадеуш сказал:
— Я должен увидеть принца Сигизмунда. Вести только для него.
Подскарбий усадил Тадеуша к стене.
— Сиди тут и никуда ни шагу! Бегу за принцем.
Ждать шляхтичу пришлось недолго. Вскоре двери
во дворец распахнулись и на пороге показались архиепископ и принц. Размашистым шагом Радзивилл приблизился к гвардейцу.
— Говори, несчастный, где король? Ты охранял его. Лишь исповедь спасет тебя от Божьей кары! — грозно произнес архиепископ.
Тадеуш опустился на колени. Смотрел он отрешенно.
— Святой отец и ваше высочество, велите казнить нас с Густавом. Мы одни виновны в том, что король пропал.
— От наказания ты не уйдешь! Говори прежде, с чем вернулся, — потребовал Сигизмунд.
— В ту ночь, когда король и граф Гастольд покинули дворец, мы с Густавом стояли в карауле близ черного хода. Они вышли из дверей около полуночи. Одеты были легко и хотели вроде бы прогуляться. Мы сопровождали их, но, пройдя шагов сто по парку, король позвал Густава и велел принести два черных плаща.
Тадеуш закрыл лицо руками, словно собирался с силами сказать самое страшное.
— Нечистая сила тебя забери! Говори же! — взъярился Сигизмунд.
Открыв лицо, Тадеуш продолжал:
— Густав принес плащи, набросил их на плечи королю и графу. Мы покинули парк через дальние ворота, обошли ограду, миновали площадь и оказались в палатах князя Глинского. Он сам встретил короля и графа. Нас же слуга отвел в людскую, велел отдыхать, налил вина. Мы выпили, и… больше я ничего не помню. Похоже, я более суток пробыл без памяти. Пришел в себя ночью и понял, что лежу в крытом возке, связанный по рукам и ногам. Я долго бился, пытаясь развязать путы, и мне это удалось. Я выбрался из возка, осмотрелся и увидел, что нахожусь в глухом амбаре. Нашел двери, они были на запоре. Я снял с возка оглоблю и выломал дверь, вышел из амбара, заметил под навесом коней и взял одного под седлом. Оказавшись во дворе, я понял, что попал в какое-то небольшое имение. Увидел ворота, повел коня к ним. Там стоял страж, я стукнул его по голове, открыл ворота, вскинулся в седло и пустил коня вскачь. Долго мчал не ведая куда. Наконец утром какой-то путник указал мне дорогу на Краков, и вот я здесь. — Тадеуш опустил голову на широкую грудь. Он не ждал пощады, потому повторил: — Теперь казните меня, а больше мне сказать нечего.
— Встань, несчастный! — повелел Сигизмунд.
Тадеуш поднялся, распрямился, поднял голову, и стало видно, что это могучий воин. Руки у него были сильные, похожие на корневища молодого дуба. Принц спросил его:
— Ты найдешь то имение?
— Найду, ваша светлость. Оно на пути в Варшаву, близ селения Кельце. Так мне сказал путник.
— Иди на кухню, поешь, выпей вина и будь готов в дорогу.
Тадеуш ушел. Сигизмунд посмотрел на архиепископа, словно спрашивая, что делать. Радзивилл произнес:
— Отправь канцлера Монивида с воинами в палаты князя Глинского. Пусть ищет там след и допросит с пристрастием всех, кто есть в доме. Как вернется, возьми сотню воинов и скачи в Кельце. Оттуда найдешь путь к замку Глинского. Да будь поосторожней с князем.
Сигизмунд ни в чем не возразил архиепископу, понимая, что он во всем прав. Принц велел слугам найти канцлера, распорядился готовить в поход сотню королевских гвардейцев и отбыл в свои покои.
Монивида вскоре нашли, передали ему повеление принца, и канцлер в сопровождении Мартына и десяти воинов отправился в палаты князя Глинского. В маленьком дворце царила тишина. Встретил Монивида дворецкий, пан Юзеф, разрешил ему осмотреть и обыскать все покои и службы. Монивид послал на поиски воинов и Мартына, сам заглянул в помещения первого этажа и поднялся на второй этаж вместе с паном Юзефом. Вскоре они оказались в зале с альковом, где находилось просторное ложе. Казалось бы, и тут ничего не говорило о присутствии короля, но канцлер не спешил уходить из покоя. Здесь еще не выветрился некий особый аромат, который хотелось вдыхать полной грудью. Монивид сел в кресло, в котором отдыхал король, велел сесть пану Юзефу и спросил его:
— Ну так скажи, пан Юзеф, где князь Глинский? Да говори истинную правду, если не хочешь заслужить наказание.
— Я скажу истинную правду, ваша светлость. Ясновельможный князь уехал три дня назад и теперь на пути в свои полоцкие земли.
На гладком лице Юзефа с аккуратной бородкой и усами не было никаких следов волнения.
— Ты видел в палатах князя его величество короля Александра?
— Да, ваша светлость, видел и был даже удивлен.
— Чем же?
— Его величество был весел и жизнелюбив.
— Странно.
— Не вижу в том странного, ваша светлость. — Дворецкий был уже в годах, словоохотлив и доброжелателен. — У ясновельможного князя в эти дни гостила племянница Кристина, а она озорница, усопшего заставит плясать. К тому же умна и красива.
«Вот оно что! — удивился Монивид. — Что ж, видимо, государь и утонул в прелестях той красавицы. Да и во благо». Он спросил:
— И что же, король уехал с князем и его племянницей в северные земли? Как он мог уехать, никого не уведомив?
— Как видите, батюшка–граф. И отмечу, что укатил с удовольствием. Он даже напевал песни.
— И ты на Библии скажешь, что это чистая правда?
— Да, ясновельможный граф. И мой князь–батюшка о том велел говорить: укатил с удовольствием.
— Почему же ты не пришел во дворец, как они уехали, а ждал, когда придут добывать подноготную?
— Так велено было ясновельможным князем. А резон простой. Князь мне и о том поведал. Сами поймите: у короля не все хорошо с матушкой–королевой. Ведь детишек-то нет, а король ждет наследника престола, вот и склонился могучий дуб к той березоньке, которая и принесет принца, — откровенничал пан Юзеф. — Ия слышал, как мой князь сочувствовал королю, когда его величество сетовал на судьбу.
— Что уж там говорить, посетуешь, — согласился Монивид. — Но скажи, пан Юзеф, почему воинов короля повязали? Это же преступление против короля.
Здесь дворецкий впервые слукавил. Он не сказал правду, как поступил Глинский с гвардейцами.
— Они не поверили ясновельможному князю, что король–батюшка своей волей надумал проводить Кристину домой. И я бы не поверил, ведь служба у них такая. И тогда ясновельможный князь напоил их вином, а как уснули, велел холопам повязать их и уложить в возки. С тем и уехали. Все как на исповеди, ясновельможный граф.
— Чем же занимался король в те часы, пока был здесь и сидел в этом кресле? Он был хмелен или трезв? Может быть, спал с Кристиной в алькове?
— Мне это ведомо, светлейший, но сказать не могу: запрещено. Вы уж помилуйте старого. Да и сами можете догадаться, — ответил Юзеф.
Откровенность пана Юзефа дала повод Монивиду проявить настороженность. Выходило, что князь Глинский чувствовал в себе такую силу, что не боялся ни сейма, ни Сигизмунда, ни Радзивилла. Он противопоставил себя всем, и это привело канцлера к мысли о том, что князь Михаил Глинский, сильнейший магнат Литвы и Польши, вынашивал далеко идущие планы, может быть, охотился за королевской короной. Он силен, богат, ему ничего не стоит подкупить депутатов сейма, нанять сильное войско. Князь все мог, и он не хуже других знал слабости короля, его безволие, тягу к порокам, наконец, неумение управлять государством и полную зависимость от рады в Литве и от сейма в Польше. И еще Монивид подумал, что князь Глинский один из опаснейших противников принца Сигизмунда. Насколько пророческие размышления канцлера были достоверными, показало самое ближайшее будущее Литовско–Польского королевства.
Монивид понял, что в палатах Михаила Глинского ему больше делать нечего, и наказал дворецкому Юзефу немедленно уведомить его, канцлера, если прояснится что-либо о короле.
— Помни о сказанном мной, не усугубляй свою вину.
С тем Монивид и отправился во дворец Вавель. В пути осторожный канцлер пришел к выводу, что не все добытое им нужно выложить перед принцем и архиепископом. Им было поведано лишь о том, что король провел ночь и день в палатах князя, а на другую ночь покинул их с намерением погостить у Глинского в замке под Дорогиничами.
Выслушав Монивида, хмурый Сигизмунд спросил:
— Значит, пан Юзеф утверждает, что над королем не случилось никакого насилия и он уехал в Дорогиничи по доброй воле?
— Да, ваше высочество, — ответил канцлер.
Сигизмунд повернулся к сидящему в кресле Радзивиллу:
— Святой отец, я не вижу необходимости лететь за королем только для того, чтобы он прогнал меня в Краков зуботычиной. Он волен поступить так, как ему заблагорассудилось. Пусть канцлер и позаботится о его величестве, в том его долг.
Радзивилл принял заявление Сигизмунда миролюбиво.
— Успокойся, сын мой, тебе и впрямь нет нужды мчаться за Александром. Да и канцлеру тоже. У него другие заботы. Однако королевскую сотню отправьте в Дорогиничи. Так должно быть, потому не возражайте. Нельзя оставлять короля без охраны в наше тревожное время.
Принц, архиепископ и канцлер единодушно сошлись на этом, и к вечеру со двора Вавеля ушла в многодневный поход сотня молодых шляхтичей — верных гвардейцев короля. Рядом с хорунжим Мелешко ехал шляхтич Тадеуш, которому надо было привести сотню к селению Кельце и неведомому имению, где он провел ночь.
